Life story

Джевон, прогуливаясь по утренним улицам, думает, что он уже взрослый. Мама отпускает гулять до утра – до семи утра, если быть точнее, а потом традиционный утренний выгул Тори – собаки, которую подарили его младшему брату Самюэлю на последний день рождения. По мнению Джевона, свобода и ответственность – две составляющие взрослой жизни, и он в свой 21 год, можно сказать, достиг успеха. Да и собаку кроме него выгуливать некому. В семь утра еще не жарко, в одной футболке Джевона слегка знобит, но это можно пережить – наступает новый день, солнце слепит из-за шестнадцатиэтажки, Кванмин желает спокойной ночи и следом шлет с десяток бессмысленных стикеров, потому что не может уснуть. Джевон вот засыпает почти на ходу, но Тори не спешит домой, обнюхивая каждый куст. Джевону нравится в Корее – если в Америке он был аутсайдером, то здесь по прошествии нескольких месяцев у него появилось столько друзей, он и мечтать не мог о таком. Правда, имен у половины так и не узнал. В Америке Джевон не считал себя красивым, поэтому здесь, в Корее, слышать в свой адрес слова восхищения немного неловко, как и просьбы вместе сфотографироваться. Он думал, что будет тяжелее. Все-таки Корея не столь свободна в плане самовыражения и толерантности. Однако после второго лонгайленда края вседозволенности расширяются – в Америке он бы еще месяц как не мог бы официально покупать алкоголь. Со своим нынешним лучшим другом Кванмином Джевон знакомится на одном из концертов Бензино. По чистой случайности Кванмин принимает Джевона то ли за айдола, то ли за андеграундного рэпера, а через пару месяцев они как не разлей вода – и даже делают парные татуировки. – Точнее не парные, а одинаковые, – уточняют они всем своим уже общим друзьям. У Кванмина голубые волосы, пирсинг на лице, руки-ноги в татуировках, и ему не влом познакомить Джевона с той хуевой тучей народа, которая тусит вместе с ними на афтепати. – А это Сик-кей, и ему мама купила золотые челюсти, – ржет Кванмин, обнимая Миншика за плечи, пока тот лыбится, выставляя напоказ металлические зубы. – А это Джевон, и он недавно приехал из Америки. Кровь внутри бурлит и куда-то зовет, родная речь льется неконтролируемым потоком, Джевон разговаривает за троих, но через секунду забывает с кем и о чем. К концу ночи Джевон не отображает ни лиц, ни имен, но ему все нравится – так нравится, будто и ночи за всю жизнь лучше не было. Будто он, вернувшись на родную землю, нашел свое место. Он пытается объяснить свои чувства Кванмину – описать свободу, легкость, прозрение и единение с миром… Через пару месяцев Джевону хочется смеяться от своей наивности. Его мать, не жалея денег, отдает Самюэля на стажировку в какой-то крутой лейбл, а сама еженедельно разъезжает между Америкой и Кореей – не может выбрать, где лучше. Джевон страшно по ним скучает – ему только и остается, что выгуливать по утрам-вечерам собаку. – Хорошо, что не плакать, – комментирует Кванмин со знанием дела, когда Джевон палит в его камеру средним пальцем. Он быстро вытаскивает его из задумчивости – прямиком на рэп-баттл. – Не парься, ты же вырос на родине хип-хопа, зачтешь что-нибудь на английском, – звучит просто, как сложить дважды два, но Джевон все равно адово лажает. Тем не менее, просит, чтобы его взяли на сцену и в следующий раз. Взять реванш над самим собой – лузером ему быть больше не хочется. Да и рэперские тусни кажутся Джевону интереснее приевшихся вечеринок и афтепати, хоть и лица в большинстве своем все знакомые. – Это Супер би, мелкий пиздюк. – Это Суприм бой, и нет, у них не парные прически. – Это Блэкнат, и он темная лошадка, держись от него подальше. – Это Зико и Мино, отхапали уже себе по крутому агентству. У Джевона перед глазами мелькают кукурузные палочки из волос, темные очки, чья-то недовольно скривленная рожа, затылок с желтым выстриженным ежиком и родинка на левой щеке. – А это кто? – Это? А это Ханхэ, и он у нас тут единственный моралист, – звучит как нечто среднее между шуткой и оскорблением. Джевон улыбается на всякий случай. Ему почему-то кажется, что Ханхэ – хороший человек. Жизнь состоит из череды случайностей. Ханхэ оказывается рядом и поддерживает за локоть, когда Джевон вот-вот уже готов распластаться в луже разлитого кем-то пива. Перед глазами опять маячит родинка на левой щеке – и еще одна, под нижней губой. Случайность могла бы быть и не такой стремной, думает Джевон, глядя на Ханхэ снизу вверх и замечая в его глазах тщательно скрываемый смех. И сейчас, вдыхая свежий утренний воздух, он жалеет, что Ханхэ его отпустил прежде, чем он успел представиться. У Ханхэ есть те, кого он уважает. Пока есть, кого уважать, то и есть к чему стремиться. В восемнадцать лет Ханхэ уезжает из Пусана и между Сеулом и Шанхаем выбирает первое. Решение переехать дается нелегко: Ханхэ не гонится за своими амбициями, но стремится выйти из зоны комфорта. Его первый в Сеуле друг – У Чихо. Они с ним не похожи совершенно – и по темпераменту, и по мировоззрению, но пока стажируются вместе в Стардоме, идеально друг друга дополняют. Чихо амбициознее, и логично, что в итоге становится успешнее. Ханхэ бросает агентство – не из-за недостатка таланта, а из-за денег и похеренной мотивации, и ударяется на некоторое время в учебу, заканчивая четырехлетнее обучение. На андеграундную сцену его выпинывает все тот же Чихо, пока Ханхэ не может определиться с выбором своего дальнейшего пути. – Ну ты и проблемный, хён. Просто попробуй, тебе же раньше это нравилось. ‘Просто попробуй’ – аргумент без аргументации в стиле У Чихо. Ханхэ в принципе ничего не теряет, и да, ему нравилось. Через год его замечает агентство Брэнд-нью, то ли и правда из-за таланта, то ли по старой дружбе, а глубоко им уважаемый Ким Джинтэ становится его хённимом. Ханхэ мог мечтать и о большем, но амбиции уступают моральному удовлетворению. Делать то, что нравится, и получать признание от людей, которых уважаешь – Ханхэ не может просить о большем. – Ты проблемный и высокоморальный, – добавляет Чихо и на ходу под рандомный бит зачитывает четыре только что выдуманные им строчки про всех, мягким сердцем, с главным героем Ханхэ. – И если бы все были как ты, то наш мир был бы лучше. Ханхэ знает, что некоторые его недолюбливают, но придерживается правила не нападать на врагов, пока они не идут в лоб. – Ханхэ-хён поди что всех бездомных кошек домой тащит. – Он хорош, но ничего особенного. – Он же не святой. Просто боится сказать о своей неприязни в лицо. Ханхэ слышит за своей спиной и пытается выровнять все острые углы: ‘Ты меня знаешь? Нет. Да что ты обо мне знаешь? Ничего’. После Чихо тащит его к себе на попойку. Ханхэ засыпает на диване, не выпив и бутылки пива, пока Чихо бубнит под ухом, настроившись на философский лад. – Не занимать тебе духовности, хён. Но неблагодарное это дело. Ханхэ снятся странные сны – как он первый раз забыл на сцене слова, сбившись с ритма, двусмысленные вечера на крыше с бывшим школьным другом, и еще многое из того, о чем бы хотел забыть. Наутро приходит спокойствие – все делают ошибки, и далеко не в большинстве своем они бывают фатальными. – Как спалось, Ханхэ-хён? – в семь часов у Чихо опухшая рожа и прокуренный голос, и он завидует Ханхэ, потому что сам еще не ложился. – Лучше, чем тебе. Чихо заявляет, что он берет все хорошие слова назад, потому что у Ханхэ нихуя нет сострадания, и вяло заваливается обратно на подушку. Ханхэ возвращается пешком до дома, так получилось, что они живут в одном районе. Утром выходного дня на улицах пустынно, только какой-то парень выгуливает собаку во дворе соседнего дома. Ханхэ кажется, что он его вчера где-то видел, и, проверяя дома ленту инсты, он вспоминает где. Джевон – тот юный и улыбчивый парень, с которым Ханхэ вчера столкнулся. Чихо еще потом сказал, что он новенький и приехал в Сеул около двух-трех месяцев назад, и в целом довольно неплох, немного не уверен в себе, но слышит бит и попадает в ритм. – Будет крутым малым, если не бросит. Не то что некоторые, думает Ханхэ. О старых ошибках стоило бы забыть – никто о них уже давно не вспоминает, кроме самого Ханхэ. Он давит в себе приступ самобичевания и, как советовал Джинтэ-хённим, идет в ванную и встает под душ. Вода смывает усталость и негативные мысли. Он никогда не был пустым: всегда было