Небо в огне

- Это все твои слова, Ксарна Льянки? – хмуро спросил Кегар и покосился на багровый закат. - Больше мне нечего сказать, воин, - кивнул бывший переписчик, и его лицо окаменело. Гвайнаиси, выглядывающая в щель между ставнями, поймала его взгляд, и ставни с громким стуком захлопнулись. Шафкат, с безучастным лицом сидящий у очага, не шелохнулся – так и рассматривал стену за спиной стражника. - Мирной ночи, - буркнул Кегар и вышел со двора. Алсек догнал его за углом – вернее, сам хеск остановился и повернулся к жрецу. Клешня на хвосте Кегара мерно раскачивалась. - Я рад зайти к тебе в гости, Алсек, но не морочь мне больше голову, - мирно попросил он, и жрецу очень захотелось попятиться. – Кто с кем зашёл поздороваться – это не по моей части. - Кегар! – Алсек мотнул головой. – Всё было не так, как рассказывает Шафкат… и я не знаю, почему почтенный Ксарна ему вторит! Этот Сахик… - Сахик Хурин Кеснек из Шумной Четверти, семейный человек, в руках его рода пятнадцать засеянных хальп, - ровным голосом проговорил Кегар и скрестил лапы на груди. – С начала Аймурайчи и по сей день был в городе ровно одну ночь. Ни о каких кошках, поджигателях, посланиях и солнечных змеях в его семье не слышали. Сам он в полях… у него, в отличие от тебя, много работы. Ни Шафкат, ни твой свидетель Ксарна о нём ничего странного не сказали. Разве что ты уверен, что оба они лгут… Алсек поперхнулся. - Тогда обоих знорков надлежит подержать в стенах без окон, - чуть понизил голос Гларрхна, задумчиво разглядывая кованые наручи на своих предплечьях. – Особенно Шафката – он не первый день вызывает у меня подозрения. Твоё слово, Алсек? Изыскатель судорожно сглотнул. - Кегар, зачем?! И я вовсе не хотел сказать… - Вот это уже ближе к делу, - стражник криво усмехнулся и поднял руку, отвечая на приветствие соплеменника. Двое караульных вышли из переулка, с любопытством покосились на жреца и побрели дальше. Алсек услышал неразборчивую фразу одного из Гларрхна и тихий смешок другого. - Ещё месяц, Алсек, и могильная пыль выветрится из твоих лёгких, и тебе перестанет сниться бред, - стражник легонько хлопнул изыскателя по плечу. – Тогда ты перестанешь бредить наяву. Иди спать, Сонкойок. Встретимся на Кутиске. Э-эх, вечно с ней морока… Спустя несколько мгновений Алсек вошёл во двор, но никого не увидел у очага. Гвайнаиси снова подглядывала сквозь щель между ставнями, но спряталась, едва завидела изыскателя. - Алсек! Стражники тебя не послушали? – нахмурилась Аманкайя, встретившись с ним взглядом. Жрец пожал плечами, залпом осушил чашу с отваром Яртиса и сел на ложе. За опущенной завесой, судя по шевелению, пытался уснуть Шафкат, и колдунья пригасила свет. - Это полбеды, Аманкайя, - вздохнул изыскатель. – Шафкат и Ксарна сказали, что я вру. Зген всесильный! Они сказали это в лицо Кегару, почти что под присягой! - Храни нас Чарек, - прошептала колдунья, меняясь в лице. – Даже Ксарна?! А если в самом деле подвести их под присягу? А этого Сахика нашли? - Кегар был у него дома – ничему не удивился, - пожал плечами Алсек. – Он больше не хочет об этом слышать. А Интигваман даже на письмо не ответил. Жаль, не спросил, где живёт Сахик, - я бы сам там побродил и что-нибудь узнал бы… - А если дождаться его тут и сказать, что согласен убить Гедимина? – оглядевшись по сторонам, тихо спросила Аманкайя. – Вдруг он что-нибудь раскрыл бы? - Это нельзя, сестрёнка, - покачал головой Алсек. – Ни ради чего – просто нельзя. Не подходи ни к кому из них, Аманкайя. Даже к Шафкату, если он заговорит