Небо в огне

- Алсек! Алсек Сонкойок! – Гвайнаиси, младшая из рода Льянки, свисала из верхнего окна, от волнения едва не вываливаясь наружу. - Что за беда? – жрец остановился посреди улицы. - К тебе приходили стражники! Ни тебя, ни Аманкайи, - никого не было дома! Смотри, что они оставили! – она помахала крепко завязанным мешочком и пучком толстых перепутанных нитей. Алсек, приметив их цвета, облегчённо вздохнул. - Положи на стол, я сейчас поднимусь, - сказал он и нырнул под арку, ведущую во двор. Гвайнаиси немедленно выглянула из окна – к счастью, уже на первом этаже. - Доблестные Гларрхна защищают нас, - хмыкнул Алсек. – Тут нечего бояться. А что ты не на учёбе? Во дворе уже не висело ничего лишнего – за неделю на ветру высохли даже зимние крыши. Водоносная чаша тихо булькала, наполняясь, у рычагов сидел, греясь на солнце, Ксарна Льянки. Если бы не тёмная, почти бронзовая кожа, он сошёл бы за Некроманта из далёкого Нэйна, - худой, узколицый, с длинными седыми волосами и прозрачным серым льдом в глазницах. Завидев Алсека, он усмехнулся и приветственно помахал рукой. - Силы и славы! – усмехнулся в ответ Алсек. - А меня отпустили, - снова вывесилась в окно Гвайнаиси. – До Пробуждения. Алсек Сонкойок, а можно глянуть, что в мешке? Ксарна слегка нахмурился. - Иди-ка домой. Не мешай почтенному жрецу. Алсек уставился в землю. Ему до сих пор было не по себе, когда его называли жрецом, а тем более – почтенным. Гвайнаиси ловко приземлилась, сунула свёрток ему в руки и юркнула в дом. Оттуда донёсся шорох крыльев – отии сновали вокруг девчонки, выпрашивая кусочек мяса. - После Дней Солнца возьмётся за ум, - хмыкнул Ксарна, следя за водой в чаше. – Через год, по воле богов, пойдёт в подмастерья. Хорошее дело, полезное. Всё лучше, чем жечь глаза над письменами почтенного Даакеха. «Вот уж верно,» - Алсек покачал головой, вспомнив, как после недельной работы возвращается домой Аманкайя – и лежит с примочками на веках, наблюдая за пляской багровых пятен. Пятна, по её словам, первое время в точности как знаки Кельки, потом – как Шулань, а когда совсем расплывутся, можно открыть глаза. - Хорошо быть гончаром, - кивнул изыскатель. – Сам бы пошёл, но почтеннейший Гвайясамин не обрадуется. А как тебе после зимы, почтенный Ксарна? Глаза не болят? - Что же им болеть? – пожал плечами седой иларс. – Даакеху от меня ничего уже не надо, а тут их попортить негде. Твой друг-ящер – хороший лекарь, без него я давно бы отправился переписывать свитки Флинса. Чем он зарабатывает? Если бы лечил, я бы слышал, - такого мастера быстро прославили бы. - Он руду разведывает, - глядя в сторону, ответил Алсек. – А к Флинсу ты не спеши, почтенный Ксарна. Там то же, что здесь. Что слышно от Майгвы? Пишет? - Прислал на неделе ящерицу, - кивнул Ксарна, опуская рычаги на водоводной трубе. – У них учёба уже в разгаре, не то что в гончарных кварталах. Тут раньше Згена никто не просыпается… Ещё три года – и примут в алхимики. Он толковый, правильно я его в Кештен отослал. Что ему тут сидеть? Хватит нам в семье двух переписчиков. - А что делается в Кештене? – понизил голос Алсек. – Война не идёт к концу? - Зген всесильный! – широко ухмыльнулся бывший переписчик. – И я каждую весну жду, что объявят – войне конец, и Ханан Кеснек правит в священной столице, в венце из перьев полуденника, и каждый может прийти к великим храмам… да хоть бы через реку переправиться, не опасаясь, что сожгут на месте! Нет, почтенный жрец. Всё там, на востоке, по-прежнему. - Жаль, - вздохнул изыскатель. – Что же, пойду сварю чего-нибудь. Аманкайя вернётся голодная… В комнате его дожидались две ящерицы – одна от городской стражи, вторая – от Гильдии Крылатых. Прочитав послания, Алсек присвистнул – и та, и другая отия где-то в пути задержались, и надолго – и стражникам пришлось самим к нему заглянуть, а жилец из Гильдии Крылатых к вечеру должен был уже явиться в Эхекатлан. Окинув беглым взглядом постели, изыскатель прикрепил к потолку завесу-перегородку, разделив комнату надвое. Маг из Гильдии – всего один, значит, когда Хифинхелф вернётся, места в доме ему хватит… Опустив оконную завесу, Алсек вскрыл свёрток. Костяные чешуи с несложной резьбой высыпались на стол, следом выпали агатовые и костяные осколки. Порывшись в задвинутой под стол шкатулке, изыскатель положил рядом кусок агата в костяной оправе – недостающие части были на месте, и значки на обороте складывались в имя. «Нильтси Цин’мосенмати,» - прочёл про себя Алсек и расплылся в довольной улыбке. По крайней мере одно имя ни время, ни тлетворная влага так и не стёрли. «Выходит, там