то, ради чего стоило идти дальше – как нечто неизменное. Родители и старшие сестры все чаще спрашивают, когда он заведет серьезные отношения и, может быть, женится, спрашивают о подружках, а он не помнит их лиц – только десятки встреч и расставаний. Джевон привыкает носить санитарные маски, когда лень бриться или опухшее лицо, учится пить до рассвета и не засыпать в домашних корейских ресторанах, ест много кимчи – как самый обычный кореец. Хоть иногда еще сложно вести себя с должной уважительностью по отношению к друзьям-хёнам и не нарушать без спроса чужое личное пространство. Впрочем, Джевону не занимать обаяния – ему все сходит с рук. С Кванмином они обходят все брендовые магазины – лимит на карточке Джевона хоть и есть, но такой, что можно не заморачиваться, спасибо маме. Затем подмазываются в студию к другу какого-то друга, а вечерами Джевон вместо планшета или ноутбука вертит в руках блокнот с ручкой и пишет – в основном про то, что не хочет проебать свою юность. Ночные пейзажи котируются меньше, чем селки, Сэмюэль кидает записи выученных танцев, а мама звонит раз в неделю и говорит, что его любит. Джевон выгуливает собаку два раза в день – и нет, не чувствует себя одиноким. Он чувствует себя заебись – так и называет свой первый трек, а потом У Чихо зовет его к себе в студию. Джевон с радостью соглашается. Правда, из-за волнения не может уснуть полночи, потому что Чихо совсем на другом уровне – и не только в творческом плане. Само его увлечение музыкой – не проба ради смехоты выйти на сцену. Джевон зачесывает назад со лба волосы, чтобы выглядеть круче, но выглядит это скорее так, будто он ищет чем занять руки. Чихо на его нервозность посрать с высокой колокольни. Ну, почти. – Выглядишь так, будто пришел на собеседование, ха-ха. Расслабься, – рукопожатие у Чихо крепкое и душевное. Следующие минут пятнадцать он без зазрения совести расхваливает себя и свою компанию. Джевону достается одно предложение: что его несомненно ждет успех, если они будут работать вместе. – Хорошо ты устроился, – Миншик светит своими золотыми зубами и делает вид, что завидует. Он недавно снял клип, в котором четверть экранного времени сидел возле унитаза с бутылкой шампанского и втирал Кванмину, что знает о лучшей жизни. Они прогуливаются возле башни Намсан – позор три месяца провести в Корее и ни разу не. Джевон уже знает, что Миншик больше притворяется, а втихую дрочит на Джей Пака и мечтает попасть в его компанию. Кванмин эту прогулку проебывает – пишет, что не позволяет сознание, не восстановившееся после вчерашней ночи. – А что было вчера ночью? – Пол дэнс. Один раз Джевон напился и все-таки решился у Миншика спросить, не гей ли он. Ответ "в Корее геев нет" развеял все недоразумения. Ханхэ Джевон узнает сразу – по родинке на левой щеке. Ханхэ – в соломенных шлепках, розовых шортах, толстовке и с бумажным пакетом из какой-то булочной – выглядит совсем не так, как Джевон помнит. Джевон отчего-то чувствует себя неловко – и начинает теребить дырку на коленке своих супер узких джинсов. И только потом додумывается встать. – Хён, ты все-таки купил булочки, дай я тебя обниму, – Чихо нарушает их неловкое уединение и правда лезет к Ханхэ обниматься. – О, а это Джевон, о котором я тебе говорил стотыщ раз. Джевон кланяется и неразборчиво произносит – пжлста, позаботься обо мне, хён. – И я тоже очень рад. Вот так, ничего сложного и сверхъестественного. Их знакомство вроде как можно считать официальным. Ханхэ относится к нему с вежливой доброжелательностью, но держится отстранено. Они, конечно, еще не друзья, но по Ханхэ нельзя понять, нравится ли ему компания Джевона – или в худшем случае совсем безразлична. – Ханхэ-хён, конечно, неконфликтный, – Чихо, прежде чем продолжить, набирает и отправляет кому-то сообщение, проверяет количество сигарет в пачке и делает пару глотков воды. Специально тянет время, что ли? – Но ты же такой обаятельный, как с тобой можно не дружить, ха-ха, – Чихо радостно гогочет и добавляет, – так что спроси у него сам. Ханхэ в хороших отношениях даже с Ким Дэуном, от которого Джевону все еще говорят держаться подальше, если он не хочет