POV Мортей
Всё началось 9 месяцев назад. Была течка, был мой альфа, был мой первый раз. После которого я забеременел. Родители дали одобрение на брак, сыграли свадьбу. И, кажется, я достал его за эти 9 месяцев. Так ему и надо. Как сказал один из моих знакомых, первая ступенька, чтобы стать отцом — выдержать выкидоны своего беременного омеги. На самом деле, я очень рад, потому что он хорошо держится. Вельзувел у меня вообще самый лучший. Я не вру, это не гормоны и не моя беременность. Это правда. Он умный, преподаёт физику в университете, занимается спортом, хорошо ладит как с учениками, так и с учителями, у него прекрасные цветы на балконе, всегда чистая квартира, я уже не говорю про его внешность (ладно, скажу, он высокий длинноволосый платиновый блондин с пурпурно-голубыми глазами), в общем, для меня он человек-идеал. Только говорить ему об этом стесняюсь, как обычно засмеёт и заставит краснеть, пожамкав попу или ножки, переведет тему на меня, станет нахваливать ту красоту, которая, по сравнению с его красотой — пустой звук. Не буду я говорить, как он чертовски хорош в постели, это просто мечта, когда тебе в первый же раз хорошо, но всё же… Наверное, я ему уже поднадоел со всеми своими «принеси, подай, прости, что я так неаккуратен». Замучился, наверное, мой хороший. Когда родится малышка, обязательно дам ему отдых, но пока что мне нужна его помощь. Кстати говоря… У меня, похоже, начались роды…POV Вельзувел
Всё началось пару часов назад. Ворочается, перекладывается с одного бока на другой, на спину никак не уляжется. Он что, не знает, как лежать на спине? Уже скоро светать начнёт, я еле-еле глаза открытыми держу, а он всё вздыхает и тихо стонет. Ну что ему не так? Может, я подушку плохо взбил? Одеяло дал слишком теплое? Слишком холодное? Ужас, он, наверное, из-за меня заснуть не может, я тоже ворочаюсь, может, пойти в гостиную спать? Нет-нет, а если он чего-нибудь захочет? Нельзя его оставлять (мы же не в больнице, мой друг вызвался помочь с родами дома, так как он врач). Он же мой омега. И плевать, что у нас с ним разница почти в 20 лет, я его первым нашел, а кто не успел — тот опоздал. Я помню нашу первую встречу. Подходит ко мне мелкий омега с черной растрепанной прической и глазами цвета золота. Он так смущался, когда просил научить его плавать в бассейне, где я работал тренером, все-таки ему было семнадцать, а воды боялся как огня. Я согласился помочь, показал, где мельче всего, помог зайти в воду. Но когда я увидел, как этот несчастный топор уверенно идёт ко дну, понял, что мне с ним придется повозиться в незапланированное время. Так и познакомились, раздружились, он показался мне милым и интересным, а главное — он совсем не боялся сложностей. В любом деле. Будь то плаванье, учеба или человеческие отношения. Ну и… Решил сводить его на свидание. Он смущался так же сильно, как и тогда, когда просил научить его плавать. Я как-то незаметно… влюбился. Мортей не знает, что я специально высчитал дни его течки и предложил попробовать первый раз. Теперь вот отдуваюсь. Зато я полностью счастлив, я не ошибся. Я всегда искал что-то родное в каждом из своих любовников, но с Мортеем я понял, что родное нужно не искать, а создавать. Создавать с тем, с кем тебе действительно хорошо. Что-то он сильнее ворочаться стал…***
— Мортей? Ты спишь? — Я тебя разбудил, Вельзувел? Прости, пожалуйста… — Я и не спал. Ты проснулся? — Тоже уснуть не могу. У меня, вроде, схватки участились. — Позвонить Дионису? — альфа тут же отрезвел ото сна, который липкой пеленой пытался закрыть его веки. — Не знаю, — обеспокоенно ответил омега, вставая на кровати, чтобы сесть. Он тяжело дышал и даже в глазах у него начало темнеть. Но его ответ и не очень-то был нужен, Вельзувел уже набирал номер своего друга, а пока слушал гудки, то успел присесть перед Мортеем на колени, поглаживая его по щеке и не давая упасть от усталости. Омега, тоже желая провалиться в сон, склонился вниз, упираясь головой в плечо блондина. — Полчетвертого утра, Вельзувел, — поприветствовал голос с другого конца трубки. Мортей улыбнулся этой фразе, но тут же скривился от боли в животе. Ощущения, как будто там что-то режут. Это и есть те невыносимые бесконечные схватки. — У Мортея схватки. Кажется, он рожает. Приезжай, пожалуйста, быстрее, хорошо? — Вельзувел