***
Впервые она начала замечать странности в поведении Джейме лет в восемь. Они были ещё детьми, но Джейме уже хорошо владел мечом и копьём, усердно учась ездить верхом, как подобает настоящему рыцарю. Серсею же всё чаще посещали мысли о том, как, должно быть, чудесно делить со своим мужем корону, стол и ложе – не в последнюю очередь благодаря воспитанию отца, считавшего, что такая участь – более чем достойный удел для женщины. Даже из дома Ланнистеров. Итак, однажды она рисовала и, увлёкшись, не заметила, как Джейме бесшумно подошёл к её столу. Почувствовав за спиной чьё-то дыхание, она обернулась: - Джейме! - Серсея, - кивнул мальчишка, глядя на рисунок сестры. Ей не понравилось такое внимание, потому она, улыбнувшись через силу, попыталась отвлечь брата: - Чему новому ты научился сегодня? Джейме взъерошил золотые волосы («точь-в-точь мои, - подумала Серсея, - только короткие») и серьёзно ответил: - «Ласточке», - и, видя непонимание в глазах сестры, пояснил: - Это когда ты колешь противника мечом, одновременно делая шаг назад и отклоняя корпус. Он говорил о фехтовальном приёме так, словно рассказывал о том, что сегодня было за завтраком – так же обыденно и просто. А ведь так можно убить человека! У Джейме – в глазах ни искорки, ни огонька. Он будет великолепен на поле боя, это всем было ясно, но Серсее не понравилось отсутствие военного задора. Однако Джейме был её братом, потому она приняла это и искренне похвалила его: - Молодец! Я жду не дождусь, когда тебя посвятят в рыцари! - Это будет нескоро, - усмехнулся Джейме. Он вновь не понравился Серсее, на этот раз – отсутствием честолюбия. Но подумать об этом она не успела – он шмыгнул носом и негромко спросил: - А кто это? На рисунке. На листе пергамента перед Серсеей красовался по-детски наивный портрет её самой, восседающей верхом на драконе. Перед ней сидел Рейегар Таргариен, и она обнимала его плечи своими тонкими руками, а золотые волосы жёлтым пятном были размазаны по пергаменту, видимо, развеваясь по несуществующему ветру. Серсея открыла было рот, чтобы гордо ответить: «Это я и Рейегар, мы летим на драконе!», но затем вспомнила отца. То, как он хитро улыбался (а его улыбка предназначалась только дочери и жене) и в шутку грозил ей пальцем, напоминая, что о помолвке с Серебряным принцем пока что нельзя говорить никому. - Это король Джейехерис с королевой Алисанной, - соврала Серсея. Если бы в тот момент она посмотрела на Джейме, то увидела бы, как зарделись мальчишеским румянцем его бледные ланнистерские щёки. Уже выходя из комнаты сестры, он бросил: - Алисанна похожа на тебя. И Серсея впервые не стала с ним спорить.***
Впервые она позволила ему утешать себя в возрасте десяти лет. Предсказание старухи подкосило её, хотя виду Серсея не подала, старательно играя роль Молодой Львицы. Вторым ударом стала новость о том, что Рейегар не будет её мужем. «Кто же станет женить своего наследника на дочери своего слуги?» - сказал Эйерис Тайвину, своему деснице, и Ланнистер проглотил нанесённую обиду – очевидно, поклявшись себе когда-нибудь сделаться сильнее, чем прежде, и подняться выше, чем когда-либо. Так начало сбываться предсказание старухи: Серсея выйдет замуж не за принца – за короля. Правда, короля, кроме Эйериса, нигде видно не было; мать, которой Серсея могла выплакаться в юбку, умерла, дав жизнь отвратительному карлику, а потому девчонка Ланнистеров была вынуждена рыдать в гордом одиночестве. Однажды вечером к ней зашёл Джейме, но, услышав всхлипы сестры, нерешительно остановился на пороге. - Чего тебе? – сквозь слёзы спросила Серсея – чересчур резко, как для обращения с братом. - Я… - Джейме перемялся с ноги на ногу, подбирая слова. – Серсея, ты… ты же помнишь, да? Я уезжаю завтра. Она замерла, позволив слезинкам без сопротивления стекать по щекам, оставляя за собой блестящие полоски. За своими переживаниями она и забыла, что брат должен был уехать