Влюблённые красят небо в единственно верный цвет...
У истинной Жениной сущности мягкий тембр голос, смущенная улыбка и ледяные пальцы, которые невозможно отогреть даже у раскаленного радиатора. Он как большой ребёнок, восхищенно смотрящий на мир поверх толстых стекол очков в оправе на пол-лица. Именно такого Мильковского хочется укутать посильнее в его же растянутый свитер, бережно спрятать за пазуху и увезти поближе к морским волнам, омывающим берег с кратким перерывом. Частенько, мы вдвоем устраиваем акты вандализма, изрисовывая символами из собственных мыслей все свободные стены в городе: я толком не умею рисовать, а потому оставляю на каменной или кирпичной кладке несколько птичек- закорючек, ассоциирующихся с тем бесконечным хаосом, что вечно творится в моей голове, а Женя, всегда сопровождая все тихим мурлыканьем под нос, старательно рисует в каждом углу города ярко-красных улыбающихся котов с сердечками в пушистых лапках, олицетворяющих всю гамму испытываемых чувств, витающую в нашем маленьком мирке. Вечерами, сидя на диване, я обнимал одной рукой костлявое тело с выпирающими рёбрами и ключицами, стирая влажной салфеткой с подставленных щёк остатки вьедливой краски, после чего щелкал кнопкой ночника и читал вслух очередную книжку с рассказами до тех пор, пока Женя не засыпал на моих коленях. И, сколько бы времени не утекло в небытие, мы никогда, ни при каких обстоятельствах, не говорили о своём общем прошлом, предпочитая забыть, стереть, уничтожить, удалить, что угодно сделать, лишь бы не вспоминать о всей той пережитой боли. Так легче.***
Повзрослел... Со временем идиллия кончилась так же внезапно, как и началась, потому что Мильковский внезапно начал окончательно меняться. Куда-то, без надежды на возвращение, исчез детский восторг по любой мелочи вроде найденного на тротуаре разноцветного листочка или перепрыгнутой лужи. На смену сказкам пришли книги по философии, а вместо баллончиков с краской в мускулистых руках теперь постоянно была гитара. Лучшим времяпрепровождением лично для него стали не вечерные объятия с запахом корицы, а потные вечера на студии, оставляющие после себя кофейную горчинку на кончике языка и пошлые шуточки Ниженко на подкорке мозга. В какой-то момент в нашем обществе я стал чувствовать себя лишним, потому что басист с мышиным прозвищем попался молчаливый и нелюдимый, а все внимание Жени теперь перекинулось именно на Тошика, который в свою очередь не оставался в стороне и частенько отпускал в сторону вокалиста язвительные комментарии по поводу текстов песен или внешнего вида, но тем не менее, когда приходило время очередной пьянки, хватался именно за "писклявого карлика с большим носом". И радоваться бы мне, что мой парень так плотно сдружился с другом моего детства, но отчего-то, от одного взгляда на их общение, хлопки по плечам и шуточную перепалку по любому поводу, на душе становилось тяжело и тошно. Чтобы не сдать самого себя, приходилось выкладываться на репетициях по полной, а потом, пугливо стоя за углом ближайшего здания, топить эмоции в сигаретном дыме, тяжело выдыхая в небо прозрачные кольца. В один такой вечер, к этому тягостному процессу присоединился Маус, за всё время фактически не произнесший не слова. Его голос можно было услышать лишь в моменты кратких перерывов, когда на столе появлялось печенье и чай. -Не боишься, что отобъет? - краткий вопрос был таким же внезапным, как падение метеорита в Челябинске. Я чуть пылающую сигарету в ту секунду не проглотил. Отношения с Женей от остальных участников группы, конечно, не скрывались, тем более, что те против ничего не имели, но тот факт, что басист не только знает другие слова помимо "вкусное печенье", но и умеет наблюдать, считывая чужие эмоции. -А должен? - вообще, разговаривать на эту тему с человеком, которого я как такового и не знал, не особо хотелось, просто почему-то стало интересно, что он может сказать. -Не знаю, - лаконично произнёс шатен, стряхивая пепел на порванные кеды. Да, мы ещё пока до большой сцены не добрались, а потому денег на нормальные ботинки не имели. Максимум, на Доширак и проезд в метро. - возможно и должен. Каждый человек должен чего-то бояться, иначе он перестаёт быть человеком. -Как содержательно, - губы трогает насмешливая ухмылка, а сигарета, дотлевшая до середины, под унисон молчания, летит в ближайшую урну. Траектория её полёта такая же неровная как и вся моя жизнь - что ты хочешь этим сказать? -Я просто хочу, чтобы ты был немного повнимательнее. Отношения должны нести в себе не только лейблы, мол, смотрите, мы парочкой держимся за ручки, но ещё и взаимное доверие ко своей второй половинке. А от тебя за километр несет ревностью и полнейшим холодом, вот Женя и компенсирует все то, что не получает с твоей стороны, общением с Ниженко. Тот хоть и заноза в любой заднице, но поддержать умеет, я сам это на себе не так давно испытал, - разгорчивая мышь отправляет окурок вслед за моим, откидывая назад лохматую челку и, развернувшись на носках, направляется в сторону ближайшего магазина, бросив напоследок через плечо - поэтому, смотри, моргнуть не успеешь, а Женя уже перестанет быть твоим. Поскрипывания чужих кед порядком раздражают, но до воспаленного мозга все же постепенно доходит, что Маус говорит правильные вещи. Возможно, такое быстрое взросление Мильковского - моя вина, ведь в последнее время, когда он приносил мне тексты новых песен или ластился под руку, тем самым прося к себе внимания, я был слишком занят составлением новой аккордной композиции или собственными мыслями, поэтому отталкивал его в вежливой форме. Постепенно это прекратилось, вокалист отделывался скромными улыбками и мимолетными поцелуями в щеку, а со всеми недоделанными шедеврами бежал к татуированной язве, покрывающей его всевозможными матами, но все же с удовольствием читающей и оценивающей каждый новый текст. После подобной "терапии" Женя становился совершенно счастливым, с новыми силами становясь к микрофону. Идиот... Влетаю в студию с широкой улыбкой как умалишенный, громко хлопая дверью, на что в глазах Жени с Тошиком, расположившихся на полу, читается отчаянное желание позвонить в ближайшую дурку. -Всё нормально? - Мильковский вздрагивает, чувствуя мои губы на своём виске, а Тоша, лежащий под импровизированным зонтиком (барабанами) глупо хихикает, окрещивая нас Инь и Янь. Хорошая шутка. -Да, все отлично, я просто внезапно захотел сказать, что люблю тебя. - шепчу в алеющее ухо первый раз за прошедшее время, совершенно не заботясь о том, что Ниженко на нас нагло пялится. Женя заметно тает, ставит чашку с чаем на пол, вжимаясь острыми лопатками в мою грудную клетку, тем самым навевая воспоминания о старых добрых вечерах с подобными объятиями и негромко пропевает -Конец истории совсем не грустный, ведь чай остался такой же вкусный... -И я его люблю. - Доканчиваю строчку, не переставая улыбаться, а Тоша издаёт непонятный звук, уползая подальше от нашего "общества, воняющего ванилью". Незаметно обмениваемся улыбками с Маусом, замершим в дверном проёме. Спасибо.