Списать со счетов

- …на счет три перекладываем его. Раз, два, три. Кто-нибудь, вызовите, наконец, Огава-сенсея! — Я уже здесь. Отойдите. Ясуо рассказывай. — Да. Вызов поступил 10 минут назад. У парня множественные переломы, черепно-мозговая и подозрение на повреждение органов брюшной полости. — Дыхание слабое. Готовьте операционную! — Огава-сенсей, пульса нет! — Черт, отойди! Начинаю массаж сердца. Наоми, готовь дефибриллятор, напряжение 4000 В… -…разряд. Увеличь до 5000 В. Разряд… — …ну же, пацан, думаешь, я дам тебе сдохнуть в мою смену…

***

Сначала была темнота. Такая, что поглощала все вокруг. Такая, что заставляла задуматься «существовал ли он вообще». Она окутывала его, словно кокон, он терялся в ней, не ощущал даже собственных рук. А были ли у него руки? И можно было бы испугаться, но чувств тоже не было. Ничего не было. Голова предательски пуста, а ему просто все равно. Но тьма начала рассасываться. Первым пришло обоняние. Резкий запах лекарств, что раздражает ноздри, пробил дыру в спасительном убежище. Следом вернулся слух, и в кокон ворвался противный писк приборов жизнеобеспечения, разбивая его на осколки. А затем пришла боль. Боль, из-за которой хочется вернуться туда, к темноте. Туда, где есть спасительное «ничего». Но его кокон разбит, тьма отступила. Все чувства и ощущения разом накрыли волной, а в голове бьется, лишь одна мысль: «Пусть все это закончится». Веки, будто налитые свинцом, никак не хотели открываться. Пришлось постараться, чтобы разлепить их. И в глаза тут же ударил яркий, холодный свет. Проморгавшись, парень увидел лишь белый потолок. Перед глазами все плыло и кружилось, словно его посадили на бесконечные американские горки. Из горла вырвался протяжный, жалкий хрип. Чудо что юноша вообще смог открыть потрескавшиеся губы. Ведь, казалось, что любое, даже такое не значительное движение, принесет еще больше боли. При каждом вздохе легкие обжигало, а грудная клетка будто разрывалась на части. Казалось, легче научиться жить без воздуха, чем вдохнуть еще раз. Слева послышались приближающиеся шаги и звук открывающейся двери. Кто-то зашел в комнату и остановился на пороге. Но повернуть голову, чтобы увидеть своего гостя, сил не было, поэтому парень продолжал пялиться в потолок. — Доктор Огава! Он очнулся! — прокричал некто, выбегая из комнаты. От слишком громкого голоса, бьющего по ушам, парень поморщился и полностью закрыл глаза. Как же хотелось отключиться. Но дверь вновь открылась и вошедший, судя по звукам, опустился на скрипнувший стул.  — Савада Тсунаеши? — раздался низкий голос. Юноша вздрогнул и открыл глаза. Рядом с ним сидел серьезный мужчина в белом халате. Взгляд его был твердым, но немного уставшим. В темных волосах уже проглядывала седина, а синяки под глазами контрастировали с бледноватой кожей. За ним стояла невысокая девушка в форме медсестры. Вместо ответа или кивка, мужчина получил только сдавленный хрип и болезненное шипение. — Меня зовут Огава Кацу. Я твой лечащий врач. Пока Наоми будет проверять показатели с приборов, я расскажу тебе, как ты сюда попал, - он указал на улыбнувшуюся девушку, стоящую позади него. Савада проводил взглядом медсестру, которая подошла к приборам, стоящим с другой стороны кровати, и начала что-то записывать в свой клипборд, и вновь посмотрел на доктора. — Четыре дня назад тебя доставили к нам в очень тяжелом состоянии. Произошла авария. Тебя сбила машина, со слов очевидцев, выскочившая из ниоткуда на полной скорости. Сотрясение мозга, переломы ноги и трех ребер, трещины в руке и бедре, разрыв селезенки, множественные гематомы и ссадины, — начал перечислять, немного возбужденным голосом доктор Огава, — Парень, ты был мертв несколько секунд! Тебе несказанно повезло, что тогда была моя смена. Медсестра, закончив записывать данные с приборов, закатила глаза и покачала головой. Врачом Огава, конечно, был хорошим, но вот самолюбия в нем многовато. Девушка заменила в капельнице пакет с лекарством, улыбнулась