вернуться домой без штанов или похеренной невинностью. – Фигурально выражаясь. – А Ханхэ, что, возвращался? – Было дело. К Ханхэ хочется прилепиться и не отлепляться. Джевон свой порыв списывает на эгоизм и желание быть любимым всеми без исключения, кроме вышеупомянутого Ким Дэуна, но жажда завладеть вниманием Ханхэ меньше не становится, увы. Четырехлетняя племянница совсем не слушается Ханхэ и принципиально не называет его оппой. Старшая сестра ругает за розовые шорты – то ли ей не нравится цвет, то ли сам факт, что Ханхэ выглядит непрезентабельно. – Да ладно тебе, мы же просто гуляем по парку, – Ханхэ покупает им напитки в качестве раскаяния, и сестра немного смягчается. – Будешь так одеваться, никогда не найдешь себе девушку, – или нет. Но Ханхэ лениво спорить, он привык, что они с сестрой часто не сходятся во мнениях, и едва сдерживается, чтобы по старой детской привычке не скорчить лицо за ее спиной. Вечером он наведывается к Чихо в студию, которую тот нагло оккупировал у звукозаписывающей компании Хайлайт, объяснив как-то по пьяни это тем, что Пало-хён ему проспорил. Прочие обстоятельства так и остались невыясненными. На диване ногами к выходу сладко спит Джевон, подсунув под голову толстовку, и Чихо подносит палец к губам, призывая говорить тихо. Сам он сидит в наушниках, из которых не доносится ни звука – скорее всего опять гонял балду, пока никто не видел. – Расстроится, если узнает, что ты приходил, а он все проспал. – А? Чихо кивком головы указывает на Джевона и начинает тихо ржать. – Пошли, что ли, покурим, – он хлопает себя по карманам и первым устремляется на выход. Прежде чем выйти следом, Ханхэ смотрит на Джевона. У него сосет под ложечкой – и вовсе не от голода. Джевон открыто выражает свою к нему симпатию. Ханхэ даже готов поверить, что делает он это инстинктивно и неосознанно – вот такой он тактильный и прямодушный сам по себе. Но Ханхэ ступорит после каждого случайного – хочется верить – прикосновения. Ему казалось, что этот период он пережил, и выдумывать больше, чем есть на самом деле, не хочется. Прикосновения у Ханхэ в принципе не вызывают ни неприязни, ни особого чувства привязанности. Дело в том, что у Джевона и помимо Ханхэ дофига друзей – с его-то общительностью и обаянием. Тот же Чихо, например, ему друг и хён, и два в одном, а Ханхэ хоть и не страдает излишней подозрительностью, но знает, что порой говорят за его спиной – потому что говорят обо всех, и Ханхэ не исключение. Если бы не юношеское упрямство Джевона и глаз-алмаз на таланты Чихо, им было бы совсем не по пути. Когда Ханхэ уходит, Джевон все еще спит. Спустя полчаса Чихо пишет, что он и правда обиделся. – Ты должен мне кофе, хён, – от Джевона сообщение приходит тоже почти сразу, – мне Чихо-хён посоветовал. Сказал, что ты не будешь против. – Хорошо, пошли завтра. Ханхэ знает, что он мог не заходить так далеко. Солнце печет нещадно. Джевон краснеет, когда Ханхэ протягивает ему стакан с карамельным макиато, и спешно благодарит. Ханхэ, пойдя вчера на попятный, руководствовался чем-то далеким от собственного понимания. Помогать людям – одно, давать ложные надежды – совершенно другое. Джевон быстро перебарывает чувство неловкости, возникшее в начале, и улыбается, не переставая, пока они гуляют по Хондэ. Ханхэ он кажется слишком счастливым, и это не льстит, а напрягает. Другое дело, если бы Джевон гулял сейчас с девушкой. И дело не в том, что Ханхэ не нравится, а в том, что Джевон не понимает, что творит. – Хён, как ты можешь быть таким хорошим? – он и спрашивает-то без задней мысли. И Ханхэ решается, ему кажется, что так будет правильней. – Мне кажется, ты неправильно меня понимаешь. Джевон поднимает брови в вопросе – не понимаю чего? – старательно прячет обиду, и все равно первым оправдывается. – Если я слишком напорист, то прости меня. Старые привычки. Я, правда, хочу с тобой общаться, хён. Ханхэ опускает взгляд вниз, Джевон повторяет за ним, тут же тушуясь, потому что его рука сжимает локоть Ханхэ. – Просто, – он расслабляет хватку, но не отходит, будто Ханхэ так уж может убежать от него. А потом смотрит прямо ему в глаза, – я все сделаю, чтобы