Шёлковое сердце

      Валентин снова плеснул себе в лицо холодной воды и поднял голову. В зеркале школьного туалета отразилось его бледное-бледное, совершенно белое и бескровное лицо, покрытое блестящей пленкой стекающей по острому подбородку воды. Черные пряди волос надо лбом были мокрыми, и теперь на их концах висели крупные капли холодной воды, прозрачные, как горный хрусталь.       Прошел месяц с того злосчастного дня, когда Дракулауре исполнилось тысяча шестьсот. После ее дня рождения он еще неделю позорно отсиживался дома, притворяясь перед родителями безнадежно больным и душераздирающе кашляя. Это, несомненно, могло бы продолжаться гораздо дольше, но вскоре его отец заподозрил неладное и буквально силой вышвыривал по утрам из дома, бросив сыну портфель и накинув шелковый пиджак на его худые плечи. К счастью, другие монстры в школе оказались слишком озабочены собой, чтобы слишком долго помнить о его грандиозном провале. Но всё же по-прежнему, когда он встречался в коридоре глазами с кем-то из компании друзей Дракулауры, на их лицах читался молчаливый укор, хоть они и никогда не отказывали Валентину в помощи: одолжить ручку или списать невыполненную домашку совершенно не было для него проблемой, например.       «Конечно, – раздраженно подумал парень, опираясь обеими руками о белые бортики умывальника. – Они для этого слишком добры».       Однако на обедах или в классе он всегда сидел один на последней парте, словно на необитаемом острове, и от этого ощущения одиночества, которое, казалась, рукой можно пощупать, Валентину хотелось орать.       И всё же это продолжалось недолго. Школа Монстров не была бы таковой, если бы здесь не предоставляли шанса на исправление, и вскоре к нему на уроках или за обедом стали подсаживаться парни и девчонки, иногда даже разговаривала с ним сама Фрэнки Штейн, готовая бесконечно колоться, чтобы убедиться, что в каждом человеке всё-таки есть что-то хорошее. Дружелюбно бросал ему мяч на уроках физкультуры Дьюс Горгон, звали на благотворительные акции Венера МакФлайтроп и Лагуна Блю, но…       Но это было несопоставимо мало по сравнению с тем, что у него было раньше.       Валентин набросил на плечи винтажный черный пиджак и придирчиво посмотрел в зеркало, оскалившись в своей самой соблазнительной улыбке. Чистая, словно светящаяся изнутри белая кожа; четкий овал лица с выступающими, словно прибрежные скалы, скулами; черные как смоль идеально уложенные волосы; прекрасная фигура и большие, как сам мир, миндалевидные глаза.       Улыбка парня погасла, и он приблизился к зеркалу и недовольно хмыкнул.       Глаза.       Огромные глаза красноватого цвета – единственное, что он по-настоящему ненавидел в своей безупречной внешности. Красные, как засохшая кровь, как отравленное яблоко, как увядшая роза, они раньше действительно пугали всех его поклонниц, едва ли не срывая все его грандиозные планы. Он по-разному пытался бороться с этим изъяном – кроме того, именно по этой причине он до сих пор по привычке носил темные очки, – но вскоре Валентин нашел средство просто идеальное для себя: глазные капли, расширяющие зрачки, делали его глаза чёрными и гладкими, как две пуговицы.       И сейчас Валентин, достав из потайного кармана за белым кружевным платком крошечную стеклянную баночку, задрал голову и капнул в глаза несколько прозрачных капель, и зрачки его стали огромными. Только у самых краев виднелась узкая яркая каемка красноватого цвета.       Валентин спрятал капли.       «Так-то лучше», – подумал он, полностью удовлетворенный своим нынешним видом. Сейчас его внешность для него особенно важна, потому что планы на сегодня у него поистине грандиозные.       Он собирался вернуть себе Дракулауру, отбив ее у этого огромного пса, по недоразумению носящего человеческое имя. Начав снова встречаться с Дракулаурой, он хотел вернуть себе былую популярность – и среди парней, и среди девушек, конечно. Настроен он серьезно, ему хочется сделать всё как можно быстрей. Ему надоело ждать, а от щемящего чувства унижения, сдавливающего горло, уже просто тошнило.       