Тени грядущего зла

— …но однажды вышло так, что маленькая девочка осталась дома одна. Ее родители ушли в гости, а ей велели сидеть дома и ни в коем случае не выходить оттуда, когда стемнеет. Вот только она не послушалась и убежала играть в сад… Мальчик, растянувшийся на ветке могучего раскидистого дерева, с чувством глубокого превосходства смотрит на сестру, съежившуюся внизу. Вскарабкаться сюда не так-то просто даже ему. А уж приставучим восьмилетним надоедам, от которых нигде не скроешься, и подавно. Но он ведь предлагал помочь? Предлагал. Те, кто боятся испачкать красивое белое платье, должны сидеть дома. Или стоять на земле. И вообще, он ее сюда не звал. Зачем она за ним увязалась? Нигде нет человеку покоя, ни в доме, ни в саду! — Девочка заигралась и даже не заметила, что солнце давным-давно село. А потом вдруг услышала, как в кустах кто-то шепчет: «Иди сюда, малышка, иди сюда…» Рассказывать страшилки хорошо в компании сверстников. И обязательно ночью, у костра. Настоящие страшилки. Про Джейсона, про человека, у которого крюк вместо руки, про Кровавую Мэри и прочих жутких порождений Неведомого. Он знает множество таких историй и умеет рассказать их так, что слушатели начинают ерзать и невольно придвигаются ближе к костру. Пару раз ему удалось до визга напугать одноклассниц. Но такие страшилки не для маленьких сестренок. Она, конечно, может изображать, что ни капли не боится, но он-то видит, что у нее даже косички трясутся. Но ведь кое-кто сам просил рассказать совсем-совсем новую сказку — и пострашнее? — И вдруг из норы под розовым кустом выползла змея, здоровенная страшная черная змея… Девочка до того испугалась, что побежала не домой, а в самую глубину сада. Там рос большой раскидистый дуб. Она добралась до него первой, но ветка была высоко, а девочка совсем не умела лазить по деревьям. Змея подползала к ней все ближе, и уже раскрыла свою огромную пасть… Сестренка испуганно оглядывается по сторонам. Встает на цыпочки. Умоляюще косится на недоступный ей сук, но молчит. Пока молчит. Хотя очень боится змей. А темноты – еще больше. Она любит сказки с хорошим концом. И если вдуматься — совсем не виновата в том, что дурацкий свет в доме погас так не вовремя — когда вот-вот должна была начаться новая серия «Волшебника». Ладно, так уж и быть… — Змея непременно проглотила бы эту глупую девочку… Если бы у нее не было большого умного старшего брата, который, на ее счастье, как раз сидел на том самом дереве с ружьем. Но этот брат был еще и очень смелый – тут же спрыгнул с дерева и поспешил ей на выручку… Он лихо соскакивает с ветки, и сестра мгновенно прячется у него за спиной, как если бы страшная змея и в самом деле гналась за ней по пятам. Когда недавно ему пришло в голову использовать похожий сюжетный ход в творческом задании по литературе, учитель долго смеялся, а потом сказал, что давно не видел такого классического образчика штампа «deus ex machina». И добавил, что ожидал от своего ученика чего-нибудь пооригинальнее после целого года обучения в его классе. Но сестренка не так привередлива. Она ничуть не возражает против того, чтобы ружье на стене появилось из ниоткуда и тут же эффектно выстрелило. Испуг уходит из ее глаз, сменяясь восторгом — по мере того, как история всего за пару-тройку фраз превращается из страшилки категории «в общем, все умерли», в сагу об отважном герое, шутя победившем всех одной левой. — Ладно, — покровительственно говорит он, немного неуклюже обняв ее за плечи, — хватит с тебя на сегодня сказок. И вообще, что-то здесь холодно стало. Пошли домой. — А может, свет уже дали? — с надеждой спрашивает сестра, когда они направляются по дорожке к веранде. — Конечно же, не дали. Мы оставили его включенным, а окна все еще темные, не видишь разве? Но смотри, что у меня есть. — Он достает из кармана небольшой фонарик. – Включим и доиграем в «Стратего», пока не придут папа с мамой. Откуда-то тянет пронизывающим холодом. Он зябко