с тобой общаться, хён. – Зачем? – Ты мне нравишься. Ханхэ отворачивается. Легче, наверное, позволить Джевону побыть упертым. Чихо совсем наглеет, когда в очередной раз просит Ханхэ по пути купить пару литров минералки с лимоном. – У Чихо, ты охренел. Чихо скрывает синяки под очками и запинается об урну с кучей бумаги, когда поднимается из-за стола. – Не ругайся, хён. Тут дети. – И с тебя причитается, – Ханхэ гнет свою линию, но все-таки смягчается и протягивает Чихо холодную бутылку, а потом осматривается – в поисках упомянутых детей. Но находит только Джевона на своем излюбленном диване. Вид у него не лучше, чем у Чихо. Сложить дважды два проще простого. – Не будь таким мелочным. А этот парень – сущий дьявол, никогда больше. Джевон прячет глаза под кепкой и старательно игнорирует Ханхэ. У Ханхэ теплится надежда, что он что-нибудь да понял. Джевон, конечно, понял. Кое-что, но совсем не то, что Ханхэ старался до него донести. И утреннее похмелье – результат вчерашнего прозрения. Как безобидный вроде бы мыслепроцесс вылился в пьянку, Джевон бы не вспомнил и под дулом пистолета – просто было обидно от того, что Ханхэ не воспринимает их общение всерьез. И сейчас вот ругается на Чихо, а на самого Джевона не обращает ни капли внимания. Может оно и к лучшему, Джевон сам на него глаза поднять не может – теперь стыдно за свои мысли, причины и поведение – а ведь все из-за эгоистичного желания стать для Ханхэ большим, нежели просто знакомым. Джевон не может объяснить, из чего образовалось это желание, но к хорошим людям хочется тянуться и самому становиться лучше. Опять же к слову о стыде и неприглядном виде. – Эй, да не переживай ты так, – успокаивает его Чихо, подсовывая бутылку воды. – Подумаешь, перепили вчера. С кем не бывает. Даже с Ханхэ бывает. Джевону становится спокойнее. В конце концов, ничего непоправимого не произошло – Джевон вчера напился, только и всего. – А с кем Ханхэ вечера проводит? – Да ни с кем особенным в последнее время. Джевон никогда не мечтал о чем-то нераздельном внимании – если честно, то вообще нечасто задумывался о своих чертах характера. Общительный, но стеснительный – так писал он в каких-то дурацких школьных тестах. Сэмюэль говорит, что в корейских школах такого нет, и что Джевону нужно больше отдыхать – воооот такие у тебя круги под глазами – и в наглядность пальцами оттягивает кожу под глазами. Выглядит ужасно. Внешний вид не комментируют только Кванмин с Миншиком, потому что сами такие – ну и не это ли высшее проявление солидарности и дружбы? Чихо обещает спродюсировать ему трек, поэтому Джевон сутками зависает в студии, работая над читкой и текстом, и ни разу за все время не застает Ханхэ. Это и огорчает, и мотивирует сконцентрироваться на работе. За последние месяцы жизнь научила Джевона не сдаваться. Ханхэ он видит в следующий раз только из зала – Ханхэ улыбается со сцены, с такого расстояния ямочки на его щеках плохо видно. Джевон ему машет, не надеясь, что ему ответят, или хотя бы заметят. Но Ханхэ и правда машет в ответ, правда, непонятно кому – ему или стоящим девочкам впереди. – Что-то есть в нем такое, что даже наезжать не хочется, – раздается сзади, и Джевон с ужасом узнает в говорящем одиозного Ким Дэуна с незнакомым дорковым парнем в панамке, очках и стаканом какого-то бухла в руках. В конце выступления Джевон стоически ждет Ханхэ в сторонке – за это время к нему успевает подойти Чихо и от души хлопнуть по спине. Ханхэ, пока идет в сторону Джевона, успевает выпить почти два бокала пива и переговорить чуть ли не с половиной клуба. Джевон первый раз видит его таким растрепанным и расслабленным и заявляет в лоб: – Хён, хочу проводить с тобой вечера. Алкоголь на Ханхэ действует благоприятно: он не отпирается, не запрещает и даже не говорит, что Джевон обнаглел. – Окей, тогда ты и поведешь меня домой. Ханхэ пьет быстро и напивается, соответственно, тоже. Джевон действительно ведет его домой, держа за руку. С поправкой, что домой к себе. Ханхэ по пути успевает завалиться в магазин и купить пару штук онигири, а потом скормить большую часть Джевону – кто еще тут старший. Они спят на одном диване