в Кракехолл – стать оруженосцем главы тамошнего дома, одного из самых преданных знаменосцев Ланнистеров. - Уже… завтра? – она шмыгнула носом, утирая слёзы. - Да, - кивнул Джейме. И улыбнулся через силу: - Я… попрощаться зашёл. - Не стой на пороге… Но ты же будешь приезжать, да? Мальчик прошёл внутрь комнаты и остановился у постели Серсеи. Помедлив немного, он присел на край, несмело протянув руку к длинным золотым волосам сестры, а затем нежно погладил их – и она заметила, что пальцы чуть дрогнули. - Конечно, буду! – бодро ответил Джейме. – На праздники, и… и вообще! - Я буду тебя ждать, - пообещала Серсея. И, повинуясь сильному порыву сестринской нежности, подалась вперёд и обняла брата, уткнувшись в его грудь – мальчишескую, но уже крепкую, широкую. Как у настоящих воинов. Джейме обнял её в ответ и зарылся носом в ухоженные волосы, благоухающие лавандой. - Не плачь, сестрёнка, - прошептал он. - Я… - она нашлась быстро и решительно: - Ты же сказал, что будешь приезжать – вот и всё, я не плачу, - и, чтобы доказать это, она слегка отстранилась от брата и ободряюще ему улыбнулась. – Я просто с трудом представляла, как я буду тут без тебя… совсем одна. С мерзким… Имя Тириона застряло у неё в горле, а Джейме грустно улыбнулся. - Ты не из-за меня плакала, - сказал он. Серсея почувствовала, что краснеет. Слова, призванные объяснить слёзы и ложь, путались в голове под спокойным взглядом брата – без укоризны, без злости, только трогательно сочувствующим. - Не говори ничего, - продолжил Джейме, видя, что сестра тщетно пытается подобрать слова для объяснений. – Просто… Знай, что я всегда с тобой, что бы ни случилось. Хорошо? Молча кивнув, Серсея вновь обняла его с непривычной мягкостью и нежностью. - И даже если я уеду… Я вернусь. И всегда буду с тобой. Прежде, чем она успела что-то ответить, Джейме вдруг схватил её за плечи и резко поцеловал в губы – быстро, будто смущаясь от собственных действий. И, поспешно поднявшись, вышел, не посмотрев больше на сестру. Так Серсея впервые почувствовала вкус губ своего брата.***
Впервые Серсея посмотрела на Джейме с романтической точки зрения, когда им обоим было по тринадцать лет. Она всё так же училась придворному этикету, вышивке, музыке и танцам – правда, теперь уже в Королевской Гавани. Отец держал её в Башне десницы, намереваясь выдать за второго принца – Визериса, раз Рейегар предложение Тайвина отверг, а Джейме тем временем стяжал славу на поле боя, и о нём наконец заговорили как о подающем великие надежды воине не только в Ланниспорте, но и во всех Западных Землях. Он возвращался домой всё ещё в звании оруженосца, но уже победившим в своей первой турнирной схватке. Окрепшим, выросшим, возмужавшим – и Серсея с удивлением отметила, какими широкими стали его плечи, в какую твёрдую походку превратилось его забавное мальчишеское ковыляние. Он не был больше юнцом – нет, он стал Молодым Львом, и Серсея впервые обратила внимание на то, как он прекрасен в своём сходстве с ней. Он ненадолго возвращался домой, но не мог не заехать в Королевскую Гавань, чтобы повидать сестру. Пожалуй, она даже ему слегка завидовала. Он – будущий рыцарь, а она – всего лишь придаток к своему будущему мужу. О Рейегаре Серсея до сих пор вспоминала; не страдала и больше не плакала, ведь это недостойно Молодой Львицы, но так и не простила ему растоптанную детскую любовь. Любовь, начавшую возрождаться, но направленную уже на другого. Джейме зашёл к ней вечером, перед тем, как отойти ко сну. Уже не дожидаясь приглашения, он присел на кровать сестры и улыбнулся, а Серсея отметила, как блеснули его глаза при взгляде на неё. - Ну что, сестрёнка, скучала? – спросил он, впервые за этот день оставшись с ней наедине. - Мог бы вернуться и быстрее, - неумело съязвила она, но улыбнулась в ответ. – Расскажи о том турнире. - Это была конная схватка, - охотно начал Джейме. – Там не было знаменитых рыцарей, таких, как