Восемь дней рождения для Гермионы Грейнджер

      Всего лишь за неделю учителя привыкли к её обширным знаниям и отличным способностям и перестали этим восхищаться, заучив наизусть слова «Пять баллов, Гриффиндор», как скороговорку. Сегодня она отвечала особенно усердно, но добилась на трансфигурации лишь прохладного одобрения со стороны профессора МакГонагалл. А ведь так хотелось совсем другого — чтобы улыбнулась и перед всем классом поздравила её. Да, середина сентября, и у Гермионы Грейнджер день рождения. В маггловской школе у классного руководителя в блокноте всегда были записаны памятные даты, именинников ставили перед всеми учениками у доски и хором поздравляли. Она не любила этого, но сейчас остро ощущала пустоту, нехватку внимания и некоторое одиночество. Она не общалась ни с кем, поэтому никто не знал. С другой стороны, кому нужно это глупое празднование? Она утешала себя этим риторическим вопросом, но про себя всё равно печально вздыхала. Пусть Грейнджер уже заслужила звание Заучки, даже таким умным хотелось радости в свой день. Ни одного подарка, ни одной открытки, ни одного письма. Ей было всего одиннадцать, и она не подозревала, что в этом возрасте так резко оборвётся беззаботное детство. Гермиона почему-то пожалела, что не познакомилась хорошенько в поезде с мальчишками. Она не признавалась даже сама себе, что Гарри Поттером она немного восхищалась — не только потому, что он оказался тем, кто выжил, а тем, какой храбростью и самонадеянностью он обладал. Всего за две недели он успел это доказать, но за своей гордостью она скрывала, что ей это нравится. Действительно, подумаешь: мальчишка без особых умственных способностей, порой слишком наглый, почти не слушает её доводов, равно как и его лучший друг. У неё не было лучшего друга и друзей вообще — мама говорила, что она просто ещё не нашла близкого по духу человека.        — Минус десять очков, Гриффиндор. Мисс Грейнджер, держите себя в руках и молчите, когда вас не спрашивают. Иначе из-за вас факультет останется без баллов. Вам это ясно?       Она была готова расплакаться, хотя и считала себя сильной. Нельзя же так общаться с ней в её праздник. Профессор Снегг так или иначе сделал бы ей выговор, его в жизни не позаботит личная жизнь того или иного ученика. Но неприятный осадок на душе он всё же оставил.        — И чего же ты не читаешь?       Голос был насмешливый, даже немного с издёвкой, и принадлежал рыжему приятелю Гарри Поттера, который, к слову, нервно переступал с ноги на ногу, явно желая продолжить путь, а не приставать к сокурснице. Рыжий продолжал нелепо усмехаться, выжидая ответ, и тогда Гермиона пренебрежительно фыркнула, поджала губы и отвернулась. На самом деле, читать ей едва ли не впервые в жизни не хотелось. Учебники, свитки и энциклопедии, конечно, были интересными, но ей безумно хотелось найти что-то, что поднимет настроение. Так она пыталась компенсировать своё одиночество. Вскоре Гермиона начала мечтать, чтобы день поскорее закончился, раз уж ничего хорошего её не ждало. Но обеденный перерыв нарочно тянулся невыносимо долго, и на последующие уроки она шла уже не особо охотно, даже не на все вопросы поднимала руку. Рыжий не забывал сопровождать это колкими язвительными комментариями, хотя Поттер и дёргал его постоянно за рукав. Но ей известно было, что он относится к ней практически так же, и для неё это было почему-то обидно. Может, со временем всё изменится.       На перемене перед уроком Защиты от Тёмных Искусств Гермиона твёрдо решила сбегать в свою спальню, чтобы написать письмо родителям и всё рассказать — пожаловаться, только такое описание её деятельности не соответствует её натуре. Однако толпа студентов буквально понесла её к кабинету, не давая шанса выбраться. К тому же кто-то наступил ей на ногу — так, что ей даже захотелось прикрикнуть на неосторожного ученика. Всё в этот день будто назло оборачивалось против неё. Профессор Квирелл сказал ей описать что-то, а она с ужасом осознала, что не знает ответа и вообще в первый раз слышит это слово. Теперь залюлюкали уже слизеринцы. Рыжий угрюмо сдержался, потому что в последний раз за его высказывания с факультета сняли очки. Ей же было невыносимо стыдно за своё незнание. Какой-то мальчик, чьего имени она не запомнила, равнодушно пожал плечами, мол, подумаешь, с кем не бывает, а Гермиона не могла к этому так относиться. Настроение испортилось просто донельзя.        — Ужасно! — возмущалась она себе под нос, наконец-то идя в спальню после ужина. — Это самый худший день рождения на свете! Просто поразительно! Ужас!        — Лишь один, Гермиона. У меня так уже много-много лет, и всё одинаково, — раздался голос над головой.        — Сэр Николас, при всём моём уважении, вы привидение, а я…        — А ты только ребёнок. Я понимаю, — грустно улыбнулся он и, не дожидаясь реплики с её стороны, прошёл сквозь стену и оставил её в одиночестве.       