Из воспоминаний проклятых
Девушка вновь закричала. Пронзительно, не по-человечески. Закричала от нестерпимой боли. Забилась в агонии, пытаясь вырвать руки из веревок, что удерживали ее в кровати. Начала сквернословить, кривить лицо, хохотать. Хохотать так, словно в последний раз смотрела на стоящего рядом священнослужителя и его помощника. А смотреть так, будто вскоре больше никогда не сможет открыть свои глаза. Пульс ее участился. Зрачки расширились, и серо-зеленые радужки превратились в черные, угольные. Тело изогнулось в неестественной позе. Послышался хруст ребер. Пальцы вцепились в перину, разрывая под собою белую простынь. За окном прогремел жуткий гром. Усилился ветер. Непогода вновь завладела этой местностью. Начался проливной дождь. Противный. Холодный. Засверкали молнии, освящая собою стоящую неподалеку маленькую деревеньку. Наверное, ее жители сейчас прятались по домам и тряслись в очередной раз от страха. Да. Точно. Ведь они всегда так делали в подобные дни. В дни, когда в очередной раз эти два неудачника приходили сюда из местной захудалой церквушки, запирали двери и как заведенные читали свои убогие книжонки, слепо веря в то, что однажды это может помочь девчонке. Ветви стоящего за окном дерева с силой ударили о стекло, на мгновение пугая молодого послушника. Ветер загудел, расшатывая собою ствол. Демон внутри нее оскалился. Пришел его черед поздороваться со священником. — Именем Господа нашего, назови свое имя, нечистый! — вновь и вновь твердил тот, пытаясь освободить тело девушки от непрошеного гостя. Со лба старика стекла очередная капля пота. Он дрожал. Боялся. Но стоял ровно, не отвлекался ни на что. Ни на сквернословие девушки, ни на стуки в дверь ее родителей, ни на разыгравшуюся непогоду. Все внимание этого человека было полностью поглощено молитвой. Убить его не получится так просто. Слишком силен духом. А вот послушник… был еще молодым и неопытным мальчишкой. Был сущим трусом. Колени юноши тряслись, язык заплетался, руки еле удерживали в пальцах книгу. Он путался в словах собственной молитвы. Думал о том, как быстрее бы убраться из этого проклятого места. Еще пару раз придет и точно сойдет с ума. Не помеха. — Мое имя ты не услышишь, святоша! — прорычала бедняжка и вновь оскалилась, хохоча все громче. Громче. Чтобы все услышали. Чтобы услышал отец. Услышала мать. Братья, сестры. Чтобы услышали и поняли, кто появился в их семье. Кого породили они на этот свет. — Назовись, исчадие! — повысил голос священник и продолжил на повышенных тонах читать свою книжку. Демона раздражал его голос. Раздражал настолько, что хотелось дотянуться до его горла и вырвать эти чертовы связки. Да, чертовы. Ведь именно там, в Аду, выпекался подобный ему скот. Этот жалкий червь еще поплатится за то, что пытался сейчас сделать. Лезть в чужие дела? Нехорошо, священник. Нехорошо. Руки девушки были связаны. Ноги тоже. И как бы ни старался, он все равно не мог заставить ее добраться до этого человека. Нет. Даже если бы и смог. Сил этой девчонки недостаточно. Ее схватят, закуют в цепи. Сожгут тело на костре. А этого нельзя допустить. Она еще не выполнила своего предназначения. Надо ждать. Прикидываться мелким ни на что негодным бесом. Чтобы потом, однажды, добраться до него. Просто пока еще не пришло его время. — Как только в лесу появятся первые ягоды, — более нечеловеческим голосом прокричала бедняжка, выгибаясь вперед, вытягивая руки, наизнанку выворачивая ноги, оскаливаясь, — Как только потечет красный сок по лицам детей от спелой вишни! Жди! И ты увидишь! Этот язык знали только избранные. Даже тот самый послушник, что сейчас так дрожал и жмурился от страха, слышал подобные слова впервые. Голос мертвых. Лишь священник мог понять смысл предсказания. — Именем Господа приказываю тебе, демон! Назовись! Игнорирует? Не беда. Ведь это все равно случится. Она не сможет сопротивляться ему долго. Слишком слабая. Именно поэтому и была выбрана. — Жди, святоша! — девушка все же вырвала руку из веревки и тотчас схватила себя за волосы, выдирая с кровью целый клок