было двое Некромантов – Нильтси и тот, чьё кольцо… Дан’гонра? Да, похоже, что Дан’гонра…» - думал про себя изыскатель, выводя на листке письмена и собирая обломки в отдельный кулёк. Он и так долго не отсылал сообщение – пора уже его отправить, пусть дальше Х’са разбирается в полустёртых значках. - Ц-ц-ц, - поцокал он, подзывая отию. Ящерица с перепончатыми крыльями села на ладонь. Посылка для неё была тяжеловата, но взлететь она смогла. «Хорошо,» - кивнул себе Алсек, рассыпая по столу костяную чешую. Такие чешуйки, вымытые паводками из военных могильников, многие в этих краях носили на ремешках, пришивали к поясам и сумкам, а то и нанизывали из них ожерелья. Если и были на них какие-то чары, то исключительно полезные, - кто будет проклинать свои же доспехи?! Но лишнее благословение не помешает… - Во имя Згена, дарителя жизни, да не погаснет его око, - прошептал он, протягивая руки к открытому окну. – Да прольётся очищающий свет, да развеются все чары и мороки. Да будет так! Знакомое горячее дуновение скользнуло по кончикам пальцев, опалило ладони. Костяные чешуи как лежали россыпью на столе, так и остались лежать, ничуть не изменившись. Алсек пожал плечами и ссыпал обломки обратно в мешочек. Отия, присланная стражниками, коротко пискнула – тяжёлый груз был ей не по нраву – но взлетела с подоконника легко, метнулась над улицей и пропала среди плоских крыш и красновато-жёлтых стен. Коробка под столом почти опустела, но кое-что в ней ещё оставалось. Алсек заглянул в неё, прежде чем задвинуть её подальше и прикрыть старой циновкой. Он тихо хмыкнул. Древняя кольчуга из речного стекла так и лежала там – Хифинхелф наотрез отказался продавать её, а сам Алсек с такой вещью боялся показаться на базаре. Это не костяные чешуи, которые может найти любой мальчишка на вспаханном поле! На блеск речного стекла мигом соберётся вся стража и все жрецы… «Хиф думает, что мне нужны доспехи,» - Алсек выразительно пожал плечами, накрывая коробку второй циновкой. «Зген всесильный! Воин я, что ли?!» - Хаэ-эй! – от оклика, долетевшего откуда-то сверху, изыскатель вздрогнул и рывком поднялся на ноги. На крыше хлопали крылья, и кто-то молотил по крышке чердачного люка. Алсек метнулся к лестнице, зажигая на пальцах золотой огонь. - Хаэй! – за чердачным люком, показывая пустые ладони, стоял Гларрхна – один из городских стражников. Алсек облегчённо вздохнул и высунулся наружу, растерянно оглядывая крышу. Там, подобрав перепончатые крылья, сидела гигантская летучая мышь-мегин, и что-то пёстрое распласталось на её спине. Стражник шагнул к ней, поднимая на руки неподвижное тело. - Сколько раз просил расширить лаз… - пробормотал плечистый Гларрхна, протискиваясь по чердачной лестнице. Алсек отступил, отводя в сторону дверную завесу, - больше ничем он помочь не мог. - Мешок забери, - буркнул в его сторону Гларрхна, укладывая тело на ближайшую постель и оглядываясь в поисках горшка с водой. – Лежи тихо. Ты дома. «Зген всесильный…» - Алсек мотнул головой, спускаясь обратно в комнату. Мешок был увесистый - ещё немного припасов со склада наместника: небольшой куль муки, сушёные земляные клубни, пачка листьев Орлиса… и колючие лепёшки – листья Нушти, только что срезанные где-то в пустыне. Алсек удивлённо хмыкнул – листья Нушти начали уже собирать, он сам видел несколько повозок с юга, но раньше наместник не раздавал их до Дней Солнца. - Аманкайя! – Алсек сел на пол рядом с ложем. Сестра уже очнулась – взгляд из-под мокрой бахромы на повязке был вполне осмысленным. Переглянувшись с Алсеком, Аманкайя тронула свою макушку и сердито сдвинула брови. Он едва заметно кивнул и поднялся на ноги. - Ладно, оставайтесь, мне сидеть некогда, - демон-стражник выпрямился, едва не задев потолок, и протиснулся в дверь. - Глорн! – запоздало окликнул его Алсек, взлетел по лестнице и выглянул на крышку. – Глорн, что случилось-то? - Это вам виднее, - пожал плечами Гларрхна. – Даакех велел отвезти домой – где сидела, там упала. Лекарь сказал – весной бывает, пусть ест зелень. Видел листья в мешке? - Зелень? – Алсек растерянно хмыкнул. – Спасибо тебе, Глорн. Да хранит тебя Зген! - Мне и так неплохо, - отмахнулся хеск и громко свистнул. Чёрный летун поднялся в небо, хлопая тяжёлыми крыльями, вездесущий песок полетел Алсеку в глаза. Тот зажмурился и юркнул в люк. «Зелень…» - покачал головой жрец, возвращаясь в комнату. Аманкайя, по-прежнему бледная, сидела на постели и прижимала мокрую тряпку к макушке. Алсек заглянул в горшок – воды там было ещё много. - Опять? – жрец сел рядом, пощупал запястья Аманкайи – они были ещё холоднее, чем