Валентин взял шикарный кожаный портфель и, открыв дверь, вышел в темный школьный коридор и зашагал по направлению к школьному холлу. Было уже четыре часа, и в школе совсем никого не осталось. Самые запоздалые ученики вышли с дополнительных занятий пятнадцать минут назад. Оставался только баскетбольный клуб, который по-прежнему тренировался в спортивном зале на втором этаже. Валентин совершенно точно знал, что именно там Дракулаура и дожидается своего драгоценного Клода. Он проследил за тем, как они, обнявшись, два часа назад пришли в спортзал, и его чуть вывернуло наизнанку от этого чужого счастья.       Через десять минут девушка спуститься в холл, где он и будет поджидать ее, а примерно еще через двадцать баскетболисты обсудят с тренером прошедшую тренировку, переоденутся и разбегутся по домам. Что ж, подумал Валентин, этого должно вполне хватить. Пожалуй, это даже слишком много. Дракулаура вновь упадет к его ногам уже в первую минуту.       Он ускорил шаг, слушая, как шаги его дорогих кожаный сапог на шнуровке гулко отдаются эхом от высоких фиолетовых стен и сводчатых потолков. В школе ему не встретилось ни души. Здесь было пустынно, как на кладбище.       Вскоре Валентин оказался в холле, бросил портфель на скамеечку под огромной лестницей и присел сам, положив рядом с собой огромный, как планета, пышный букет темно-красных роз с волнистыми краями. Парень вдруг сморщился и взглянул на свою бледную ладонь. На ней виднелось несколько крошечных порезов от шипов, и они слабо кровоточили.       «Плевать, – подумал Валентин, вытирая руки шелковым белым платком и орошая его крошечными капельками крови. На платке словно расцветали один за другим ярко-алые цветы. – Они всё равно любой девчонке понравятся. Они же были самыми дорогими в магазине».       Осталось совсем мало времени. Валентин сидел в абсолютной тишине с букетом на коленях и с удивлением обнаружил, что он нервничает. Он поминутно глядел на лестницу и доставал карманное зеркальце в филигранной серебряной раме и придирчиво вглядывался в свои глаза. Капли, которыми он воспользовался сегодня, были новыми, и Валентин пока что не был полностью уверен в их безотказном действии, поэтому немного боялся.       На лестнице послышался звук легких шагов, словно кто-то шел на шпильках, и тихий шепот шуршащих юбок. Валентин весь напрягся и вскочил, прижимая букет к груди.       Это она.       Дракулаура спустилась на последний лестничный пролет, прижимая к груди круглую розовую сумочку и радостно мурлыча что-то себе под нос. Она была, подумалось Валентину, совершенно прекрасна, как и всегда. Она была похожа на маленькую фарфоровую куклу, которая прекрасно смотрелась бы в его коллекции, запертая в шкафу за прозрачным стеклом.       Девушке оставалось переступить еще несколько ступеней, прежде чем оказаться на полу холла из чередующихся сиреневых и фиолетовых плиток, но тут Валентин выступил вперед из тени лестницы и встал у мраморных перил, подняв голову.       – Дракулаура.       Девушка испуганно вздрогнула и чуть не выронила сумочку, а ее жизнерадостная песенка самой себе под нос прекратилась. Она взглянула на стоящего внизу парня, и в глазах ее промелькнул сначала быстрый огонек узнавания, потом недоумения, а потом недоверия.       – Здравствуй, – после короткого молчания сказала Дракулаура, игнорируя протянутый ей букет, и оглянулась. – Я совершенно не против немного поболтать с тобой, но сейчас придет Клод. Не думаю, что он будет в восторге от того, что я здесь с тобой одна.       – Дракулаура, – Валентин положил одну руку на сердце. – Я знаю, что он придет еще нескоро, не обманывай меня. Я всё узнал, чтобы у тебя точно было время, чтобы выслушать меня, – сказал Валентин и, легко взяв девушку за бледную руку, затянул ее в тень от мраморной лестницы.       – Так ты снова за старое, – разочарованно протянула Дракулаура и покачала головой. Серебряные сережки-булавки в ее ушах плавно заколыхались. – Забудь, Валентин. После того, что случилось, наши с Клодом чувства стали только крепче. Пойми, я нашла то, что мне подходит. Я правда верю, что ты теперь не такой, верю, что в тот раз ты просто жестоко ошибся, но давай оставим всё как есть…       Девушка снова легким движением руки отклонила от себя цветы. «Ей ничего от тебя не нужно», – коротко шепнули розы, казавшиеся теперь Валентину самыми ужасными цветами на свете. Валентин замер в шаге от нее, крепко сжимая в руке букет. Неужели ему правда отказали? Неужели он с его изворотливым умом, огромным богатством и прекрасной внешностью оказался вдруг отвергнутым? Первая тонкая струйка крови медленно потекла от острых шипов по его бледному запястью.       – Ты… ты не любишь меня? – потрясенно спросил Валентин.       – Послушай, – сказала Дракулаура и изящно коснулась прямых блестящих волос в розово-черном хвостике. От этого невинного и прекрасного жеста Валентину захотелось взять Дракулауру и крепко-крепко прижать к себе. – Давай останемся друзьями.       Парень стоял как громом пораженный. Он чувствовал себя героем дурацкой любовной мелодрамы, где девушки тысячи раз отшивали подобными фразами страшненьких надоедливых парней. Вот только сам он умен, таинственен и красив, и не идет ни в какое сравнение с этими бледными бездарными актерами. Боже, неужели это происходит на самом деле?.. Всё идет совсем не так, как он планировал.       Нужно срочно что-то делать.       Валентин подошел к Дракуларе и прижал ее к стене под лестницей. Теперь она стояла так близко, что он чувствовал запах ее вишневого блеска для губ, шелковистость черно-розовых волос, леденящий холод, исходящий от такой же бледной, как и у него, вампирской кожи.       – Но я не хочу, чтобы мы оставались друзьями, – он еще больше вжал ее в стену. – Дракулаура, я так скучал по тебе…       Он наклонился, чтобы поцеловать девушку, но она испуганно отшатнулась, и тогда Валентин крепко схватил ее за тонкие запястья, обтянутые тонким розовым шелком. Дракулаура с ужасом посмотрела на него.       – Пусти, – прошептала она и попробовала вырваться. Однако Валентин даже ничего не почувствовал. Он был намного выше и гораздо сильнее ее, и Дракулаура с ужасом поняла, что ей не удастся просто так сбежать. – Я предложила тебе самое большое, что только могу дать. Прости, пожалуйста. Но я люблю только Клода.       Валентину захотелось заорать от своей беспомощности. Казалось, что в этот момент его мертвое вот уже много лет сердце готово было быстро заколотиться, как бабочка о стекло, а яркий румянец возбуждения выступить на бледных щеках.       Что ж, так не получается? Он готов пойти на крайние меры.       – Нет, – прошептал он в лицо девушке. – Я докажу тебе, что ты по-прежнему меня любишь. Что ты всегда любила меня, а не этого огромного пса.       Дракулаура ничего не успела ответить, потому что в следующую секунду Валентин приник к ее розовым, как две карамельки, губам и принялся страстно, настойчиво, жадно их целовать, больно сжимая запястья девушки. По его телу словно пронеслась тысяча маленьких электрических зарядов, доставляющих ни с чем не сравнимое блаженство. Долго не получая ответа, Валентин начал настойчиво проникать в ее рот, и вскоре его язык уже щекотал десны девушки, а зубы страстно кусали губы Дракулауры.       Дракулаура слабо отшатнулась, и губы их разомкнулись.       – Валентин, – сказала она с неподдельной жалостью в голосе. – Прости меня, но я совершенно ничего не чувствую. Мне жаль.       Тот немого отстранился, заглянул в ее испуганное бледное лицо, в обрамленные ресницами-паучьими лапками огромные, как у девушек в японских мультиках, серые глаза, и ему показалось, что красивее нее нет никого на свете. Она показалась ему самой красивой в мире куклой, которая просто обязана оказаться на его полке.       – Дракулаура, милая, сделать вампира счастливым может только вампир, – промурлыкал он и снова поцеловал ее в пышную щеку. – И я тебе это докажу. Я сделаю так, что мы будем связаны с тобой навеки.       