Двадцать один день в плену

Стирая пот со лба, Олаф медленно пробирался по узким улочкам ночного города. Скрываясь в тени, словно хищник он преследовал свою добычу, пытаясь незаметно подобраться к намеченной цели. Нужно сделать все тихо: устранить проблему, получить информацию, зачистить участок. Такие операции он выполнял много раз, сегодняшний вечер не станет исключением. Через пару часов Олаф будет свободен, вернется на базу, примет горячий душ и спокойно отправится в свой любимый ресторанчик, где готовят самые лучшие отбивные. Остановившись у стены, Олаф замер, пытаясь оценить обстановку. Ему было известно, что внутри должно быть всего пятеро ученых, которые не доставят проблем, когда Олаф убьет их. Но четверо бойцов, которых наняли защищать лабораторию, представляли угрозу. В помощь ему не дали никого, приказав выступать в одиночку. Поэтому главное преимущество - внезапность. Действовать нужно быстро и бесшумно, чтобы никто не поднял тревогу. Если сюда явится подкрепление, Олаф будет в меньшинстве, а значит, провалит операцию. Он должен вырубить охранника на входе и только после этого пробраться через задний ход в основное помещение. Олаф четко помнил план карты этого здания, все до мельчайших деталей: где располагалась лаборатория, где находился главный сервер, с которого можно скачать информацию. Он отлично подготовился, осталось расставить приоритеты и выступать. Для начала нужно избавиться от охранника, проникнуть внутрь и снять четверых бойцов. Дальше лаборатория: убить всех ученых, найти сервер, скачать информацию. И последняя стадия: зачистить периметр, не оставив от лаборатории камня на камне. Прицелившись, Олаф выстрелил в охранника. Действуя быстро, он схватил обмякшее тело, связал и спрятал за мусорным баком. Олаф не получал приказа убивать солдат, только ученых. Обойдя здание с другой стороны, он увидел окно, которое приведет его в один из туалетов на первом этаже. Лицо скрывала маска, поэтому мужчина не боялся, что его узнают. Толкнув дверь, Олаф оказался в большой комнате, которая напоминала заброшенное здание. В таких местах обычно и прятались тайные организации, занимающиеся незаконными исследованиями. Теперь нужно спуститься на два пролета вниз - там будет дверь, в которую он просто постучится, иначе никак не попасть в лабораторию. Как только ручка дернулась, тихо выдохнув, Олаф прицелился и выстрелил. С этого момента время играло против него. Действуя быстро, Олаф проник внутрь, закрыл дверь и тут же выстрелил в другого мужчину, который потянулся к пистолету, висевшему на поясе. Устремившись вперед, он всадил по голове еще одному охраннику. Выстрел, и третий упал на пол. Остался еще один солдат. Их глаза встретились, словно в замедленной съемке. Олаф не понимал, почему застыл, но это мгновение стоило ему дорого. Оскалив зубы, солдат сверкнул карими глазами и со всей силы вмазал Олафу по лицу. Заломив его руки за спину, солдат хотел дотянуться до кнопки вызова, но Олаф сопротивлялся, зная это его единственный шанс: либо он выиграет, либо проиграет. — Сукин сын! — рыкнул солдат, когда Олаф вывернулся и треснул его по лицу. — Око за око, — грубо выплюнул Олаф. Еще мгновение, и он всадил в мужчину дротик со снотворным, но тот встал, покачиваясь, и двинулся к Олафу. — Этого хватит, чтобы вырубить медведя, но, если ты настаиваешь, мне не жалко, — пожав плечами, заметил Олаф и всадил в солдата еще три дротика. С такой дозой он проспит как минимум неделю, если не больше. — Ты заплатишь за это… — падая на колени, выдохнул солдат. — Ничего личного это всего лишь работа, малыш. Нагло усмехнувшись, Олаф выхватил из его кармана пропуск и поспешил к лаборатории. Как только двери