Остаемся зимовать

Бегу. Как можно быстрее, уворачиваясь от норовящих тыкнуть в глаз веток деревьев. Пытаюсь бежать не по прямой, иначе пули догонят меня быстрее, чем я успею куда-либо добраться. Рядом бежит какой-то парень, в шоке крича про то что он коммунист и не имеет права молиться Богу, потому что его нет. Он чем-то смахивает на Брагинского. Черты лица повторяют Ванины. Не разговариваю, чтобы не растратить воздух попусту. Пытаюсь бежать по тем правилам, которым меня научили на парах по легкой атлетике. Сзади бегут солдаты с огромным полчищем немецких овчарок. За нами гонится чуть ли не целый взвод эсэссовцев. Машу руками перед собой, чтобы ветви расходились по пути нашего следования. Парень явно выдохся, но бежал со всех сил. Откуда он их брал – не понимаю. Вдруг впереди вижу мужика, чем-то напоминающего Пореченкова. Он кричит нам, чтобы мы скорее забегали в какой-то сарайчик. Сам же стоит рядом с дверью так, чтобы закрыть дверь сразу же, как мы забежим туда. Собираю в кулак всю свою мощь и волю, громко кричу от боли в ногах и ускоряюсь максимально, как могу. Залетаю в помещение и чувствую, как земля под ногами вибрирует. Откуда-то начинает играть музыка – мелодия будильника. Открываю глаза и обнаруживаю себя, завернутую в кокон из одеяла и простыни. На подлокотнике заходится в вибрации планшет. Отключаю будильник. Да, хорошая ночка выдалась, явно. А день сегодня какой насыщенный обещает быть, прямо ух! Лабораторная по физике, проверочная по математике, физра. Сегодня я, видимо, превращусь в победителя по жизни. С кухни просто неслись со скоростью звука очень вкусные запахи. Поджаренные тосты, что-то с яйцами, какая-то еще не знакомая мне еда. Или знакомая, но хорошо забытая. Я слышала, как Марина ходила в коридоре, собираясь на холодную, печальную и агрессивную улицу. За окном еще темно, но тихонько пробиваются первые лучи солнца сквозь плотные снежные тучи. Я сделала попытку выбраться из кокона, и она увенчалась успехом. Потянулась и встала со своей кровати. Пижама на мне скомкалась и висела бесформенной тканью. Посмотрев в зеркало, я увидела, что не только одежда на мне помялась, но и мое лицо. На щеке отпечаталась подушка. Которая, кстати, была залита то ли слюной, то ли слезами, то ли потом. Я вылезла из комнаты и поплелась на запах. Марину я снова увидела только как шаурму у входа. - Понятно, это не ты готовишь. Подруга хмыкнула и кивнула, застегивая сапоги. Мы попрощались, и я продолжила свой путь к кухне. Захожу я туда, значит, а там Ваня, в красивом аккуратном фартучке, печет блинчики. Вот что за запах был! Блины я достаточно давно не делала. Точнее, вообще не делала. А мама или Марина редко их готовили, поэтому это блюдо было для меня роскошью. - Доброе утро, Ваня, - пробормотала я, подходя к чайнику. Он обернулся, широко улыбнулся и шмякнул готовый блин со сковороды к своим собратьям. Я же готовила себе утренний кофе, чтобы сильнее взбодриться. Брагинский все лепил и лепил блины один за другим. Позавтракав от пуза, я решила скорее ретироваться в свою комнату, собраться и уже бежать на учебу. Перед выходом решила поговорить с Россией о ключах, третий комплект которых мы с Мариной недавно нашли. - Короче, Вань, - начала я. – Вот тебе ключи от дома. Я тебя снова закрою на все два замка. Если вдруг ты кого-то пригласил, то скажи нам, чтобы мы знали. Россия сидел в это время, смотрел новости по телевизору в уже своей комнате. Он повернулся, осмотрел меня, уже почти одевшуюся на улицу, и кивнул: - Я никого не приглашал. Если кто-то заявится, я сразу же вам сообщу. И я со спокойной совестью, положив ключи на полку под зеркалом, ушла учиться и мозолить себе мозги всякими разными знаниями. День прошел, в целом, спокойно. Две пары пронеслись перед глазами как какое-то кинцо, на которое я пришла в кинотеатр. Только физическое воспитание тянулось словно жевачка. Я почти не замечала вокруг себя что-либо, из-за этого иногда падала и зарабатывала себе синяки. Марина сегодня освободилась в то же время, что и я, поэтому мы ехали в трамвае, обсуждая прошедшие пары, делясь впечатлениями от еще одного прожитого дня. Заходя в квартиру, мы заметили, что дверь была закрыта только на верхний замок. Значит, Россия либо выходил, либо кого-то впустил, либо просто открывал зачем-то дверь. Открыли мы, значит, дверь, заходим, а на кухне горит свет, и Россия с кем-то разговаривает. Причем, говорит на английском, это сразу понятно. Слышу сильный акцент в словах Вани, отчего мое лицо кривится, как будто я истинный англичанин. Марина, заинтересованная гостем, раздевается быстрее чем я и встает столбом в дверях. Брагинский замолкает. Следом подхожу я и вижу картину маслом – Россия, какой-то белобрысый парень в зеленой униформе, как будто только с войны пришел, две дымящиеся кружки на столе. Ваня широко улыбается, незнакомец тушуется и прячет глаза. - О, вы уже вернулись! – лучезарно произносит наша страна и указывает на своего гостя: - Это Артур. - Кто? – переспросили мы хором. Иногда у нас это выходит как никогда хорошо. Иван что-то хмыкнул и сказал: - Зэ Юнайтед Кингдом оф Грэйт Британ энд Нозэрн Ирланд. Мои уши завернулись уже на третьем слове. Я очень