***
Урагу Гро-Шубу было не меньше сотни лет — а то и больше, судя по проседи в завязанной узлом бороде. К такому заключению Галл пришел неожиданно, разглядывая библиотекаря из-за спутанных кудрей, пока тот черкал что-то в свитке. Не то чтобы его всерьез интересовал возраст старца. Просто разум, прозябающий в бездействии, цеплялся к любым мелочам. Безмолвие Арканеума успокаивало. Воздух здесь был сыроват, прохладен и насквозь пропитан камнем (как и везде в Коллегии), но почему-то библиотека заставляла легкие стихнуть. А голову — прийти в себя. — Что еще? — хрипло пробасил орк. — Ничего, — мурлыкнул Галл, обнимая книжную гору. — Я посижу здесь, можно? — Сколько угодно, — буркнул Гро-Шуб и уткнулся в список, щекотнув пером подбородок. Имперец кое-как дотащил книги до ближайшего стола и рухнул на лавку. Грохот эхом отозвался под потолком; пламя в светильниках неодобрительно пошатнулось. — Тишина в библиотеке, — буркнул орк из-за стойки. Галл усмехнулся, но отвечать не стал. В книгах, как всегда, пряталась только скука. История почему-то казалась тягомотиной (видимо, оттого, что кое-кто знал ее достаточно, чтобы не получать удовольствие от девятого перечитывания «Песен Вулфхарта»), а теория магии порядком надоела. По памяти выписывая местонахождения Башен (Хай Рок, Йокуда, Валенвуд, Морровинд, Скайрим…), он задумался: видел ли Мерсер Башню Диренни? Наверняка видел, сам же хвастался, что оббегал весь Вэйрест и окрестности, а значит, вполне мог заметить и Башню на острове Балфиера. Или же… каковы на самом деле размеры залива Илиак? Почему Галл до сих пор не в курсе? Можно было бы написать Мерсеру письмо. Если тот, разумеется, снизойдет до общения, потому что предыдущие два остались без ответа. Усталый, Галл наспех пролистал оставшуюся пару книг, бросил перо, оставляя рваный чернильный след на ладони, выскользнул из-за стола и побрел вдоль полок. Нужно что-то почитать. Что-то нормальное, иначе он свихнется прежде, чем произнесет вслух «Анумидиум». Мерцали золотые нити на корешках. Почерневшие рога канделябров — каждый увенчан язычком пламени — вздымались между горками старинных томов: «Бестиарий Гербейна», «Де Рерум Диреннис», «Ядовитая песнь»… Имперец отвернулся и схватил книгу наугад. Это оказалась первая часть «Тайны Талары». Он перелистнул взмахом пару страниц: Она не сразу успела осознать, что падает. Но когда она это поняла, она уже приближалась ко дну стафутового ущелья. «Моя автобиография», - мысленно усмехнулся юноша. Она вытянула руки и схватилась за камни. Ее пальцы сорвались, и она почувствовала боль, но все-таки смогла удержаться. Внезапно Галл поймал себя на мысли, что не знаком с этой книгой. Он не особо увлекался беллетристикой, но пару десятков романов проглотил наверняка. Они не так интересны, как астрономия. Или алхимия. Или что угодно еще. «Секрет в том, что при падении нужно расслабить тело. И если повезет, тебе даже больно не будет». - Если бы в этом был хоть какой-то смысл, - пробормотал Галл, захлопывая «Талару». Нет, ее он читать не будет. Не сегодня. Не сейчас. Его внимание привлекло нечто на полу — тонкое, сиреневое, в бархатистой обложке. Небольшая книга за авторством Вилимины Рот вопрошала: «Соловьи. Правда или вымысел?» — Вымысел, конечно. Такой же, как петухи и перепелки, - фыркнул имперец, поднимая том. И тут в памяти факелом вспыхнуло воспоминание. Солитьюд. Это было в Солитьюде. Двадцать четвертого Заката Солнца сто пятьдесят второго — в день, когда кончилось начало. Мозг стремительно живописал детали: разлитый в облаках свинец, соленый холод, колокол, запах железа, клинки-полумесяцы, кровавая киноварь. И слова, оброненные как будто мимо: «здесь умирает