открылись, тут же всадил в каждого ученого пулю. В такие моменты, когда он наводил пистолет на другого человека, сознание отключалось, в голове была пустота. Не было никаких чувств, только голый расчет. Он видел в глазах ученых страх за свою жизнь, но не чувствовал раскаяния за то, что должен сделать, — это его работа. Олаф понимал, что в такие моменты, отнимая чужую жизнь, он превращался в робота, у которого отключались все чувства. Медленный выдох, пульс ровный, дыхание замедлилось, рука твердо держит пистолет, стреляя по мишеням. Олаф знал: отнимая чужую жизнь, он, возможно, спасал больше людей, чем убивал. Кровь была повсюду: на мониторах компьютеров, на стенах, на полу, но Олафа это зрелище совсем не смущало, он привык к подобным картинам. Задание есть задание, его нужно выполнить. Возможно, убив их, он спас не одну жизнь? Олаф никогда не задавался вопросом «А что если?». С такой работой трудно остаться милым и нежным мальчиком. Здесь люди либо ломались под давлением принятых решений, либо становились сильнее. Достигнув главного сервера, он принялся скачивать информацию. Сейчас времени было предостаточно, но стоит поторопиться. Олаф должен зачистить место преступления. Нужно обставить все так, как будто на закрытой лаборатории произошел сбой и здание загорелось. Бумаги подпишут, даже не исследовав место преступления, ведь это будет просто очередной несчастный случай. Услышав тихий шорох, Олаф обернулся, чувствуя что-то неладное. Как будто за ним кто-то следил, что было невозможно. Он убрал всех, кто был в этом здании, но странное ощущение не покидало его. Повернувшись к компьютеру, Олаф улыбнулся, увидев, что загрузка завершена. Еще пара движений по клавиатуре, и вся информация была удалена. Уже схватившись за флешку, Олаф почувствовал, как в его шею воткнулся дротик. Голова тут же закружилась, во рту пересохло. Это значило только одно - его поймали.

***

Ледяной душ заставил пленника открыть глаза. Оглядевшись по сторонам, Олаф понял, что находится в камере. Без рубашки, в одних штанах он был привязан к стулу, а с головы стекали холодные капли воды. Напротив него стоял тот самый солдат с карими глазами, в которого Олаф всадил четыре дозы снотворного. Тюремщик хищно улыбнулся, увидев, что его пленник очнулся. Схватив стул, он присел напротив и тихо спросил: — Удивлен, Арлекин? — Дело плохо — это Олаф понял сразу, как только открыл глаза. Арлекин — организация, на которую он работал. Если этот засранец знает, что Олаф служит Арлекину, дело дрянь. — Ты удивлен, только вот слишком хорошо научился лгать глазами, чтобы показать мне свои настоящие чувства. Не переживай, я раскалывал и не таких шпионов как ты. Ведь я обещал, что обязательно поймаю тебя и теперь мы потанцуем. — Доминик, ты должен посмотреть на это, — услышал Олаф голос из микрофона. — Две минуты. Доминик усмехнулся, в его карих глазах промелькнул азарт. Склонившись, он прошептал на ухо пленнику: — Не переживай, я обязательно вернусь, тогда и посмотрим, как долго ты продержишься. Люблю сильных, так что не разочаровывай меня, малыш, — насмешливо выдохнул Доминик и, отстранившись, направился к двери. Приложив к считывателю карточку, которая была прикреплена к поясу его солдатских штанов, он вышел с довольной ухмылкой на губах. Оставшись в одиночестве, Олаф принялся исследовать камеру. Руки были связанны слишком хорошо, чтобы можно было избавиться от веревки без оружия. Напротив стоял стул, на котором сидел Доминик. В правом углу - камера и микрофон, через который тюремщика и вызвали. Больше ничего, только четыре голых стены как в хороших камерах, откуда не сбежать, если у тебя нет оружия. Олаф был уверен, его тщательно обследовали