Пять неудачных и одна удачная попытка поцеловаться.

— Фред? —Ммм?.. — задумчиво отозвался старший близнец, увлечённо чертя что-то на пергаменте. Вряд ли ему было удобно: он сидел на голой земле и подложить что-то под бумагу не догадался. — Что она в этом уроде нашла? — процедил Джордж, расположившийся рядом, только на камне. Фред вскинул голову и тут же сощурился от яркого июньского солнца. Все СОВы сданы, до каникул оставалось несколько дней, поэтому братья выбрались к озеру: на воздухе думалось лучше. Отморгавшись, Фред проследил направление взгляда брата. Перед глазами всё ещё сверкали фиолетовые и лиловые пятна, и он не сразу различил людей, сидящих примерно в ста ярдах. Под огромным дубом с удобством устроилось несколько парней, в компанию которых затесалась чернокожая девушка. Видимость постепенно улучшалась, и Фред уже смог заметить изумрудно-серебряную полоску галстуков юношей и красно-золотую – девушки, яркими пятнами выделяющиеся на белых рубашках: все шестеро сняли свои мантии. В Хогвартсе было немало темнокожих красавиц, на том же Гриффиндоре их несколько, но вот так яростно Джордж мог смотреть лишь на одну из них. Да и вообще, так братец смотрел только на одну девушку. Значит, Анджелина. — Не знаю, Фордж, не… — А ты милашка, Джонсон. — Фред резко дёрнулся, когда до него донёсся голос одного из слизеринцев… …Он шёл по коридору после отработки. Брат ещё там, но они договорились, что не будут ждать друг друга. Зачем? Это время можно потратить с гораздо большей пользой, чем простой в коридоре. Можно, например, подшутить над кем-то из сокурсников, можно найти какое-нибудь интересное зелье для экспериментов, можно, в конце концов, полетать на метле, если уж совсем нечем будет заняться. Что, учитывая фантазию обоих близнецов, маловероятно. Фред свернул за угол и в тот же момент кто-то грубо схватил его за предплечье, резко дёрнул и с силой вжал в стену. Да так, что рыжий ударился затылком и весьма ощутимо. Он зашипел, и тут увидел нападавшего. — А ты милашка, Уизли, — хриплый, хамоватый голос, принадлежавший Грэхему Монтегю — его сокурснику-слизеринцу — заставил испуганно сжаться, но тут же гордо произнести: — Отпусти меня, придурок! — Ну, нет, Фредди, я не для того торчал здесь полтора часа, чтобы отпустить тебя так легко, крошка, — он нагло ухмыльнулся, хватая своей лапищей подбородок опешившего от подобного обращения Фреда. Крошка?! Фредди?! Лицо Монтегю неотвратимо приближалось, а возможности вырваться не было. Он его поцеловать собрался что ли?! Мерлиновы яйца! Кстати… Фред резко дёрнулся, поднапрягся и точным ударом колена врезал Монтегю между ног. Слизеринец взвыл, ослабил хватку, но не отпустил. Фред нанёс ещё один удар, уже кулаком в челюсть, и Монтегю свалился на пол. Рыжий дал дёру, скрывшись в неизвестном направлении до того, как Монтегю успел дать сдачи… Фред среагировал раньше близнеца, подхватившись с земли и даже не отряхнув брюки, стремительно пошёл в сторону группы студентов. Кулаки бешено сжимались, а выражения лица было зверским и пугающим. Заметил его Марк: — Ты глянь-ка, Мон, кто сюда идёт. Эй, Джонсон, ты знаешь, что этот пентюх Уизли в тебя влюблён по уши? — Уоррингтон и Пьюси загоготали, а третьекурсник Нотт, устроивший свою голову на коленях Пьюси, брезгливо поморщился. — Монни, да тебя сейчас на дуэль вызовут, — подлил масла Кассий. — Славная будет драка, — реплика Адриана вызвала новую волну смеха: разница в комплекции очевидна, и победитель — тоже. Молчал только Монтегю, смотрящий на приближающего гриффиндорца слишком уж серьёзно… …Один удар