следовало, но быстро отогревались. - Второй раз за месяц, - понуро кивнула та. – В первый было легче. Как раскалённое лезвие в черепе… тьма его побери! - Тш-ш, - Алсек зачерпнул воды, вылил на тряпку, очень осторожно пальцем дотронулся до макушки под ней. Аманкайя поморщилась. - Лекарь сказал – надо есть зелень, - покачал головой Алсек. – А как было? Так же, как в том году? Аманкайя кивнула и снова поморщилась. - Надломилось перо, потянулась за новым – и оно само легло в руку… где-то два локтя было до него… и вся корзинка дёрнулась, чуть не перевернулась. А потом – как молния в макушку… Боги мои, почему так больно-то?! - Дар прорезается, - Алсек поёжился. – Его ведь обычно высвобождают, пробивают кость. Кто знает, может, он сам пробьёт, если не выпустить… Он ведь не успокоится, Аманкайя. Так и будет биться, пока не окрепнет. Объявись в Храме Солнца! Дар, верно, сильный, если так бьётся. Там будут рады. Аманкайя нахмурилась, пощупала макушку и вывесила тряпку за окно – сохнуть. Взгляд девицы окончательно прояснился. - Никто из магов не ходит с дырой в черепе, - поморщилась она. – Обойдусь и я без золотых пластин в макушке. Знаю я, как в храме будут рады… - Да ясно всё, - вздохнул Алсек. – Тьма их знает, куда тебя заберут. У нас в Эхекатлане ни одного Мага Мысли – а дар, наверное, прорезался не у тебя одной… Знать бы, как обучить тебя без зорких глаз Гвайясамина! Вне храма я и наставников таких не найду. - Нецис может знать, - еле слышно сказала Аманкайя, с надеждой глядя на брата. Тот подавил тяжёлый вздох. - Хифинхелф приедет после праздников, поговорим с ним ещё раз. Сам я в архивах копался – без толку. Таких магов раньше собирали в священной столице, под рукой Ханан Кеснека… - Узнать бы, с чего начинать, - покачала головой Аманкайя, - дальше я разобралась бы. Вот ты, Алсек, - ты же учился магии? Руки у тебя при первом заклятии не обуглились? - Аманкайя, только не начинай снова, - нахмурился изыскатель. – Пробовали мы уже. Помнишь? Хорошо, не в доме, а в пустыне. Там до сих пор в скале трещина – песком её занесло, но видно, где прошла. А Хифинхелф тебя едва оживил. Тут как-то по другому учатся, знать бы, как именно… Может, в архивах Даакеха что-нибудь по магии завалялось? Или в Шумной Четверти, у навменийцев? - Здесь, в Эхекатлане, я каждый свиток видела, - поморщилась Аманкайя. – Лучи, Огонь и Земля… а если было что-то ещё, то давно увезено в Кештен, если не дальше. Вспомни Майгву Льянки! Уж на что полезное ремесло – алхимия, и то научиться было негде. Нет у нас Магов Мысли, Алсек. Она протянула руку к столу. Связка перепутанных нитей дрогнула и перепорхнула по воздуху к ней на ладонь. Алсек поёжился. - Ничего, - Аманкайя с удивлением ощупала макушку. – Даже не кольнуло. Может, ему скучно там, в черепе, без дела? Она стряхнула связку на пол и развернула над ней ладонь, медленно поднимая руку к потолку. Пучок нитей зашевелился, поднимая «щупальца» с пола, и наконец отделился от циновки и подпрыгнул на два локтя вверх. Алсек задёрнул оконную завесу и провёл ладонью по щекам – их как будто щекотали тонкие волокна. - Хорошо идёт, - пробормотал он, с опаской покосившись на окна. – Но слышно за сотню шагов. Давай, я тебя вниз отведу, там стены толще. Сейчас тут будут Клоа со всей округи, и стража насторожится… Аманкайя, опустив руку, посмотрела на оконную завесу. Длиннохвостым пожирателям магии давно пора было слететься к дому Сонкойоков – но ни один из них за окном не кружил и к стене не лепился. Аманкайя удивлённо хмыкнула. - Алсек, а ты заметил – этой весной они вообще появлялись? Жрец мигнул. - Погоди… И верно, ни одного Клоа с самых дождей не видно. Ни над храмом, ни над Шумной Четвертью… и когда я по дюнам ехал, ни один из песка не высунулся. Вот это странно, Аманкайя. Видал я странности, но это… Не червяки же всех их съели?! Клоа так и не прилетели, но колдовские занятия у Аманкайи надолго не затянулись – после обеда магический дар, кажется, уснул, и ни одна пылинка больше мысленному зову не подчинялась. Алсек порезал листья Нушти, присыпал солью и пряностями, часть отнёс семейству Льянки – тем из них, кто остался весной в городе, тоже не помешает поесть зелени. Он сидел в кладовой, раскладывая по углам новые припасы, когда со двора донёсся незнакомый голос – кто-то спрашивал у Гвайнаиси, где его найти. Алсек выглянул на лестницу и увидел ярко-рыжие мохнатые крылья, не менее пушистый хвост и край охристо-жёлтого плаща. - Мир твоему дому, - смуглый пришелец прижал ладонь к груди. Пёстрые перья в седых волосах, чёрные и белые спирали по краям мантии и