и забрали все, что могло помочь освободиться. Оставили только трусы и штаны. Они сняли маску Арлекина, открыв его истинное лицо, а значит смогут пробить по базе, но не найдут ничего интересного. В сети Олаф значился как простой работник самой неприметной компании. Он был одним из множества помощников и ничего не значил — отличная легенда именно для подобного случая, когда Олаф облажался и оказался в заложниках. Проблема в том, что они знали Арлекина, но это, похоже, вся информация, которой владел враг. Что ж, большего он не сообщит и уж точно не разочарует Доминика. Чем больше Олаф думал о случившемся, тем больше верил в то, что его подставили. Иначе просто быть не может. Его предали, но зачем? Кому выгодно, чтобы наемник попал в лапы к врагу? Ведь тот, кто подставил его, должен понимать, что Олафа будут пытать дабы получить информацию о компании и их деятельности: коды, шифры, тайные места. Значит, кому-то было выгодно организовать ловушку и подставить Олафа. Он должен найти способ выбраться, чтобы выяснить имя предателя и отомстить. Доминик был чертовски зол, но отлично сдерживался. Играл роль доброго парня, угрожал нежным голосом, чтобы смягчить свои слова. Олаф был уверен, как только Доминик с ним закончит, от него не останется ни одного живого места, но он вытерпит все, а, выбравшись, накажет своего мучителя. Тот даже не подозревает, как сильно пожалеет о своих пытках. Такая месть ему и не снилась… Медленно губы Олафа расплылись в улыбке, когда он представил эту прекрасную картину. Да, он определенно выберется, чтобы отомстить. — Ты похож на наемника. Работаешь ради выгоды? О, ты уверен, что я ничего о тебе не знаю, но это ложь. Всю информацию я буду выдавать по крупицам, чтобы помучить тебя, Арлекин, — вернувшись, высказался Доминик. — Это порадует меня. Олаф промолчал, зная, что его не погладят по головке за то, что убил пятерых ученых и стер все файлы с сервера, но в эти игры он тоже умеет играть. Когда перед тобой ставят условия, человек способен на все, чтобы выжить, просто многие не знают границу, за которую не ступят. Оказавшись перед выбором, большинство спасут себя, наплевав на остальных: будь то ребенок, беременная женщина или старик. Главное уцелеть, а потом ты либо справишься с грузом ответственности и принятыми решениями, либо сдохнешь, мучаясь угрызениями совести. — Попробуй. — Что? — не понял Доминик. — Попробуй, — хрипло повторил Олаф. Вскинув голову, он смело посмотрел в эти карие глаза и усмехнулся. — Если получится, я дам тебе знать, малыш. — А у тебя есть яйца, — потирая руки, произнес солдат. — Если хочешь поиграть, не переоценивай свои силы, иначе горько будет признавать поражение, когда ты будешь молить меня о смерти. — А ты не недооценивай мои возможности, это может стоить тебе очень дорого, — парировал Олаф, за что получил удар в живот. Согнувшись в приступе боли, он сплюнул на пол кровь, ожидая следующего удара, который не заставил себя долго ждать. Удары посыпались один за другим, Олаф чувствовал во рту металлический привкус крови. Похоже, он по-настоящему разозлил Доминика, а это было плохо. Сломанные ребра не помогут ему сбежать из тюрьмы. Подняв голову, Олаф сплюнул кровь и сквозь боль проговорил: — Сделай мне больно, сломай кости, искалечь тело, а потом подари поцелуй, он смягчит твой гнев. От этих слов Доминик не сдержался и ударил пленника по лицу. Олаф тут же потерял сознание. Он знал: это плохой ход, но по-другому утихомирить Доминика не представлялось возможным. С такой яростью он переломает пленнику все кости, а на восстановление уйдет очень много времени. Олаф не боялся боли, он привык к ней. Он боялся остаться в этой тюрьме и превратиться в калеку.