когда-то прекрасных, длинных, светлых локонов. — На восходе солнца! Придет твоя смерть! За окном прогремел в последний раз гром, и бедняжка упала на кровать. Выдохнула. Закрыла уставшие глаза. Заплакала. Очередное изгнание не принесло никаких результатов. Дьявол, сидящий в ней уже несколько недель, не хотел оставлять это тело. Он смеялся, шутил, нашептывал ей. Предлагал стать его женой. Говорил такие вещи, от которых стыла в жилах кровь. Показывал ей то, отчего не хотелось есть и спать по ночам. Она была нужна ему. И так просто демон не собирался отпускать эту девушку. Церковь не поможет. Сердце подсказывало ей. Молитвы не подействуют.***
— Невозможно, — прошептал осевшим голосом отец, — К ней… к ней никто не прикасался! За окном светало. Небо постепенно окрашивалось в яркие краски. Рыжие, словно пламя. Красные, словно кровь. Розовые, словно губы невинной девы. Тучи, что нависали над деревней последние несколько месяцев, наконец, расступились. И теплые, игривые лучики солнца пали на зеленые поляны. На верхушки самых высоких сосен в лесу, на пышные ветви дубов и зеленые листья берез. Осветили спелую вишню на тонких веточках потрепанного непогодой дерева, что стояло за окном. — Она чиста! Как такое может быть? — прикрывая рот рукой, пораженная мать и сама не заметила, как отшагнула назад. Подальше. Подальше от того, что увидела в руках собственной дочери. От того, что ждало их несчастную семью в будущем. От того, на что обрекла их судьба. Из глаз потекли горькие слезы. За что им все это? За что Бог наказывает их? — Его нужно уничтожить, — священник нахмурился, сжимая крепче в руке Библию. — Этому ребенку нет места среди живых. А на кровати лежала одержимая. Лежала и тихо плакала. Плакала от того, что согласилась быть женою самого Дьявола. От того, что согласилась быть матерью. Матерью демона, который в скором времени станет причиной гибели всего живого на этой несчастной земле…Часть 1
Я глубоко вздохнул и на мгновение остановился, чтобы проверить, хорошо ли капюшон закрывал мое лицо. Сегодня в деревне было оживленнее, чем обычно. Потому что суббота. Базарный день. Впереди стоял небольшой, наскоро сооруженный прилавок. Женщина, что продавала в нем фрукты, не внушала доверие. У нее был длинный и толстый нос, весь усыпанный болезненными волдырями, а на шее виднелась огромная и черная бородавка, из которой росло пару кудрявых волосков. Во рту не хватало нескольких передних зубов, когда как оставшиеся гнили, источая смрад. Голос был грубым, низким и не свойственным обычным деревенским жителям. Скорее всего, из-за того, что часто пила ром. Большие и сильные, загрубевшие руки с легкостью передвигали огромные мешки. А крупное, несуразное телосложение говорило лишь об одном — этот человек не собирал яблок, за которые сейчас получал от покупателей деньги. Не имел собственной повозки и лошади, на которой можно добраться до соседних деревень и продать урожай. Эта женщина… она член шайки, что жила неподалеку, в лесных пещерах и нападала на прохожих и путников, обворовывая и убивая ни в чем не повинных людей. Капюшон закрывал мое лицо идеально. Если бы ветер не дул сегодня так сильно, было бы куда проще. Я неуверенно шагнул в сторону прилавка. Вчера у мамы вновь случился приступ. На этот раз она оцарапала себе лицо, а когда я нашел ее, та уже глодала косточки мыши, что поймала где-то в погребе. Надо бы завести дома кошку. Чтобы в следующий раз ей некого было ловить. — Давай! Покупай! — усмехнулась торгашка, искоса глядя в мою сторону. — Не стой столбом, ни то глазом моргнуть не успеешь, ничего не останется! — Мне бы немного вон тех зеленых яблок, — стараясь не привлекать к себе внимания окружающих, я вновь на автомате поправил свой капюшон. — Те, что покислее будут. — Гони монеты, мальчишка! — недовольно сдвинула та свои густые, разросшиеся брови. — Деньги вперед! Мгновение и у нее на ладони красовалось несколько медяков. Мои руки дрожали. Не хотелось бы, чтоб люди узнали, кто я. Да и вообще не хотелось бы лишний раз появляться в деревне. Местные меня не жаловали. Вот