соловей». Пальцы сами скользнули в страницы, глаза глотали по развороту зараз. Галл читал, как двемеры читали Древние Свитки в своих обсерваториях, только вместо Словаря тексты передавались прямо в череп. Вилимина Рот не увлекалась орнитологией: Соловьями звался тайный культ Ноктюрнал, долгое время существовавший — или существующий? — в Гильдии воров. Воспоминания бились, как волны о борт корабля. Посеребренная статуэтка женщины с птицами на плечах, украденная Фреем в Вэйресте. Он принес ее на судно и бежал с ней оттуда, пересек пустоши Морфала и умудрился не потерять в Солитьюде; он все собирался ее продать, но вместо этого спрятал в сундук под кроватью, под слой ворованного хлама. Даэдра, Императрица Ночи. Может ли это быть обыкновенным математическим совпадением? Галл перелистнул еще с полдюжины страниц. Тогда, на башне, Дралси произнесла еще кое-что. Не вслух. Но Галлу не нужно слышать, чтобы разобрать слова - ему достаточно очертаний губ. Она сказала: леди, прими его. Иди в тенях. Нет, нет, нет. Здесь что-то не так. Чего-то не хватает. Он читал, и мысли сплетались со скоростью молний. Секретный воровской орден, леди даэдра, темная эльфийка с таинственным прошлым, мальчик, одаренный быстрым умом и медленной смертью, сбежавший из Вэйреста маленький нищий. Серебряная статуэтка. Что-то связывало их всех. Раньше Галлу казалось, что его история - лишь безумная мозаика: витражи, дороги, книжные лавки, море, снег, катакомбы; но теперь он увидел, что ошибся. Все это могло бы замкнуться кольцом, свернуться в единую цепь. Он семь лет прожил в Рифтене и ни разу ни наткнулся на упоминание культа Ноктюрнал — а уж его глаза видят намного, намного больше обычных. Но если предположить, что Соловьи — не вымысел, и Гильдию и в самом деле незримо направляет даэдрическая принцесса, то многие события приобретают совершенно иное значение. Грудь сдавило горячее, мучительное, сладкое чувство. Загадка. Галл незаметно сунул книгу под меховую накидку, потушил свечу и скользнул к выходу. Ураг Гро-шуб не поднимал глаз от свитков. Если уж эта книжка валялась в темном углу, то ее пропажа орка вряд ли расстроит. Это, в конце концов, не подарочное издание «Тридцати шести уроков». А вот молодому магу она пригодится. Должно же быть что-то, куда он торжествующе ткнет перстом, когда очередная догадка окажется верной.***
В комнате его ждала Дралси. Она рассматривала на свету прозрачную склянку с мутной жидкостью, держа горлышко двумя пальцами. — Вулканическая пыль, — пробормотала эльфийка. Галл подумал, что ошибся, и сделал шаг вперед. — Простите? Леди Индорил поставила склянку на тумбочку. В серо-коричневом растворе плавали цветочные лепестки. — Вулканическая пыль могла бы заменить толченый рубин. Если бы я знала, как ее достать. Имперец присел на край кровати, прижав книгу к груди. Со стороны это выглядело так, словно ему было больно. Разумеется, ему было больно. Но он давным-давно перестал разыгрывать из этого драматические сценки. — Прошу прощения, сэра, — начал Галл осторожно, — у меня к вам появился вопрос. Очень странный. Возможно, даже неуместный. Данмерка сощурилась. — Я бы удивилась, если бы ты задал уместный вопрос. Что тебя интересует? — Существуют ли на самом деле Соловьи Ноктюрнал? Ответа не последовало. Дралси поднесла руку к губам. Жест сомневающегося. Или лжеца. — С каких пор тебя интересуют древние легенды? Галл пожал плечами: — Всегда интересовали. Леди Индорил окинула его острым, оценивающим взглядом. В карминовых глазах мелькнуло любопытство. Но вместо лекции (Галл уже начал устраиваться поудобнее) она сказала: — У меня есть некоторая информация на эту тему. Но я поделюсь ей не раньше, чем