Рейегар или Барристан Отважный… «И всё-таки, братец, ты остался тем же – всё так же умаляешь свои заслуги с ненужной скромностью». Впрочем, в самой Серсее честолюбия было столько, что хватило бы на двоих с избытком. - … и тогда я сбил последнего, как мне казалось, бойца с коня… «Джейме. Ты так красив. Ты так похож на меня». - … рыцарь попытался ударить меня слева, но я… - Джейме. - … да? – отозвался он и нахмурил золотые брови, недовольный тем, что сестра прервала его рассказ на самом интересном месте. - Поцелуй меня, - потребовала Серсея, глядя ему в глаза. Джейме смутился и удивлённо посмотрел на неё, но послушался. Придвинувшись ближе, он обнял сестру и коротко поцеловал её в губы – точь-в-точь как тогда, в вечер их прощания в Утёсе Кастерли. - Нет, - мотнула головой Серсея, не желая размыкать объятия. – Не так. Как муж целует жену. Брат замер, не осмелившись пошевелиться. В глазах читалась изумлённость таким предложением, но вместе с ней Серсея увидела ещё кое-что. Искорку желания, которую он с таким трудом в себе сдерживал. - С языком, - добавила она, провоцируя Джейме на более решительные действия. И он вновь послушался. Тогда Серсея впервые узнала, что означает нарушать запреты богов и людей.***
Впервые она почувствовала горькую примесь в своих чувствах в возрасте пятнадцати лет. Серсея давно скомкала свой детский рисунок, изображавший её и Рейегара на драконе, но тень тех детских чувств всё ещё омрачала её мысли о Джейме. Её… любовь к Джейме, если можно назвать одержимость таковой. Тогда Серсея ещё не знала, что не способна любить кого-то, кроме своих детей – да и откуда? О семье она думала очень робко, понимая, что выйти замуж за брата ей не удастся, а предсказание Мэгги Лягушки успела забыть, хотя Железный Трон под Таргариенами дрожал всё сильнее. Джейме вернулся домой ещё раз, триумфатором, настоящим воином… Рыцарем. Его детская мечта о посвящении в рыцари наконец была исполнена – Джейме спас Самнера Кракехолла от клинка разбойника из Братства Королевского Леса, а затем – выдержал поединок с Улыбчивым Рыцарем, за что и получил щедрую награду. Сам королевский гвардеец Эртур Дейн даровал ему почётное звание прямо на поле боя, и гордости Льва не было предела. Серсея приехала на время в Утёс Кастерли - без отца, только со свитой служанок, чтобы повидать родной дом. Но она знала, что основная причина крылась в другом, и только из-за этого она упросила отца позволить ей поехать. Только из-за брата. Увидев Джейме после долгой разлуки, Серсея была не удивлена. Он остался всё тем же – отважным на вид, но слегка мнительным в душе. - Как ты там, Серсея? – спросил Джейме, когда они забрались в подвальные помещения Утёса Кастерли – вспомнить времена беззаботного детства. Тогда он почему-то звал её только по имени – видимо, не желая напоминать им обоим лишний раз о том, сколько запретов они нарушают одним фактом своей влюблённости друг в друга. Серсея скривила губы в горькой усмешке, глянув на брата. - Я в порядке, - соврала она. И, взяв его за руку, сказала: - Поздравляю. Теперь ты – рыцарь. - Спасибо, - он уже не краснел, как мальчишка. Львам не пристало краснеть от заслуженной похвалы. - И что же ты будешь теперь делать? - Я приму участие в Харренхольском турнире, - ответил Джейме. - Так сильно хочешь сражаться? - Хочу, - сказал он твёрдо, но в голосе по-прежнему не слышалось бурлящей воинской страсти. Если бы Серсея была мужчиной, она бы жила сражениями, и уж точно не говорила бы с таким равнодушием о турнире, на котором ей бы предстояло скрестить копья с величайшими рыцарями Семи Королевств… Но Серсея не была мужчиной. Они дошли до клетки со львами, которых Тайвин держал здесь в угоду своему гербу, и из темноты донеслось тихое рычание. - Ты теперь настоящий Лев, не так ли? – съязвила Серсея. – Так залезь к ним в клетку. Джейме остановился и недоверчиво глянул на неё: - С ума сошла, что ли? - А