***

Закашлявшись, Олаф открыл глаза от очередной дозы ледяной воды. Тело ныло после избиений Доминика, лицо распухло, но, по крайней мере, не было переломов. Отплевываясь, Олаф усмехнулся, увидев перед собой все те же солдатские ботинки и темно-зеленые штаны. Образ сурового солдата очень нравился Олафу и вызывал не страх, а ожидание и предвкушение. Что может быть лучше пойманного льва? Только подготовка и охота. Ты бежишь медленно, но верно, настигая свою цель, а потом хватаешь свою добычу и слышишь отчаянный крик, означающий, что лев принял поражение. Добыча в капкане, в венах бушует адреналин, а самое вкусное еще впереди. — Ты прав, глупо было недооценивать тебя, Арлекин, — грубым голосом проговорил Доминик. — Этого больше не повторится. Умно придумано, жаль, я слишком поздно раскусил твою ложь, но больше не повторю подобной ошибки. Запомни: я всегда на один шаг впереди тебя. А теперь не против, если мы продолжим? — Рад, что тебе полегчало, малыш, — выдохнул Олаф. — Теперь, когда ты поумерил свой гнев можно и поболтать. Спрашивай. — Все так просто? — удивился Доминик. Его брови выгнулись дугой, а губы расплылись в мерзкой ухмылке, как будто он знал то, чего не знал Олаф. Возможно, так и было, но в той игре, которую затеял Олаф, нельзя поддаваться на провокации солдата, нужно следовать собственным маршрутом. — Поиграем в двадцать вопросов. Только не лгать. Солжешь, и я сделаю тебе больно, Арлекин. Мы поняли друг друга? Олаф откинулся на стуле и прикрыл глаза, ожидая, когда на него посыплются все эти бесконечные вопросы. На кого работаешь? Кто ты такой? Кто твой босс? Где находится ваша организация? Схватив стул, Доминик перевернул его и сел напротив пленника. Руки демонстративно опустил на спинку и, склонившись, тихо спросил: — Кто прячется за маской Арлекина? Олаф молчал, пытаясь понять, какую игру ведет Доминик, но после нескольких минут все же ответил: — Посмотри на меня и получишь ответ. Ты же снял с меня маску, так почему спрашиваешь? Или ты слепой? — Расцениваю как неверный ответ. Прости, ты пытался. В голосе Доминика слышалось предвкушение, и уже через минуту Олаф понял правила игры. В ногу воткнулась игла, тут же у пленника начались судороги. Мышцы сокращались с такой силой, что вызывали боль в ноге. Вот главное наказание и пытка, которую придумал Доминик. Это не убьет Олафа, не навредит его здоровью, но причинит адскую боль. Стиснув зубы, пленник хотел выгнуться, но путы, сковывающие все тело, мешали пошевелиться, от чего боль стала еще сильнее. — Пока ты наслаждаешься моим подарком, я задам следующий вопрос, — довольно промурлыкал Доминик. — Откуда ты узнал о лаборатории? Уверен, у тебя была вся информация: кто, где стоит, сколько солдат внутри и сколько ученых. Я изучил тебя Арлекин и могу сказать, что без подготовки невозможно в одиночку совершить проникновение, но ты это сделал, значит, у нас завелась крыса. Назови мне имена. — Ты невнимателен, — сквозь боль выдохнул Олаф. Посмотрев в карие глаза Доминика, он стиснул зубы, ожидая новой порции боли, но солдат, кажется, задумался над его словами. — Возможно, ты прав, и я что-то упустил, но не волнуйся, все поправимо. Я найду ответы, будешь ты сотрудничать или нет, — встав, Доминик схватил пленника за волосы и откинул его голову назад. — Таких как ты учат молчать, даже если цена молчания твоя собственная жизнь. Ты ведь не станешь ничего рассказывать? — Когда Олаф не ответил, Доминик еще сильнее потянул его за волосы. — У каждого есть слабости, и я найду твое слабое место. А когда это произойдет, сломаю тебя, Арлекин. Все рано или поздно ломаются, это лишь вопрос времени, а у меня его предостаточно. Склонившись над Олафом, Доминик слизал кровь с правой щеки пленника и в этот же момент всадил в бедро еще один шприц. Олаф закричал, не в силах вынести эту боль, но прежде, чем солдат ушел, он услышал его последние слова: — Вот видишь, ты уже кричишь. Выходит, я выбрал правильное направление.