ты примешь лекарство. Дезидений вжал книгу в ребра: — Почему? — Я потратила несколько месяцев на эту формулу, — Дралси указала на зелье. — Мне пришлось съездить на Вварденфелл, чтобы добыть соли пепла. И я не смогу спать, пока ты это не выпьешь. Галл взял бутылку. Она была еще теплой. Сорвал с горлышка печатку, поднес к губам: жидкость источала непривычный, горько-сладкий аромат. — Это поможет? — Не знаю. Но мне нужно быть рядом, чтобы отследить эффект. Юноша кивнул и сделал запись на мысленной доске ("до принятия подозрительной дряни Дралси: жжение в легких, усталость, дурное расположение духа. Все в норме"). Сделал пару глотков: дрянь оказалась колючей и густой, как жидкое стекло. Эльфийка, застыв посреди комнаты, выжидательно наблюдала. Синий свет серебрил кончики ушей. Галл с трудом сглотнул и повертел склянку в руках. — Надо пить до конца, да? — Тяжело? — тут же насторожилась Дралси. Имперец повел бровями. Снадобье тянуло, обжигало изнутри. В груди ничего не изменилось. Разве что дышать стало почему-то труднее. — Нет, — солгал он и допил. В животе как будто что-то раскололось. Невидимые осколки впились в стенки желудка; Галл оперся, пошатываясь, на свободную руку, его взгляд замер на пылающей свече. Пламя дрожало, тревожно взметалось вверх. Что ему? Зачем, трепеща, оно вытягивается к потолку? — Что у тебя с лицом? Маг повернулся. Ему вдруг стало жарко. И холодно. И страшно. — Вы взволнованы, — констатировал он с едким удовлетворением. Он и сам начал понимать, что что-то пошло не так. С каждой секундой воздух вокруг темнел и густел, как стремительно высыхающие масляные краски. Шерстяное покрывало показалось жесткой кольчугой. Книга выскользнула из-под плаща и с тихим шелестом упала на камень. — Удивительное наблюдение, — прошипела данмерка, соколом бросаясь к ученику. Она схватила его за щеки — руки у нее были жесткие и холодные, — пощупала лоб, заглянула в зрачки. — Тошнит? Голова кружится? — Кружится, — пробормотал Галл. — Тошнит. Должно пройти. На лице у Дралси возникло выражение, которое могло значить только одно: события развивались по худшему из предсказанных ей сценариев. — Руку. Быстро. Не дожидаясь разрешения, она выдернула его правую ладонь из-под плаща и закатала рукав. Галл захлопал ресницами: предплечье оказалось обернуто в сетку крапивницы. — Я… это не… В следующую секунду горло пережал приступ удушья. Он едва успел сделать вдох, а на выдох уже не хватило; воздух забился внутри, натягивая и разрывая легкие, Галл беспомощно распахнул глаза — будто мог ими дышать! — и память тут же втянула в себя детали: дугу, которую описала в воздухе коса Дралси, когда та кинулась прочь, искры в проеме арки, гранитный потолок. А затем комната покрылась черными пятнами, как будто кто-то сорвал со стен картины, под которыми пряталсь темнота; она поглотила пространство, потушила огни, копошилась и дрожала под веками, как сонм насекомых, и Галл остался один — без зрения, осязания, верха и низа. В нем горела единственная, парализующая, невыразимая мысль. Сейчас я умру. Спустя мгновение погасла и она, и все исчезло. Сквозь холод проступили липкие пятна. Гулкие, влажные звуки — голоса, сопение, звон — накрыли уши своими ладонями, и Галл медленно, точно нехотя, открыл глаза. В воздухе перед ним болтались серый нос и борода. Они быстро обрастали деталями: алые эльфийские глаза, мокрый блеск на морщинистой коже, перья и позолота на плечах. Будто кто-то соскребал мох с корабельной обшивки, обнажая светлые доски. Неуверенный вдох — и облегчение: Девять, я живу, я все еще живу. — Благословенна будь, Альмалексия, Мать Целителей, — просипел Савос Арен и вытер пот со лба. По комнатке разнесся