плаща, - несомненно, это был Маг Воздуха. Огромная рыжая кошка сидела рядом с ним и с любопытством разглядывала двор, сложив на спине перепончатые крылья. - И вам мир, - кивнул Алсек. – Почтенный Шафкат из Гильдии Крылатых? - Да, именно он, - отозвался маг. - И Ярра, - кошка перевела взгляд на молодого жреца. – Ярра из ррода Млен-Ка. «А вот о ней Гильдия не предупреждала,» - кое-как скрыл удивление Алсек. «Ничего, места хватит. Хороший он маг, должно быть, если с ним путешествует йиннэн… Они обычно людей не возят.» - Мой дом – ваш дом, - Алсек коснулся ладонью груди. – Я Алсек Сонкойок – кажется, раньше вы в Эхекатлане не бывали? - Так и есть, - кивнул Шафкат, вслед за изыскателем поднимаясь по лестнице. Ярра шла за ним, обнюхивая стены. - Кто-то ещё приедет после праздников? – осторожно спросил Алсек, вспоминая прежние весенние сборища. Шафкат покачал головой. - Только мы, двое, и то не каждый день. Гильдия отчего-то решила, что здесь некого изучать. Моих учеников забрали в северные группы, можешь не опасаться, что они вломятся в твой дом. Если кто-то из них появится, мы поговорим за городом. Алсеку показалось, что чародей всё-таки обиделся. - Некого изучать? – мигнул он. – Почему? Отсюда никто не улетел – и йиннэн, и рассветные странники, и тонакоатли, и Клоа… и небесные змеи, хвала Згену, ещё не проснулись… - Значит, до прраздников ты, Шафкат, не наррвёшься на непрриятности, - кошка боком привалилась к бедру колдуна. – Это уже ррадует. - Не надо так, Ярра, - нахмурился тот. – Нас послали сюда исследовать, а не отсиживаться в норах. Зимующие змеи тоже достойны изучения. Да, никто не улетел, о Алсек. Я с тобой согласен, но у Гильдии иное мнение. К слову о Клоа… Где они обычно собираются? Мы ехали на повозке с листьями Нушти – она, конечно, не могла их привлечь – но даже над городским храмом я не разглядел ни одного. Алсек снова мигнул. «Так нам не показалось…» - Их, и правда, нет, - понизил голос он. – Этой весной я много где был, но Клоа там не летали. Здесь будут ваши покои. Стол справа, кухня слева, мойка внизу. Аманкайя! Выгляни на секунду. Это наши гости из Гильдии Крылатых – почтенные Шафкат и Ярра. - Мир вам, - кивнула Аманкайя, разглядывая огромную кошку. – Зген да хранит вас в странствиях. Из каких вы краёв? - Страна Кеми, - чародей кивнул на запад. – Меня прислали из Ирту. А Ярра – северный житель, из Пустыни Аша. Уговоримся о дневной плате?.. …Ещё только начался Раймалт, а солнце в полдень уже палило так, что даже стражники из народа Ти-Нау не выходили в патруль без шляп. Только те, в чьих жилах текла кровь Згена – Хурин Кеснеки и Мениа – рисковали подставить под его огненное око незащищённую макушку. Демоны в красной чешуе пока что хмыкали, свысока поглядывая на «хрупких знорков», но и они поглядывали на небо всё с большим удивлением. По особому приказу Даакеха Гвайкачи на городских полях начали сажать Меланчин и пряности, а многие думали, что не помешало бы посеять Сарку и зарыть земляные клубни – с прибывающей жарой вода уходила из земли стремительно, и одним богам было ведомо, не начнётся ли после Дней Солнца песчаная буря. С крыши, приложив ладонь ко лбу, Алсек видел на юге колышущиеся прозрачные столбы и шары – небесные змеи Владыки Ха проснулись и поднялись в небо, но и им не по себе было от столь ранней и быстрой весны. Все, кроме змей, готовились к Пробуждению – по улицам проползали туда-сюда ящеры-анкехьо, нагруженные бочонками с соком Ицны, листьями Нушти, крашеной соломой, пробегали обвешанные ленточками куманы, пролетали взбудораженные кошки. На одной из дальних крыш Алсек увидел даже кимею – она примеряла украшенную бусинами шляпу и дула по очереди в флейты, висящие у неё на груди. Её сородич со свитком в лапах задумчиво прошёл на рассвете мимо дома Сонкойоков, но окликнуть его изыскатель не успел – по мостовой загрохотали повозки, и кимея за ними затерялась. «А Зген-то давно уже пробудился,» - хмыкнул Алсек, глядя на небо с залитой утренним изумрудным светом крыши. Зелёные сполохи волнами перекатывались вдоль горизонта, на самой кромке желтели и розовели. Солнце ещё только выглядывало из-за края земли, но в воздухе уже веяло теплом. Алсек без особой охоты накинул на плечи плащ с бахромой – даже утром не холодно было в одной рубахе. - Интересное дело, - задумчиво сказал ему Шафкат, когда жрец вернулся в комнату. У ног чародея из Гильдии Крылатых растянулась рыжая кошка, и он неспешно расчёсывал мех на её боку. На плече мага сидела незнакомая Алсеку ящерица. - Мои собратья из Хекоу прислали весть, - кивнул на неё Шафкат. – Дела Гильдии, в