что, тебе слабо? - Это глупо, Серсея. - Ну-ну, - фыркнув, она отвернулась и приблизилась к решётке. Подстёгиваемая собственными словами, Серсея долго смотрела на проснувшегося гиганта зачарованным взглядом. Из пленительного оцепенения её вывел Джейме: - Идём отсюда, - он схватил её за руку, прижался щекой к аристократично светлой коже… Серсея выдернула руку и стремительно коснулась шерсти льва, запертого в клетке. Под пальцами она ощутила тепло – мягкое, приятное, бархатистое – и огромную силу, скрытую в переливающихся под шерстью мышцах. Зверь глянул на неё большими золотистыми глазами, переливающимися в полумраке, а затем лизнул руку Серсеи шершавым тёплым языком. - Что ты делаешь?! – крикнул Джейме и силой вытащил её руку из-за прутьев, а Серсея поймала себя на вопросе: «что я найду под шерстью этого Льва?» Вслух же она не сказала ничего, кроме насмешливого: - Твоя очередь. Дёрни его за гриву, - он замешкался, и она едко продолжила: - Дёрни! Или слабо? - Не слабо, - прорычал Джейме и, резко рванув её к себе, впился жгучим поцелуем в её губы. Серсея позволила ему это. И позволила развязать тесёмки на её платье, чуть выше корсета… А затем – разрешила ему и вовсе раздеть себя полностью. И даже помогла с завязками его штанов. Чувствуя его в себе, ощущая себя цельной, – впервые за многие годы – Серсея вдруг вспомнила: он так и не дёрнул льва за гриву. Струсил. Сир Джейме Ланнистер струсил. Серсея Ланнистер, будь она сиром – никогда бы не поддалась страху. В тот день она впервые ясно поняла, что они с братом – две половинки одного целого. И тогда же она впервые осознала, что завидует ему. Что это ей следовало родиться мужчиной, а не Джейме.***
Впервые Серсея ощутила ревность всё в те же пятнадцать, когда слава о мастерстве Джейме прокатилась по всем Семи Королевствам, и он собирался участвовать в Харренхольском турнире. - Ты знаешь, что обещан Лизе Талли? Она явилась к нему в гостиницу в Угревом переулке, переодетая в платье служанки, ведь только так у неё была возможность сбежать из Красного Замка. - Нет, - попытался не показать своё удивление ошарашенный Джейме, на секунду прекратив начищать свой верный одноручный меч. - Ты хочешь взять её в жёны? – не унималась в наступлении Серсея, и ей в одежде служанки так шла эта воистину королевская злость, что брат с трудом сдерживал себя. - Нет. - И ты ничего не сделаешь?! – задохнулась в бессильной ярости она. - Нет! – с болью в голосе крикнул Джейме и посмотрел на сестру. – Что я могу сделать? - Ты можешь не брать её в жёны, - едко бросила Серсея, чуть успокаиваясь. - Нет, не могу. Так решил отец. Нам нужен союз с Речными Землями. - Когда ты успел стать искусным политиком? – попыталась уязвить его сестра. Джейме пожал плечами и резко поднялся, убирая меч в ножны. Долго держать себя в руках, когда рядом с ним находилась Серсея, он при всём желании не мог. - Серсея, ты же знаешь… - он нежно коснулся её золотых волос; она отдёрнулась, поджимая губы. – Я всегда любил и буду любить только тебя. Она всегда любила настойчивость, а Джейме никогда не догадывался добиваться её с безумным воинским азартом – хотя азарта-то в нём и не было, как считала Серсея. Но, кажется, её брат чему-то научился – он сделал ещё шаг вперёд, обнимая сестру за плечи. Она поддалась, успев подумать о том, что всегда лишь позволяет ему любить себя. - Докажи, - шепнула она сквозь поцелуй. Джейме промолчал, и Серсея продолжила, стягивая с плеча рукав платья: - Почему бы тебе не стать рыцарем Королевской Гвардии? «Да, Джейме, отдай свой меч королю, своё звание наследника – уродливому младшему братцу, а своё право на семью – мне одной», - беззвучно шептала Серсея, пока он возился с её платьем, сгорая от нетерпения. - Да… - выдавил он из себя, когда она коснулась губами его мускулистого живота и пробралась ниже, срывая с его губ отрывистые стоны. – Почему бы… и нет… Утолив порыв запретной страсти, они