шорох. Галл приподнялся на локтях: над постелью столпились маги и ученики, в дверном проеме маячила знакомая хвостатая фигура. Он собрался было спросить, что произошло, но вместо этого зашелся кашлем. Архимаг, эльфы и втиснувшийся в каморку каджит молчаливо наблюдали, как худое тело сжимается в судорогах. Хрип отскакивал от стен и грохотал под потолком. Галл зажмурился, молясь, чтобы он наконец-то выплюнул себе легкие и все закончилось, но щеки коснулась теплая рука. Леди Индорил сидела рядом с изголовьем. — Ты везунчик, Дезидений, — сказал магистр Коллегии. — Любой другой отправился бы к Ситису. — А что со мной было? Дралси тронула ладонью Галловы волосы. — Острое неприятие одного из ингридиентов, — заговорила она, наклонившись. — Шок. Отказ органов. Если бы не помощь архимага, ты бы действительно погиб. Шок. Хорошее слово для того, в чем, подобно диковинке в банке из музея редкостей, плавал Галл. Реальность все еще шевелилась и мерцала; страх, физическая боль, кислый привкус рвоты во рту смешались в нечто вязкое, непрозрачное. Он мог умереть. По-настоящему. Но не умер. Не в этот раз. — Тебе нужен покой, — сказал Арен прежде, чем имперец успел раскрыть рот. — Забудь о занятиях. И вы все, — он обвел перстом класс, — не смейте его тревожить. Ученики сбивчиво загалдели. Слов, как обычно, Галл не разобрал. Вот еще — тратить время на дешифровку фонового шума. — Я позабочусь о нем, если позволите, — поднялась Дралси. Данмер кивнул. — Хорошо. Комнатку наполнил меховой топот. От пляски теней на стенах заболело в висках, и Галл закрыл глаза. Когда голоса схлынули, и вокруг наконец-то застыли прохлада и тишина, женщина снова села на край кровати. Она ждала. — Я не хочу умирать, — сказал Галл бесцветно. Под веками плавал янтарь. Стоило шевельнуть ресницами, и в глаза бил колкий серый холод. — Я знаю, — ответила она. Ее голос стих: даже эхо сторонилось его. — Прости. Это было… слишком рискованно. — Нет, — Галл резко сел, сгребая под собой покрывало, и перед взором поплыли пятна. — Я понял. Я узнал, что это такое. Раньше я мог думать, будто желаю смерти. Но теперь — нет. Луч в проеме арки раздирал реальность надвое. Он шипел и искрился, и искры звенели, как рассыпающиеся бусины. Ветер гулко бился в окно. — Я хочу уйти, — заговорил имперец, не дожидаясь ответа. — Мне так мало осталось. Пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда. Дралси склонила голову: — Столько лет мечтать, чтобы в конце концов разочароваться? Галл теребил в пальцах угол покрывала. — Это была ошибка. Коллегия не даст мне ничего, решительно ничего. Данмерка потянулась куда-то на пол. Из-под кровати она извлекла сумку, с которой приехала — теперь, однако, изрядно похудевшую. — Я тебя понимаю, — наконец сказала она. — Однако тебе не удастся просто уйти. До тех пор, пока ученик не станет хотя бы подмастерьем, его магический дар должен находиться под надзором Коллегии. — И что же делать? Дралси достала из сумки кисет с табаком. Галл уставился на нее с недоверием. Маленький, расшитый серебром мешочек был, определенно, интригующим предметом, но курить в присутствии Стеклянных Легких?.. — Улететь. Молодой маг болезненно сдвинул брови. Похоже, он еще не вполне пришел в сознание. — Что, простите?.. — Не получится у тебя сбежать по земле, — произнесла Дралси, задумчиво покачивая кисет. — Ворота охраняются день и ночь. Да и Винтерхолд нашпигован стражей. А вот по воздуху… Она сунула нос в мешочек, зачерпнула щепотку табака и растерла между пальцами. Бледно-розовые песчинки упали на кровать. — Искусство левитации было в свое время широко распространено в Морровинде. Им владел каждый уважающий себя Телванни. Но Савос