***
Выходные выдаются на редкость странными. Сначала Анна сообщила вернувшимся с работы вечером родителям, о том, что не выйдет замуж за мямлю, который не смог признаться, что любит другую, и если им нужен этот чертов брак по расчету, то пусть ищут себе другую дочь. Потом запершись в своей комнате, она планирует как обычно проваляться в агонии пару дней в полубессознательном состоянии, но рука сама тянется под резинку нижнего белья, а воображение упорно подсовывает фантазию о том, что это вовсе не её пальцы, а её лучшей подруги. Анне казалось, что время тянется как жвачка, она отгоняла навязчивый образ, уговаривая себя, что это лишь потому, что девушка просто показала ей, что значит удовольствие. Но когда подруга виделась ей совсем не в пикантных ситуациях, а всплывали воспоминания, как красиво переливаются её темные волосы на солнце, когда они прогуливали уроки поздней весной, то жалкие оправдания Анны заканчивались. К вечеру воскресения, она чувствует себя физически лучше, но в душе — досаду и злость. Она столько лет не замечала очевидно, с какой теплотой и нежностью подруга относилась к ней, зациклившись на своей роли будущей миссис Джеймс. Как та таскала к ней домашнюю работу, когда Анна болела, как делилась вкусными десертами, которые ей часто давала с собой мама в школе… Она точно должна обо всем с ней поговорить. Но к своему удивлению, Анна не обнаружила подруги на парах в понедельник. В голову лезли нехорошие мысли, и она еле высидела до конца занятий, будучи словно на иголках. И когда преподаватель отпустил с последней пары, она выскочила из аудитории самой первой и поспешила знакомым маршрутом к дому подруги. После настойчивых звонков, Анну, наконец пускают внутрь и подруга предстает перед ней не в самом лучшем виде: всегда идеально уложенные волосы растрепаны, на лице лихорадочный румянец и пижама. — О черт, Анна, на кой-черт ты приперлась? — недовольно бурчит девушка, запуская подругу. — Я волновалась… Ты не пришла на занятия… И мне нужно с тобой поговорить… — Это просто течка, — закатывает глаза Кристина. – И, кажется, я простудилась, — в подтверждение своих слов, она громко чихает. Анна переводит дух и немного расслабляется, и тут же ощущает, как в горле пересохло. — Эм, а можно мне немного воды? — Да пожалуйста. Возьми на кухне, — машет в нужном направлении Кристина и скрывается в своей комнате. Напившись и вымыв руки, Анна находит подругу в своей постели, закутавшуюся в одеяло с головой. — Так паршиво? — Анна садится в кресло на колесиках у письменного стола и пододвигает его вплотную к кровати: — Я хочу умереть, — жалобно гундосит подруга, высовываясь из вороха одеял. — А родители? — На работе, само собой. Мне не пять лет, чтобы меня кормили с ложечки маминым супом. — Ты приняла лекарства? — Ты же знаешь, что у меня аллергия на все эти «анти-течки», а от простуды я выпила что-то… В любом случае, это лучше, чем зависнуть с каким-нибудь альфой, — усмехается девушка и тут же осекается: — Ты сказала, что хотела со мной поговорить? — Да, я… Я хотела поговорить о том, что произошло в пятницу, я много думала об этом… — начинает Анна. — О боже, боже, только не об этом, — Кристина вновь зарывается в свои пледы и её жалобный голос становится приглушенным. — Мне так стыдно, прости, прости меня. Ты можешь сделать вид, что ничего не произошло? — Но я… Я не злюсь на тебя, — мягко произносит Анна, садясь на край кровати. — Правда? — темноволосая выглядывает из своей норки, словно осторожный зверек. — Правда. К тому же, я думала… О тебе… И о том, что хотела бы повторить… — Анна чувствует как заливается румянцем. — Ты с ума сошла?! — взвивается Кристина. — У тебя же течка почти закончилась, мозги уже должны были на место встать. — Да, но… Разве в этом есть что-то плохое? — Анна расправляет ворох теплый одеял, добираясь до изумленно смотрящей на неё