Остаемся зимовать

В голове, казалось, до сих пор вещает Джонс, хотя с момента нашей встречи прошло около недели. Я сидела на скучнейшей лекции, записывала редкие реплики преподавателя и мечтала о том, чтобы свалить с пары. Но выбора не было, препод вещал, я записывала за ним, переодически читала ленту новостей в своем родном ВК или на Яндексе. И все думала об Альфреде. Почему так вышло? Где ошибся Англия? И почему… у меня вибрирует телефон? Мне пришлось отвлечь преподавателя от созерцания очередного, непременно прекрасного слайда с кучей картиночек. Она нехотя отпустила меня в коридор. Я, вставая, посмотрела на экран телефона и с удивлением обнаружила, что звонит Россия. - Что ты хотел? – вместо приветствия выдала я, опершись боком на стену. - Я тебя забираю, - раздалось в трубке и прямо над ухом. Я шарахнулась в сторону, развернулась и увидела улыбающегося Брагинского. Так бы и дала с вертушки по этой счастливой роже. - Ты зачем так пугаешь? – я театрально схватилась за сердце и хотела уже упасть, но резко передумала. Взгляд Ивана выражал недовольство моей актерской игрой, да и вообще много чего выражал. - У меня еще две пары, если не считать эту, - попыталась я отказаться от столь соблазнительного предложения. - Я обо всем договорился с ректором. Он вообще не против этого, - засиял Иван. Я про себя чертыхнулась. - Я даже готов отпросить тебя у этого преподавателя, - заговорщицки подмигнул Россия, все также улыбаясь. Я стояла и думала. Вроде бы, вот она, свобода, о которой я мечтала пару минут назад. Но в то же время пропускать пары нельзя. Передо мной возникли весы. На одной чаше свобода с счастливым до усрачки Иваном, на второй – скучная учеба и расстроенный Брагинский. Я пыталась найти максимум аргументов в пользу каждого варианта. Второй определенно проигрывал в этой борьбе. Я выдохнула. Было сложно решить, что важнее. Но нежелание учиться было самым аргументным аргументом. - Окей, зачем я тебе нужна? – начала сдаваться я, постепенно принимая поражение от своей лени. Мой внутренний студент верещал от досады, что постигла его в этот момент. Брагинский засиял как только что начищенный самовар и бросился в кабинет. Я зашла следом за ним и увидела следующую картину: мои одногруппники во главе с преподом стоят, именно стоят, с широко распахнутыми глазами. Женщина пыталась что-то сказать, но, видимо, не знала, что именно. - Доброго времени суток, уважаемые, - подал голос Ваня. – Я бы хотел забрать вот эту способную студентку с собой по поручению ректора. Выглядел он в этот момент очень серьезно и даже как-то представительски, что ли. Ну, то есть, выглядел, как будто какое-то официальное лицо, только сошедшее с экранов телевизоров и фотографий газет. - Разумеется, - проблеяла мой преподаватель, недоуменно переводя взгляд с меня на Ивана и обратно. Я виновато пожала плечами, мол, не хотелось, да надо, и пошла собирать свои вещи. Планшет, тетрадь, пенал и небольшой блокнот отправились в, казалось бы, бездонный рюкзак черного цвета. Схватив куртку, которая висела в самом конце аудитории, я, извиняясь, ушла, чуть было не запнувшись о порог. Брагинский тоже рассыпался в извинениях, сказав, что мой препод – самый лучший в университете, и это признано многими специалистами. Я не знаю, какая была у нее реакция, но из двери Ваня выходил, хихикая и держась за живот. - Господи, что ты такого сделал с этой женщиной, что она меня спокойно отпустила? – подняв правую бровь, поинтересовалась я. Страна приложил палец к губам и прошептал, что это «древний вид магии». Ну ладно, признаюсь, я была рада, что он меня вытащил с этих скучных трех с половиной часов. Учитываем и последующие две пары после той, с которой я свинтила. Мозг и так уже пух от информации, а точнее, от осознания, что это мне вряд ли пригодится в жизни, но учить придется. Причем, придется это делать сквозь слезы и ненависть к предмету, как бы ты не любил того, кто ведет его у тебя. - Кстати, Иван, - внезапно вспомнила я, что один из моих вопросов остался без ответа. – Зачем