гладил парня, убирая со лба его черные волосы и заглядывая иногда в медово-желтые глаза. Сознание не потерял. А может вообще? Все познания Вельзувела про роды почему-то мигом испарились из его памяти. — Да, сейчас выдвинусь. Ждите, — твердо ответил уже не такой сонный и раздраженный голос. Дионис мог, если захотел. Как и все, в принципе. Мортей вдруг сильнее сжал плечо альфы, тихо сдавленно застонал. — Ложись, ложись, скоро приедет. Давай, я не боюсь, и ты не боишься, договорились? — обеспокоенный Вельзувел увидел его улыбку, которую омега выдавил сквозь боль. — Не пугать папочку?.. — с усмешкой спросил он, вроде боль прошла, но если это схватки, то точно ненадолго. Его слова вызвали у обоих смех. — Да, именно так, — подтвердил Вельзувел, кивая.***
Дионис приехал спустя пару минут после звонка. Омега к тому времени уже перешел на темп, когда не мог прекратить болезненно стонать, а Вельзувел боялся отойти от него. — Как молодуха? Чего не спим? — Дионис разувался на ходу с помощью ног, а плащ и вовсе не снял, он в руках нес важные приборы: детские весы, набор с хирургическими приборами в специальной ткани, если что-то пойдет не так, и запасные пеленки на всякий случай. Ириа отлез от своего омеги, когда ему вручили всё это прямо в руки, а Дионис тем временем уже осматривал животик будущей мамы. — Пупок ещё не открылся полностью, ты ведь знаешь, что делать, когда откроется? — Повернуться на бок и, ааах! — Мортей снова зажмурился, хватаясь за живот. Сейчас он уже лежал, так как сидеть с такими ощущениями внутри ему было невмоготу. — Да, теорию ты знаешь, но придется потерпеть ещё немного… Последующие слова снова заглушил стон омеги, а Вельзувел оставил свою ношу на пуфе и тут же подбежал к кровати, чтобы сжать руку Мортея в своей ладони. По выражению его лица сразу стало понятно, что сейчас он бы ему в армреслинге проиграл всухую, но Ириа хранил молчание, в отличии от своего мужа. Дионис тем временем наслаждался картиной. «Я не знал, что после секса в течку бывает такое» — масло, холст. Кожа на животе омеги заблестела от струек, как будто была в полосочку окрашена в глянец, и тогда врач приступил к более важным действиям, чем наблюдение. — Вельзувел, принеси влажное полотенце, чтобы вытирать пот и намочи пару пеленок в горячей воде, — четко сказал Дионис, подходя ближе к кровати. Альфа насилу вырвался из хватки любимого и пулей понесся на кухню. А Дионис тем временем уже помогал Мортею вспомнить о правильном способе дыхания — спокойные вдохи и выдохи, никакого напряжения на мышцы около матки. Так называемая матка у омег соединена напрямую с пупком, ее второй выход просто свернут в трубочку, закручен, а верхушкой как раз и является пупок. Так что, когда пупок открывается, значит, скоро наружу выйдет ребенок. — У тебя воды отошли, — сообщал Дионис омеге, потому что тот, похоже, был не в состоянии следить за ситуацией. Мортей глубоко дышал, точно так, как показывал ему врач, но все равно иногда срывался на стоны, и с каждым разом все сильнее и сильнее. Похоже, у него начались потуги. — А вот и головка, — Дионис не успел и выговорить фразу, как его слова заглушил полукрик. Потуги усиливались. Вельзувел явился, словно из-под земли, и сей же час кинулся к Мортею с полотенцем, чтобы вытирать ему пот и оставлять в сознании. — Мортей, Мортей, Мортей! — затараторил мужчина, убирая челку со лба любимого. — Я здесь, все хорошо, ты большой молодец, слышишь?! Ещё немного и все, потерпи, солнце, — срывающимся голосом шептал альфа, помогая ему перевернуться со спины на бок, лицом к себе. Но Дионис без особых церемоний отодвинул его в сторону (недалеко, конечно, Мортей успел вцепиться в руку Ирии мертвой хваткой, тяжело дыша). — Расслабь живот, головка уже есть, скоро будут плечи, — ровным тоном говорил мужчина, следя, чтобы кожа вокруг пупка не разошлась кровавыми трещинками. Потуги — самое худшее ощущение в мире, думал Мортей, до побеления сжимая кисть учителя физики в своей ладони. Из груди то и дело вырывались крики, стоны, в голове металось одно смешанное «Больно, больно, больно, сколько ещё, как долго ещё мне терпеть?» Из живота как будто пытались вырвать все внутренности, даже не так, как будто сами органы пытались высвободиться из его чрева против его же воли. Появилось ужасное