Шутки до добра не доводят

Пока из моего несчастного бледного пальца выкачивали остатки крови для анализа, меня прожигала насквозь заботливая мамочка, напросившаяся в кабинет, чтобы проследить весь процесс лично. Ей вдруг почудилось, что я могу убедить девушку в белом халате подделать данные и отправить тестировать чужие эритроциты. Ну, судя по равнодушию медсестры, это могло у меня получиться, только особой надобности не было. Я ничего больше не скрывала, поэтому была спокойна насчет результата. Чтобы хоть немного отвлечься от девушки, жадно выкачивающей кровушку мою родную, я принялась внимательно смотреть на маму, дабы узнать, кто выйдет победителем из этого неравного боя. Опять она! Нет, не могу я вложить в свой взгляд столько осуждения и давления, как наша Виолетта Григорьевна. Не мо-гу! Тут даже опыт не поможет, надо сразу продавать душу Дьяволу. Интересно, мама тоже связывалась с Сатаной ради сделки? Тогда, наверное, ее срок скоро истечет, и я смогу спокойно набить еще одну татуировку. Блин, ну, я же не плохая дочь! Отбросив гнусные мысли в сторону, я сдалась, и мама тихонечко улыбнулась, начиная осматривать прочие мои части тела. Неужели она думает… — Есть что-нибудь еще, о чем я должна знать? — закрывая дверь кабинета, мама решила нарушить тишину, царившую между нами с самого утра. Я почувствовала себя в роли новогодней елки, вокруг которой изо дня в день, пока не закончатся праздники, водят хороводы хороводоводы. Язык сломаешь. — Ты про мой пирсинг? Или проданную почку? — Ева Вячеславовна! — схватившись за сердце, женщина начала разыгрывать концерт. — Насчет почки я серьезно. Ваших денег на карманные расходы мне хватает только, чтобы дожить до вторника. — Экономь, — отчеканила мать. — О, ну, с тридцатью четырьмя рублями в неделю это ведь так легко сделать! — я вытащила из кармана оставшиеся от сдачи копейки и протянула их вперед, чтобы разжалобить Виолетту Григорьевну. — По два рубля за каждый твой год. Все честно. Не переживай, скоро получишь прибавку, — аккуратно убирая руку с золотыми часами в карман, женщина отвернула стыдливо глаза в сторону. — Как раз через два месяца. — А, может, реально пойти на панель. Там хоть заработаю… — я процедила угрозу совсем тихо, не надеясь, что мама услышит. Но она услышала. — Что я сделала за эти годы не так? — поднимая руки вверх, взмолилась она. — Мам! — заметив подозрительные взгляды по сторонам, я начала волноваться, как бы перепуганные бабульки не вызвали санитаров из мест для душевнобольных. Может, Виолетте Григорьевне там и помогут, но мне пока рано. Еще пара лет с моей семьей и только тогда забирайте. — Тише! Я не с тобой разговариваю! — шикнула маман, намереваясь обсудить с высшими силами правильность воспитательных мер. — Я пошутила, ну! Хватит! — шептала я, ужасно комплексуя по поводу прикованных к нам пар глаз. — Я знаю, — превратившись из сумасшедшей в адекватного человека, родственница встала с колен, на которые успела опуститься для пущей убедительности, и принялась отряхивать пыль со штанов. — А теперь идем к твоему любимому врачу? — с наигранной улыбкой спросила она. — Может, не надо? Мам, я девственница. Честно-честно! — А ты знала, что прием повторения слов используется, когда человек отчаянно хочет скрыть ложь? — кто пустил ее к сериалу «Обмани меня»? И важный вопрос совсем другой! Зачем?! Мало было того, что она отлично обогащала мою тихую жизнь выдуманными событиями, так теперь каждое мое движение будет казаться ей причиной поспорить. Ты моргнула — врешь! Ты почесала бровь — врешь! Ты вздохнула — врешь! Вообще твое рождение одна большая ошибка, ибо рождена ты в мире лжи! Проигнорировав ее довод, я поплелась к лифту, как приговоренный к казни пленник. Железная кабина привезла нас на шестой этаж. Оставалось всего лишь зайти внутрь кабинета, посидеть на кресле… — Мам, а ты не боишься, что на этом кресле до меня могла сидеть проститутка? — вспоминая ее вчерашнюю фразу, воскликнула я, надеясь избежать страшной участи. — Это больница, Ева. Здесь все дезинфицируют, — мгновенно ответила женщина, будто со вчерашнего вечера ждала, когда я задам этот вопрос. — Прошу! — кланяясь, она протянула руку вперед, приглашая меня пройти внутрь ужасного кабинета шестьсот шестьдесят шесть. «Это шутка, да?!» Трясущимися руками я потянула на себя скрипящую дверцу кабинета, на табличке которого большими буквами было написано: Гриценко А.