подруги. — Тем более, если я могу помочь тебе… — пальцы Анны пробегают по обнаженной коже на ноге подруге. — Но… Ведь… Какого… — Кристина успевает не в состоянии сказать ничего более членораздельного, когда Анна наклоняется к ней и накрывает сухие и потрескавшиеся губы своими. И темноволосая взвивается. — Ты можешь заразиться! — Мне плевать. — Я не люблю поцелуи! — Хорошо, — Анна послушно отстраняется и тут же целует её в шею, ложась рядом. — Надеюсь, это ты любишь, — шепчет она между поцелуями и её рука оглаживает грудь подруги под футболкой и спускается под резинку пижамных шорт. — Н-не надо, — тихонько шепчет Кристина и Анна удивляется такой перемене в подруге: еще в пятницу она была решительной и, казалось, может свернуть горы, а теперь она краснеет и смущается. — Мне так стыдно, Анна… — А мне нет, — заявляет девушка и рывком стаскивает с девушки не нужные шорты и белье, отшвыривая на пол. Кристина инстинктивно пытается прикрыться и свести ноги, но от мягких прикосновений вновь расслабляется. — Ты же говорила, что у тебя течка… — начинает Анна, как её пальцы наталкиваются на хлопчатую нить. – А, вот в чем дело… — Эй, ты же не собираешься… — испуганно шепчет темноволосая, но подруга уже извлекает из неё пропитанный бесцветной, вязкой жидкостью тампон, пахнущей цветочным ароматом подруги, но намного сильнее, чем обычно. Страшно подумать как его ощущают альфы, с их-то сверхчувствительным обонянием. — О боже, мне так стыдно… — девушка вновь закрывает руками лицо. — Да ладно тебе, — предмет гигиены летит в корзину с мусором у стола. Анна отнимает руки от лица подруги, чмокая одну в пальцы. — Зато представь — сколько альф можно поймать на эту штуку, — шутит она, чтобы разрядить обстановку. Кристина нервно улыбается, и Анна чмокает её, на этот раз в щеку. — Сама говорила, что в этом нет ничего противоестественного. — Да, но… Это не мешает мне смущаться, — говорит темноволосая, накрывая себя и подругу одним из одеял до подбородка. — Так на чем мы остановились? — Анна, лежа на боку, вновь опускает руку под одеялом вниз, и проводит по бархатистой и нежной коже внутренней поверхности бедра подруги. Трудно поверить, что кто-то мог оставлять на ней синяки и раны. Она добирается до высшей точки и ощущает приятную влагу в промежности подруги. Анна аккуратно проводит пальцами по чужим органам, жалея, что не может их видеть. Она останавливается у сочащегося пахучей смазкой входа, оглаживая его. — Можно? — зачем-то спрашивает Анна, и Кристина просто кивает, зажмурившись. Анна осторожно проникает в плоть двумя пальцами на пару сантиметров, но не решается протолкнуться дальше, и возвращается в проверенному методу. — Я не очень хорошо это умею… — шепчет она тихонько постанывающей подруге. — Так что направь меня, если нужно будет, хорошо? Но в качестве ответа Анна получает более громкий стон и решает, что на верном пути. Когда стоны становятся совсем громкими, Кристина хватает ладонь Анны, задавая нужную точку и темп, и буквально спустя пару мгновений, она выгибается дугой, отвернувшись в подушку, заглушающую её протяжный стон. — Уходи, — внезапно говорит темноволосая, отдышавшись, всё ещё не отнимая лица от подушки. — Что? — Анна сбита с толку. — Я сделала что-то не то? — Нет, просто мне очень стыдно. Анна закатывает глаза, но что-то в приглушенном голосе подруги настораживает её. — Ты что, плачешь? — она рывком за плечо поворачивает Кристину к себе и с ужасом смотрит на мокрые щеки подруги. — Это не произвольно, — морщится она. — У меня такое бывает… Когда очень хорошо… Кристина обессиленно опускается на подушки. — Тебе не следовало этого делать. — Но тебе ведь понравилось. — Да, но… Ты ведь понимаешь, что это не то, чем обычно омеги занимаются на девичниках?.. — Понимаю, — Анна становится серьезной. — Слушай, я не уверена в том, что чувствую к тебе, я сама не разобралась, всё как-то навалилось… Я только знаю то, что разорвала помолвку потому, что не могу перестать думать о тебе. — Кажется, мы очень крупно вляпались, — шепчет Кристина, гладя Анну по руке под одеялом.***
