Здравствуйте, это морг

Ночи на Сабаоди не сказать чтобы совсем непроглядные, но тёмные. Нами, правда, говорит, что после заката между корней снуют целые стаи светлячков, и Санджи даже не отказался бы сходить с ней посмотреть на них ещё пару десятков раз. Только атмосфера в команде к этому совершенно не располагает. Печаль и горе Луффи, пусть даже и скрываемые, передаются остальным подавленностью и смущением. Совсем не радостная обстановка, кажется, тут Санджи точно говорить не возьмётся, действует даже некоторых сумасбродных особ из числа одиннадцати сверхновых. Короткая передышка, в которой, может быть, дней будет меньше недели, – и почти враги и почти союзники, если не друзья уже, оказываются странным образом в одном доме, даже в одной просторной комнате – по вечерам. Но ночью тут всё равно хорошо, и становится будто бы легче дышать в душной комнате. А может быть это не из-за темноты, а из-за того, что почти все уже разошлись спать наконец, и горит только один слабый торшер у дивана, напоминая об очаровании светлячков. Под лампой, странно ссутулившись, сидит Трафальгар Ло и уже который час сосредоточенно изучает какой-то местный уникальный труд по анатомии. Он то и дело улыбается странно, и Санджи в такие моменты жутко не хочется оставаться с ним в одной комнате ночью. Впрочем, трусом Санджи не был никогда, да и цели требуют. - Эй, ты что, меня что ли караулишь? – спрашивает Ло, соизволив наконец отвлечься от книги и обратить хоть на что-то внимание. - Ага, типа того. Трафальгар окидывает Санджи задумчивым взглядом – с головы до ног, будто оценивая что-то, и тому приходит в голову, что сам он, наверное, с похожим лицом изучает овощи на рынке. Подгнившие такие овощи. Сравнение особого оптимизма не внушает, но… в конце концов, Ло просто незачем убивать его прямо сейчас, не так ли? - Ну и что тебе нужно? – Трафальгар откидывается на спинку дивана, давая, наверное, отдохнуть уставшей спине. Лицо его теперь за границей светового пятна, и Санджи видит только подбородок с дурацкой черной бороденкой, да – смутно - тонкие губы. Ло, кажется, усмехается. - Скажи что-нибудь, - просит Санджи, выдыхая дым. – Что угодно, только пусть фраза подлиннее будет. - Я тебе что, попугай говорящий? Да ты обнаглел, кок. Это, наверное, даже не вызов на ссору, а обычная для этого выродка манера разговора, напоминает себе Санджи. - Тебе что, так тяжело просто говорить? – спрашивает он вполне спокойно (путешествие на одном корабле с тупым Маримо любого сделает очень и очень сдержанным) Трафальгар хмыкает, пальцы барабанят по пыльной обложке книги, выстукивая ломаный ритм: - Нет, мистер кок, говорить мне совсем не сложно. Я просто не вижу смысла в общении с теми, кто недостоин моего внимания ни в бою, ни в обычной жизни. Ты недостаточно силен, ты ничем не болен, ты ведешь себя, как идиот, большую часть времени… Ты мне неинтересен. Я выполнил твою просьбу? - Даже перевыполнил, я бы сказал, - шипит Санджи сквозь зубы, старательно убеждая себя в том, что, если он убьет сейчас Трафальгара, с грандиозными планами мести можно будет попрощаться. Да и кто кого убьет еще, вот в чем вопрос. - Ло, - Санджи тянется к пепельнице, тушит в ней почти догоревший окурок, - я хочу отомстить за Портгаса. И за Луффи. Книга, все это время незаметно сползавшая с колен Трафальгара, падает-таки на пол с глухим стуком. Ло нагибается, чтобы ее поднять, и Санджи видит, что усмешка с его лица уже исчезла. - Отомстить? – медленно, словно на вкус пробуя слово, повторяет Ло. – Один из них все равно мертв, другой уже точно не умрет, какой смысл? - Смысл? Да нет там никакого смысла на самом деле. Просто… ты же сам видишь, что творится с нашим капитаном. Не умрет-то он не умрет, но как бы это… Да ты же видел его раньше, что я объяснять буду. У него было даже не шило в заднице, а целая корабельная мачта, сплошное «только вперед, там интересней!», а мозгов – ни грамма, в какие бы передряги ни попадал. И хоть бы раз послушал кого-нибудь, кроме Маримо в моменты просветлений… Ладно, неважно. В общем… Я его даже не узнал сначала, когда вернулся. Нет, мы все изменились, тут ничего не скажешь, но Луффи – как будто убили, а потом оживили… - Почти так и было, - вставляет Ло, снова «спрятавшийся» в темноту. Санджи морщится: - Да если бы он впервые был при смерти. Сколько раз уже его убивали – и ничего, проспится, наестся, и снова носится, как угорелый, с воплями обезьяньими. А сейчас он будто полумертвый. Улыбаться пытается, особенно когда на нас смотрит, и говорит вроде все ту же чушь, что и раньше, но… Как будто думает постоянно о чем-то другом. Боги, - Санджи не сдерживает нервного смешка, - Луффи думает, я уж и не надеялся этого увидеть… И, в общем, лучше бы и не видел. Мне страшно представлять, что было с ним сразу после, если он сейчас такой. И мне хочется живьём зажарить того ублюдка, из-за которого это всё. Мразь, из-за которой Луффи так убивается…Отвратительное такое чувство – собственное бессилие, потому что помочь Луффи мы особо ничем не можем. Акаину бы убить, да только до него сейчас не добраться. Ни мне, и даже не тебе. Хотя... один вариант