основном, но… Так же, как и в Эхекатлане, там не заметили ни одного Клоа – ни в Хекоу, ни в Джэйкето. Йиннэн говорят, будто видели огромную стаю над Чакоти, но город этот, к сожалению, для нас пока закрыт. - И для нас тоже, - приоткрыла один глаз кошка. – Не знаю, какой прравитель этот Джаскарр Ханан Кеснек, но рразум ему очевидно отказывает. Туда, где моих сорродичей могут убить пррямо на улице, я не полечу. - От этой войны никому не весело, - покачал головой Алсек. – Не тревожься, Ярра. Тут никто тебя не обидит. Думаете, все Клоа перебрались в Чакоти? Но с чего бы? - Это надлежит исследовать, - Шафкат задумчиво разглядывал стену. – Мощные всплески магии обычно имеют причину… В переулках стражники терпеливо распутывали клубок из стада куманов и двух очень сердитых анкехьо – животные, не поладив, перегородили четыре улицы и покусали даже кого-то из демонов. Алсек, сочувственно хмыкнув, свернул к городской стене и по широкой дуге пробрался на площадь. Много жителей было и там – наместник прислал жрецам помощников. Некоторым даже разрешили подняться на пирамиду и начистить до блеска золотые пластины. За жреческими кварталами, во дворе, поднимали и настраивали огромную линзу – «огненный глаз», под которой без дров должно было пожариться мясо. Алсек замедлил шаг, с любопытством заглядывая во двор. Один из старших жрецов следил там за работой – раздача жертвенного мяса была делом немаловажным, младшим её не доверяли. Заметив Алсека, жрец неприязненно покосился на него и указал на храм – «опять опоздаешь!» Алсек кивнул и выбрался на площадь. Начищенные золотые пластины на высоких ступенях храма горели нестерпимо ярко – даже жрец отвёл взгляд и провёл ладонью по заслезившимся глазам. Наверху, у жертвенника, бродили люди, о чём-то говорили, пытаясь перекричать воющий ветер, но он уносил слова, и Алсеку у подножия был слышен только ровный гул. Вдоль первого яруса двое погонщиков под присмотром старшего жреца вели кумана – ящер тревожился и рычал, мотая головой, приплясывал на месте и норовил шарахнуться к стене. Алсек следил за ним, пока куман не завершил первый круг и не побрёл вверх по лестнице – ко второму, меньшему ярусу. Изыскатель загрустил было о судьбе ящера, но тут же хмыкнул, разглядев на шее храмовые бубенцы – ничего страшнее утомительного подъёма на вершину и спуска обратно к подножию зверю не угрожало. Жрецы, как и полагается, проверяли перед праздником лестницу – как прочно ни строился этот храм изначально, за многие годы зимние ливни и песчаные бури источили камень, Алсек сам видел обкрошенные ступени наверху… Внутри, в прохладных тёмных коридорах, пахло горелой тикориновой стружкой и даже как будто драгоценным янтарём – навменийцы успели к сроку привезти благовония с севера. Но сейчас, за три дня до Пробуждения, все жаровни и курильницы были погашены, только холодные цериты ровно горели в полумраке главной залы. Алсек ускорил шаг – и едва не налетел на младшего жреца, задержавшегося у входа. В зале было людно. Циновки, обычно разостланные вдоль стен, скатали и убрали с глаз, оставив лишь одну, и рядом с ней сидели на корточках служители, выбирая из коробов и ящиков свою утварь. Чуть поодаль встал, наблюдая за ними, Гвайясамин, чёрный плащ, разукрашенный белым и багровым, лежал на его плечах. Алсек привстал на цыпочки и вытянул шею – не так уж часто он видел в одном месте всех жрецов, со всеми их бусами, ожерельями и парадными шапками. Из потайных ниш извлекли все праздничные курильницы, флейты и погремушки, гадательные мешочки, звенящие подвески и сверкающие многогранные шары, чаши и барабаны, медные колокольцы и золотые диски, жезлы и опахала. «Зген всесильный! Любопытно, куда меня поставят?» - задумался изыскатель, искоса глядя на одинокий каменный нож. Кто-то из старших оставил священное оружие на покрывале и отлучился по делам – или, увлечённый ими, вовсе не спускался ещё в залу. Алсеку пока ещё даже пальцем не разрешалось трогать такие ножи – и сам он обошёлся бы без этой чести. Но подняться вверх по многоярусной башне, где-нибудь в хвосте процессии, или встать на вершине со священным барабаном или флейтой, или в золотой мантии окуривать благовониями городские ворота на закате и на рассвете… а может – вот это было бы славно! – отправиться по обмену в Икатлан, Кештен или Джэйкето и провести Дни Солнца там… Алсека ткнули кулаком в бок, и он вздрогнул. Служители уже разобрали свои украшения и отошли от коробов, и верховный жрец повернулся лицом к изыскателю и теперь задумчиво разглядывал его. Алсек наклонил голову. - И снова вовремя, - бесстрастно заметил