о странном. Может, Кегар прав был… насчёт стен без окон. Золотые пластины на стенах ступенчатой башни горели ярким огнём – их начищали со вчерашнего полудня. Вход в нижние залы снова открылся, но толпа жрецов не вошла внутрь – напротив, из «подземелья» вынесли закрытые короба, и младшие служители теперь копались в них. Старшим было не до того – они стояли наверху, вокруг жертвенника, в кольце храмовых дев, множество бус было привязано к их налобным повязкам, и звон их летел над площадью вместе с ветром, поднятым огромными разукрашенными опахалами, и брызгами благовонной воды. Верховный жрец расплёскивал её горстями, орошая ступени храма. Едва он останавливался, барабанный бой заглушал звон подвесок: четыре дождевых барабана по углам площадки вновь были вынесены на свет. Алсек не слышал их с самой осени – и теперь невольно косился на небо, надеясь увидеть ползущие с юга облака. Небо опрокинулось над городом белесой плошкой, слегка подкрашенной золотом и подёрнутой рябью – в вышине проносились стаи небесных змей, реяли, расправив крылья, высоко взлетевшие тонакоатли. Ни облачка – от края до края земли… - Великий Змей что-то не торопится нас услышать, - вздохнул рядом с Алсеком Кинти Сутукку. – Ты был на обрыве после Аймурайчи? Когда сеяли, снова запустили черпалки – а они до воды едва достают. Ил у берега ссохся – а раньше там впору было плавать! - Год Каринкайес, что поделаешь, - пожал плечами Алсек. – Жарко. Мы не для себя просим дождей, Кинти, сам знаешь. Для запада и востока. Может, там второй день ливни. Он старался добавить в голос уверенности, но сам знал, что лжёт – только вчера получил письмо из Чьонсы, с самого восточного востока, оттуда, где месяц без дождей считается страшной засухой. Небо было чистым и там – с самых первых дней Ассави. Тучи бродили над моховыми лесами Нерси’ата, но к Чьонсе не приближались – должно быть, мешала стена огня вокруг джунглей… - Пепельная Четверть! – возвысил голос один из младших жрецов. На его повязке красовались блестящие чёрные перья. - Алсек, Кинти, вы взяли оружие? – строго спросил он, подойдя к ним. – Вы в моей двадцатке. Вот ваши перья. Алсек пристроил к повязке чёрное перо и усмехнулся, показывая «оружие» - длинную метёлку из тростника, прут с пуховым шариком на конце и большое пушистое перо из загривка гигантской птицы хана-хуу. - Вы – отважные воины, - серьёзно кивнул жрец. – Ждите тут, я за краской. Он быстро пошёл туда, где один из служителей размешивал в горшке густую грязно-багровую жижу. Там уже стояли, ожидая раздачи, ещё четверо с чёрными перьями. Алсек и Кинти переглянулись. - Куйюкуси очень доволен, - вполголоса сказал Кинти. – Хэ-э… Я вот ни разу не был двадцатником в дни Кутиски. Собственно, в том году я и на Кутиске-то не был. - Ничего, немного потерял, - махнул рукой Алсек. – Всех нас перебили в первый же день, а почтеннейший Гвайясамин не разрешил оживать. Так и бегали с погремушками. - Око Згена! Погремушки забыл, - всплеснул руками Кинти и шмыгнул в толпу у соседнего короба. Оттуда доносилось бряканье. Вдали, за жреческими кварталами, надрывался банный рожок – купальни следовало закрыть ещё на рассвете, но стражники из застенного дозора не успели вымыться, и теперь рожок звал их в город. Алсек покосился на свою праздничную накидку, думая, успеет он снять её до того, как начнётся беготня, или десять дней спустя будет долго и без особого успеха отстирывать. Огромная летучая мышь пролетела над площадью, быстро снижаясь, и уцепилась когтями за ограждение на верхней площадке