есть. Тебе интересно? – заканчивает наконец Санджи и смотрит в темноту возле светлячка-торшера, и думает с какой-то странной отстранённостью, что расчет мог оказаться совсем неверным, и слова он подобрал плохие. Весь день думал, на самом деле. Зато теперь – сказал, и насколько же легче стало. Теперь бы ещё слова эти несчастные оказались бы правильными, и было бы Трафальгару действительно не всё равно. А ведь не всё равно, думает Санджи, выпуская в затянувшееся молчание дым. Потому что иначе не сидел бы он тут, свалил бы уже давно далеко и надолго. Ан нет, сидит. С книжкой, за полночь, глаза портит. - Продолжай, мне интересно, - говорит наконец темнота голосом Ло, и лица его всё так же не видно. Санджи затягивается – как глубокий вдох перед погружением, - и продолжает: - Ничего физически мы ему сделать не можем. Ни побить, ни убить. Повлиять на его пост тоже особо не получится, да и мало этого было бы для мести. Зато можно его напугать, - Санджи снова затягивается, выдерживая паузу, - Например, однажды ночью ему может позвонить Эйс. - Ты думаешь, что он в это поверит, кок? – усмехается Ло, выныривая наконец из темноты. Выглядит он вполне заинтересованно. - Конечно нет. Не сразу. Или вообще нет. Но страшно ему точно будет. Не знаю, верит ли он в призраков, но после этого – точно поверит. Он, конечно, то ещё дерьмо, но человек всё-таки. Трафальгар опять молчит, обдумывает. Усмехается как-то так нехорошо одним уголком губ. - Предположим, мне нравится эта идея. Возможно, я даже соглашусь поучаствовать. Только где ты собираешься брать голос Портгаса, и что тебе от меня то нужно? И вот теперь – очередь Санджи усмехаться самодовольно до невозможности, и паузу делать такую многозначительную, и дым выдыхать ме-е-едленно, с наслаждением… Расслабляться еще рано, рядом с Ло вообще лучше не расслабляться, но все же самое сложное он уже сказал. - Я же тебя не просто так просил что-нибудь сказать, - говорит он, наконец, так и не дождавшись от Ло никаких проявление нетерпения (а жаль). – Мне и раньше так казалось, а теперь ты меня окончательно убедил: у вас с Эйсом безумно похожие голоса. Он говорил более хрипло и не растягивал слова так… манерно, - очень хочется сказать «по-блядски», но Санджи сдерживается, в который раз, - но это легко исправить. - То есть, ты хочешь, чтобы именно я звонил по Ден-Ден Муши адмиралу Морского Флота и убеждал его, что я – лично убитый им Портгас? – Ло разглядывает собственные ногти, роняет слова медленно и неохотно. – Так, что ли? - Именно так, - без тени смущения соглашается Санджи. - Вы, Мугивары, с самого начала такие ебанутые? Или это просто идиотизм капитана заразен? - Не тебе говорить о ебанутости, - Санджи ухмыляется почти искренне. – Ну так что? Трафальгар смотрит на него в упор. Поля шляпы бросают тень на его лицо, глаза кажутся совершенно неживыми, и выдержать этот взгляд нелегко, но Санджи выдерживает. Ло вознаграждает его еле заметным пожатием плеч. - Надеюсь, это окажется не слишком скучно, - бормочет он. - По рукам. И даже поднимается с дивана, чтобы пожать подошедшему ради такого дела поближе Санджи руку, закрепляя партнерство. На часах – половина второго ночи. За окном тихо, и только в парке аттракционов на другом конце архипелага продолжается бурное веселье – отсюда, впрочем, почти не слышное. - Сейчас поздно уже, наверное, - не слишком уверенно тянет Санджи. - А мы что, знаем, куда и кому звонить? – Ло, кажется, наконец-то удивлен по-настоящему, и это дает Санджи возможность взглянуть на него, как на полного идиота – редкое удовольствие, между прочим. - Стал бы я тебя уламывать без всякой подготовки. Конечно же, мы, - это «мы» он выделяет особенно, - все знаем, потому что молодые и прелестные лейтенанты штаба Дозора, которые сидят на Ден Ден Муши, иногда так беспечны… Дают координаты Адмиралов ну просто кому попало, ужас, правда? - Чем же ты с ними по телефону занимался, ради такого-то счастья, - еле слышно, как бы про себя, бурчит Трафальгар, разглядывая бумажку с аккуратно записанным длинным номером, которую Санджи только что достал из кармана пиджака. - Ничем из того, что пришло тебе в голову, - заверяет его Санджи, уже притащивший с другого конца комнаты местную Ден-Ден Муши. От неожиданной смены местоположения она включилась и теперь недовольно моргает круглыми глазами в режиме ожидания. Ло уже тянет руку к рычагу набора номера – а чего тянуть, в самом деле, - но Санджи останавливает его: - Погоди. Голос же все-таки придется менять, тебе бы заранее попробовать… - Я прекрасно смогу говорить хрипло и отрывисто, - старательно произносит Ло и смотрит на Санджи вопросительно – как, мол. Санджи сглатывает и молча кивает. Он не видел, как погиб Портгас, и даже статьи в газетах о сражении при Маринфорде прочел с большим опозданием. Поэтому понимание того, что Эйс – не легендарный Огненный Кулак, а просто крутой, взрослый и совершенно не похожий на своего тупого младшего братца Эйс, который шел с ними через пустыню в Арабасте, - действительно погиб, приходит к нему только сейчас. И оказывается неожиданно болезненным, хотя знали они друг друга – всего