— Эй, всё в порядке? — Кристина выглядывает из комнаты в коридор. — Там был дождь, а у тебя не было зонта. Сильно промокла? — Вообще-то, нет, — говорит Анна, разуваясь. — Меня проводил сокурсник, который тоже пишет диплом у моего руководителя. — О, здорово, — отзывается подруга. — Но я все равно поставлю чай. Да и ужин остывает на плите, между прочем. — Спасибо, — по пути Анна заходит в ванну, чтобы вымыть руки и умыться, и глядит на свои лихорадочно блестящие глаза. — Ты вернулась с работы пораньше? — Да, у начальника сегодня день рождения его… Кого-то там, так что он отпустил пораньше. Представляешь, как повезло. — И правда, повезло, — Анна садится на один из стульев с ногами. — Какой будешь? — интересуется Кристина, открывая навесной шкафчик с всевозможными видами чаев. — Любой… Слушай, я должна тебе признаться… — Раз любой, значит с имбирём, при простуде он хорош… В чем признаться? — наконец, Кристина переводит взгляд на свою девушку. — Он… Он поцеловал меня. Здесь, у подъезда. — Ну что ж… Это не удивительно, — говорит Кристина. — Рано или поздно это должно было случиться. Чайник тихонько щелкает, извещая о том, что вода закипела, но Кристина достает из ящика пепельницу и сигареты, слегка подрагивающей рукой. Тихое чирканье зажигалки и девушка делает затяжку. — Зачем ты снова куришь? — Анна подскакивает к Кристине, и, выхватив из пальцев сигарету, с остервенением тушит её в пепельнице. — Ты всегда куришь, когда расстроена, или злишься, или нервничаешь. Ты ведь даже не дослушала меня! Теперь сомневаешься во мне, да? А я лишь просто хотела сказать, что я не почувствовала ничего! Понимаешь?! Всё совершенно не так как в те редкие моменты с тобой. А сейчас мне хочется просто помыться. Но самое ужасное, что ты считаешь, что я рано или поздно слиняю к какому-нибудь придурошному альфе! — Я не говорила этого, — тихо отзывается темноволосая. — Тебе нужно успокоиться, — она огибает Анну, чтобы выйти из кухни, но подруга резко хватает её и прислоняет к стене у двери. — Тогда почему ты не доверяешь мне? — тихо спрашивает Анна, и, не дожидаясь ответа, целует девушку. Кристина податливо приоткрывает рот и даже не сопротивляется, когда подруга задирает полы её длинной рубашки, служащей домашним платьем. — Смотри, ты ведь вся мокрая, стоит мне тебя лишь тронуть даже не в течку… Зачем ты отталкиваешь меня? … — Кристина всегда намокала, едва Анна прикасалась к ней. Сама же Анна готова была далеко не всегда, от чего её подруга распихивала по всем закуткам их дома пластиковые бутылочки смазки и вечно шутила, что скоро у них даже из холодильника будут вываливаться лубриканты. Обида от недоверия жжет в груди. Анна с каким-то остервенением срывает со своей девушки бельё и кладет её прямо на обеденный стол животом вниз. Она знает, что Кристина терпеть не может грубость, но ничего не может с собой поделать. Девушка лишь тихонько вскрикивает и морщится, но Анна не замечает этого и с жадностью впивается ртом в подругу, словно хочет её съесть. Пальцы сжимают ягодицы темноволосой, оставляя красные следы, но Анна не может остановиться и даже легонько шлепает подругу. Её необходимо унять это жжение внутри. Ей необходимо знать, что её девушка нуждается в Анне не меньше, чем она в ней. Анна переворачивает Кристину на бок, словно тряпичную куклу, сгибая ноги в коленях, от чего та оказывается в позе эмбриона. Анна вновь склоняется над ней и обхватывает губами клитор девушки, проводя по нему легонько языком, зная, что та с ума сходит от этого. Кристина стонет, но приглушенно, словно пытается сдержаться. Тогда Анна вводит указательный палец на всю длину в подругу и проходится по