именно я тебе нужна? Мы начинали спускаться вниз, к выходу. Ваня нес мой рюкзак, пока я натягивала шапку, шарф и курточку. Последнее было одним из самых сложных процессов, поэтому делала я его иногда немного неуклюже – куртка была тяжелая, а если принять во внимание то, что обычно у меня в карманах куча мусора, то можно представить, как это было смешно. Поэтому Брагинский засмеялся, наблюдая за мной, вновь проигнорировав мой вопрос к нему. Что ж, если он не говорит об этом, то я подумаю сама. И придумаю весомую причину, по которой я не должна была оставаться на учебе. Ну, во-первых, у него было много дел с бумагами. Это я готова принять, как за самый весомый аргумент. Но разве он не может воспользоваться услугами каких-нибудь помощников в Правительстве нашей республики, а не дергать меня по этому поводу? А что, если это какой-то секретный план по исправлению всех чиновников России, и кто, кроме меня, сможет помочь доблестной стране сделать его более совершенным? Вова, наверное, не справляется в одиночку. Или это какая-то пустяковая просьба, но Ваня оказался рядом, прочел мои мысли по поводу учебы и решил забрать? Видимо, ответа я не узнаю, пока мы не приедем домой. Я впервые видела машину, на которой рассекает Брагинский. Это была желтая Лада Калина с девяносто девятым регионом на номере автомобиля. Я улыбнулась – вспомнилось, как широко в наших масс-медиа рассказывали о поездке Президента на этой машине. А теперь она, похоже, осталась у Ивана, за ненадобностью. Зато удобно – всегда есть машина, на которой ты можешь доехать до любой точки мира. Исключая Америку, но туда явно есть какие-нибудь пароходы или что-то наподобие парома через Каму. Сравнила, однако – Кама и Атлантический океан. Здорово, правда? В машине было холодно практически так же, как и на улице. Но мне было по барабану. Мои руки надежно грелись в карманах сине-серой зимней куртки, а лицо было защищено серым шарфиком с еле видным белым орнаментом. Каждый раз, когда я выдыхала воздух из легких, у меня запотевали очки, которые я, по случайности, забыла снять после выхода из аудитории. Ваня с довольным видом плюхнулся рядом и завел двигатель. Тот чихнул, словно посылая моего водителя далеко и надолго, а после загудел так, будто сделал нам обоим одолжение. В салоне тут же стало шумно – вместе с главной движущей силой любого автомобиля включилась печка, отогревая мои уже порядком замерзшие ляжки. Так, а теперь продолжаем думать о том, ради чего Брагинский решил отозвать меня с учебы раньше. Да еще и на машине приехал. Что-то нечистое он задумал, это Иван «Россия» Брагинский. Надо попросить его потом сходить за кефиром в ближайший магазин. Я внезапно вспомнила, что его у нас нет, а это значит, что вечером я буду плохо засыпать. Мы молча ехали, лишь иногда перекидываясь фразами, чтобы как-то оживить атмосферу. Но ни они, ни «Наше радио», что вещало у нас в машине, не помогало как-то развлечься. Я была погружена в мысли о том, зачем я нужна Ивану, а Ваня… Хотя, что вот творилось у Вани в голове, я без понятия. Он слишком скрытный и загадочный человек, чтобы знать, что делается у него в башке. К тому же, он – страна, а по сути, страна думает о том же, о чем и большинство его жителей. То есть – о какой-нибудь фигне. За размышлениями об этом, мы уже успели свернуть с улицы Кирова на Удмуртскую, и, быстрым темпом набирая скорость, ехали домой. Я всегда боюсь, что люди свернут не там, и мне придется показывать, куда и зачем. Но нет, Ваня перестроился в крайний левый ряд, как и положено, а затем повернул и спокойно поехал по маленькой улочке. И благополучно довез нас до дома. - Как же хорошо, когда тебя возят на машине, - протянула я, выходя из машины и потягиваясь. – Не общественный транспорт, прямо до дома. Остается только дойти до подъезда и подняться до квартиры. - Да, - выдохнул Ваня, включая сигнализацию. Машина пикнула, замки защелкнулись, и можно было идти. Что мы, собственно, и сделали. Огромным сюрпризом для меня стало то, что в квартире оказалась