с собакой Джевона посередине, а с утра идут ее вместе выгуливать. Ханхэ – в его футболке, в его кепке и с его же собакой – потирает глаза, пока Джевон без палева снимает его на телефон. Джевон надеется, что он еще немного подрастет и, может быть обгонит Ханхэ в росте. Так как Ханхэ старше, чего не изменить, то было бы здорово, если бы Джевон был хотя бы выше. Глупо, но все равно хочется. Ханхэ все прекрасно помнит о вчерашнем вечере и благодарит за заботу. – Ханхэ-хён, я знаю, что не вправе просить, я еще не опытный и блаблабла, но давай запишем что-нибудь вместе? Не обязательно сейчас, когда-нибудь. Джевону трудно объяснить свой порыв, помимо испытываемого уважения и личной симпатии, ему очень хочется иметь доказательство их с Ханхэ дружбы. – Обещаю. – Тогда, когда я стану тебе равным, хён, – Джевон смотрит на Ханхэ с решительностью, будто говорит не о записи трека, а о судьбе мира, и Ханхэ не вправе отказать ему в этой просьбе. Он давно не служил для кого-то маяком или целью – а может быть и никогда? Раньше Ханхэ, поглощенный проблемами самоопределения, почти не смотрел вокруг, а потом вдруг стало пусто – и эту пустоту нельзя было заполнить краткосрочными отношениями. Хотя порой и казалось возможным. Джевона он тоже не признает сразу – не в творческом плане, интуиции Чихо чаще всего лучше довериться – а в качестве человека, который мог бы быть постоянно рядом. Наверное, упрямство Джевона не стоило недооценивать – Ханхэ и заметить не успевает, как легко у него входит в привычку проводить с ним время. А потом родной Брэнд-нью впервые за три года предлагает записать сольный альбом, и Ханхэ пропадает – в студии, битах и наработках текста размеров в толстую тетрадь. Для Ханхэ – это возможность доказать свою состоятельность и то, что оказанное доверие было ему дано не зря. – И заработать бабла, – добавляет Чихо в динамик трубки, напоминая о материальной составляющей жизни. На его фоне орет десяток голосов, кто-то матерится, звенят бутылки, а Ханхэ сидит в студии, уставший от работы, и единственное, что ему хочется, это оказаться отсюда подальше. – В общем, если хочешь, подваливай. Месяц не виделись, имей совесть, хён. И правда месяц, думает Ханхэ, пока на улице ловит такси. В компании у Чихо одни знакомые рожи, и Джевон в том числе – сначала игнорирует Ханхэ половину вечера, а потом еле стоит на ногах, и уже не до разговоров. С Джевоном они весь месяц тоже общались исключительно посредством сообщений в какао-токе – к последней неделе их количество свелось к нулю. Джевон держится за локоть Ханхэ и, примостив голову на его плече, руки не отпускает. – Я, наверное, его отвезу, – предлагает Ханхэ Чихо, но тот внезапно вскидывается, смотря с неодобрением, и, может быть, Ханхэ смог бы воспринять его всерьез, если бы не излюбленный красный тинт на губах. – Я справлюсь, Чихо. – Я знаю, что ты справишься, а вот справится ли он. Реакция Джевона понятна, а вот Чихо – нет, и когда в нем успели проснуться излишне протекционистские чувства, или же это влияние Джевона, его уникальная способность – открывать в людях новые горизонты. Ханхэ не хочет ссориться с Чихо, но и уступать в этот раз – тоже. В итоге, Чихо сдается и просто кивает, мол, делай, что хочешь. Ханхэ благодарен ему за это. Джевон всю дорогу прячется за челкой и часто облизывает губы, но пить не просит. Ханхэ сначала называет свой адрес, но вовремя вспоминает про собаку Джевона – которой, наверное, скучно дома без хозяина. Они молчат всю дорогу, и когда заходят в квартиру тоже. Джевон стягивает с себя ботинки, толстовку и майку, а потом – как есть полуголым – подходит к Ханхэ и обнимает, чувствуя вседозволенность. Его дыхание греет плечо Ханхэ – да так горячо, будто их не разделяет слой ткани. Ханхэ не может не ответить на это выражение привязанности – зарывается ладонями в волосы Джевона и прижимает к себе. – Прости, что не уделял тебе внимания. – Просто не делай так больше, – слова Джевона еле различимы, но Ханхэ слышит. Они же впервые стоят так близко. От доверчивости Джевона кружит голову, Ханхэ гладит его плечи не в силах отстранить от себя, и кожа под ладонями обжигает. Мысль