ничего. - Что, и впрямь похоже? - уже нормальным голосом спрашивает Ло, заинтересованно глядя, как Санджи хватает ртом воздух. - Да тебя в цирке показывать надо, - кое-как выдавливает тот. - Поехали, что ли? - Поехали,- ухмыляется Трафальгар, и даже глаза Ден Ден Муши в темноте начинают бликовать как-то уж совсем жутко. Санджи возвращает ухмылку, кривую и больную всё ещё, и смотрит, как Ло старательно набирает длинный номер(он вообще всё, кажется, делает старательно), и удивляется ещё мимолётно тому, что сам его уже наизусть успел запомнить. Им отвечает мерное прерывистое урчание-мурлыканье, и они невольно переглядываются. А может. И правда поздно? Ушёл уже этот треклятый Акаину, и улитку-переговорник рабочую с собой не взял. - Спит он что ли? – бормочет себе под нос Ло, и видно, как белеют у него костяшки пальцев, сжимающие трубку. - И с чего бы это? – тянет Санджи, и с трудом подавляет кашель. Затянувшись слишком глубоко. Трубка всё ещё монотонно урчит. - Алло, Акаину слушает. Кого ещё черти несут среди ночи? – раздаётся наконец раздражённый, почти без помех, голос. Несуществующие брови улитки тут же сходятся к несуществующей же переносице, и взгляд становится осмысленным и злым. Господин дозорный явно не рад ночному звонку. - Давно не виделись, адмирал, - отвечает после некоторой заминки Трафальгар, и Санджи снова жутко от того, насколько же этот голос похож на Эйсов. И даже интонации эти точь-в-точь такие же. Акаину на том конце, видимо, озадаченно замирает и перебирает в уме всех знакомых, которые могут обнаглеть настолько, чтобы звонить так поздно. А Санджи спохватывается внезапно, что нельзя сейчас вести долгую беседу, что Ло непременно скажет что-нибудь такое, чего Эйс бы никогда не сказал, или ещё что случится. Да и нельзя давать Акаину возможность оценить собеседника сейчас, он всё же слишком хороший психолог. Всё это осознание приходит мгновенно, и Санджи начинает лихорадочно искать карандаш в кармане, а Ло сидит спокойный такой, откинувшись на спинку дивана, и улыбается Ден Ден Муши очень понимающе так, и глаза прикрывает. - Кто это? – отвечает тем временем адмирал, видимо, так ни к какому выводу и не пришедший. А Санджи находит карандаш и прямо на листке с номером наскоро коряво чёркает несколько слов и показывает Трафальгару. «Скажи, что Эйс, и брось трубку». Тот чуть поджимает губы, едва заметно, чтобы на той стороне ничего не было заметно, и отвечает в трубку: - Портгас, Акаину. Портгас, - и кладёт её на рычаг. И смотрит на Санджи внимательно так и нехорошо. Испытующе. - Не смей мне указывать, кок. - А то что? Или ты так уверен в том, что Эйс сказал бы именно это? – парирует Санджи, обнаруживая внезапно, что сигарета уже прогорела до фильтра, и курит он одну бумагу. - Хочешь сказать, что ты у нас такой эксперт? – цедит Трафальгар, и смотрит прямо в глаза. - Нет. Но я с ним хотя бы общался вживую, - пожимает плечами Санджи и прикуривает новую сигарету. И тоже глаз не отводит, потому что если взялся делать, то уж до конца. - Слабый аргумент, - усмехается наконец Ло, и звучит это если не вполне дружелюбно, то на пару градусов теплее точно. Санджи не знает и даже не берётся предполагать, что творится в голове у Трафальгара, но, судя по всему, идея действительно пришлась тому по вкусу. - Тогда завтра на том же месте? – уточняет корабельный кок, пряча зажигалку, а Ло тем временем подбирает книгу и снова устраивается под торшером в этой своей с виду жутко неудобной позе. - Вымётывайся уже, я ещё книгу не дочитал, - напоминает он, отыскав, наконец, нужную страницу. - Ага, - отмахивается Санжди уже из дверей, прикидывая, что надо бы встать пораньше и приготовить для Нами-сан и Робин-чан чего-нибудь особенно вкусного. Или даже не только для дам, но и для остальных придурков тоже. Санджи уже почти уверен, что все вокруг специально сговорились, чтобы сегодня посидеть в комнате подольше. Ден-Ден Муши, спящая на столе в углу, уже кажется соучастницей преступления, и Санджи то и дело косится на нее, будто надеясь поймать ответный взгляд. Нами-сан в какой-то момент даже интересуется, не ждет ли он звонка от таинственной подруги, - Санджи готов поклясться, что в ее голосе звучат вкрадчивые нотки затаенной ревности, о, великолепная Нами-сан… Трафальгара в комнате нет. В этом нет ничего странного – он и раньше приходил не каждый день, капитанские обязанности отнимают немало времени (в нормальных командах с нормальными капитанами, конечно же), - так что Санджи почти спокоен. Почти. К часу ночи комната все же пустеет. Брук, уходивший последним и не заметивший сидящего в углу Санджи, погасил свет, и теперь тот сидит в полной темноте, скрестив руки на груди и отрешенно глядя в окно. В этой позе его и застает пришедший, наконец, Ло. - Черт бы побрал этот архипелаг, - выдыхает он, устало опускаясь на все тот же диван. - Здесь можно покупать рабов, драгоценные камни и дьявольские фрукты, но обычного оборудования не купишь ни у кого, даже у проверенных людей, ну какого хрена? - Что-то сдается мне, что рабство и тирания куда гуманней, чем твое оборудование, - не меняя позы, задумчиво говорит