предчувствие, словно перед тем, как сходить по-большому. — Дионис! Стойте! Я!.. — говорить об этом было крайне неудобно, ведь это полнейший бред. — Роды на паузу не поставишь, детка, сначала ребенок, потом все остальное, понял? — врач быстро подстилал под тельце, выходящее из омеги, пеленки, смоченные горячей водой. Мортей от очередных потуг снова вскрикнул. — Не напрягай живот, она хорошо выходит, расслабься! — под крики Вельзувела сложно было успокоиться, но он больше ничем помочь и не мог. Альфа без остановки протирал ему лоб, иногда только поглядывая вниз, на их ребенка, но он ничего толком не знал о том, хорошо все проходит или нет. Вскоре, кроме пота, по лицу Мортея стали скатываться ещё и слезы. А вышла всего половина ребенка. — Я… больше не могу, больно, больно! — омега попытался свернуться в калач, но обоим альфам пришлось держать его за бедра и плечи, чтобы этого не случилось. Они и подумать не могли, что омега может быть так силен. — Нет, Мортей, Морти, слышишь меня?! Все идет хорошо, ты молодец, не смей останавливаться, понял?! Даже не думай, я с тобой, я тут, — пока Вельзувел успокаивал его, он держал лицо омеги в руках, стирая большими пальцами слезы. Дионис уже придерживал малышку под спинку, помогая освободиться ножкам и плаценте. Мортею хватило одного раза глянуть вниз, на то, что причиняло ему столько боли, и что было столь окровавленным и сморщенным, чтобы стать бледнее на несколько тонов за одно мгновение. Но сквозь всю боль и собственные крики он понимал, что ещё немного — и их дитя будет жить, наконец-то родится!.. Глубоко вдохнув и громко выдохнув в последний раз, Мортей расслабил абсолютно все мышцы, и роды наконец закончились. Тихо скуля, омега выдыхал часто воздух, а Вельзувел только и успевал целовать его лоб и щеки, когда сам Мортей был неспособен даже крепко держать его запястья, которые до этого так яростно сжимал. Дионис поднял младенца вместе с пеленкой под ним невысоко в воздух, придерживая под головку и ноги, и посмотрел на Ирию, а тот, словно почувствовав взгляд спиной, повернулся к нему. — Ножницы в сумке с хирургией. Перережешь пуповину или будешь падать в обморок? Вельзувел закивал, было непонятно, чему, но после этого, сладко поцеловав губы своего омеги, слез с кровати и, немного шатаясь, нашел в сумке у врача те самые ножницы в стерильном пакете и в стерильном полотне ткани. Как только ножницы издали свое тихое «чик», малышка застонала и закричала, негодующе кривя личико. Вельзувел сразу узнал в ней Мортея…***
— Привет, солнышко… Девочка, кряхтя, начала кричать, но Мортей, плача тихо от счастья, слушал ее, словно моряк певчую русалку. Ослабевший после родов, он все равно взял ее на руки, уже вымытую и взвешенную. Он приобнял ее рукой, чтобы придвинуть к себе поближе, малышке ведь нужно поесть. Как только она стала причмокивать молоком, Мортей закраснелся, как спелая вишня, потому что ощущения были не из обычных. — Ну все. Теперь это ваше, — выдохнул Дионис, уже вытирая руки от воды. За окном уже светало зимнее утро, золотые лучи солнца отскакивали от снега и освещали собой все. Когда Дионис собрался, малышка уже давно сосала молоко у маминой груди во сне, а Мортей все никак не мог перестать краснеть. — Его молоком обязательно кормить три месяца, потом можно перейти на смесь, — пояснял Вельзувелу врач, собираясь уже ближе к двери. — А сейчас вам нужно обязательно отдохнуть. Заметив то, как Вельзувел не отрывал взгляда от дочери и мужа, Дионис только ухмыльнулся: «У тебя прекрасная семья, Вельзу…» Ириа проронил пару слез сразу же после этой фразы, но так показалось только сначала. На самом деле он начал полноценно плакать. Он молча глотал слезы, улыбаясь, и кивал, наверное, говорил спасибо, благодарил за помощь, но Дионис был слишком сонным, чтобы её принять в полной мере. — Да-да. Всё. Я пошел. Удачи вам, — попрощался врач, закрывая за собой дверь. А Вельзувел тем временем вернулся в их с Мортеем спальню и, ложась так, чтобы малышка оставалась между ними, погладил её по спинке, а потом стал гладить уже уснувшего омегу. Теперь это его семья. Он как будто подарок на Рождество получил. Он поблагодарит своего «санту» немного позже, потому что его глаза тоже слипаются сами по себе. И сопение маленького тельца посередине так хорошо усыпляет…