***

На сей раз Олаф очнулся не от ледяной воды, а от боли. Тело все еще не оправилось от избиений и пыток. Оно как будто пульсировало, словно Олафа подключили к электрической линии передач. Он дергался так, будто в тело посылали импульсы тока. Сейчас в камере было тихо, никаких тюремщиков и шприцов. Открыв глаза, Олаф понял, почему его до сих пор потряхивает: в правом бедре все еще торчал шприц, который Доминик не удосужился вытащить. Голова плохо соображала, но Олаф понимал, что должен вытащить иглу. Но как это сделать, если он связан? На восстановление понадобится еще как минимум двадцать четыре часа, за которые Доминик успеет придумать новую пытку. Своими изобретениями он истязал Олафа. С каждым разом сил становилось все меньше, пленник подвергался пыткам каждый день. Еще немного, и Олаф не сможет выбраться просто потому, что у него не хватит сил идти, а тем более драться. Олаф склонился, пытаясь достать шприц, но ничего не получалось. Нужно во что бы то ни стало заполучить иглу, которая в его руках может стать оружием. Еще несколько отчаянных попыток, и Олаф смог дотянуться до заветной цели. Скрипя зубами, он дернулся вверх, выдергивая иглу из ноги, и застонал от облегчения. Словно паралитик, который был в шприце, отравлял его кровь. Возможно, так и было - Олаф не знал, но теперь, чтобы сбежать, он должен действовать быстро. Один шанс на миллион, которым необходимо воспользоваться, как только придет мучитель. Олаф сделает все аккуратно, постарается не навредить малышу, ведь на тюремщика у него были свои планы. Если Доминик придет неподготовленным, тогда у Олафа были все шансы получить преимущество в этой гонке за жизнь. В ожидании своего мучителя пленник замер словно статуя. Сейчас главное не сплоховать и сделать все, как надо. Один момент, одна попытка, один шанс уйти, прихватив с собой все, что сможет. Олаф не знал, сколько просидел вот так, словно статуя, но услышав, как с тихим писком дверь открылась, напрягся, словно кобра перед прыжком. Один шанс, один шанс… Он не услышал тяжелых шагов Доминика, скорее кто-то пытался тихо подкрасться, но зачем? Тихий шорох справа, и пленник среагировал мгновенно. Вскинув ногу, он услышал хруст ломающихся костей. Громкий вопль разорвал тишину, паренек упал перед ним на колени. В его глазах застыл ужас и непонимание. Не теряя ни минуты, Олаф всадил в него иглу. Мальчик снова закричал, схватившись обеими руками за шприц. Пока он занимался собственными повреждениями, Олаф снова ударил его, пытаясь достать до пояса брюк, на которых висел нож, и только с третьей попытки ему удалось добраться до цели. Теперь время работало против него, нужно быстро освободиться, связать мальчишку и валить отсюда. Уложившись в считанные минуты, Олаф выхватил магнитную карту и двинулся к камере. Разбив ее, он замер у двери, выравнивая дыхание. Один шанс на миллион, если его ждут, то не с пустыми руками, а с оружием. Нож против пистолета? Маловероятно остаться в живых. Замерев возле двери, Олаф пытался найти решение этой сложной задачки, но ничего стоящего в голову не приходило. Один вариант хуже другого. Подтащив к двери паренька, который все еще корчился от боли, Олаф схватил его за поврежденную ногу и спросил: — Сколько вас там? Скажешь правду — оставлю тебя в живых, солжешь - поверь, я достану тебя из-под земли. Говори! Мальчишка что-то тихо бормотал себе под нос. Олаф склонился и только тогда смог разобрать бормотание паренька: — Мы одни, никого нет. Мы одни, больше никого… — снова крик, и Олаф услышал новое признание. — Три охранника за периметром… камеры… никого нет… Слишком легко, но у Олафа просто не было выбора. — Слишком