Санджи. – Потому и нельзя, наверное. Ло, кажется, жутковато ухмыляется в темноте, - видимо, предположение Санджи не так уж далеко от истины, - и резко меняет тему: - Тут еда еще осталась? - Смеешься? – фыркает Санджи. – Тут же был Луффи, какая еда? - Опять. Вот ведь прожорливая зараза - разочарованно бормочет Ло, и тут же прикрывает ладонью возмущенно бурчащий живот. Санджи сдерживает смешок, в разговорах с Трафальгаром он всё равно старается быть как можно менее эмоциональным, мало ли что. - Но, может быть, что-нибудь и осталось, - задумчиво, будто пробуя слова на вкус, тянет кок, нашаривая рукой свёрток. Голодный Ло плохо выносим в общении, да и вообще, временно его даже можно считать членом команды. Если очень сильно абстрагироваться. А обязанность кока – членов команды накормить. - Может быть, ты это принесёшь? - Я тебе что, собачка? Но раз уж так случилось, что оно всё равно здесь – держи, - усмехается всё же Санджи и перекидывает в руки Ло заранее припасённый свёрток с едой. Тот ловко ловит его одной рукой – вторая занята, в ней меч – и, развернув, с тихим счастьем смотрит на термос с кофе и обычные бутерброды. - Чем мы сегодня порадуем старика Акаину? – спрашивает Санджи, когда Ло заканчивает есть и отставляет термос в сторону. - Хн… можно поинтересоваться, как там дела у Луффи, - отвечает Ло, потирая подбородок и задумчиво разглядывая окно. - Так он нам и скажет. Пошлёт куда-нибудь. Вообще удивительно, что он с нами разговаривает. И да, ты заметил, чем дальше, тем быстрее он снимает трубку. Трафальгар пару секунд молчит, вспоминая. - Глупо, конечно, надеяться, - говорит он потом, - что он там сидит, нервно уставившись на Ден-Ден Муши, и ждет, когда же мы позвоним… - …Но было бы здорово, если так, - заканчивает за него Санджи. – Но с вопросом о Луффи он нас все равно пошлет, как пить дать. - Поспорим? – Ло уже поднимает трубку, набирает номер, не глядя, щерится в ухмылке из темноты. Санджи качает головой: - Нет уж, это плохой повод для споров. - Как знаешь, - Ден-Ден Муши начинает урчать, проводя звонок, и Трафальгар понижает голос – машинально, видимо. – Но если что, будешь неделю кормить меня своими бутербродами. - Только глупостей не… - начинает Санджи, но тут урчание резко обрывается. - Акаину слушает, - произносит Ден-Ден Муши голосом Акаину. И добавляет после паузы, будто бы с еле заметной надеждой: – Кузан, ты? Ло не запинается ни на секунду, хотя наверняка заранее придумал какое-то приветствие. Санджи в который раз за последнюю неделю думает, что правильно выбрал партнера. - Ну что ты, адмирал, - этот голос, наверное, мог бы обмануть даже Луффи; слава всем богам, что капитан давно спит. – Аокидзи тебе сегодня точно не дозвонится. - Ты, - выдыхает Акаину. Ло бросает на Санджи быстрый взгляд, и тот кивает: да, мол, заметил. Голос у железного адмирала, конечно, не дрогнул от ужаса, но какое-то беспокойство в нем точно ощущается. К тому же, судя по звукам, которые старательно передает Ден-Ден Муши, у Акаину в кабинете что-то с грохотом упало. Как будто он, услышав голос Портгаса, резко вскочил с тяжелого стула, опрокинув его на пол за своей спиной, и стоит сейчас в неудобной позе, опираясь локтями на стол и – кто знает, может быть, и впрямь уставившись Ден-Ден Муши прямо в недобро (как у Ло – и как у Эйса, когда тот видел опасность) прищуренные глаза. - Какого черта ты мне названиваешь? – рычит тем временем Акаину. – Думаешь, у меня нет возможности вычислить того, кто так по-идиотски развлекается за счет Дозора? Трафальгар улыбается. Трафальгар разводит руками и сдвигает шляпу на затылок. Трафальгар даже сидит сейчас, широко раздвинув колени и расслабившись, и Санджи не понимает, откуда он мог узнать все эти мелочи, – разве что Луффи расспросил или Джимбея, - но они… производят впечатление. - Я уже неделю с тобой, Акаину, а ты до сих пор этого не выяснил? – в его голосе нет ничего, кроме ленивого превосходства. – Как мало внимания ты уделяешь своим врагам… - Ты мне не враг. Ты просто мелкая преступная тварь, прикрывающаяся именем Портгаса, который был тварью чуть менее мелкой, но не менее преступной. Убивать таких, как вы, - моя работа, и я сделаю это с легкостью. - Один раз ты этого уже не сделал, - мурлычет Ло. – Так что погоди хвастаться. - Сделал, мальчик, сделал. И сделаю ещё раз, если потребуется. Только Портгас мёртв, и бесполезно убеждать меня в обратном. Сдох он, сдохнешь и ты, - говорит Акаину на том конце линии, и голос его, который должен бы звучать уверенно и непоколебимо, будто бы слегка подрагивает. Ло и Санджи снова быстро переглядываются. Такой голос может быть или от злости, или от страха, и оба варианта их как нельзя лучше устраивают. - О, как самоуверенно. А я, может быть, не себя имел в виду. Я разве говорил, что жив? – отвечает Ло, и Санджи тут же пишет на заранее заготовленной бумаге, чтобы Трафальгар не издевался так открыто. - Ах ты… - рычит трубка, и явно слышен удар о дерево чего то тяжёлого, очень похожего на кулак, и Санджи мысленно сочувствует столу адмирала, который уж точно ни в чём не виноват. - Спокойнее, Акаину, спокойнее. Просто не делай