Тсуне и тихонько вышла, чтоб не заглушать бахвальство Кацу-сенсея на тему «какой-я-великий-доктор». — После того, как я собрал тебя по кусочкам, ты провалялся в коме четыре дня, — Тсунаёши, все это время, шокировано смотрел на мужчину. Дышать становилось еще тяжелее. То есть, как это умирал? Прям совсем? А-ля наденьте белые тапочки и выносите ногами вперед?! А потом еще и кома! У парня начиналась банальная истерика. Нет, к таким новостям с утра он не готовился. Доктор, заметив состояние своего пациента, поспешил заверить его: — Успокойся, критическую точку мы уже прошли, поэтому твоей жизни ничего не угрожает. Так, а теперь постарайся восстановить дыхание. Давай, медленно, вдох… Они еще какое-то время просидели вместе. Сначала Тсуна успокаивался, потом врач еще немного рассказал о прошедших четырех днях и о предстоящем лечении, и ушел к другим пациентам, добавив, что Саваде нужен отдых и посетителей, кроме мамы, к нему пока пускать не будут. Проводив взглядом доктора, Тсунаёши закрыл глаза и попытался заснуть, чтобы хоть на время не чувствовать этой дикой боли во всем теле. Обезболивающее, мягко говоря, не помогало. Но именно сейчас подсознание решило выдать Тсуне воспоминания событий прошедших дней. Вот к нему пришла Хром, поговорить на счет Мукуро. Обсудив все с хранителями, посоветовавшись с Реборном, ребята решили, что, пока все тихо-мирно, надо «доставать ананас из банки», как тонко выразился Хаято. Вот Тсуна с хранителями стоит перед Бермудой, пытаясь спокойно договориться. И как ни странно, глава судей мира мафии довольно быстро согласился выпустить Мукуро под ответственность Тсунаёши. Правда нехороший блеск в глазах и довольная ухмылка, при словах, что молодой Вонгола теперь его должник, настораживали. Но на что только не пойдешь ради друга. Следующее воспоминание. Он бежит в больницу, ведь спустя неделю Рокудо наконец-то очнулся. В палате шумно, ребята переругиваются, шутят и как всегда что-то случайно ломают. Здесь и банда Кокуё, и хранители, даже Реборн ненадолго зашел. Мукуро уже вовсю язвит, значит, точно идет на поправку. Они просидели у него до последнего (смеялись, разговаривали, строили планы, разбили окно…), пока не пришла медсестра и не разогнала всех по домам. На улице уже темно, и Гокудера отказывается отпускать своего любимого Джудайме одного с этим «рогатым недоразумением». И всю дорогу домой, пока Хаято с Ламбо обменивались любезностями, Тсуна мечтал о своей мягкой кроватке и теплом одеялке. День выдался насыщенным, и усталость дает о себе знать небольшой слабостью во всем теле и не способной соображать головой. Когда до дома оставалось перейти дорогу и пройти пару метров, Савада и Ламбо спровадили Гокудеру, который потихоньку начинал клевать носом, заверив, что здесь они точно дойдут сами. А в телёнке, словно проснулось второе дыхание. Он перебегает через дорогу, и, остановившись на той стороне, кричит что-то про великого Ламбо-сана, самого быстрого человека на Земле. Тсуна смеётся и идет к нему, прося подождать простого смертного. Дойдя до середины дороги, интуиция вдруг начала бить тревогу. Справа раздался рев мотора, и не успел Савада повернуть голову в сторону источника шума, как мир перед глазами перевернулся, воздух выбило из легких, а каждую клеточку тела пронзила адская боль. Звук ломающихся костей смешался с испуганным криком теленка и глухим ударом о сырой асфальт. Сквозь уплывающее сознание, как через толщу воды, парень слышал рыдания подбежавшего Ламбо, и истеричное «Джудайме» Гокудеры, который решил-таки проводить своего Босса. Тсуна тяжело вздохнул. Ну почему все неприятности всегда выпадают на его больную головушку. Проморгавшись, юноша отогнал мешающие сейчас воспоминания. С тех пор, как он проснулся, ему не дает покоя какое-то непривычное чувство. Будто что-то не так. Но гипер-интуиция молчит. Может это последствия, пережитого им ужаса? Полежав еще пару минут, Тсуне наконец удалось провалиться в объятья такого желанного сейчас сна.