только сегодня был особый случай. Не прийти сюда я не мог. Мама попросила. Когда очнулась и почувствовала во рту привкус мышиной крови. Попросила меня принести ей кислые яблоки, что продавали здесь, на базаре. В последнее время лишь их она и ела. Говорила, только так могла избавиться от ужасного вкуса той дряни, что запихивала каждый раз в рот, пытаясь насытить желудок демона, сидящего внутри ее хрупкого тела. Так уж получилось. Еще до моего рождения в нее вселился Дьявол. И до сего дня не хотел покидать нас, постоянно напоминая о себе через кошмарные видения и приступы, нахлынивающие на маму по несколько раз за месяц. Так получилось, что родился я, не имея отца, от женщины, что была одержима. — Вот! — торгашка грубо сунула мне прямо в грудь вязанку яблок и оттолкнула от прилавка, зазывая следующих покупателей и ехидно посмеиваясь, мельком пересчитывая в руке вырученные за несколько минут монеты. Скорее всего, пойдут они не на благое дело. Оружие? Возможно. Кинжалы, мечи, стрелы… Да все, что угодно. Все, что может забрать жизнь у невинного человека. Помню, когда-то давно мама говорила мне, что я порождение нечистой силы. Что я само зло, воплощенное в живой плоти. Мне нет места среди людей или зверей. Мне нет места нигде в этом мире. Что ж. Пожалуй, она была права. Да только разбойники… Эта женщина… На подоле ее платья виднелись брызги полузасохшей крови. Крови путника, что вез яблоки в соседнюю деревню для продажи. Даже такие, как она… Даже такие имеют право жить среди людей… Я прижал фрукты к себе крепче и тихонько отшагнул назад. Кажется, на этот раз пронесло, и меня не узнали. Вот только стоило расслабиться, стоило подумать о том, как в скором времени буду чистить для мамы яблоки… Сильный, неудержимый порыв холодного ветра пронесся сквозь толпы людей, что скопились вокруг других прилавков, и врезался в меня, срывая с головы капюшон. Сердце пропустило удар. Еще один и еще. Потихоньку начало затихать, словно говоря мне о том, что нужно успокоиться. Быстро поправить капюшон и уйти отсюда. Чего сделать я, к сожалению, уже не мог. Мгновение и народ заметил мои неестественного цвета розовые волосы. Заметил того, кого привык не жаловать в своих владениях. Того, кого все эти годы называли… — Это же сын Дьявола! — воскликнула стоящая рядом со мной старуха и тотчас схватилась за свое больное сердце. — Нечистый! — послышалось откуда-то сзади, и мои колени тут же задрожали от страха. — Нелюдь! — Демон! Здесь демон! — гул пронесся по всей площади, и в мою сторону обернулись другие жители. Да. Верно. Именно так меня называли повсюду, куда бы я ни приходил. Именно это говорил каждый человек, хотя бы раз видевший мои неестественные волосы. И именно так называла меня собственная мать, побоявшись дать мне при рождении настоящее имя. — Убирайся! — злобный крик мужчины пробежался цепкими мурашками по спине. Нужно было бежать. Бежать быстрее! Вот только ноги… ноги с каждой секундой становились все более ватными… На этот свет я появился летом. На заре. В день, когда вишня на дереве в нашем саду наконец-то поспела. В тот день, когда священник, что старался все это время избавить мою маму от демона, вселившегося в ее тело, покончил с собой. Умер, пытаясь сжечь меня на костре. Повесился, когда понял, что огонь, так быстро уничтоживший тряпку, в которую меня завернули после родов, не смог пожрать проклятого младенца. Именно этот день был днем моего рождения. Именно этот день был днем смерти единственного из всей деревни человека, кто способен был противостоять Дьяволу, живущему в моей матери. И именно этот день ознаменовал начало войны. Войны, что велась внутри меня все это время. Войны между любовью к людям и обидой за то, что они делали. — Проваливай, окаянный! — первый камень пришелся по руке, что прижимала к груди фрукты. Больно. Второй камень ударил в плечо. Третий — по голове. Я зажмурился и, мгновенно разворачиваясь, бросился прочь из деревни. Домой. К маме, что ждала свои кислые яблоки. К Дьяволу, что жил в ней. Приятно познакомиться. Я Нацу. Овца среди волков.