Гвайясамин. – Середина Западной Улицы, водяной пост. Возьмёшь черпак. С тобой встанет Кинти Сутукку. Кинти Сутукку – так же, как Алсек, в красной накидке, подвязанной жёлтым поясом – стоял чуть в стороне, вытирая краем плаща многогранный стеклянный шар. Выглядел Кинти расстроенным и с тоской косился на короб с курильницами. Алсек поперхнулся. - Водяной пост запада? Но это же середина улицы! Почтеннейший Гвайясамин, оттуда совсем ничего… - Не видно, - закончил его фразу хмурый Кинти. Что-то внутри черепа Алсека лязгнуло и глухо зазвенело, он заморгал и судорожно сглотнул, пытаясь удержаться на подгибающихся ногах. Верховный жрец не шелохнулся и даже не мигнул – но изыскатель мигом понял, что рот лучше прикрыть. Похоже, Кинти Сутукку почувствовал то же самое – он даже слегка пригнулся, с опаской глядя на Гвайясамина. - Пост по вашим заслугам, - сказал жрец, переводя взгляд на опустевшие короба. – Ступайте. …Узкая кромка Площади Солнца, отведённая для жителей, давно была переполнена, тесно было и на крышах жреческих кварталов, куда пускали далеко не всякого… впрочем, ни одной свободной крыши в городе уже с ночи не осталось. Те, кому не хватило места, заняли широкие улицы – в их просвете можно было увидеть хотя бы сам храм, не загороженный никакими строениями. Узенькую полосу мостовой оставили для стражи. Кто-то забрался даже на трубу водовода, но Гларрхна быстро согнали его. Алсек, с черпаком в руке расположившийся на мостках над трубой, глядя вниз, был вполне доволен – пусть храм он видел плохо, зато его не пытались расплющить. - Зген, даритель жизни, да прольёт на вас свой священный свет! – Кинти поднял над головой гранёный шарик, и тот завертелся на ремешке, рассыпая радужные блики по макушкам и плечам тех, кто стоял внизу. - Да не иссякнут небесные реки! – Алсек зачерпнул из резного каменного жёлоба и разлил понемногу в подставленные чаши и ладони. Вода в древних трубах всегда была чистой и сладкой – и холодной, будто недавно пробилась из самых глубоких недр. Да и Зген на свет не скупился – полдень близился, и улицы залиты были белым прозрачным огнём. Алсек щурился на небо из-под ярко раскрашенного соломенного колпака. - Все крыши, разумеется, заняты, - пробурчал Кинти, пихнув его в бок. – Ни тьмы не видно! - Наверх смотри, - прошептал изыскатель, толкнув его в ответ. Внизу и так было тихо – три дня без горячей похлёбки и даже без отвара Орлиса настроили всех на задумчивый лад – а тут тишина стала почти ощутимой, и всем слышен стал усиливающийся шелест и тихий треск. - Пятнадцать кораблей! – еле слышно выдохнул Кинти, запрокинув голову к небу. – Пятнадцать золотых кораблей! Они летели от восточных ворот широким клином, держа строй, медленно выписывали круг над Эхекатланом, и золотая чешуя на их боках горела на солнце. Шипастые крылья, странные колючки и «глаза» на бортах, фигурные гребни и завитки, - ничто из этого не могло ни удержать их в воздухе, ни ускорить полёт, но они летели, и свет дробился на их шипах и чешуйках. За крыльями первого, едва не задевая соседей, тянулись хвосты алого огня. Алсек знал каждый из кораблей – их в Эхекатлане всего было четырнадцать. Пятнадцатый прилетел из Кештена – и ради него празднование задержали до полудня. - Явар Эйна! Корабль Явар Эйны – красный! Ты видел его, видел? – Кинти от волнения едва не столкнул Алсека с мостков. Тот потёр ушибленные рёбра. - Хвала Явар Эйне Ханан Кеснеку, что ты не переломал мне кости, - проворчал он. – Радостно видеть нашего властителя, но пихаться-то зачем?! - Алсек, прости, - прошептал Кинти и снова запрокинул голову. – Тонакоатли! Все тридцать! И мегины – целая стая! Ширококрылые боевые полуденники на этот раз не маячили точками высоко в небесах – они снизились так, что можно было пересчитать перья на их хвостах и пышных гребнях. Клин золотых кораблей уже повернул от Западной Улицы к северу, и тонакоатли летели за ним, и прозрачная тень от их крыльев падала на весь город. Воины в белой и жёлтой броне восседали на их спинах, жёлтым огнём горели боевые жезлы в их руках. Полуденники, придавленные к земле непривычной тяжестью, плыли над Эхекатланом медленно, величаво, до поры оттеснив с неба стаю летучих мышей. Мегины, увешанные бубенцами и ленточками, летели плотным облаком, то расходясь в разные стороны и выписывая спирали и петли в вышине, то сходясь так тесно, что едва не цепляли друг друга крыльями. Все воины Вегмийи, кому не хватило места на полуденниках, оседлали мышей – но на всех мышей не хватило уже воинов Вегмийи, и замыкали стаю летуны попроще – городские стражники-Ти-Нау, малый