Он, по-прежнему крепко держа ее и прижимая к себе, начал целовать Дракулауру в бледную шею с прозрачной кожей, под которой виднелась сеть голубоватых жилок. Дракулаура удивленно ахнула. Оставляя влажные дорожки на коже девушки, Валентин второй рукой начал быстро расстегивать шелковую белую блузку на себе и на ней. Вскоре ему открылась ее небольшая грудь, придерживаемая простым белым лифчиком, и он приник губами к одному из ее бледных белых холмиков.       Дракулаура всхлипнула и закрыла глаза. Горячая слезинка упала на щеку Валентина и скатилась вниз.       – Пусти, – шепотом повторила она. – Иначе я закричу, – добавила девушка, прекрасно понимая, как малы были ее шансы на спасение в тихой, безмолвной, совершенно пустой школе.       – Нет, – скорее выдохнул, чем сказал Валентин, и начал спускаться рукой вниз по шуршащей розовой юбке, всё ниже и ниже. Он слегка сжал ее ягодицу и медленно провел кончиками длинных бледных пальцев по ее трусикам, настойчиво надавил на самое чувствительное место. Дракулаура легонько вздрогнула и снова всхлипнула. Валентин потянулся к пряжке на своем ремне.       – Надеюсь, ты готова? – прошептал он горячо на заостренное ушко Дракулауры, расстегивая ремень.       – Готова к чему? – послышался резкий голос за его спиной, и Валентин едва не подпрыгнул от неожиданности. Медленно обернувшись и чувствуя, как участилось дыхание, как запульсировало в висках, парень увидел стоящего у него за спиной Клода. Тот стоял, возвышаясь над Валентином, словно большая гора, со спортивной сумкой в руках, выразительно подняв вверх широкую каштановую бровь с небольшой сережкой. Валентин превел взгляд на весящие в холле часы. Прошло всего десять минут. Этот идиот приперся слишком рано и всё испортил.       – Отпусти, ублюдок, – сказал Клод и, отшвырнув Валентина в сторону, аккуратно взял заливавшуюся слезами девушку за оголенное плечо и привлек к своей широкой груди.       – Как хорошо, что ты пришел!.. – сказала Дракулаура, прижимаясь к своему парню. Валентин, тяжело дыша, заметил, как светлая рубашка оборотня быстро стала мокрой от ее горячих слез.       – Возьми, Ула, – проговорил Клод девушке и, сняв с себя черно-розовую кофту на молнии, накинул на ее худые содрогающиеся от рыданий плечи. – А с тобой я сейчас разберусь!.. – сказал он, грозно приближаясь к Валентину. Тот, сидя на земле, испуганно вжался в стену. Клод рывком поднял его и замахнулся, чтобы как следует заехать по его бледной челюсти. Валентин зажмурился и приготовился к удару.       – Нет, – послышался тонкий голос дочери Дракулы. – Клод, не надо. Он того не стоит.       – Но ведь… – попытался возразить оборотень.       – Не надо. Не трогай. – Дракулаура подняла светящиеся решимостью глаза и посмотрела на парней. – Клод, мне стало его жаль. Он так несчастен… Он уже наказан пустотой жизнью и одиночеством. Теперь мы можем его только пожалеть.       Кукла стояла у фонтана в холле, зашпиливая шелковую розовую блузку. Клод опустил Валентина.       – Мне жаль тебя, парень. – Он подошел к Дракулауре и погладил ее по голове, словно маленькую девочку. – Тебе и правда можно только посочувствовать.       Они взялись за руки и направились к выходу из школы. Валентин поднялся, тяжело дыша и гневно сжимая и разжимая кулаки. Взгляд его метнулся к висящему в холле зеркалу, и он вдруг остолбенел.       Глаза. Его глаза…       Темные зрачки Валентина стали с булавочную головку, а тонкая алая каемочка разлилась в огромное море. Красное, как засохшая кровь.       Как отравленное яблоко.       Как увядшая роза.       – Подождите!.. – окликнул их Валентин, и влюбленные обернулись. – Дракулаура, скажи… Мои глаза… они… Дело в моих глазах, да?!..       Его слова долго оставались без ответа, отраженные эхом и поднявшиеся к самому потолку.       – Валентин, – тихо сказал Клод. – Дело только в том, что твои глаза никогда не смотрят ни на кого с любовью.       Они вышли из школы, и огромная витражная дверь за ними захлопнулась. Валентин остался совсем один в пустынном холле. А темно-красные розы, растрепанные, с рассыпавшимися по полу темными лепестками, лежали на ступенях мраморной лестницы, и узкие струйки крови лились по бледным запястьям Валентина.       Но он этого совсем не чувствовал.