поспешных выводов, - примирительно почти, и весьма довольно, говорит Ло. Лицо у него сейчас очень по-эйсовски удовлетворённое, и Санджи подавляет порыв прикрыть глаза или отвернуться, потому что так ещё больше начинает казаться, что не Трафальгар Ло сидит с ним в одной комнате, а самый настоящий Эйс. И поэтому Санджи почти уверен в том, что Акаину чудится то же самое, вот только взглянуть в упор на Ло, и даже в темноте разглядеть меховую шапку без широких полей, меч и дурацкую бородёнку он не может. И Санджи быстро пишет на бумаге очередное послание, благо, конфликтов по этому поводу больше не возникает. «Спрашивай уже», и ниже: «маленький братишка». Трафальгар кивает, мол, всё понял, и продолжает, пока адмирал не разразился очередной гневной тирадой о превосходстве дозорных, пиратах-отбросах и справедливости. - Лучше скажи, как там поживает мой маленький братишка? Надеюсь, он ещё ничего больше не успел натворить? Переговорник Ден Ден Муши удивлённо замолкает, и Санджи радостно скалится, мол, вот тебе, а не бутерброды. Ло отмахивается. - Ах да, младший брат Портгаса. Ну наконец-то хоть кто-то заинтересовался. Похоже, когда мы объявим о том, что он у нас в руках, никто за ним не придёт, как за Эйсом. Так что с ним всё отлично, можете не сомневаться, камеры при штабе уже восстановлены и прекрасно оборудованы, - насмешливо, и вот теперь очень уверенно говорит адмирал, и кладёт трубку. Так говорит, что ему невольно хочется верить. - Однако… ну ничего себе он дезу сливает… - медленно и всё ещё хрипло произносит Ло под короткое прерывистое урчание Ден Ден Муши, и глаза у него сейчас наверное такие же круглые, как и у самого Санджи. - Вот это… наглость. Если бы я вот час назад не видел Луффи, я бы поверил. - Все-таки, недостаточно мы его напугали, - Трафальгар опускает голову, голос звучит глухо, и слова он роняет будто бы неохотно. - Знает же, что команда Мугивары была разбросана по разным островам, и поставил на то, что мы с ним связаны и действительно не знаем, где его искать… Санджи мимоходом отмечает это «мы» - и улыбается. «Один – ноль», - щелкает в голове у Санджи невидимое табло, на котором он почти машинально отмечает ход их с Трафальгаром словесных баталий. Хирург Смерти, Темный Доктор, безжалостный убийца – ну да, как же. Придурочное обаяние капитана действует на всех, без исключения. Вслух он, конечно, говорит совсем другое: - Представляешь, что было бы, не будь Луффи здесь? - Вероятно, вы бы мигом понеслись в Маринфорд его спасать и нарвались на усиленную втрое охрану, - Ло безразлично пожимает плечами. «Один – один», - появляется на табло, но улыбаться Санджи не прекращает. – А мне бы потом пришлось объяснять Мугиваре, почему его команда – такие придурки. - Зная тебя, ты бы просто заявил, что «какой капитан, такая и команда», и оставил бы его горевать в одиночестве. - Больно много ты знаешь, - ворчит Ло без намека на улыбку. Потом долго молчит, словно бы раздумывая, стоит ли произносить то, что вертится на языке, но все-таки решается: - И долго мы будем это продолжать? Санджи давит окурок в пепельнице с такой силой, будто хочет проткнуть ее им насквозь. - Пока не свихнется, - зло бросает он. – Пока ему этот голос всюду мерещиться не начнет, пока он не поверит, что Эйс может за ним прийти в любую секунду, пока в газетах не напишут о том, что старейший из адмиралов позорнейше сошел с ума, а Луффи не прочтет это – и не успокоится хоть чуть-чуть. - Понял, - спокойно, будто другого ответа и не ждал, отвечает Трафальгар. Часть его спокойствия передается и Санджи, он тяжело выдыхает непонятно откуда взявшееся напряжение и просит почти шепотом, еле слышно, потому что все силы куда-то разом подевались: - Ты только пообещай, что Луффи об этом вот, - вялый кивок в сторону спящей Ден-Ден Муши, - никогда не узнает. Ло крутит пальцем у виска: - Я что, похож на самоубийцу? Мугивара слишком светленький, чтобы принять такую месть. Вот кулаком в рожу – это достойно, по его мнению… Редкий придурок, ну правда же. - Редкий. За то и любим. - Ага… Кстати, кок… - Ло вдруг скалится, и этот его оскал Санджи не нравится совершенно. Интуиция работает, наверное. - Ну? - Акаину все-таки ответил про Луффи, так что – с тебя бутерброды. Всю неделю. Три раза в день. Свежие и без рыбы, не выношу ее. Ты же умеешь достойно проигрывать, кок? «Два – один», - снова щелкает чертово табло. - Я скоро решу, что прожорливость – отличительная черта всех пиратских капитанов, - ворчливо заявляет Санджи, прикидывая, как так извернуться, чтобы никто в команде – и особенно чертов Маримо – не заметил, что он кормит кого-то, кроме них. Отвечать на неудобные вопросы о причинах такого внезапного панибратства с чужаками Санджи совсем не хочется. - Это ты еще Джевелри Бонни не видел, - «успокаивает» его Трафальгар. – Она бы тебя окончательно убедила. Санджи наставительно поднимает палец: - Леди позволительны любые капризы, на то они и леди, в конце-то концов. А эта мадемуазель Бонни так же красива, как ее имя? Я слышал, она здесь, но архипелаг большой… Где ее можно найти? Если ее аппетит таков, как ты говоришь, то без кока ей