немного неровным стенкам её лона. У неё ушел не один час жизни, чтобы изучить каждую неровность, найти каждую чувствительную точку. Анна играет не честно, но ей кажется, что этот оргазм нужен ей самой куда больше подруги. Она нарочито медленно оглаживает переднюю стенку, самую чувствительную, потом так же, но резче, и ещё. Кристина, не в силах больше сдерживаться, стонет так, что наверняка слышат все соседи, и прогибается в спине, цепляясь руками за крышку стола. Анна отстраняется и от вида распростертой на столе обессиленной подруги становится намного легче. Она замечает привычные мокрые дорожки на раскрасневшихся щеках, и может поклясться, что на этот раз слёзы были не только непроизвольными, но и от обиды на столь резкие, возможно не очень приятные действия. Анна вытирает влажный рот и отходит к разделочному столу. Берет сигареты, которые недавно достала Кристина и теперь уже сама закуривает. — Не помню, чтобы ты курила, — говорит темноволосая, вставая. Она сползает со стола, но тут же прислоняется задом к крышке — ноги ещё немного дрожат и она ощущает в них слабость. — Я начала почти сразу после тебя, — говорит Анна, глядя в темное окно. — В те редкие моменты, когда ты позволяла себя поцеловать, я чувствовала привкус сигарет… Наверное, это глупо, — усмехается и делает затяжку. — Но когда тебя не было рядом, мне казалось, что так я могу почувствовать частичку тебя. А потом я втянулась и курю, когда тебя нет рядом. Мне казалось, что если ты бросишь, то и я перестану, ведь больше не будет этих глупых ассоциаций. Кристина, наконец, встает, подходит к Анне и отбирает недокуренную сигарету, чтобы затушить её в пепельнице. Точно так же, как Анна совсем недавно. От силы не прошло и получаса, но Кристине они кажутся вечностью. — Послушай, ты права. Да, я действительно боюсь, что ты уйдешь, — говорит она, положив ладони на плечи. — Ведь я-то знаю чего ждать от альф, но ты… Это нормально, если тебе станет любопытно, каково это… Быть с альфой. Потому я и соврала тебе, что не люблю целоваться. — Соврала? Что? Как это связано вообще?! И я не собираюсь… — заводится Анна, но Кристина кладет ладонь на губы. — Я знаю, что это очень глупо, но… Ты помнишь фильм «Красотка»? — Ту глупую мелодраму, где проститутка стала Золушкой? Причем тут этот дурацкий фильм? — Когда я была маленькая, я посмотрела его, и почему-то мне запомнилось, что нельзя целовать того, в кого не хочешь влюбиться. Да, я была и так в тебя влюблена, но мне казалось, что если ты от меня уйдешь, это поможет мне легче пережить разрыв… А потом уже как-то было стыдно признаться. Анна всплескивает руками, открывает рот, чтобы что-то сказать, но не найдя подходящих слов, просто притягивает Кристину к себе и заключает в объятия. — Ты же понимаешь, что всё это, всё что мы с тобой творили, боясь показать то, что на самом деле думаем и чувствуем — полные глупости? — спрашивает она в темную макушку. — Да. — Я бы не стала с тобой съезжаться, выдумывая нелепые отмазки для родителей, почему мне живется с подругой лучше, чем с ними, если бы не была уверенна в том, что чувствую. — Я знаю, просто… — Просто что? — Анна отнимает от себя девушку. — Просто я очень боюсь тебя потерять. Анна вновь прижимает к себе Кристину. — Поверить не могу, что ты меня когда-то соблазнила, ты ведешь себя как пятнадцатилетка, — она усмехается, но тут же становится серьезной — Тебе было больно? — Что?.. — Ну, сейчас… На столе… Я сделала тебе больно? Прости, я не знаю, что на меня нашло, я как будто с цепи сорвалась… — Это было немного неприятно, но не больно… И странно… Но скорее всё же приятно, чем нет. Анна шумно выдыхает, поглаживая темную макушку. — Ну и что теперь будем делать? — Предлагаю выкинуть все сигареты в доме. А потом, наконец, поужинать. Похоже, теперь из-за тебя у меня вот-вот начнется течка. И потом нам будет совсем не до еды.