Мёртвые тела

— Курт, что с тобой? — девушка обеспокоенно придерживала нагнувшегося к полу парня за руку, слегка поглаживая его по сгорбленной спине. — Воды… — еле прохрипел парень, — дай мне воды, умоляю… Ужасающий кашель разрывал грудь на мелкие кусочки, кровь текла по влажным бледным губам. — Сейчас, о господи, сейчас, милый, принесу, — девушка аккуратно опустила тощее обессилившее тело молодого человека на ободранный старый диванчик. От него пахло затхлостью и рвотой. Курта рвало пол часа. Боли в желудке не прекращались вторую неделю, убивая и тело, и душу. Так больно. Так невыносимо терпеть эту ужасающую боль. Так плохо… — Вот, Курт, вода, любимый, выпей, — Кортни держала стакан с холодной водой в руке, другой приподнимая Курта с дивана. — Выпей, умоляю, мне страшно, боже! Руки дрожали: началась ломка. Они три дня не употребляли героин. Захлёбываясь, Курт отпил из стакана два глотка. Вода стекала по его ярко выступавшим ключицам и груди, оголившейся из-за чрезмерной худобы. Воняло. Воняло рвотой и экскрементами. Везде. — Мне холодно, очень холодно, — промычал парень, отдавай стакан с водой обратно в руку Кортни. Они дрожали. Руки и тела. — Мне тоже. Курт лёг на провонявший диван и укрылся одеялом. Оно было в рвоте. — Ложись. Ко мне. Кортни забралась под старое рваное одеяло и крепко обняла Курта. Было очень холодно и больно. Как гром, разразивший летнее безоблачное небо, раздался детский плач. — Она плачет, господи, она всё понимает, — по щеке Курта покатились крупные солёные капли. — Мне так больно, Кортни, сделай что-нибудь, молю тебя. — Она хочет есть. Я не могу встать, мне страшно на неё смотреть. — Френсис, я встану, сейчас, дождись папочку. И он попытался встать. Одеяло запутывалось в ногах, измазывая тело блевотиной. Пальцы не могли ухватить ткань: они не сжимались. Бледно-зелёные, они казались мёртвыми. Совсем мёртвыми, как и их обладатель. Мёртвые. Крик не прекращался, распространяясь по всему дому. Дикий вой новорождённого ребёнка. Как призыв к помощи. Он дошёл до её кроватки. Совсем обессиливший, с сгорбленной спиной и в грязной облеванной футболке. От него воняло. Руки были в дерьме. Его собственном. — Милая, милая Френсис, папа рядом. Не бойся, крошка, я всегда буду рядом с тобой. А в голове только одна мысль — сдохнуть.