следовал за другим, они дрались уже довольно долго, но никто не решался их расцепить, настолько они были яростны. Кто-то побежал в учительскую за деканами, но большинство улюлюкали, болея за своего «бойца». Шансов у Уизли не было, но его злость придавала ему сил. Мальчишечье «Я не могу проиграть такому задохлику!» стучало в голове и вырывалось рычанием, вынуждая подчиниться, бить, находить самые больные точки, рвать, ломать рёбра. Голос разума давно послан, на возможное наказание наплевать. Главное — уничтожить врага. Грэхем не чувствовал боли в рёбрах, в челюсти, хотя удары были мощными. Неожиданно мощными для Уизли, впрочем, не зря же он был загонщиком. Им нужны сильные руки, чтобы отбить бладжер, летящий на полной скорости. Адреналин в крови лишь раззадоривал, и вот они уже катаются по полу. Из-за чего всё началось — неважно, палочки где-то далеко, да и зачем? Сейчас хотелось собственноручно выбить все зубы, всю дурь из нищеброда. Что-то произошло, чья-то сила толкнула их лица друг к другу, губы почти встретились, но пятнадцатилетние подростки в ужасе отлетели в разные стороны, преодолев силу чужого заклятия. Чьи-то цепкие руки сжали предплечья Грэхема, он поднял голову и встретился взглядом с профессором Снейпом, чьи глаза обещали суровое наказание. Вот только… Только перед глазами стеной стояло лицо Уизли — близкое, веснушчатое, с разодранной от кулаков Грэхема щекой и каплями крови в уголках губ… Его заметили? Так даже лучше! Пусть он знает! Ему сейчас не поздоровится! Фред преодолел уже ярдов сорок, когда наткнулся на пристальный взгляд Монтегю. Чёрт, какого он не скалится?! Скалься, урод! Давай, скажи что-нибудь язвительное! Только не смотри так… …В коридоре дуло, за окном шумел первый весенний ливень, но внимания они не обращали. Фред стоял у стены, краснея под тяжёлым взглядом слизеринца, но своего не отводя, словно загипнотизированный. В Монтегю было что-то такое... Фред с Джорджем как-то сбежали в деревню, недалеко от «Норы». Там детям читали сказку про какую-то змею и… мартышек что ли? Им с братом было лет по семь, так что подробностей рыжий уже не помнил. Помнил, что этот змей гипнотизировал обезьянок, и те шли к нему, на верную смерть. Вот сейчас Фред чувствовал себя одной из них. При этом он не сомневался, что именно мартышкой Монтегю его и считал. Да к Мерлину всё это! Он оторвался от стены, которая словно поддерживала и не давала сползти на пол, и сделал шаг к слизеринцу. Один, другой, третий. Так близко?.. Они и правда стояли так близко? Запястья скользнули по рукам Монтегю к массивной шее. Неужели ему тоже пятнадцать?.. Трудно поверить. Рыжий глубоко вдохнул; закрыв глаза, он почти почувствовал вкус его поцелуя, но… — Эй, Дред, просыпайся! У нас куча дел в Хогсмите, и я не хочу прошляпить этот день из-за того, что ты полдня сладко дрых!.. Уизли вспыхнул, и это было видно уже на расстоянии сорока ярдов от дерева, под которым сидела компания слизеринцев. Грэхем едва слышно фыркнул, отвечая не глумящимся друзьям, а собственным мыслям, которые молниеносно откликнулись на алые щёки гриффиндорца… …Столкнулись они совершенно случайно. Монтегю шёл из библиотеки, в которой доделывал последнее эссе по нумерологии, не сданное вовремя. Настроение было приподнятое, и он не сильно торопился в холодные подземелья: намёрзнется ещё. Задумавшись о квиддиче, он вдруг ощутил себя уже на ворсистой дорожке, придавленный чем-то. Скулы щекотало нечто непонятное, и он тряхнул головой и сфокусировал взгляд, пытаясь понять, что произошло. По лицу скользили шерстяные кисточки, завершающие