храма, едва не опрокинув барабан. Младшие жрецы, забыв обо всём, уставились на неё. Гвайясамин выплеснул из чаши остатки воды и дал знак храмовым девам. Они расступились, освобождая ему дорогу к лестнице. - Ты видел?! – Кинти локтём пихнул Алсека под рёбра. – Воин Вегмийи, а с ним – сам почтенный Даакех! - Вижу. Не толкайся, - коротко ответил изыскатель, щурясь на золотые ступени. Наместник, выбравшись из седла, ждал, пока Гвайясамин отойдёт от алтаря. Жрец поднял руку в благословляющем жесте, Даакех на мгновение склонил голову, потом сказал что-то вполголоса и протянул Гвайясамину свёрток. - Ты гляди! – восторженно охнул Кинти, снова ткнув Алсека под рёбра. – Зелёные ленты и золотые бляшки! Изыскатель молча вернул ему тычок. На площади стало тихо – только слышно было, как шуршат одеяния жрецов, спускающихся с пирамиды. Алсек пытался расслышать, о чём говорят наверху, но не мог уловить ни слова. Наконец Гвайясамин, вернув наместнику свёрток, подошёл к лестнице. - Я говорю это вам, а Даакех Гвайкачи скажет воинам Эхекатлана: завтра, с рассвета и до заката, вы будете сражаться во славу богов, и на закате вернётесь к храму с вестью о победе. С этого же рассвета и до первого дня Иттау помните о почтении к Великому Змею Небесных Вод. - Всего один день?! – прошептал Кинти на ухо Алсеку, но руки удержал при себе. – Око Згена… это как-то непочтительно. - Хвала Великому Змею! – повторил Алсек за более громкоголосыми жрецами. Летучая мышь сорвалась с крыши, унося на север наместника. Верховный жрец спустился вниз – разве что на самую малость быстрее, чем обычно. Он высматривал кого-то среди служителей – и Алсек вздрогнул, встретившись с ним взглядом. - Иди за мной. Алсек видел, что губы жреца не шевельнулись, но голос его отчётливо прозвучал в голове изыскателя. Тот поёжился. «Что-то случилось, не иначе,» - думал изыскатель, догоняя Гвайясамина в холодных затемнённых залах. «Я вроде ничего не делал, а Кегар жрецу жаловаться не стал бы. Или Интигваман что-то сообщил?..» Каменная плита лязгнула о пол, опускаясь за его спиной. Верховный жрец остановился. - Даакех считает, что тебе положено это знать. Я не стал с ним спорить, - ровным голосом проговорил он. – Вчера после полудня Джаскар взял священную столицу. Сегодня на рассвете он надел венец Сапа Кеснека. У Даакеха есть послание от него – требование подчиниться и перейти под руку Джаскара. Будет тебе прок от этого знания? Алсек ущипнул себя, но ничего не изменилось. Он прикусил язык, чтобы не сказать лишнего, - поминать тёмных богов при верховном жреце было попросту опасно, а других слов изыскатель не находил. - Теперь Манигонеа тоже у Джаскара? И это правда? – растерянно спросил он. - Интигваман подтвердит, - без тени усмешки отозвался тот. – О венце пишет сам Джаскар… но в этом ничего удивительного нет. После захвата Манигонеа это первое, что он мог сделать. Алсек снова ущипнул себя. - Но как же Асконкавак Ханан Кеснек? Он же… он могущественный маг и властитель священной столицы, неужели Джаскар сумел его… - он не договорил. - Тут не спрашивай, - покачал головой Гвайясамин. – Его не видели ни живым, ни мёртвым. Его казнью Джаскар не преминул бы похвалиться. Изыскатель изумлённо мигнул. Верховный жрец, несмотря на явные свидетельства, продолжал называть великого властителя Джаскаром – и почтения не было в его голосе. И Алсека он не одёрнул – ни в первый раз, ни во второй. - Значит, теперь у нас снова есть великий властитель? Отчего почтеннейший Даакех не объявил об этом с храма, не разослал