вернулись к этому разговору. Серсея задумчиво поглаживала волосы брата, так похожие на её собственные, а он растерянно спрашивал: - И как мне это сделать? - Я всё устрою. Доверься мне. - А как же отец? - Кто станет его спрашивать? А когда ты наденешь белое, он не посмеет сказать и слова против воли Безумного Короля. - Но… - сбитый с толку Джейме предпринял последнюю попытку вернуться к своему долгу: - Я же наследник… Что будет с Утёсом Кастерли? Тогда Серсея приподнялась на локте, даря брату очередной страстный поцелуй, заставивший его забыть обо всём на свете – об отце, о долге, об Утёсе… - Что тебе дороже – Утёс или я? Мы сможем быть вместе в Королевской Гавани… всегда, понимаешь? Всегда… Под утро Джейме был так измождён ненасытной и одержимой страстью Серсеи, что склонен был согласиться со всем, что она ему скажет. Через месяц Тайвин Ланнистер получил весточку с Утёса о том, что его старшему сыну необходимо подготовиться, чтобы на Харренхольском турнире дать обет для службы в Королевской Гвардии. Разъярённый отец нашёл ничтожный предлог, чтобы снять со своей груди брошь десницы короля и вернуться вместе с дочерью обратно в Западные Земли, тем самым выражая свою злость из-за расторжения союза между Ланнистерами и Талли, готовившегося столько времени. Серсея просчиталась. Да, теперь Джейме был в Королевской Гвардии, ежедневно рискуя жизнью при Безумном Короле, но она оказалась лишена возможности видеться с братом, запертая в Утёсе Кастерли. Она бросалась на стены и выла так, как воют волки – не львы. Не в состоянии найти себе занятия, Серсея долго размышляла о природе их отношений с Джейме, и пришла к выводу, что из двоих кто-то всегда любит больше. Не было сомнений по поводу того, что этим «кем-то» в их противоестественной паре был Джейме. Она впервые отчётливо поняла, что только позволяла себя любить, и впервые попробовала научиться умело пользоваться этим.***
Когда отгремел звон мечей во время восстания Роберта Баратеона, когда сбылась часть пророчества Мэгги Лягушки, и Серсея вышла замуж не за принца – за короля из новой династии, она впервые познала, что значит жизнь по принуждению. А Джейме был счастлив. Джейме всегда был воином. Не таким, каким видела истинного рыцаря в мечтаниях юная Серсея, но достойным бойцом – великим бойцом. Мысль о том, что Джейме сторожит её покой и стоит под дверью её спальни, когда пьяный Роберт едва ли не силой берёт её, заставляла Серсею улыбаться сквозь слёзы горькой обиды. Когда Роберт впервые назвал её Лианной, она отомстила. Тихо, так, что он и не узнал, но отомстила, успокоив кипящую от гнева кровь. Лианна разрушила её жизнь. Если бы не она, Серсея бы сейчас делила брачное ложе с Рейегаром, как виделось ей в детских грёзах. Если бы не Лианна. Когда Роберт уснул тяжёлым сном пьяницы, его королева прошептала: - Джейме… А он стал Цареубийцей. Только потому, что Серсея в перерывах между горячечными поцелуями молила его надеть белый плащ. И чего ради? Просто для того, чтобы быть вместе. «Всегда», - говорила она. «Небольшая цена», - думал тогда Джейме. Она стала королевой, а он был её Королевским Гвардейцем, как Серсея и мечтала когда-то в детстве. Они оба часто думали, не является ли эта связь ошибкой юных лет? Не слишком ли близкими были отношения между близнецами изначально? Не попустительствовал ли отец, теша себя мыслью о том, что у Таргариенов кровосмешение считалось нормой? Не стоило ли им родиться Таргариенами? И всё же отец не знал, скорее всего. Тем страшнее была мысль о том, что он однажды может понять, какая греховная и тесная связь образовалась между его первородными детьми. Вот только все эти вопросы и страхи не могли заставить Джейме и Серсею отказаться друг от друга и разорвать порочный круг мрачной одержимости. Только став королевой Роберта Баратеона, Серсея впервые поняла, как странно привязана к Джейме Ланнистеру, разрушая этим и его, и себя.