Арен, насколько я помню, отнюдь не Телванни. Галл закашлялся. — Что я должен делать? — Наверху, в покоях архимага, есть зимний сад. Там он выращивает редкие компоненты для снадобий. — Ее глаза сияли, как рубины. — Среди них есть грязехвостник — растение с болот Горького берега, цветы которого называют цветами коды. А табак мой — сушеный корень трамы. Свари из него настой десять к одному, перегони пару капель эфирного масла из цветка, смешай — и сможешь ходить по облакам. Юноша скривил губы. — Знаете, звучит несколько… нереалистично. — О, дитя мое, — улыбнулась Дралси, — ты еще столько не знаешь. То, что левитация была забыта, не значит, что она не работает. Галл опустил взгляд. Перстень на пальце подмигивал изумрудом. Эта женщина с ее плащами, дорожными сумками и гербариями, женщина, которая отправилась на мертвый Вварденфелл ради того, чтобы добыть там соли и цветы… Почему он так хочет ей верить? И, главное, почему она верит ему? — Я мог бы пробраться в башню архимага и принести вам цветок, — пробормотал Дезидений. — Нет, — отрезала данмерка. — Варить снадобье тебе придется самому. Это не грязехвостник из Сейда Нина, это его хилая копия, пронесенная сквозь века ностальгирующими садоводами. Чтобы активное вещество подействовало, ты должен извлечь его сразу же. — А вы? — А я подготовлю коней — у реки, в ущелье под мостом. Ты выпьешь зелье и полетишь вниз. Из окна, с башни — неважно. Никто не посмеет броситься вслед. Галл посмотрел на наставницу с восхищением. Да, не зря Гильдия преклоняется перед леди Индорил. — Но как мне попасть в покои Арена? Он не покидает их, разве что… — Будь имперец здоров, он бы хлопнул себя по лбу, но из-за гудящей головной боли едва коснулся кожи рукой. — …разве что для того, чтобы провести практическое занятие у учеников. Например, сегодня. Дралси подмигнула. — Например, сегодня. Она положила кисет на постель, послала Галлу многозначительный долгий взгляд и ушла, шелестя истертым мехом плаща по истертым плитам пола. Тот оглянулся. В Зале Достижений было пусто. Трещал голубой луч, фыркали свечи. Вьюга все еще выла за стенами. На Винтерхолд опускался вечер. Галл открыл дверцу тумбочки и пошарил внутри рукой, пока меж мягких обложек книг и острых краев свитков пальцы не нащупали металл. В ладонь упали две отмычки.***
Огарок свечи дымил и плавился, роняя воск на дрожащие пальцы. Пламя качалось из стороны в сторону. Медные отсветы ползли по влажным кирпичам. За ними плыла тень, сгорбленная, точно навершие посоха. Обмотанные мехом подошвы не подвели. Галл поднялся по лестнице бесшумно, только свеча в чашке покашливала. Снизу доносились голоса, скрежет и хлопки. Когда Толфдир и Арен закончат показательные выступления, он уже вернется в постель. Замок на двери оказался совсем простым. Гильдейские уроки сделали свое дело: единственной сложностью было не уронить свечу. Зато скрипучие дверные петли едва не порушили весь план. Лязг проехался по ушам, отскочил от стен, и Дезидений вжал голову в плечи. Он скользнул в покои и торопливо толкнул дверь ногой; та сдвинулась на полфута, но полностью не закрылась. Дагон с дней, с дверью. Легче будет уходить. Взломщик поставил свечу на пол. Покои архимага походили на огромный, сложенный из гранита перегонный куб. В центре зала темнела клумба; из нее петушиными гребнями торчали в разные стороны кусты, кустики, травы, даже небольшое тощее дерево. Око Шалидора все так же презрительно пялилось с истертых знамен. Галл подошел к клумбе. Среди пестрых соцветий (в темноте, впрочем, невыразительных) выделялось лазурное пятно. Маленький светящийся колокол, увенчанный маленькой же шпагой, покачивался на ножке в окружении темно-синих