Раздевайся

— Удивительно, большевик! Я и не знал, что ты так неплохо поешь, — одобрительно произнес Соло, легким хлопком по выключателю включив в номере свет. Илья прошел следом за ним, пропустив комплимент мимо ушей. Нет, ему не было неприятно это замечание, скорее даже наоборот — скромный русский просто не знал, как на него реагировать. А Наполеон все продолжал что-то говорить.  — И все-таки ты неправ, жаркое было на удивление вкусное, я ожидал чего-то посредственного, уже приготовился возмущаться, и не пришлось… Ты чего в проходе застрял? Габи сегодня не будет, ты знаешь, так что, может, выпьем чего-нибудь? По-дружески. Курякин снял куртку и бросил ее на пуфик у двери. Соло на это только покачал головой. «Хоть бы повесил…» — вздохнул он, легко сбрасывая с плеч пальто. Поправил воротник, смахнул с рукава пыль. Илья наблюдал за ним и сам за собой замечал какие-то странные, до этого не испытанные эмоции. Соло тем временем вытянул из шкафа вешалку и аккуратно развесил на ней пальто, следом стянул с шеи шарф и, встряхнув тот от складок, повесил сверху. Будто загипнотизированный этим зрелищем Курякин нервно кашлянул. Он ловил себя на мысли, что что-то идет не так, что что-то происходит, но продолжал заворожено следить за Соло, за движениями его пальцев. Он ловил каждый звук, утопал в шорохе скользящей по ткани рубашки подкладки дорогого пальто. Все остальные звуки в этот момент будто пропали, и даже собственное сердце стало биться тише.  — Ты в порядке, большевик? — подняв бровь, заботливо поинтересовался Наполеон, на что Илья только отрешенно махнул рукой и покачал головой. «Устал», — кратко ответил он, и Соло недоверчиво кивнул. — Ты не забыл о завтрашней поездке на устричную ферму? Думаю, там мы сможем приобщить тебя к высокой кухне, в России же ты их не пробовал? Илья глухо качал головой, мол, нет, не пробовал. Он смотрел, как пальцы американца скользят по дорогим запонкам, как тот простым, но таким красивым движением развязывает галстук. «Какого черта со мной происходит?» — гневно подумал Курякин, провожая взглядом удаляющегося в комнату Соло. «Виски? — оглянулся тот и, получив рассеянный утвердительный кивок, отвернулся. — Что-то ты притих к вечеру, а днем был такой общительный. Ты точно в порядке? Может, у тебя есть какой-то хитрый план?» Илья молча прошел в комнату, уселся на стул, сложив на груди руки. Тишина в номере нарушалась только звуком льющейся жидкости, это Соло наполнял стаканы горячительным. Курякин не сводил с него взгляда, в какой-то момент он неожиданно перестал с собой бороться и просто пожирал своего американского коллегу взглядом. Тот на это только недоумевающее поднял бровь.  — Я действительно тебя не понимаю. Убери эту суровость, день уже подошел к концу. Давай просто выпьем и…  — Раздевайся. Слова застряли у Наполеона Соло в горле.  — Что ты сказал, прости?..  — Я сказал: «Раздевайся». — Курякин встал, громко грохнув стулом. За два шага он преодолел расстояние до шокированного американца и, буквально вырвав у того из рук стакан, одним глотком опустошил его. Бровь Соло нервно дернулась. «Ты, верно, шутишь…» — начал было он, но оказался прижат к стене крупным телом русского. «Раздевайся», — требовательно повторил Курякин, и Соло не смог ему отказать. Наполеона переполняла гордость, и именно в этот момент эта гордость не дала ему оттолкнуть сумасшедшего русского. Он было попытался убедить себя в том, что всего лишь не хочет быть побитым, поэтому сейчас медленно и с чувством расстегивает на жилетке пуговицы, но да кого он пытался обмануть? Ему хотелось раздеться перед этим сильным и властным русским, и Соло даже ждал этого момента, но показать этого не мог. Он только напустил во взгляд больше уверенности, и за то время, что избавлялся от жилетки, даже не моргнул. «Габи будет недовольна, а?» — дрогнувшим голосом спросил он. На лице Ильи Курякина не дрогнул ни один мускул, он, казалось, о чем-то судорожно думал, в его взгляде прослеживалась нерешительность. Он смотрел, как пальцы Наполеона порхают над пуговицами ослепительно белой рубашки и думал, что они оба творят, и к чему это приведет.  — Ну как? Доволен? — снова спросил первым Соло.  — Не совсем, — с хрипотцой в голосе ответил Илья и легко улыбнулся. — Дальше я буду тебя раздевать. Утром они без опоздания прибыли на устричную ферму, где их уже ждали. Как обычно, называли друг друга «большевиком» и «ковбоем», подкалывали друг друга и в целом вели себя, как обычно. И только внимательная Габи заметила красный след на шее Соло, тщательно прикрытый воротником, и про себя улыбнулась. «У них получилось», — подумала она, закусывая устрицы лимоном.