гонцов по городу? Он скоро отправится в Манигонеа и присягнёт Сапа Кеснеку, зачем же скрывать такие новости? – спросил Алсек и приготовился стрелой вылететь из храма. По лицу Гвайясамина скользнула тень, но луч, даже невидимый, изыскателя не настиг. - Не торопись, Сонкойок, - верховный жрец предостерегающе поднял руку. – Есть подозрения и у меня, и у наместника. А вот властителя у страны всё ещё нет. Если бы боги признали нового Сапа Кеснека, я узнал бы об этом не из его послания. Джаскар всё ещё самозванец – и вдобавок осквернитель священной столицы и священного имени Сапа Кеснека. Алсеку захотелось ещё раз себя ущипнуть, но он удержался. - Но как же это могло случиться? Если он принял венец в столице… если боги его не покарали… - младший жрец растерянно пожал плечами. - Ну да, - Гвайясамин едва заметно скривил губы. – Принял и не был испепелён на месте. Возможно, кто-то из жрецов Манигонеа проводил ритуал в обмен на свою жизнь… там не все тверды в вере. Но это не так делается, Алсек. И так это не работает. Что будет дальше делать наместник, я не знаю, и это не моё дело. Но я присягу не приму. И я надеюсь, что боги всё же передумают, и Джаскар… Он замолчал, резко мотнул головой и дотронулся до стены. Каменная плита за спиной Алсека с тяжким скрежетом поползла вверх. - Ступай, Сонкойок. Прояви доблесть в священном сражении. Когда камень был опущен, я не говорил ничего, ты же ничего не слышал. - Да будут дожди обильными! – склонил голову Алсек и попятился к выходу. У опустевших коробов его ждал Куйюкуси, чуть поодаль топтался Кинти, вполголоса объяснял что-то своей сестре и ещё двум ученикам, пока не доросшим даже до младших жрецов. Увидев Алсека, все повернулись к нему и впились в него взглядами, Куйюкуси шагнул вперёд. - Что сказал почтеннейший Гвайясамин? – встревоженно спросил он. – Тебе не запретили сражаться? - Хвала богам, нет, - покачал головой изыскатель. – Хотя почтеннейший очень сомневался в моей благонадёжности. Но Кутиска важнее всей этой ерунды про могильники и странных гостей. Где завтра встречаемся? …Отряд стражи прочесал пять кварталов частым гребнем – по трое в переулок, смыкаясь за каждой стеной и снова разбегаясь, но Алсека не нашёл. Изыскатель распластался на чужой крыше - в дом не заходил, по-ящеричьи влез прямо по стене – и слушал гортанные вопли. Хвала богам, в этот раз Вегмийю не допустили в сражение – первая пролетающая мышь мигом его сцапала бы! «Ухм…» - Алсек довольно ухмыльнулся, услышав неподалёку грохот десятка трещоток, смех и несвязные проклятия. «Поймали! Иду-иду…» Он перемахнул с крыши на крышу – разбега хватило аж на два прыжка, хорошо, что переулки попались узкие! – и кубарем скатился вниз, на мгновение повиснув на пальцах. - Хаэй! «Призраки» - перемазанные пурпурной краской, с белыми перьями в волосах – приплясывали, размахивая связками куманьих когтей, хохотали и прикусывали губы, чтобы не завопить в голос. Алсек приземлился среди них – они отпрянули, чтобы не коснуться «живого» - и влетел в их кольцо, а там его уже ждали. - Алсек! – ухмыльнулся Кинти Сутукку, по локоть измазавшийся в краске. – Помоги! - Айя-у-у! – неразборчиво провыли из-за его спины, из-под колена Кинти высунулась красная чешуйчатая лапа, и жрец навалился на неё всей тяжестью. - Алсек, держи его! Четверо жрецов, ещё не «убитых» - с чёрными перьями на повязках – уселись верхом на распластанного на мостовой Глорна и хлопали по нему метёлками, вымазанными в краске. Демон вполсилы отмахивался и подвывал от щекотки. Алсек, ухмыльнувшись, сел