громко ты кричишь, — недовольно сказал Олаф. Один удар - и паренек потерял сознание. Почему их оставили вдвоем? Зачем мальчишка вообще зашел к нему в камеру? Плевать, сейчас главное выбраться. В удачу Олаф не верил, здесь было что-то другое. Возможно, кто-то из Арлекина помог ему? Хороший вопрос, он обязательно выяснит все подробности, но сейчас нужно действовать. Прислонив карту к считывателю, Олаф приоткрыл дверь, предварительно присев на корточки: если будут стрелять, то точно не в ноги, значит, есть шанс, что его не зацепят. Но когда он осмотрелся, то понял, парнишка не лгал: в помещении никого не было, только несколько компьютеров и пустые кресла, откуда за ним наблюдали. Закрыв за собой дверь, Олаф, спотыкаясь, принялся осматривать помещение. Он нашел свои вещи, но там, конечно, не оказалось ни флешки, ни оружия. Несколько камер наблюдения, установленные снаружи, показывали все, что творилось за периметром. Сейчас тюрьма превратилась в крепость. Заметив движение в левом верхнем секторе, Олаф понял, что сегодня его счастливый день: к нему направлялся Доминик. Мрачная улыбка озарила лицо, когда Олаф понял, что теперь пленником будет вовсе не он. Местность была знакома но, увидев неприметное серое строение, напоминающее заброшенный склад, Олаф понял, где находится, — окраина города. Он может сообщить о своем местонахождении через зашифрованное сообщение. Через час сюда прибудет группа зачистки, они смогут изъять всю нужную информацию и по-тихому уничтожить еще одну тайную лабораторию. Этого вполне достаточно, чтобы завершить еще одно дело. Спрятавшись в тени, Олаф нетерпеливо покусывал губы, ожидая, когда зажжется зеленая лампочка и его мучитель окажется внутри. В этой крепости им никто не помешает расставить приоритеты и решить, кто главный. Секунда - и считыватель загорелся зеленым. В дверь вошел Доминик все в той же белой майке и солдатских штанах. Действуя быстро, Олаф налетел на него, но прежде, чем смог обездвижить свою цель, получил по лицу. — Хороший удар, — грубо прорычал Олаф. Толкнув Доминика ногой в грудь, быстро скрутил ему руки за спиной и связал. — Теперь мы поменялись ролями, малыш. Знаешь ведь, что заслужил мою жестокость? Доминик рычал и брыкался, но Олафа это только заводило. Толкнув его к столу, прижал солдата своим телом. Медленно, чувственно облизав пленнику мочку уха, Олаф прошептал: — Я ведь обещал, если ты будешь невнимателен, дорого заплатишь. Время платить по счетам, малыш. Грубо укусив Доминика за шею, Олаф одной рукой расстегнул ремень и стащил его штаны до колен. Взору предстала прекрасная голая задница, Олаф видел каждую мышцу и, не сдержавшись, укусил Доминика за попку. Услышав недовольный рык, он решил, что пленник создает слишком много шума. Схватив свою порванную рубашку, Олаф заткнул ею рот Доминика и ударил его по заду, оставив красный след. — Ты сладкий, как я и думал, — довольно прошептал Олаф. Еще один удар - пленник дернулся в попытке отстраниться. — Раз имел наглость перечить и испытывать меня, теперь имей мужество принять меня. Кричи, сколько хочешь, буду только рад. Я больно не сделаю, поверь. Ну, только если чуть-чуть. Тихий смешок сорвался с его губ, когда Доминик попытался вывернуться, но у него ничего не вышло. — Я слишком долго ждал, чтобы теперь позволить тебе сбежать. Двадцать один день в плену, и я, наконец, смогу удовлетворить свой голод. Смочив слюной палец, Олаф стал медленно кружить вокруг заветного входа. Он был нежным настолько, насколько это вообще возможно в подобной ситуации. Просунув руку между ног пленника, он схватил его за яйца и потянул вниз. Доминик выгнулся и промычал