никуда… Ло смотрит на него, как на неизвестную науке многоножку. Санджи на это, в целом плевать, потому что имя незнакомой пиратки – да еще и капитана! да еще и Сверхновой! – завораживает его почище любого гипноза. Дже-вел-ри… Бон-ни… Нет, леди с таким именем просто обязана быть почти так же прекрасна, как Нами-сан! - И все-таки, вы, Мугивары, совершеннейшие психи, - вздыхает Ло, нехотя поднимаясь с дивана и направляясь к двери. - Кто бы спорил, - с готовностью кивает Санджи, даже не пытающийся стереть с лица блаженную ухмылку. – Так ты мне расскажешь про мадемуазель… - Сначала я пойду спать. Потом я проснусь и поем твои бутерброды. А там уже подумаю, - Ло не оборачивается, но даже по голосу чувствуется, что он возвел глаза к потолку, будто моля небеса о терпении. Ветер дует с берега в сторону моря, отгоняет от Маринфорда влажную свежесть, и жара кажется практически невыносимой. Она заползает в штаб через окна, стелется по полу, как клубы дыма при пожаре, застревает в горле сухим, едва пригодным для дыхания воздухом. Среди дозорных ходят слухи, что такой жары не бывало уже черт знает сколько, чуть ли не триста лет. Непонятно, с какого потолка все взяли эту цифру, - никаких записей о том, какая погода была триста, или даже сто, лет назад, в архивах нет, - но все в нее верят и ужасаются. Метеорологи на все вопросы заявляют, что после той встряски, которую устроили Маринфорду команда Белоуса, Шичибукаи, адмиралы и все прочие, кто участвовал в битве при Штабе, удивительно, что остров вообще еще не раскололся на части. Сами эту кашу заварили, мол, сами и терпите теперь свои климатические аномалии. Жарьтесь, то есть, заживо. В личном кабинете адмирала Акаину, говорят, еще жарче, чем везде. Его внутренний огонь сам по себе согревает все вокруг, но сейчас это кажется не чудом дьявольского фрукта, а наказанием свыше. Любой обычный человек, шепчутся рядовые, давно бы не выдержал и сбежал из того пекла, в которое превратилась крохотная комнатенка, но Акаину – только подумать! – сидит там даже по ночам… Адмиральская выдержка, что тут скажешь, решают болтуны и дальнейшие разговоры о всесильном адмирале находят неинтересными. Акаину же жары практически не замечает. Она висит дрожащим маревом где-то на самом краю сознания, мешает дышать, тянет силы, но для адмирала это все – незначительные мелочи. И уж совсем не жара виновата в том, что Акаину не спит по ночам, невпопад отвечает на вопросы и вздрагивает от каждого шороха – естественно, только находясь в уединении своего кабинета. Ден-Ден Муши начинает звонить именно в тот момент, когда Акаину впервые за последние пару часов отводит от нее взгляд и поднимается из-за стола, чтобы включить в кабинете свет – он и не заметил, как стемнело. Но не успевает он сделать и шага, как только что мирно дремавшая улитка распрямляет стебельки глаз и разражается басовитым ворчанием. Акаину с вялым раздражением отмечает, что рука его, тянущаяся к трубке, ощутимо подрагивает. - Акаину, - говорит он в динамик, малодушно (недостойно адмирала, но сил держать себя в узде уже не хватает) молясь, чтобы абонентом оказался Кузан, или Сенгоку, или кто-нибудь из подчиненных… - Доброй ночи, адмирал, - хрипло и весело отвечает Ден-Ден Муши. – Соскучился? Акаину делает три медленных и глубоких вдоха, зажав динамик рукой, и накатившая было от звука этого голоса потусторонняя жуть, скрутившая нутро холодным узлом, немного отступает. Он совершенно точно знает, что убил Портгаса. Мощь Акаину никогда не давала осечек, и сквозная дыра у пирата в груди стала этому лучшим доказательством. Портгас мертв уже больше месяца, он похоронен на одном из мелких клочков суши где-то на второй половине Гранд Лайн, рядом с Белоусом, - об этом Акаину рассказал лично Сенгоку, а тому, наверное, доложил кто-то из капитанов. А это значит, что голос в трубке решительно не может принадлежать Портгасу. - Опять ты, - спокойно, как ему кажется, произносит он. – А я-то надеялся, что у тебя, наконец, проснется инстинкт самосохранения, и ты оставишь свои глупые розыгрыши… На том конце только негромко смеются в ответ. Акаину никогда не слышал, как смеется Портгас - у того как-то не было поводов для веселья за время их знакомства, что не удивительно, - но перед глазами сама собой возникает ухмыляющаяся рожа, наглый прищур - круглые глаза Ден-Ден Муши, кстати, пытаются сейчас скопировать именно его, - и эти плебейские веснушки... Нет, конечно же, ему только кажется. Мало ли в мире похожих голосов? Мало ли кто из знавших Портгаса мог вздумать отомстить за него подобным образом? Вряд ли идиот Мугивара причастен к этому - калибр не тот, да и хитрости бы у него не хватило, - но есть же еще и бывшие накама Белоуса, и Сверхновые, и сотни других пиратов, которым случившееся в Маринфорде пришлось ох как не по вкусу… Именно на этом пункте все логические рассуждения Акаину заходят в тупик, потому что трубка говорит голосом Портгаса, и это – неоспоримый факт. - Мне уже не грозит никакой инстинкт самосохранения. После смерти вообще многое становится ненужным, знаешь ли. - Ты правда думаешь, что я поверю во всю эту мистику? Я лично