о том, что этот вечер должен был закончиться не так, внезапно отрезвляет. По полу дует сквозняк, у Джевона голые ступни, а Ханхэ все еще в обуви. – Ты же не уйдешь сейчас, хён? – Нет. Убрать челку со лба Джевона получается само собой. ‘Одиночество прячет голову, когда ты снимаешь одежду’ – почему-то именно сейчас вспоминается вычеркнутая из песни строчка, и каким-то образом находит воплощение в реальности. На следующее утро воспоминания Джевону возвращаются в обратном порядке – от объятий Ханхэ до звонка Чихо. А потом он открывает глаза: Ханхэ спит, повернувшись к нему спиной. Правда, в футболке, в отличие от Джевона, который все еще без. Хоть одной неловкости удается избежать. Джевон быстро умывается, одевается, зовет Тори и выскакивает из своей квартиры – проветриться. Сердце в груди быстро бьется от собственной наглости – и того, как близко вчера они стояли. Месяц условной разлуки этого стоил. – Полагаю, теперь никому не должен, хён. Когда Джевон возвращается, Ханхэ уже проснулся и ждет его на кухне. – Передумал насчет совместного трека? – Что, нет? – Тогда, надеюсь, ты этот месяц упорно трудился. Джевон вскидывает взгляд и успевает заметить усмешку на лице Ханхэ за мгновение до ее исчезновения. Когда-то он ее уже видел – в их первую встречу. Джевон кивает. Занятость Ханхэ в некоторой степени способствовала и его работоспособности. Да и Чихо подгонял каждый день, не позволяя отлынивать. Даже когда Джевон приходил в отвратном состоянии после ночных тусовок с Кванмином. – Тогда не парься по поводу того, кто кому должен. – Ханхэ подходит к Джевону и кладет руку на плечо в качестве знака поддержки, но Джевону приходит на ум вчерашний вечер, и краска неконтролируемо заливает все лицо. – Окей, я понял. Он прикрывает глаза, а когда открывает, Ханхэ отходит от него на шаг и портит их утро, невзначай сообщая о том, что ему все еще сегодня нужно в студию. Джевон никогда раньше не считал, что от него одни проблемы. Он и проблемным никогда не был: учился средне, играл в баскетбол, в драки лез всего пару раз, и переходный возраст его почти не затронул. Может быть из-за того, что Джевон в Америке мало общался со сверстниками, да и вообще с кем-либо. Джевон не хочет оставаться дома один, поэтому просит Ханхэ взять его с собой. К тому же, ему давно было интересно посмотреть на место, где Ханхэ проводит так много времени. – О, – вырывается у него, когда они приезжают. Оторваться от рукава Ханхэ не получается, рот закрыть тоже. Потому что здание, у которого они останавливается – это не полуподвал, в котором он тусит с Чихо, а огромное пятиэтажное здание. И хоть Ханхэ говорит, что офис Брэнд-нью занимает лишь малую его часть, а остальное принадлежит телевизионной компании, комфортнее Джевону не становится. Не сбегает он только потому, что сам на это подписался. Наблюдать за тем, как Ханхэ кланяется своим хённимам на девяносто градусов, для Джевона волнительно и ревностно. Почему-то он никогда не задумывался над тем, чем живет Ханхэ – не считая тех вечеров, о которых рассказывал Чихо. Вокруг каждого человека сосредоточен целый мир, и Джевону хотелось бы, чтобы у их с Ханхэ миров было пересечений как можно больше. Ханхэ кажется увлеченным разговором, но, замечая его к себе внимание, улыбается краем губ. Почти незаметно. Ханхэ делит свой мир не с ним одним, но Джевон хотел бы быть ближе всех остальных. – Не пожалел, что поехал? – на обратной дороге они садятся в метро. Джевон качает головой – он сегодня сделал для себя много открытий. – И даже ведущего всех этих популярных мнетовских шоу видел, когда ходил до автомата за колой! Ханхэ со стороны выглядит совсем неприметно, но Джевон уверен, что заметил бы его в любом случае. Понимание его давнишних слов тоже приходит внезапно – когда Джевон встает с ним на одну лесенку эскалатора, и они соприкасаются плечами. И он уверен, Ханхэ не будет против – он же уже предупреждал, все знал наперед, но не ушел. Осталось только поймать момент. Ханхэ зовет к себе, будто мысли его читает – Джевон уже ни в чем не уверен. И еще одни открытые двери в жизнь Ханхэ – дома он у него тоже раньше не был. Джевон шалеет