завязки-косички бело-серой шапки, из-под которой выбивались рыжие прядки. Они прятали лоб, скрывая глаза. Испуганные, блестящие. Уизли. Весь в снегу, дыхание холодное, щёчки раскраснелись с мороза, скрывая веснушчатую россыпь. Оба замерли, глядя друг на друга, не дыша и не произнося ни слова. Краем глаза Монтегю заметил омелу, висящую прямо над ними. Взгляд метнулся на бледные губы Фреда: должно быть, холодные. Он заворожено смотрел на язык, который лихорадочно вспорхнул по ним, насыщая влагой. Блестят. Грэхем потянулся к ним, чтобы согреть своим дыханием, но голос. Чёртов голос чёртова инкубаторского нищеброда! Фред резко вскочил с пола и побежал в другую сторону, увлекая за собой брата… Ухмылка Монтегю придала сил: до него оставалось двадцать ярдов, и гриффиндорец ускорился. Что он о себе возомнил? Ногти уже впивались в ладони, Фред был напряжён, готов одним прыжком преодолеть расстояние, но он понимал, что рухнет лицом в грязь в прямом смысле, не допрыгнув всего-то ярдов восемнадцать. Он слышал все издевательства слизеринцев, но больше всего злил Монтегю. Как же хотелось стереть с его лица эту усмешку!.. …Неловкое молчание затягивалось. Смущение накрывало обоих, и неважно, что один из них — грубый, хамоватый слизеринец, чьи руки в пятнадцать лет уже явно способны свернуть кому-нибудь шею. Он такой же подросток. Подросток смущённый своими мыслями-снами о другом подростке — рыжем, нескладным парнишке. Юноши во все глаза смотрели на губы друг друга, чуть приоткрытые, открывающие зубы. Ни один, ни второй не двигался с места, лишь смотрел, смотрел, смотрел... Словно в плену. Они вновь столкнулись взглядами, и покраснели уже оба, поняв, на что только что облизывался стоящий напротив… враг? Грэхем сделал шаг, но Уизли стоял на месте, не двигаясь, и это вселило какую-то уверенность. Да, сейчас, наконец-то. Он подошёл вплотную: ну, надо же, он за год стал выше Фреда. Монтегю склонился над ним, как-то даже бережно сжимая подбородок пальцами, но мяуканье разрушило хрупкий момент. Миссис Норрис! Сейчас здесь будет Филч! Уизли среагировал мгновенно. Схватил его за руку и потянул за собой, ныряя в какой-то коридор, петляя как заяц, проскакивая по каким-то проходам. Монтегю не успевает запомнить дорогу, он дезориентирован и это напрягает. Перед глазами скачет рыжий затылок, который ведёт как слепого котёнка. Ещё один тайный переход, и они вылетают к лестнице, ведущей в подземелья. — Тебе сюда, — Грэхем не успел ответить, как рыжий уже юркнул обратно. Он с рычанием ударил по стене, не выдерживая такого разочарования… — Эй, Уизли, штанишки не потеряй! Что это на тебе сегодня? Обноски жирного дядюшки? — неприятно пробасил Уоррингтон, вот только Фред его не слушал. Он подлетел к Монтегю, схватил его за грудки и жадно, неумело поцеловал, обвивая шею парня руками, как в том сне. Какие же у него жёсткие, обветренные, неухоженные губы. Они именно такие, какие думал Фред, фантазируя во сне и в реальности. Он до боли прижимался к ним, неловко прикусывая, торопясь, задыхаясь, потому что для первого поцелуя это слишком. Он уже собрался отстраниться, когда рука Грэхема придавила его к себе, а чужой язык, такой же неловкий ответил на толчки. Слизеринцы, Джонсон и подоспевший Джордж в оцепенении смотрели на парочку, не спешащую оторваться друг от друга. Пальцы Фреда зарывались в чёрные, коротко стриженые на волосы, ероша их. Он разорвал поцелуй, но от губ так и не отстранился, бормоча в них и касаясь при каждом слове: — Сволочь! Монтегю, ты сволочь! Ненавижу… — Заткнись и не порти момент, придурок.