В гостиной Гриффиндора было как обычно шумно и пахло почему-то сгоревшими свечками. С детства её отчего-то воротило от этого тошнотворного «аромата», и родители ставили в именинный торт всегда одну свечку. Студенты переговаривались: обсуждали учебный день и квиддич, сверяли домашние задания, спорили, смеялись. Свет горел совсем уж тускло, огонь в камине пылал и то ярче. Четверо мальчишек отрывали кусочки от газеты, комкали и бросали, наблюдая, как быстро сгорает бумага. Две девушки на диване громко обсуждали платья, туфли и причёски, про которые писали в последнем номере модного журнала. К Гермионе подскочили рыжие близнецы с третьего курса и предложили ей купить что-то, но она, естественно, отказалась и подумала, что нужно обязательно рассказать декану об этой незаконной деятельности. Окинув обречённым взглядом гостиную и пропустив вперёд тех двух по-прежнему болтающих девушек, Гермиона поднялась в свою спальню и, расстроенная, упала на кровать. Мантия внезапно показалась невероятно жаркой, и ей пришлось снять её, оставшись в одних юбке, рубашке, джемпере и гольфах. Нет, ну не может же этот день так просто — бесполезно — закончиться, ни за что.       Словно в подтверждение этих мыслей, на подоконник приземлилась большая сова с перьями пепельного цвета. У неё самой домашней птицы не было, так что она с любопытством разглядывала величавого позднего гостя с круглыми жёлтыми глазами. В клюве сова держала письмо и терпеливо ждала, когда получательница заберёт его.       «Дорогая Гермиона,       Мы поздравляем тебя с Днём Рождения! ..»       Сердце радостно замерло, но Гермиона сложила листок, взяла со стола книгу и вновь направилась вниз по лестнице. Людей было уже значительно меньше, и, вздохнув, она присела на диван. Письмо ей хотелось почитать потом — возможно, чтобы лечь спать со счастливой улыбкой на лице. Но строчки в книге разбегались, пальцы всё время ощупывали уже изрядно измятый уголок пергамента, и к нему же возвращались мысли. Тогда она подумала, что всё же глупо мучить себя зря, захлопнула книгу и вновь развернула письмо.       «…Так непривычно, что ты       не с нами в этот день.       Надеемся, сова прилетела       вовремя, а то мы ещё       не освоили этот странный       почтовый способ. Желаем       тебе самого интересного       и познавательного! В связи       с этим мы дарим тебе билеты       в Италию на рождественские       каникулы, поедем втроём.       Как ты там, наша маленькая ведьмочка?       Мы тебя любим.       Мама и папа».       А этот день не такой уж и плохой. И ученики разговаривают не так громко, как могло показаться на первый взгляд. И книга намного интереснее, чем ожидалось. И пламя в камине не обжигало, а приятно грело. На душе уже не так тоскливо, а одиночество уже не захлёстывало с головой. Подумать только, как одно письмо могло всё изменить.       Рядом на диван с двух сторон кто-то плюхнулся. Гермиона быстро бросила возмущённый взгляд направо и налево, чтобы убедиться в действительности своих предположений. Одинаковые, высокие, рыжие. Близнецы Уизли. Но улыбались они так, что ей совсем не хотелось на них сердиться.        — Мисс Грейнджер снова читает, Джордж.        — Вижу, Фред. Мисс Грейнджер, почему вам это никогда не надоедает? В мире есть столько вещей, а вы выбрали именно это. Надо расширять свой кругозор, не так ли?       Гермиона не ответила. Только потому, что сильно удивилась тому, что они запомнили её фамилию, значит, возможно, и имя.        — «Дорогая Гермиона», — протянул первый, заглядывая в пергамент, который она до сих пор держала в руках. — Это уже интересно.        — «Мы поздравляем тебя с Днём Рождения», — закончил второй. — Сегодня? У тебя?       Она кивнула и начала судорожно складывать письмо, пряча его между страницами книги. Близнецы тем временем встали прямо на диван и громко провозгласили:        — Внимание! Слушайте все! Сегодня у мисс Грейнджер, у этой самой девочки рядом с нами, День Рождения! Предлагаем пожелать ей всего самого лучшего!       Переглядываясь, студенты захлопали и заулыбались, некоторые пару раз крикнули и свистнули. Гермиона подумала, что должна бы разозлиться на то, что прочитали её почту, но вместо этого у неё на щеках выступил предательский румянец. Близнецы потрепали её по голове, и она зажмурилась: вот же он, почти идеальный праздник. Распахнув глаза, она встретилась с взглядом зелёных, почти изумрудных.        — Я, это… ну… э-э-э… — попытался начать Гарри.        — Гермиона, — подсказала она.        — Знаю, — смутился он, и она упрекнула себя в глупости. — Я хотел поздравить тебя. Извини, что не спросил раньше.       Гермиона ярко улыбнулась и, проскользнув мимо него, вернулась к себе, с разбегу прыгнула на кровать. Поведение, совершенно ей не свойственное, но сегодня можно. Она надела забавную ночнушку в пол с кружевными манжетами и воротничком. Всё хорошо.       На подоконнике вновь послышался скрежет когтей. Угольно-чёрный филин аккуратно выпустил одну жёлтую маргаритку и клочок бумаги. «Ни к чему хранить секреты, порой нужно говорить». Цветочек Гермиона поставила в чашечку на свою тумбочку. Ей не хотелось думать, от кого это. Чудесное завершение дня…