Марина, в то время как у нее должны были идти занятия так же, как и у меня. Мы сначала недоуменно переглянулись, затем посмотрели на Ивана. Тот улыбался слишком хитро, чтобы не думать, что он что-то задумал. А после и вообще все стало как-то странно. Брагинский достал с балкона огромную, длинную коробку без каких-либо надписей на боках, кроме каких-то странных цифр. И потом до меня дошло – видимо, мама приезжала и привезла нам елку. Нас не было дома, а любезный Иван забрал ее и поблагодарил. Собственно, об этом он нам потом и рассказал. Как была удивлена моя мама тому, что на нашей жилплощади посторонний человек мужского пола, а ее доченька даже не рассказала о том, что у нее поселился какой-то парень. Потом Россия что-то соврал про то, что он мой одногруппник, и что пока ему негде жить, поэтому он живет у нас. И что-то еще приплел. Короче говоря, меня дома ожидает большой пендель от мамы за эту несвоевременно полученную информацию. В этот же момент я решила, что на выходные домой не поеду, ограничусь звонком по скайпу и все. А после рассказа про мою маман последовала такая реплика: - Я ухожу по делам, а вы украшайте квартиру. И елку тоже. Причем сказал это Брагинский с такой улыбкой на лице, что не хотелось ему противоречить. Какая-то страшная ухмылка, горящие адским огнем глаза и еле слышимый издевательский смех. Я поежилась, представляя, что он может сделать, если мы не выполним его просьбы. Или, скорее, приказа. Марина тоже была в легком шоке. Она не ожидала, что Ваня таким наглым образом заставит ее, Даниэтту, украшать квартиру вместо учебы. Но сей факт можно считать совершенным, поэтому мы, с безысходностью на лице и ненавистью в глазах, принялись доставать все то, что накупили тогда, что подвезла нам мама, что просто осталось от прошлых жильцов. Да-да, не удивляйтесь. Во время одной из уборок мы нашли маленькую коробку из-под обуви, которая никому из нас, тогда еще двоих, не принадлежала. Мы заглянули внутрь и обнаружили маленькие, еще советские, стеклянные, немного потускневшие игрушки. У некоторых не хватало тех насадок, через которые пропускают нитки для того, чтобы их можно было повесить. Но мы на дне обнаружили эти штуки и воткнули их обратно. Так с нами встречают наш первый Новый год «не дома» эти игрушки. Ваня что-то прощебетал на прощание и упорхнул из квартиры, оставив нам самое важное – украшение квартиры. И мы начали думать над этой проблемой. Когда Брагинский вернулся, мы вешали последнюю гирлянду на кухне с помощью тех штук, на которых обычно висят шторы на гардине. Собственно, туда же мы и повесили эту самую гирлянду. Она горела белым цветом, что смотрелось очень классно на нашей немного мрачновато-синей кухне. Зеленая и фиолетовые гирлянды уже висели в нашей комнате и комнате Ивана. А еще в Ваниной комнате стояла елка, украшенная по первому слову «недодизайнера» в лице Марины. Я лишь немного помогала ей в этом нелегком начинании советом да делом. Иван долго ходил по квартире, оглядывая плоды наших трудов, а мы ушли в свою комнату и попадали на кровати. Наши спины слишком болели от достаточно долгой и кропотливой работы, а руки, неведомо почему, тряслись. Я уже ненавидела Брагинского за этот финт ушами и готова была разорвать его, если он скажет, что ему не понравилось наше оформление. - Дамы, - начал он, заходя в нашу комнату и немного оторопев от того, в каком состоянии мы находились. – Достойно. Мне нравится. Очень даже. Вот теперь в квартире ощущение праздника! Он широко улыбнулся и кинулся обнимать сначала Марину, потом меня. На это мы обе отреагировали нечленораздельными фразами и упали обратно, восстанавливая справедливость в этом мире. - Ваня… - протянула Маринка. - Мы хотим есть, а дома ничего нет, - продолжила я фразу подруги. Россия сразу же смекнул, что мы его порвем, если он не сделает хоть что-то, поэтому он, бросив короткое «Сейчас!», бросился на кухню смотреть, что у нас есть. И начал готовку. А мы лежали и улыбались. Улыбались от осознания того, что Ваня, все ж таки, волшебник.