стручков. Пришлось пройтись прямо по цветам: смять немного вереска, похоронить рдеющий горноцвет — и цветок коды упал в руку. Висящий на поясе кисет одобрительно хлопал по бедру. Дело оставалось за малым. Возле стены, меж полок, сплошь заставленных банками, склянками и мисками, обнаружился алхимический стол; Галл поднес свечу, и стеклянные пузыри реторт заиграли бликами. Задача была проста, как нордский букварь: одно, другое, смесь. Имперец подошел к полкам. На бутылках белели этикетки: миндальное масло, эфир, вода. Он притащил к столу две фляги с водой (должно хватить на настой и дистилляцию), миску толстого стекла (не варить же травы на открытом огне?) и три мензурки. И — неожиданный эстетический зуд — красивую резную склянку с железным дном. Табак он ссыпал в мензурку, залил водой и поставил на сооруженную из миски водяную баню. Горелка радостно вспыхнула. Дюжина новых бликов запрыгала по стеклу. За стенами башни носился ветер. Пока варился настой, Галл занялся извлечением масла. Он покачал цветок на ладони: с толстыми лепестками и мясистыми листьями, тот был велик — больше пяди в длину. Язычок излучал свет и тепло. В памяти всплыл подслушанный где-то факт: такие цветы в свое время жертвовали Вивеку. Он протолкнул цветок в горлышко реторты (не так уж сложно: Мерсер как-то подарил ему на день рождения целый корабль в бутылке, который, разумеется, был тут же разобран, а тут — цветок!), закупорил ее и прикрепил к сосуду с водой, с другой стороны присоединяя конденсатор-змеевик. Зажег еще одну горелку — больше бликов, больше! — и оперся костяшками пальцев о стол, наблюдая, как закипает вода и идет в реторту пар. Дистилляция. Волшебное слово. И почему алхимия считается родом магии? Это лишь простые законы изменения веществ. В груди что-то дернулось. Галл согнулся, как от удара, и зажал рот рукой. Боль зарычала внутри, будто голодный зверь, стремясь вылететь наружу кашлем. Нет, нет. Нельзя кашлять в этой банке. Случись здесь приступ — и архимаг прибежит на звук, думая, что начался новый Великий Обвал. Нужно сдержаться, сжаться, всеми силами остаться в тишине. Стенки горла захлопали друг об друга; от усилий, с которым Галл пытался проглотить хрип, закладывало уши. Горелки только равнодушно попыхивали. Легкие сдались. Галл шумно вдохнул сквозь ладонь (ощущения — точно в море без кожи искупался), вытер кровавую слизь о штаны и вернулся к столу. Нечего тратить время на страдания. Его и так почти не осталось. Свеча в чашке догорала. Только стекла все еще множили огоньки, да цветок, съеживаясь, начал мерцать. Оранжево-голубой свет скользил по пальцам; вода в мензурке с настоем алела с каждой минутой, пар из реторты инеем собирался на стенках змеевика. Когда первая капля собралась и застыла на самом краю трубки, Галл поднес к ней мензурку. Кап! Стены мгновенно подхватили звук, и он разнесся по покоям, затихая под потолком. Юноша беспокойно прислушался. Ветер, скрип огня. Еле слышные голоса внизу. Сколько у него времени? Вода в мензурке вскоре выкипела. Цветок сжался и почернел; его соки конденсировались в змеевике и стекали в мензурку, где делились на два слоя — чистая вода и прозрачное, сверкающее зеленым масло. Магия? Дистилляция. Галл вытащил из миски мензурку с настоем трамы, отфильтровал его с помощью хитрого вида системы из воронок и трубок и перелил в чистую склянку. Достал из кармана пипетку: ей он обычно дозировал лекарства (совершенно бесполезные), а теперь собрал с поверхности несколько капель эфирного масла. Коронный момент: смешение. Зеленое масло ударилось о красную воду. Дымком расползлось по мензурке, прозрачной медузой улеглось на дно. Галл встряхнул смесь, и из пунцовой она нехотя