чувствительна к тому, как кто-то говорит на иностранном языке, который я изучаю. Да, я сама не идеально разговариваю на нем, но стараюсь подражать носителям данного языка, чтобы не казаться невежей. Поэтому я мгновенно раздражаюсь, когда кто-то коверкает знакомый мне язык. - Кто? – спросила Марина во второй раз. Я предпочла промолчать. Гость встал с места, оправил свой костюм, гордо поднял свою голову, сверкнув своими неестественно яркими зелеными глазами, и громко произнес на чистейшем английском: - Великая Британская Империя. - Приятно познакомиться, Англия, – ухмыльнулась я и все же прошла на кухню, направляясь к еще горячему чайнику. Очевидно, я смазала ожидаемую реакцию у англичанина, потому что он сначала в непонятках уставился на меня, потом перевел взгляд на Марину, видимо, ожидая от нее большего реагирования, чем показала я. Но та лишь промолчала и направилась в комнату - забросить туда наши рюкзаки. Заварив нам обеим чай, я присела за стол и вовсю уставилась на гостя-страну. Его взгляд бегал по моему и Ваниному лицу, а сам он то отклонялся назад, на спинку, то садился прямо. - Иван, почему ты не позвонил или не бросил СМС-ку кому-нибудь из нас? – пока спокойным голосом начала я допрос. – Мы, кажется, договаривались. В Кодексе это второй пункт. Ваня смотрел на меня каким-то виновато-смешным взглядом. А во мне начинало закипать. Я чувствовала, как у меня уже дымит пятая точка. Уже собралась взлетать и кричать на нашего уже сожителя. Но обстановку разрядила Марина, с порога кухни понявшая, что происходит со мной. Она просто кинула в меня упаковкой печенья, которое мы купили по дороге с трамвайной остановки. Оно чуть не раскрошилось мне на голову, но чуть отточенная за годы игры в различные игры с мячом реакция позволила моим рукам поймать эту упаковочку. Это был достаточно эффективный способ успокоить мою бомбящую задницу. Я глубоко вдохнула и выдохнула. - Вот ты успокоилась сейчас, - непривычно холодно сказала Марина. Я редко слышала такой тон от нее. Даже очень редко. Девушка села рядом со мной, ставя дополнительные кружки чая. Пар поднимался и грел мое замерзшее на улице лицо. Хотя оно и так почти отогрелось после холодного трамвая и немного прохладной улицы. - Извините эту невежу, она почти не знает элементарных правил поведения, - немного грубовато тыкая меня пальцем в плечо говорила Даниэтта. – Меня зовут Марина, ее имя Виктория. А вы, я так понимаю, Англия? - Совершенно верно, - кротко кивнул страна и хлебнул чаю из своей кружки. Ваня в это время, улыбаясь, смотрел то на нас, то на Великобританию. - Простите, а человеческое имя у вас какое, еще раз можете повторить? – задала я вопрос, дуя на свой горячий чай. - Артур. Его зовут Артур Керкленд, - подал голос Россия. Я зло посмотрела на него, давая ему понять, что наш разговор еще не закончен. Мы провели полчаса в разговорах и поглощении чая. Узнали, что Англия приехал к России из-за каких-то договоренностей. Ему в Кремле сказали точное местоположение Ивана, и вот Артур оказался нашим гостем. Мы немного удивились, зная, что происходит в нашей стране. На наши недоуменные взгляды Керкленд сказал, что санкции санкциями, но это не мешает ему приезжать к своему другу в гости. Причем, когда он это говорил, странно косился на Россию, будто боялся, что тот ударит его. Я, на всякий случай, посмотрела, нет ли у Брагинского при себе чего-то опасного. Примерно через час после нашего прихода Артур начал собираться. - Куда вы теперь, Артур? – спросила его Марина. Тот пожал плечами и спросил про ближайший отель. Мы смогли лишь посоветовать странную гостиницу рядом с нами. Она явно была раньше общагой, но потом ее выкупили и сделали там какое-то подобие отеля. Со старыми деревянными окнами и страшными занавесками. Мы же не знали больше отелей в этом городе, потому что мы в них не жили и не собираемся. Россия все это время улыбался. Мне стало неуютно. В общем, выпроводили мы внезапного гостя на улицу. Я ушла на кухню мыть посуду. Ваня сел за стол и начал наблюдать за мной. - Иван, мы же договаривались, - начала я. – Надо было написать мне, а то что это такое? - У меня нет твоего номера телефона, - спокойно парировал Иван. Я на секунду остановилась. Точно. Как же я и не вспомнила про это. Мы не обменивались телефонами, это правда. Хотя, он же страна. Мог позвонить в какое-нибудь ФСБ и спросить наши номера. От этой мысли я улыбнулась. Представила себе эту картину маслом. Ух, весело! В итоге, все остальное время мы молчали. Вечер прошел тоже спокойно. Ваня ушел к себе в комнату и выключил свет. Хотя я, проходя на кухню за кефиром, видела, что он что-то делал в телефоне. Смартфон освещал его лицо ярким светом, выдавая Россию с головой, что он не спит. Мы же с Мариной делали каждая свое задание. Уснули ближе к одиннадцати, потому что решили чуть-чуть поиграть по сетке в немного подлагивающий «СтарТрек». Ближе к своему ощущению проваливания в темноту услышала звук открывающейся двери и то, как мое одеяло заботливо подоткнули, словно моя мама была у нас в гостях. Услышала, что Марина что-то пробурчала, перевернулась на другой бок и засопела. И снова щелчок замка на двери. Потом я провалилась в сон.