что-то в тряпку. Нежно поглаживая попку пленника, Олаф медленно проник в него. Он почувствовал, как мышцы вокруг его пальцев расслабляются, и довольно усмехнулся. Быстрый взгляд на камеры - все спокойно. На часы - у него осталось не больше тридцати минут, нужно поторопиться. Расстегнув ширинку, он прижался к попке Доминика своим возбужденным членом. Пленник ерзал из стороны в сторону в отчаянной попытке отстранится, но Олаф был настойчив. Взяв в руки покрасневшую головку, он потерся ею о попку Доминика и почувствовал, как тот содрогнулся. Еще одно покачивание бедер, и Олаф не сдержался. Грубо схватив Доминика за волосы, дернул на себя и простонал: — Я слишком долго ждал, чтобы сейчас сдерживать себя. Было бы больше времени, я бы не поскупился на ласки, поверь. Или можешь не верить, скоро сам все увидишь, ведь теперь я запру тебя в своей берлоге и научу подчиняться, а то у тебя слишком острый язычок. Сильнее прижав к себе Доминика, Олаф с громким стоном подался вперед и грубо, одним толчком вошел в него. Его стон смешался с хриплым воплем Доминика. В этот момент Олаф понял: одного раза будет мало. Выгнувшись, Доминик хотел отстраниться, чем завел Олафа еще больше. Не сдержавшись, он снова толкнулся вперед. Движения были грубыми, но доставляли истинное удовольствие. Нагнув пленника, Олаф усилил хватку. Прежде чем сделать очередной выпад он пробрался рукой под столом и нащупал возбужденный член Доминика. — Ты притворяешься, разыгрываешь недотрогу, хотя сам изнываешь от желания, — пробормотал Олаф. — Мне нравится, как твое тело реагирует на меня, малыш. Отстранившись, он почти полностью вышел и тут же толкнулся вперед, входя на всю длину. Снова громкий стон, но теперь Олаф уже не останавливался, чувствуя, что скоро кончит. — Мне продолжить так или еще жестче? — ответом ему был стон. Тело Доминика тряслось мелкой дрожью. Его пленник был не таким паинькой, как думал Олаф. Распробовав вкус страсти, Доминик выгнулся, подставляя Олафу свою попку. Это было грязно, жарко и горячо. Олаф все еще чувствовал на губах привкус крови, тело было обессилено пытками и побегом, но сейчас, жестко трахая Доминика, он наслаждался. Почувствовав, как дернулся Доминик, Олаф довольно усмехнулся. Просунув руку между их сплетенными телами, провел ладонью по члену Доминика, после чего поднес ладонь ко рту, облизнул пальцы, почувствовав солоноватый привкус спермы. — Вкусный… Вцепившись ногтями в бедра Доминика, Олаф всадил свой член так глубоко, как только мог и кончил. Повалившись на пленника, Олаф почувствовал опустошение. Ноги подкашивались, пульс колотился с удвоенной силой, а в голове билась только одна мысль — мой. — Теперь ты мой. Только мой! Запомни это, малыш! — грубо произнес Олаф. Он повернул к себе Доминика. Посмотрев в его карие глаза, впился в рот, кусая губы до крови. Их языки встретились, словно вступили в бой, вкус крови смешался во рту, от чего Олаф снова возбудился. — Я должен тебя своему начальству, но после заберу себе. Не бойся, больно не будет. Увидев на мониторе приближающуюся команду зачистки, он отстранился от Доминика. Застегнув молнию на своих штанах, Олаф привел в порядок пленника. Как только он закончил, дверь с грохотом распахнулась, и помещение заполнилось его людьми. — Как всегда без опозданий, — довольно произнес Олаф. — Этот мой, — указал он на Доминика. — Остальных можете забрать в штаб. Дело за вами, ребята. Намотав на руку веревку, которая все еще сковывала пленника, Олаф подмигнул Доминику и направился к выходу в предвкушении предстоящей ночи. Тогда у него будет достаточно времени, чтобы распробовать пленника на вкус и даже немного больше…