ему на ноги и получил лёгкий подзатыльник хвостовой клешнёй. - Алсек, не так! – пропыхтел Куйюкуси, возясь с завязками доспехов. Броню на Глорне почти уже разобрали, сейчас Кинти пытался закатать поддоспешник и нательную рубаху, чтобы добраться до белесой брюшной чешуи. - Мы захватили пленника! – Куйюкуси взмахнул метёлкой, осыпая всех вокруг дождём красных капель. – Да отправится он в дом солнца! Алсек, сюда, скорее, у тебя руки свободные… Хеск заворочался, едва не стряхнув «пленителей», «призраки» сердито закричали, тряся погремушками, кто-то сунулся ближе, но «живой» жрец вовремя оттолкнул его. Алсек, бросив измочаленную метёлку, щедро плеснул краски на ладонь и склонился над «раздетым» Глорном. Тот, хрюкая от сдерживаемого смеха, ещё раз шевельнулся, и рубаха вместе с поддоспешником и частями брони вновь накрыла его грудь. Вдалеке затрещали чужие погремушки, жрецы опасливо переглянулись, и Кинти навалился на Глорна, отодвигая мешающее тряпьё к плечам. Алсек шмякнул горсть красной воды стражнику на живот и проехался ладонью по белой чешуе вверх, насколько мог протиснуться под доспехи, вычертив «смертельную рану». Мелкие чешуйки, искорёженные давним ранением, оказались очень скользкими – Алсек не удержался, упал сверху, прищемив себе руку. Очнулся он несколько мгновений спустя, когда уже лежал с расшибленным локтем на мостовой, чудом не размозжив себе голову. Чуть поодаль, у стены, стонал, держась за плечо, Кинти. Третий жрец, ощупывая себя, сползал с груды изумлённо мигающих «призраков», упавших не столько от удара, сколько от удивления. Куйюкуси, побросав всё «оружие» стоял посреди улицы, и жёлтое пламя текло по его рукам. Напротив, пригнув голову и выставив перед собой зубчатую палицу, стоял Глорн, и изжелта-зелёные искры плясали на его плечах. - Глорн, ты сдурел?! – крикнул Куйюкуси. – Ты что делаешь?! Алсек, забыв об ушибленной руке, вытаращенными глазами смотрел на стражника и даже мигнуть не мог. Пальцы, перемазанные краской, жгло изнутри, запах горелой плоти забил ноздри. «Сон же… Глорн был там, в этом сне!» - изыскатель замотал головой и глухо застонал. «Когда я вырвал ему сердце… Зген всесильный! Ведь он подумал…» - А-ай! Отстань! – Кинти, стиснув зубы, пытался подняться и отмахивался здоровой рукой от «призраков». – А-ай, плечо… А-айш-ш! - Этого ещё не хватало! – всплеснул руками Куйюкуси. – Глорн, ты… А! Кинти, что с плечом? Алсек отцепил от пояса белое перо и всунул в повязку раненого, вытянув оттуда все чёрные перья. - К лекарю его! – рявкнул он на зазевавшихся «призраков». – Пять кварталов на юг, три на запад, и без воплей! Кинти, ты идти можешь? - Мог-гу, - жрец неуверенно переступил с ноги на ногу. – Алсек, чего это он? Что мы сделали? Всё было по правилам… - Иди-иди, мы разберёмся, - Куйюкуси подтолкнул в спину ближайшего «призрака». – Перья держите на виду, не то полезут… Хаэй! Алсек развернулся всем телом, зажигая золотой свет на ладони. Он ждал, что Глорн выйдет из оцепенения и кинется на жрецов, но стражник так и стоял на месте. Опустив палицу, он прижал свободную лапу к груди. Алсеку на миг показалось, что он сейчас пошатнётся и рухнет. Стражник мотнул головой и растерянно посмотрел на людей. Куйюкуси снова всплеснул руками. - Глорн! Ты слышишь меня? Может, тебе тоже к лекарю пора? Надо же следить за лапами… - Бездна, - еле слышно пробормотал Гларрхна, недоверчиво пощупал грудь и очень медленно отвёл руку от рёбер. – Куйюкуси? Что было? Что я успел… Он бросил взгляд на прихрамывающего Кинти, на Алсека, вспомнившего