ежится, запоздало пожалев, что выскочил сюда без куртки и невольно прибавляет шагу. Совсем чуть-чуть. Темная стена дома вырастает перед ними до странности неожиданно. Внутри — ни единого огонька. Словно их дом, отвыкший от них за лето, равнодушно отворачивается, делает вид, будто не знает их. Подумаешь! Это ведь их старый сад, знакомый ему до самого последнего уголка. Чего тут бояться? Однако он почему-то все равно щелкает фонариком. И это простое действие внезапно меняет все. Только что темнота казалась пусть немного тревожащей, но в основном дружелюбной. А теперь она в одно мгновенье яростно ощетинивается сотней колючих игл на дерзкого, посмевшего отгородиться от нее маленьким дрожащим кругом света. И в этой другой, враждебной темноте вдруг оживают его самые смутные, самые пугающие страхи. Те, о которых он запрещал себе думать днем. И которые гнал от себя вечерами: долгими сумрачными летними вечерами, когда ворочался без сна с боку на бок. «Кровь застыла, пальцы — лед, что-то страшное грядет…» О чем так ужасно ругаются там, внизу, их родители? Тихий шепот сестры, пробравшейся к нему в комнату: «Фокс, я боюсь». Запах сигаретного дыма, расползшийся из отцовского кабинета по всему дому… «Подслушиваем, маленький шпион?» Незнакомый, холодный и словно бы оценивающий взгляд отца, переходящий с него на сестру и потом обратно. Заплаканные глаза матери. Пустая бутылка виски и стакан на столе в кухне. Почему ему кажется, что все это – звенья одной цепи? И что будет, если попытаться сложить кусочки головоломки вместе? Нет. Не надо. Домой, просто иди домой. Домой. Домой? Но почему так хочется развернуться и убежать отсюда вместе с Самантой? А та, еще пять минут назад трепетавшая перед воображаемой змеей, сейчас идет рядом с ним спокойно, доверчиво, без малейшего страха. Как будто не чувствует разверстой пасти тьмы, уже изготовившейся сомкнуть челюсти и разом поглотить их двоих в круге света, этот сад, этот дом и сам их мир. Просто иди. Крыльцо. Веранда. Дверь. Открой ее. «Не входи в эту дверь…» — словно бы шепчет… кто? Стены? Если бы стены отцовского кабинета могли говорить, какие тайны они бы ему поведали? Но может, еще не поздно все исправить? Исправить? Что? Прекрати! Он рывком распахивает дверь и едва сдерживает желание отшатнуться. Ему вдруг кажется, что тьма, секунду назад говорившая с ним сотней бессвязных голосов, вовсе не кралась за ними по пятам, а преспокойно поджидала здесь – внутри. Кажется, что она на секунду обретает форму, бросается ему в лицо невидимым, но до ужаса осязаемым сгустком мрака, и, вырвавшись на волю, черной летучей мышью устремляется прочь, унося с собой так и не обретшие форму кошмары и предчувствия. Их дом — снова их дом, а не обитель безымянных туманных кошмаров. Еще мгновением позже, словно приветствуя их возвращение, вспыхивает свет и остатки жутковатого наваждения рассеиваются без следа. Саманта радостно мчится к терпеливо ожидающей их возвращения «Стратего». Он слышит, как гостиную наполняют беззаботные голоса людей из какого-то смутно знакомого рекламного ролика. Пожалуй, он еще успеет посмотреть «Волшебника». Но прежде чем тоже направиться в комнату, он убеждается, что дверь на улицу заперта, а войдя в гостиную, мельком бросает взгляд на шкаф — на месте ли коробка с отцовским револьвером? Ощущение чего-то недоброго, затаившегося совсем рядом, словно огромная безжалостная кошка за секунду до решающего прыжка, еще свежо в памяти. И перед лицом этого ощущения на время отступает даже неугомонная мальчишечья дерзость вкупе с вечной жаждой приключений. Прямо сейчас ему, как и недавно сестре, остро хочется пусть не укрыться за чьим-то плечом, но хотя бы знать: такое плечо есть. Знать, что ты не останешься один на один с темнотой. Что рядом те, на кого ты можешь положиться. Что есть место, где ты сможешь укрыться от всех своих тревог. Ему хочется верить, что место – здесь. Ведь мой дом – моя крепость? Конечно. Разве могут быть сомнения?