превратилась в багровую. Поздравляю, Дезидений. Ты только что приготовил зелье левитации, прямиком из Третьей Эры. Осталось только выяснить, как оно работает… если работает вообще. Имперец перелил жидкость в резную бутылку, приятно согревавшую ладонь. Погасив горелки, он принялся возвращать на место сосуды. Глаза привыкли к темноте, и риск разбить что-то снизился до минимума. За дверью раздался шум. По нервам будто пустили ток; Галл застыл, уставившись на вход. Дурак. Идиот. Непроходимый тупица. Оставил дверь открытой. Даэдрот знает, что может понадобиться архимагу, но если он заметит открытую дверь, он войдет. И он вошел. Яркий свет разрезал тьму; взломщик кинулся к стене, в тени, но не успел. — Что… какого даэдра? — Голос Савоса Арена зазвенел под потолком. — Что ты здесь делаешь? Он шагнул вперед. Меж серых пальцев сверкнула молния. Мозг Галла мгновенно расчертил схему из всех возможных вариантов. Дисциплинарное нарушение, допрос, публичное освистание. Заключение в Зале Достижений и запрет на посещения. Или — лавка, окно, небо. Он не выпил — нет, вылил зелье себе в глотку. Тело наполнилось вибрацией. Швырнул тяжелую склянку в круглое витражное окно: сотни осколков хлынули на каменный пол, холод опалил щеки. — Стой! — рявкнул архимаг, срывая со спины посох. Но Галла уже не остановили бы ни правила, ни магия, ни сами аэдра. Он вскочил на лавку — легко, будто тело стало пером — и схватился узкий подоконник. Торчащие осколки рассекли ладони, кровь потекла в рукава. Секунда — и Галл стоял, распростершись, в разбитом окне, и в лицо ему дышала морозная ночь. — Слезай немедленно! — донеслось сзади. Ученик глубоко вдохнул. Небо было густо-синим, как чернила, скалилось пустотой и звездами. Далеко внизу белели заснеженные холмы, и черной лентой вился морской пролив. Что, если Дралси обманула его? Что, если никакого полета не будет, а будет только смерть — быстрая, милостивая, не такая, как от неизбежного удушья? В памяти загорелись слова: секрет в том, что при падении нужно расслабить тело. И если повезет, тебе даже больно не будет. Похоже, «Талару» придется прочитать. — Я приношу свои извинения, господин архимаг, — сказал Галл Дезидений и выпрыгнул в окно. Все исчезло: осколки, камни, стены. Сердце вытянулось в ниточку, страх закупорил ноздри. Но падения не случилось. Галл плыл, медленно плыл вниз, точно тополиный пух, заполоняющий Рифтен каждое лето. Где-то сзади, в разбитом окне, надрывал глотку архимаг, но холодный ветер уносил его слова прежде, чем они достигали слуха. Как страшно тонуть в ледяных небесах… и как прекрасно! Когда эйфория прошла, беглец сообразил, что способен управлять своим перемещением. Он снижался, но снижался небыстро, и в рамках этого снижения он мог шагать, вытягиваться, парить на плаще, будто ястреб. Воздух свистел в ушах. Звезды отдалялись. Каменная глыба Коллегии уплыла далеко вверх. Вывернув шею, Галл умудрился рассмотреть на мосту крохотные фигурки; помахав им плащом, он нырнул и напряг зрение, силясь увидеть в ущелье лошадей Дралси Индорил. Она, воистину, была мудрейшей из женщин. Она зажгла огненную бурю, и Дезидений устремился к ней, как корабль к маяку. Прекрасный, легкий воздушный корабль. Он приземлился на льдину, едва не расплющив лицо. Дралси помогла ему подняться и вскарабкаться в седло. Галл пробормотал что-то приветственное, но развивать мысль не стал: разум отступил в изумлении, опьяненное сознание путало верх и низ, и даже боль в груди, бессильная перед могуществом впечатлений, утихла. Эльфийка натянула капюшон, воткнула в снег погасший факел, вспрыгнула на свою резвую, поджарую вороную кобылу, и они поскакали на юг. Туда, где цвела весна.