о своих ушибах, и «призраков», жмущихся к стене. - Бездна, - стражник досадливо сощурился. – Побери меня бездна. - То-то и оно, - нахмурился Куйюкуси. – Тебя убили по правилам. А ты сломал Кинти руку. Если не согласен со смертью – иди к Гвайясамину, оспаривай, драться-то зачем?! Глорн мигнул, снова пощупал грудь и махнул рукой. - Согласен я, - буркнул он, вымазанной в краске ладонью проводя по шее. – Раненого есть кому донести? - Да уж без тебя управимся, - отмахнулся Куйюкуси. – Сходи, правда, к лекарю, пока на людей бросаться не начал… Изыскатель несильно ткнул его кулаком в бок и едва заметно покачал головой. Куйюкуси фыркнул, но о Глорне забыл – повернулся к жалким остаткам своего отряда, принялся раздавать указания. «Призраки» снова схватились за трещотки, Глорн тоже взял связку когтей кумана, разок махнул ей и побрёл за угол. Алсек юркнул следом и там, в стороне от шума и суматохи, тихо окликнул его. - Глорн! Постой немного. Я ничего плохого не… Ты это из-за меня вскинулся? Из-за того сна? Гларрхна вздрогнул всем телом, потянулся к палице, с видимым усилием остановил руку и понуро кивнул. - Тут любой вскинулся бы, - нахмурился Алсек. – Век бы не видеть таких снов! Я ведь тебе наяву ничего не сделал? Не ранил тебя? Глорн снова потянулся к груди, досадливо покачал головой и принялся завязывать ремешки. - Не ранил, - буркнул он. – Что-то в голову стукнуло. Болит там, под рёбрами. До сих пор, провались оно в бездну… Алсек, ты знаешь, откуда эти сны? Ты ведь что-то думаешь насчёт всего этого… Изыскатель покосился на переулки – если кто и был там, за грохотом погремушек ничего не услышал бы. - Не хочешь, не говори, - по-своему понял его заминку Глорн. – Я сам кое-что слышал. Сахик из Шумной Четверти? На него думаешь? Алсек изумлённо мигнул. - Я там был, - понизил голос стражник, протягивая изыскателю руку. – Держи ладонь вот так… Он провёл пальцем по предплечью Алсека, оставив грязно-красную полосу, потом вывел ещё две, разделил их тонкими насечками. Изыскатель снова мигнул – если только он верно понял все знаки, на его руке проступала верная дорога к некому кварталу… - С виду там всё как положено, - продолжал вполголоса Глорн. – Но у тебя чутьё. Думай дальше, Алсек. Ты управишься. Он выпрямился, проверил, не разболтались ли пластины брони, взял в руку погремушки и направился к соседнему переулку. - Зген меня храни, - пробормотал ошеломлённый изыскатель, разглядывая предплечье. – Ну и дела… Золотые пластины на ступенях храма горели на закате рубиновым огнём – так ярко, что глаза слезились. Внизу, у подножия, уже сгустились сумерки, но отблесков от пластин хватало, и никто не тянулся за факелами. Наверху рокотали дождевые барабаны и расплёскивалась вода, внизу младшие жрецы делили между собой печёные клубни и мясо на палочках, макали лепёшки в жидкий мёд. - Ну, почти победили, - хмыкнул Куйюкуси, хлопая Алсека по плечу. – Если бы не прозевали ту пару на крыше… - А, нас и без той пары было двое на одного, - отмахнулся изыскатель. – И так, и так по правилам мы умирали. В том году, помнится, нас перебили ещё до полудня… - А нечего было меня в мертвецы записывать, - Кинти поправил примочку на плече и сердито фыркнул. – Втроём отбились бы. - Кинти, ты бы радовался, что кости целы, - хмыкнул Куйюкуси. – Ешь мёд. Жрец обмакнул лепёшку в мёд, прожевал, но взгляд его не повеселел. - Великий Змей не спешит награждать нас за доблесть, - пробормотал он, хмуро глядя на чернеющее небо. Звёзды разгорались всё ярче, и ни одна из них не спряталась