убил Портгаса, и никто не убедит меня в том, что эта мразь жива. - Я – огонь. Ты - лава. Неужели ты думаешь, что один из нас мог нормально умереть от руки другого? - Именно так я и думаю, - уверенно отвечает Акаину, судорожно сжав выскальзывающий из липких от пота пальцев переговорник. - С какой бы стати тебе... то есть, Портгасу оставаться в живых? Будь он хоть огнем, хоть водой, хоть самим богом, мой фрукт уничтожил бы его, потому что я - справедливость, а он - преступник. Остальные наши различия и сходства не имеют ни малейшего значения. Он хотел бы быть уверенным в том, что хмыканье, раздавшееся из динамика после его оговорки, ему просто послышалось. - Красиво говоришь, - скучающе тянет собеседник, - но разве ты когда-нибудь убивал людей, обладающих силой, так похожей на твою? Акаину раздраженно хмурится, но ответить ему нечего. Ден-Ден Муши вновь передает хриплый портгасовский смешок – тот явно наслаждается замешательством адмирала, гнусная тварь, он не имеет права вести себя так, будто знает больше Акаину! - Если бы Портгас и был жив, - он резко меняет тему, и теперь его голос явственно дрожит от ярости, - то лучше бы ему было получше спрятаться от своих бывших дружков-пиратов. Ден-Ден Муши, следуя за мимикой человека на том конце, озадаченно округляет глаза: - С чего это я должен прятаться? - Я слышал, белоусовские прихвостни именно его назвали главным виновником случившейся бойни, и накама Мугивары с ними согласились. Жалеют, наверное, что сами не убили его заранее… В динамике слышен какой-то странный шорох – будто кто-то резко вскочил и куда-то пошел, - но собеседник Акаину невозмутим, только последние нотки злого веселья исчезают из его голоса: - Когда с тобой будет покончено, я найду способ перед ними извиниться. - «Покончено»? Это или очень смешная шутка, или очень большая глупость, - Акаину и правда становится смешно – подобными детскими заявлениями его уж точно не напугать. – Я уже однажды убил тебя, что мне мешает сделать это во второй раз? - Ммм, - издевательски тянет Портгас, изображая задумчивость, - даже и не знаю… Может быть, то, что я и так уже вполне мертв? Да, думаю, это достойная причина. Двум смертям не бывать – слышал такую поговорку? Ни грамма неуверенности. Абсолютная убежденность в своих словах. Или актер, каких мало, или… Акаину чувствует, что его снова начинает трясти, только уже не от ярости. - Это бред, - шипит он в динамик почти шепотом, не доверяя голосу. – Это полный бред, и я сам не знаю, зачем продолжаю его слушать. - Так брось трубку, ты же уже столько раз это делал, - советует Портгас. - Пошел ты… Трубка летит на рычаг, Ден-Ден Муши, обескураженно щелкнув, отключается, а Акаину падает обратно на стул – оказывается, он все это время говорил стоя. Ему приходит в голову, что он только что, пусть и сам того не понимая, последовал совету Портгаса. Такая потеря самоконтроля кажется адмиралу немыслимой – но только до тех пор, пока он не осознает, что уже называет эту таинственную сволочь Портгасом даже в собственных мыслях. И вот тогда страх возвращается сторицей. Адмирал Сакадзуки по прозвищу Акаину с детства по праву гордился своим бесстрашием. Выйти против злобного взбесившегося пса ли, против одного ли из йонко – на такое у него всегда хватало смелости и наглости. Тем унизительней оказывается опасаться каких-то звонков. О-па-сать-ся, не более того. Хотя тот чёртов шутник, устроивший себе такое развлечение, не достоин и этого. Хотя больше это похоже не на развлечение, а на продуманную месть. И на этом можно было бы успокоиться, потому что ну что адмиралу Морского Дозора до такой наивной глупости. Наивная глупость – это как раз про Мугивару. Мугивара – младший брат Портгаса. Плохой ход мыслей. Самое унизительное, впрочем, на взгляд Акаину, даже не это опасливое ожидание, а то, что ему до сих пор не удалось вычислить звонившего. Местонахождение Ден Ден Муши не отслеживается в принципе, сами же когда-то подстраховались. На открытую провокацию с ложной информацией эта дрянь не отреагировала вовсе. И вот ни вычислить, ни поймать, и приходится задерживать ещё одну обещанную смерть, и как же это раздражает. Адмиралы флота должны держать своё слово, разве нет? Впрочем, данное пирату обещание ничего не стоит, за исключением посулов скорой смерти. И из под носа прямо сбегает сначала Мугивара этот несносный, теперь этот шутник несчастный. И все они мелочь, такая мелочь, что и руки марать противно. Такие ничтожества не могут, не должны волновать кого бы то ни было. И днём Акаину снова и снова уверен, что всё в таких размышлениях правильно и логично, да только с наступлением темноты теряется какой-то маленький, очень важный ключик. И появляются и волнение, и ожидание, и опасение. Стыдно признаваться даже себе, что такое может заставить храброго, бесстрашного адмирала флота... бояться? Да быть того не может! Только рано или поздно всё равно наступает ночь, и служебные дела заканчиваются, так и не дав лечь спать рано. И Ден Ден Муши проклятое с его стеклянными глазами выкинуть нельзя – служба, снова служба. Зато можно сидеть за столом и смотреть в одну