Любимый труп

«Его потеря…а как насчёт твоей?» (Святой огонь) Каждая частичка света приносила теперь особенную радость. Конь нетерпеливо ржал, желая сорваться с места, но всадник не торопился, жадно вдыхая воздух, осматривая леса, горы, едва заметные облачка тумана и птиц, взмывающих в небо. Конечно, его плен прекратился уже не сегодня, но свобода придавала всему свой, особый вкус. И не просто свобода – снятие всех обвинений, освобождение, возвращение трона и подготовка к Крестовому походу. Теперь, когда он вернулся в Валахию, почувствовал это острее. Жизнь, застывшая, словно окоченевший труп, снова потекла. Это была событийная кома, но теперь она закончилась. Сила кипела – Влад сам, словно этот быстроногий конь, желал ворваться в этот поток действий, снова принимать решения и казнить предателей, обращать врагов в бегство одним своим именем, воплощать надежду борьбы христиан, которые сами боятся сражаться. И первая жертва уже была принесена на этот алтарь. Штефан ждал его в Бухаресте, хотя и не любил этот город и сжигал его уже два раза. Этот город любил тот, кого он убил. Вдоволь насладившись осознанием воли, Влад поскакал вперёд, его сопровождающие – за ним. И без того короткий отрезок времени в размышлениях и вовсе прошёл незаметно. Отпустив коня, князь пошёл пешком, и теперь уже один, и к чувству свободы начало примешиваться ещё одно. В тускло освещённой комнате, где веяло прохладой, на грубо сколоченном деревянном ложе лежал мужчина. Его не могли похоронить по христианским обычаям – он был предатель и вероотступник. Поэтому и гроба для него заготовлено не было. Влад не случайно выбрал именно это место – при свете солнца, в тепле это тело разлагалось бы быстрее. А он этого не хотел. Словно ещё не свёл с ним все счёты. Одежда на мертвеце была только к подолу плаща чуть замызгана походной грязью, да края сапог не отличались чистотой, а в остальном в нём легко угадывался представитель знати. Ещё бы. Ведь это когда-то был князь. Только теперь это было просто безжизненное тело. Дракула подошёл ближе, всматриваясь в черты лица. Яблоневый румянец давно сошёл с щёк - бледно-синий, как поганка, цвет кожи совсем не прибавлял красоты человеку, некогда ею прославленному. Лицо осунулось, веки и ладони были недвижимы. Тешить себя иллюзией, что он всего лишь спит, с каждым мгновением было всё сложнее. Да и как то было возможно, если перед глазами всё ещё находился его образ – убегающий, оглядывающийся, а потом замертво падающий на землю ничком. - Всё ещё не можешь принять его смерть? – послышался в тишине голос, словно разрезающий надвое. Штефан вошёл совсем неслышно. Или же Влад был так погружён в свои мысли, что не услышал стука его каблуков. - Отчего же, - протестующее отозвался князь, - мы поступили, как должно. Раду заслужил эту смерть. Он предал свою семью, свой долг, свою веру. Мы даже не казнили его – просто убили. Ничем не ответило лицо, молчаливо сомкнувшее губы уже вторые сутки. Призрак язычества наложил на него отпечаток – призрак не принадлежащего ни одной религии духа, призрак вечной мятежности и борьбы. Он не оправдывался, но влёк к себе и ждал. - Он умер, как собака. Достойная его смерть. – подтвердил Штефан, - ты по праву занял престол, который предназначался тебе. Ты всего лишь вернул законное. Я рад, что помог тебе в этом. – пауза залила комнату, как воск. Нелегко было выплыть из него снова на поверхность. Но, тяжесть невысказанного взяла верх, - что ты станешь делать с ним? Пальцы валашского господаря касались лица своего поверженного противника. Касались не грубо, а невесомо, словно боясь повредить и без того увядающую оболочку. В юности он был так красив, его младший брат! А как лучились радостью его синие глаза, как весело бегали ноги и руки сжимали деревянный меч. Как капризно он встряхивал кудрями и зевал, когда рассказы Влада перед сном становились слишком длинными. Тогда он сонно хлопал глазами, но слушал всё равно. А позже…кто был этот человек, которого он не видел год в турецком плену? Кто этот сдавшийся на волю султанского сына мальчишка, что стал наложником? Почему спустя годы пропасть между ними не зарастала, а становилась лишь сильнее? Отчего Раду отказался от всего, что раньше ему было мило? И сам первым поднял на него меч? Влад знал ответы на все эти вопросы. Но не хотел признавать это. Он возвёл себе стену из правил, обязанностей и справедливости, из веры и верности семье и стране, из долга и суровости. По всем этим пунктам Раду оказывался в капкане. Теперь, когда спустя годы Матьяш отпустил его, как вольный ветер снова зашелестел по чешуе дракона, когда Штефан снова встал на его сторону, Влад не смог поступить иначе. Они вместе преследовали и убили его. И в этом мужском лице он до сих пор видел маленького мальчика, младшего брата, и дерзкого юношу. Каштановые, некогда с золотисто-рыжим проблеском волосы теперь потускнели, утратив жизнь, как и во всём этом теле. Напрасно тёплые руки Дракулы касались его щёк. - Я думал отделить его голову от тела, пока она совсем не превратилась в череп, - спокойно, без эмоций ответил Влад. Штефан подошёл ближе, тоже взглянув на труп. - Хочешь послать подарок султану? Мехмет обрадуется, - усмехнулся он, скрестив руки на груди, - хотя твоей голове, конечно, он обрадовался бы больше. - Нет, - возразил князь, - я не стану его посылать. Это мой трофей. И он должен остаться у меня. - Посади его на кол. И он тебе всегда будет напоминать о твоём триумфе, - подсказал союзник. - Нет. Когда его тело истлеет, он ничем не будет отличаться от остальных. Да и превращать Бухарест во второй Тырговиште у меня нет желания. Мне нужна только его голова. В конце-концов, он ведь уже мёртв, ему всё равно, целым быть или нет. - А тебе, похоже, нет, - веско вставил Штефан. То, что остальное тело может быть где-то закопано в земле, без гроба и молитв, похоже, не так волновало его. Он начинал понимать, что Влад просто не может расстаться с братом. Живой ли, мёртвый – он всё ещё имел власть над ним, хоть и был всегда слаб и не имел реальной власти. Прежней красоты уже не было в этом лице. А дальше она будет исчезать всё сильнее. - Лучше помоги мне. Если не сделаем этого сейчас, никакой мёд не поможет – он уже начинает гнить. - Не торопись. Успеем, - успокоил его друг, хлопнув по плечу. Влад согласно кивнул. «Это всего лишь тело. Всё, что от него осталось – одно лишь это тело с уже сухой, увядшей красотой. Нет там ни души, ни жизни. Почему же тогда я не могу так просто избавиться от него?».