гарнизон наместника. Пока звон в небесах не прекратился, Алсек вниз не смотрел – пока последняя мышь не пролетит полный круг, пешую армию на площадь не выпустят, и выглядывать там нечего. «Явар Эйна прибыл… Нечасто мы тут видим его, это верно,» - покачал головой изыскатель. Кое-что на небе казалось ему неправильным, и сначала он списал это на сполохи в глазах от золотой брони и красного пламени, но теперь убедился – ему не чудится. - Алсек! – зашипел Кинти и едва удержался, чтобы снова не пихнуть жреца локтем. В просвете улицы засверкали красные чешуи и отполированные бронзовые пластины – четыре сотни Гларрхна, наёмное войско Эхекатлана, по кругу обходили Храм Солнца. Алсек щурился, пытаясь угадать, кого из знакомых он видит, - кто несёт знамёна отрядов, кто идёт во главе? Над площадью негромко рокотали барабаны, и пересвист флейт был монотонным и тоскливым. Аманкайя, семейство Льянки – ради праздников они, как и все земледельцы, выбрались из полей – и почтенный Шафкат вместе с крылатой кошкой, - все они стояли сейчас на крышах. Где-то в Медной Четверти поднялся на крышу и Янрек Сонкойок с жёнами и детьми – наверное, им видно было чуточку получше. За красной чешуёй и змеиными знамёнами поплыли синие плащи, барабаны смолкли, флейты засвистели веселее, - храмовые девы обходили площадь, тяжёлые блюда и чаши были в их руках. Алсек про себя пересчитывал плащи – дев в храме Эхекатлана было слишком мало, и вместе с ними едва ли не каждый праздник выходили жёны почтеннейшего Даакеха и Гвайясамина. Длинной вереницей поднимались они вверх по ступеням, складывая принесённое к алтарю. Сощурившись, Алсек видел на вершине чёрный плащ Гвайясамина и красно-золотое одеяние Явар Эйны. - Алсек! – снова зашипел над ухом Кинти, указывая на площадь. Из переулка выводили крупного кумана. Никакой упряжи на нём не было, кроме разукрашенной перьями и бахромой узды. Ящер шёл спокойно, его голова странно качалась из стороны в сторону, иногда он будто приходил в себя, приподнимал её, но снова ронял на грудь. За ним, чуть в отдалении, вели ещё троих. «Четыре кумана! Долго, должно быть, Гвайясамин уговаривал почтеннейшего Даакеха… я думал, он и двух не выделит!» - покачал головой Алсек. Видимо, верховный жрец позвал в союзники самого Явар Эйну, - в иные годы наместник выдавал для жертвоприношений таких куманов, каким проще было умереть своей смертью, чем взобраться на верхний ярус храма. Эти же ящеры были крупными, откормленными, отобранными из немалого стада. - Зген будет доволен, - прошептал Кинти. – Но как они уговорили Даакеха?! - Отчего бы ему не проявить уважение к дарителю жизни? – пожал плечами Алсек. Куманы поднимались вверх по лестнице, ярус за ярусом обходя храм. Ни пение флейт, ни дым курильниц их не тревожили. В таких случаях служители на дурманное зелье не скупились – никому не хотелось гоняться за напуганным куманом по крутым лестницам или уворачиваться от его пинков у жертвенника. - Они нам крови оставят? – заволновался Кинти, оглядываясь по сторонам. - Они не нарушат обычай, - придержал его за плечо Алсек. – Тш-ш… Над городом снова повисла тишина – но даже в ней голос Явар Эйны Ханан Кеснека не долетал до середины Западной Улицы, терялся где-то в ущельях переулков. Алсек утёр слезящиеся глаза – отсюда казалось, что сам правитель окутан золотым огнём, и что пламя с неба стекает по его рукам и льётся на алтарь вместе с жертвенным ицином. Жители внизу оживились, оглянулись на водовод. Алсек кивнул, но жестом попросил обождать – ритуал едва начался, и хотя вода, принявшая священный ицин, уже несёт в себе благословение, но лучше подождать до конца. - По воле великих богов да проснутся земля и небо… - еле слышно проговаривал Кинти знакомые с рождения слова. Он опирался руками на край крыши, высовываясь из глухого колодца улицы, - так было лучше слышно. На площади взревели морские раковины, тонко вскрикнул перед смертью куман, чашу подставили под льющуюся из разбитой головы кровь. Тело ещё дёргало лапами, когда его столкнули вниз, и оно покатилось по крутой лестнице к подножию. Один из старших жрецов подошёл к нему, подбежали служители, перевернули тяжёлую тушу на спину. - И пусть небо и земля пребывают в мире, пока Око Згена сияет над ними – и когда оно закрывается, - шептал Кинти, не сводя глаз с вершины башни. Там Даакех подошёл к Явар Эйне, склонив голову, и принял из его рук чашу с кровью, смешанной с молотым зерном. Алсек опустил черпак в воду – жители уже подступили к мосткам и на неподвижного Кинти косились недовольно. Изыскатель от души пихнул его в бок и всунул в руки второй