за облачком, горячий воздух вяло колыхался, и ниоткуда не пахло мокрой землёй. - Так быстро дожди не собираются, - вздохнул Куйюкуси. – Ещё девять дней впереди… Он вздохнул и попытался вытереть обрывком листа красную краску с шеи. Алсек потёр багровую ладонь и покачал головой – эти отметины всем, кто сражался в дни Кутиски, предстояло носить до её завершения. Руки омывать дозволялось, но чуть-чуть, а так краска не отмоется… На рассвете Алсека разбудили голоса во дворе – на ночь он не прикрыл ставни. Он вскочил, радуясь, что не проспал утренний обряд, и к храму успеет вовремя; быстро набросил на плечи накидку, подпоясался, но задержался у окна. Два из трёх голосов не вызывали у него тревоги, третий же… «Сахик!» - Алсек выглянул в щель между створками ставен и нахмурился. Пришелец из Шумной Четверти стоял у очага, и рядом с ним были Шафкат, Ксарна и Гвайнаиси. Младшая из рода Льянки недоверчиво косилась на чужака и разглядывала землю под ногами, Ксарна придерживал её за плечо и смотрел на Сахика выжидающе. - Очень благоразумно с твоей стороны, почтенный Шафкат, - говорил чужак, сжимая ладонь чародея, - и награда не заставит себя ждать. Хвала великому богу солнца, и хвала Джаскару Сапа Кеснеку! «А-ай, где стража, когда она нужна?!» - Алсек метнулся к окну, выходящему на улицу. В переулке было тихо и пустынно – патрули ночи прошли, дневные ещё не заступили на пост. - Я сделаю так, как ты хочешь, - ответил Шафкат, и его голос был еле слышен. – Твои слова дали мне надежду, почтенный Сахик. - Ты воспрянешь духом, когда применишь дар солнца по назначению, - сказал пришелец, отпустив руку мага. – Рад видеть тебя под его рукой. Рад я буду и тебе, Ксарна Льянки, и любому из твоих родичей. «Что?! Шафкат согласился… теперь он – убийца?! И Ксарна хочет, чтобы Гвайнаиси…» - Алсек скрипнул зубами. «Ну где, Джилан их побери, наши доблестные стражи?!» - Мало от нас проку, - покачал головой Ксарна. – Я магией не одарён. Мы – простые жители, вот разве что у Гвайнаиси есть небольшой дар… - Я слышал, твой внук – умелый алхимик, - Сахик тронул Ксарну за плечо. – Я был бы рад встрече. В доме Сапа Кеснека нужны те, кто осведомлён в разных науках. А солнечный змей щедр – и ты, Ксарна Льянки, станешь чародеем по его воле. Я не тороплю тебя, времени для раздумий достаточно… Видимо, Алсек навалился на ставни – створки скрипнули и разошлись, и жрец еле успел сесть на пол. Во дворе послышались быстрые шаги, потом кто-то, мягко ступая, поднялся по лестнице. Изыскатель отодвинул завесу посреди комнаты – как раз вовремя, чтобы встретиться взглядом с Шафкатом. Маг держал перед собой ладонь, и оранжевое пламя колыхалось над ней. «Зген всесильный! Он отмечен Кровавым Солнцем!» - изыскатель стиснул зубы. Кровь бросилась в лицо, щёки вспыхнули, запястья налились горячей тяжестью – словно расплавленный свинец потёк по жилам. - Почтенный Шафкат, ты нанялся в убийцы? – спросил Алсек, стараясь говорить спокойно. – Будешь охотиться на рассветных странников? Что же, говорят, это прибыльно… Маг погасил пламя на ладони, смерил изыскателя угрюмым взглядом. - Я не хотел бы убить невиновного, - нехотя ответил он. – Пусть Сапа Кеснек определит вину этих существ. Я отправлю их к нему, и ничего больше. А любопытные ощущения от Магии Солнца – словно кровь разогревается и клокочет… Алсек мигнул и поспешно отвёл взгляд. «Храни нас всех Зген! Как же мне всё это не нравится…» - подумал он с тоской. «Я-то напишу и наместнику, и Гвайясамину… вот только читает ли кто-нибудь эти мои письма?!»