от собственной дерзости, но и думать не думает о возможности, что его могут выгнать или еще хуже – что может быть ‘хуже’ даже не формулируется толком в мыслях. У Ханхэ волосы короче, Джевон касается их впервые, впутывается пальцами – как вчера делал Ханхэ – и прижимается к его рту, прерывая на полуслове. Поцелуй получается влажным и коротким. И он тянется еще за одним, и еще, и еще. У Ханхэ всегда была хорошая интуиция – даже Джинтэ-хён, и сам ею не обделенный, это как-то признал. Но по факту осознание собственной правоты чаще приносило больше проблем, нежели удовлетворения. И сейчас интуиция его не подвела, только Ханхэ не успел определиться со своим отношением. Джевон целует порывисто и резко, и наглеет с каждой секундой все больше – то ли из-за того, что Ханхэ не отталкивает, то ли, потому что не отвечает. Сколько раз Ханхэ трогал чужие губы своими, и каждый раз с надеждой, что после останется что-то еще, кроме ненужных воспоминаний, возвращающихся так некстати. Ему даже в некоторой степени стыдно думать об этом сейчас, потому что Джевон отдает себя полностью, не думает лишнего – и дышит сбито, когда отстраняется. Для него это все или ничего, и Ханхэ, наконец, отвечает. Джевон не стесняется стянуть с себя майку, но Ханхэ толком не успевает его рассмотреть – Джевон тут же всем телом к нему прижимается. Зато может почувствовать – Джевон острый как угол, и, похоже, что его самого это тоже все-таки очень смущает. Они доходят до дивана: стоять посреди коридора Ханхэ не очень нравится, Джевону зато очень нравится сидеть на Ханхэ сверху, коленями обхватывая его бедра. Он старается не шевелиться, чтобы не выдать степень своего возбуждения – наивно. Ханхэ гладит его спину и чувствует проходящую по ней дрожь, когда чуть толкается навстречу. Происходящее ему нравится не меньше. А после Джевон быстро натягивает на себя майку, вдруг осознав свою наготу, и вспоминает, что ему нужно выгуливать собаку. – Я тебя провожу, – Ханхэ, одергивая футболку, поднимается следом. – Да я и сам могу дойти. Джевон выбит из колеи своей же выходкой, но Ханхэ умеет сглаживать углы, поэтому берет его за руку. Прикосновениями успокоить Джевона легче, чем словами. – Конечно, можешь. До дома Джевона они идут молча, сливаясь с тенями на неосвещенных фонарями углах улиц. Ханхэ умеет падать, не ударяясь и не сбивая локти, но амортизация работает в оба конца. Сегодня он не пережил ничего из того, чего не случалось с ним раннее. Джевону еще не понятна разница между ‘хочу’ и ‘лучше не надо’, поэтому первое всегда в прерогативе. Он – свободный, не стесненный ограничениями, почти переборовший свой страх – может позволить себе все что угодно. Не сложно догадаться, о чем размышляет Джевон. Худшее, что может случиться – они разойдутся своими дорогами, оставив позади связь, которую они успели создать – и вспоминать друг о друге будут лишь в моменты ностальгии, особенно остро накатывающей после пары бутылок соджу. Но последующие две недели разлуки из-за концертов брэнд-нью, попавших на выход альбома, опять приводят к разлуке. Джевон приходит на один из концертов с друзьями и уходит с друзьями, а Ханхэ машет с двухметрового расстояния, пряча взгляд под козырьком кепки. Оглядываясь назад, Ханхэ удивляется, как многого смог достичь, но сейчас, глядя в спину Джевону, он не может его окликнуть. Будто самому главному так и не научился. Однако Джевон, вопреки предположениям, не сдается. Ханхэ удручает тот факт, что Джевону на решение времени потребовалось меньше – что, конечно, автоматически не присваивает ему правильности. Он ждет Ханхэ возле дома, засунув руки в карманы – а потом они целуются, как заходят в лифт, у двери в квартиру, пока стягивают обувь. – Хён, ты ведь не против? – Я – нет. А ты хоть понимаешь, что делаешь? Джевон лежит, положив голову ему на колени, и дышит в живот, пока Ханхэ перебирает волосы на его голове, а потом слабо кивает. Он приподнимается на локте и смотрит в глаза – Ханхэ не видел еще никогда у него такого серьезного взгляда. – Просто такое чувство, что тебе без разницы, кто находится рядом с собой. Но я не уйду, хён. Может быть, этот год все изменит.