М. И вот как мне теперь понять, кто там сидит? Женщина или суровый бородатый мужик, выбравший в молодости странную профессию. Я умоляюще взглянула на маму в последний раз, прося ее одуматься, но строгое лицо застыло, как гипсовая маска, означая, что всякое сопротивление бесполезно. Я обиженно отвернулась и, закрыв глаза, сделала шаг вперед. Просторная комната с видом на жилой дом меня не обрадовала. Как минимум, в ступор меня ввело кресло, расположенное прямо напротив окна. Смотри, честной народ, какие труселя забавные у Евы. В цветочек. Слава Богу, за столом сидела женщина, перебирающая кипу бумаг, возвышающуюся над столом. Только я хотела пройти и сесть на стульчик рядом с ней, чтобы объяснить ситуацию, как мимо меня прошел высокий парень. И как он так тихо открыл эту дурацкую дверь? — Антош, вот смотри, эти справки надо хранить в отдельной папке. Иначе потом не разберешься никогда. — Ага, понял, — какой приятный голос. И сам вроде симпатичный. По крайне мере спина у него очень даже ничего. Ну, парень, я на тебя посмотрела, можешь идти. — Все остальное, вроде бы, в порядке, поэтому не буду тебя отвлекать. «Женщина, алло! Вы куда? Вы что-то перепутали, это он должен уйти. Вы же Гриценко…», — и тут меня осенило. — Здравствуйте, — как только дверь за мной закрылась, парень обратил внимание на меня. Нет, у врача с такой внешностью я точно проверяться не буду. Густые волосы были убраны назад и зафиксированы то ли лаком, то ли гелем. Светлая кожа лица сильно контрастировала на фоне темной шевелюры. Она была настолько идеальной, что я дернула рукой, желая потрогать парня и ощутить под пальцами бархат. Шоколадного цвета глаза с интересом наблюдали за моим молчанием, но я не находила в себе силы выдавить что-то приличное. В одном помещении со мной стоял человек, способный соревноваться в красоте с Ченнингом Татумом, Майклом Фассбендером и молодым Джонни Деппом. Черт, да с самим Аполлоном! Нет, он никогда не увидит, что у меня между ног. — Здрасьте, — ухмыльнувшись, я резко развернулась и вылетела из комнаты, чудом не впечатавшись в дверь. В коридоре меня ждала рассерженная мама, прекрасно понимавшая, что я выбегу в ту же секунду, как увижу настоящего врача. Она лишь указала обратно на кабинет, и я поклялась отомстить ей за это. Точно, жестокое обращение с детьми в нашей стране незаконно. Посмотрим, как она справится в суде! — Уже вернулись? — спокойно натягивая белые перчатки, спросил Гриценко. А. М. Видимо, парень представлял, что меня, как минимум, силой затащат обратно, поэтому продолжил готовиться к приему. — Слушайте, а давайте я вам денег дам, а вы скажите моей маме, что со мной все в порядке? — А с вами все в порядке? — немного подозрительно спросил врач. — Ну, да, — я на мгновение засомневалась, но потом добавила чуть увереннее: — Все отлично! — Раздевайтесь до пояса и присаживайтесь на кресло. Больно не сделаю, — широко улыбнувшись, парень принялся ждать, пока я осмелею. Они сговорились все, что ли? Проиграть спор, спалиться с татуировкой и попасть к красавчику, работающему гинекологом. «Ну, почему ты не пошел в модели?» Снимая штаны, я прокляла свою утреннюю лень, помешавшую мне побрить ноги. Стыд-то какой! Мало того, что показываю самое сокровенное такому парню, так еще и похожа на детеныша какого-нибудь особо волосатого млекопитающего. Благо, волосы светлые, и не особо заметна моя растительность. Запрыгивая в кресло и раскидывая ноги в разные стороны, я открыла чудесный вид жильцам из дома напротив. Не удивлюсь, если в одном из окон смогу разглядеть старичка с биноклем. Ох, как он будет рад своей квартире с балконом. — Расслабься, — прикатившись на своем стуле с колесиками, сказал А. М. — Легко сказать, — мой голос дрогнул, и врач (хотя в его возрасте он, скорее, интерн) поднял глаза на меня. Мда-а-а, не доводилось мне пока что видеть парней с такого ракурса. — Девственница?! — почему его интонация так сильно напоминает искреннее удивление? — Прошу простить мне мою бестактность, просто девушки в вашем возрасте часто обращаются в наше отделение уже для ведения беременности. Или ее прерывания. — Мне семнадцать, — обиженно буркнула я. Неужели я настолько плохо выгляжу сегодня, что он не смог догадаться о настоящей цифре? Волосы чистые, морщин пока нет. Макияж дневной без килограмма пудры, скрывающей серый цвет лица и дикую усталость от жизни. — Я и говорю, в вашем возрасте, — закусив губу, он начал что-то там с интересом разглядывать. Господи, что можно там изучать с таким интересом?! У меня даже жалоб никаких нет, да и проблем не наблюдалось в прошлые годы. — В общем, за дверью моя мама сидит. Вы ей, главное, скажите, что я не веду половую жизнь, и все. — Ага, я в курсе. Она все объяснила мне, пока я проходил мимо, — холодные пальцы парня вдруг коснулись такого места, о котором я даже вслух говорить стесняюсь. Я моментально съежилась и чуть не спрыгнула с кресла. — Извини, в кабинете прохладно, — он серьезно подумал, что меня испугала прохлада? Чувак, ты касаешься запретной зоны! «Не для тебя моя роза цвела!» — Можно я уйду? — это был, скорее, риторический вопрос. Я чувствовала, как к моим щекам прилила кровь, и от этого начала стесняться еще больше. Мало того, что сижу с ногами, смотрящими одновременно на запад и восток, так еще и возглавляет это дело круглый помидор, а не голова. — Возьму мазок, дам справку для мамы, и ты свободна, — беря со столика длинную белую палочку, ответил интерн и острая, но быстропроходящая боль на секунду кольнула там, внизу. Закончив осмотр, Антон — как его по батюшке, не знаю, — выкинул очередную пару перчаток в урну и вернулся за стол. Что-то чиркнув на бумаге, он протянул мне справку. — До скорых встреч, — не знаю, от чего больше мне хотелось упасть в обморок. От красоты его улыбки или от неловкости всей ситуации. Нервно кивнув, я вышла из кабинета и, не обращая внимания на засуетившуюся мать, потащилась к выходу.