черпак. «Как бы подойти к раздаче, чтобы по пути не расплющили?» - он покосился на крыши жреческих кварталов. Пока ещё мясо даже жарить не начинали, но едва ли на улицах станет свободнее в ближайшие два Акена… - Третий год маячу на водяных постах, - пробормотал Кинти на исходе второго Акена и утёр со лба пот. Бахрома на его повязке слиплась и приклеилась к коже. Соломенный колпак на голове от жары не спасал. От водяных желобов тянуло прохладой, Алсек едва удерживался, чтобы не вылить содержимое черпака себе на макушку. Сквозь поредевшую толпу неторопливо пробрался стражник-Гларрхна, подставил под черпак флягу. - Вот куда тебя загнали, - хмыкнул он, глядя на Алсека. – Завтра освободишься? Приходи к Горелой Башне. Без тебя драться не начнём. - Не больно-то это честно, - нахмурился изыскатель. – Если я прийду, Кегар, то попрошу удачи для всех. И вообще, Дни Солнца – не время для споров на деньги! - Да были бы там деньги, - отмахнулся хеск. – Ладно, проси для всех. Не помешает. На той неделе одному руку вывихнули – он на второй день в строю был, а вот Даакех до сих пор злится… Держи, это вам двоим. Принёс бы фляжку ицина, но эти ваши законы… Он недовольно взмахнул хвостом, и зубастая клешня на его кончике щёлкнула створками. - Ничего, Кегар. Семь дней можно потерпеть, - хмыкнул Кинти, принимая из рук Алсека свёрнутый лист дерева. К нему прилип жир и хлопья сажи. - Спасибо, - кивнул Алсек, вынимая из свёртка кусок остывшего мяса – небольшой, всего с ладонь. – А тебе хватило? - Только облизнуться, - вздохнул Гларрхна. – Хороших куманов выделил Даакех – таких жирных редко увидишь. Если и этого богам недостаточно – тогда я не знаю, чем их и накормить! Лучше бы нам, в храм Куэсальцина, дали хоть одного. - Зген даёт нам свет и жар, - нахмурился Кинти. – Он – даритель жизни. Щедрый Чарек выгоняет из земли ростки, делает камни прочными. Великий Змей Небесных Вод подарил нам реку на небе и реку на земле. Мы почитаем их троих. Ты живёшь тут, Кегар, зачем тебе чужие боги?! - Кинти! – Алсек встал между жрецом и стражником, расставив руки. Гларрхна широко ухмыльнулся. - Ваш старший разглядывал потроха тех куманов, сказал – год будет хорош для воинов, много жара в крови, много света в небесах, - он убрал руки за спину. – А о жрецах ничего сказано не было. …Стемнело быстро – только что небо горело зеленью и перламутром, и вот уже пришлось спускаться с мостков на ощупь, а улицу осветили маленькие цериты. Высоко над Храмом Солнца с края на край неба перелетали огненные шары, шелестели крылья, раздавались приглушённые крики, - городская стража с отрядом Вегмийи играла в небесный мяч. Над Шумной Четвертью в небо взлетали багровые стрелы и взрывались высоко над крышами, выписывая фигуры из пламени среди звёзд. Факелы горели на ступенях храма, освещая золотые пластины. Внутри, как и прежде, было прохладно и тихо. Алсек снял соломенный колпак и бережно положил черпаки в короб. Кинти даже заходить в «подземелье» не стал – принюхался к ветру и скрылся во дворах, надеясь, что пара кусков мяса на костях кумана ещё осталась. - Много света в небесах, - задумчиво прошептал изыскатель и усмехнулся. – Вот что значит – накормить богов досыта! Сразу хорошие предзнаменования. И правильно… - Алсек Сонкойок, - негромко окликнули его оттуда, где лежали скатанные циновки. Один из старших жрецов сидел там, почти невидимый в своих тёмных одеяниях. Изыскатель вздрогнул. - Почтенный Гванкар! Я не увидел тебя во мраке. Гванкар уже снял блестящие подвески и шапку с бахромой, сбросил плащ, но кровью от его одеяний ещё тянуло. Он жестом подозвал младшего жреца к себе. - Ты ещё занимаешься своими делами? – спросил он вполголоса. Алсек уставился в стену. Ничего хорошего такие вопросы не предвещали. - Боги видят, что я не делаю ничего дурного, - отозвался он, немного помедлив. - Значит, молчать не разучился, - голос Гванкара стал ещё тише. Глаза странно сверкали на спокойном лице, выдавая затаённую тревогу. - Слышал мои предсказания? – спросил он. Алсек покачал головой. - С водяного поста ничего не слышно. Мне передали очень хорошие слова, почтенный Гванкар. Про небесный свет и храбрость воинов. Жрец покачал головой. - Тебе передали всё верно. Я сказал эти слова. То, что я видел… это можно прочитать и так. Но если бы ты стоял рядом… Таких скверных знаков я ни разу в жизни не видел. Ни разу. Он хмуро посмотрел на Алсека. - Гвайясамин знает. Нужно знать и тебе. Другим не говори. Самые плохие знамения за полсотни лет. Хуже, чем в год Волны, хуже, чем перед смертью Эйны Ханан Кеснека. Держи в памяти, Сонкойок, и молчи…