точку, поглаживая кончиками пальцев идеально гладкую столешницу, и ждать звонка. Ещё можно было бы спать, да только стоит задремать, как чудится заливистая трель звонка, и приходится вскакивать-просыпаться и проверять улитку. Как бы то ни было, заснуть получается только ближе к утру. Этот чёртов недосып его когда-нибудь доканает. Благо, спала наконец ненормальная жара, унесённая северным ветром. Хотя, наверное, если бы не ликующие подчинённые, Акаину бы и не заметил. Очередная ночь, и в очередной раз больное это ожидание, и по полу сквозняк ползёт, хотя все окна закрыты. И в очередной раз смотреть в круглые, как блюдце, и слишком спокойные глаза Ден Ден Муши и лихорадочно думать, как бы заставить паршивца раскрыться, и гнать прочь мысли о том, что, может быть, ему и раскрываться не надо. - Здравствуй, Акаину, - на этот раз Портгас начинает разговор первым, и звучит как-то слишком спокойно и умиротворённо. - Ублюдок, тебе не надоело мне звонить? – устало спрашивает Акаину, напряжённо облокачиваясь на стол. По столу медленно ползёт полоска голубоватого света, и по ней можно определять время. Когда она коснётся ладони адмирала, будет уже ровно час как полночь. - Нет, не надоело. И не ругайся, это тебя не красит. А тебе что, так скучно со мной разговаривать? – спрашивает голос, и можно даже поверить в то, что это и есть Портгас. Нет, как раз верить нельзя ни в коем случае, что за маразм. Акаину мотает головой, отгоняя наваждение. Наваждение уходить никуда не собирается. - Уже жажду побеседовать с тобой лично. Может, скажешь уже, где ты? – Акаину на самом деле не надеется на ответ, он задавал этот вопрос раньше не раз и не два, и пират каждый раз уходил от ответа. Но надо же хоть что-то спросить. - Я-то? Да я вот сам думаю, где. На рай не похоже, раз я могу слышать твой голос. На ад тоже не тянет. Чистилище наверное. Вот ведь, не получилось нормально умереть, - задумчиво отвечают ему, с небольшими такими паузами, как будто тот, кто на том конце, оглядывается по сторонам, проверяя, правильно ли он сделал выводы. И сквозняк вдруг становится почему-то слишком холодным для летней ночи. - Хватит, - обрывает Акаину, и Ден Ден муши будто бы улыбается ему одними глазами. - Не думаешь же ты, что я верю в то, что ты Портгас? Это же даже не смешно. Тебе лучше было бы назвать своё настоящее имя сейчас, тогда, может быть, я позволю тебе умереть безболезненно. - Ну вот, опять угрозы. Я бы обратный номер дал, если бы знал. Но я вполне могу тебя здесь подождать, не думаю, что это надолго, - всё так же насмешливо-спокойно парирует Портгас, которого, кажется, не трогает совсем ничего. Нет, не Портгас. Это не Эйс, думает Акаину. Заставляет себя подумать, а сам не может отвести глаз от приглашающей, зовущей улыбки Ден Ден Муши. - Не дождёшься, - отрезает Акаину, и сам не замечает, как подрагивает его голос. - В одно место с сыном Роджера я точно не попаду, не равняй меня с никчёмным пиратом. Акаину чувствует, что он повторяется, а голос молчит всё, будто обдумывает серьёзно что-то. - А ты веришь в Бога, адмирал? - спрашивают наконец голосом Портгаса, и вопрос звучит мерно так, как хронограф. - Я вот не верил, а теперь думаю – не зря ли? За окном, кажется, становится сильнее ветер, и тихо дрожат стёкла под его напором. «Что за вопросы», думает адмирал, вцепляясь пальцами в подлокотник. Вопрос и правда… неожиданный. - Что богу до пирата? Так что ты в любом случае не много потерял, - говорит Акаину первое, что приходит в голову кроме ответа «нет», и резко замирает, чувствуя, как сквозняк начинает подниматься по позвоночнику, когда слышит ответ: - О, ты наконец меня признал, - удивляется голос на том конце и тут же продолжает, каким-то образом предугадывая желание Акаину бросить трубку, - Кстати, о братце о моём, нет его в ваших камерах, я проверил. Так что ты мне тогда зря соврал. И короткий, многообещающий такой смешок, а потом – урчание Ден Ден Муши. Акаину медленно кладёт трубку, и подрагивающими пальцами щупает себе лоб, стаскивает дозорную кепку, а она уже успела промокнуть от пота. Чем дальше - тем страшнее слышать этот чёртов голос. Это кто угодно, это проклятый пират, это шичибукай, это хоть сам дьявол. Кто угодно, только не Эйс Огненный Кулак. Не может быть, чтобы он был жив. Невозможно, невероятно, нереально. Это кто-то шутит. Издевается. Только голос этот... Акаину утыкается лбом в столешницу и запускает руки в волосы. Волосы тоже влажные. Страшно. Кажется, это так называется, да? Этого не может быть. Привидений не существует. Это же детские сказки, разве нет? Портгас Д. Эйс мёртв. А в аду нет Ден Ден Муши. - Правда что ли нет? - раздаётся от окна. Акаину медленно поднимает голову. Очень медленно. В груди, прогретой магмой, шевелится что-то холодное и гранёно-острое. Окно распахнуто настежь, чуть подрагивают старые зелёные занавески, в самом уголке прожженные то ли чьей-то сигаретой, то ли самим Акаину. За окном полночь, высокая луна, покатые крыши и кошка на одной из них. У окна стоит Эйс. С веснушками, в шляпе рыжей широкополой и при кинжале-охотничьем ноже. И улыбается. А в груди - сквозная жжёная дыра.