Ссора двадцать первого века

      Я с силой захлопнула дверь в комнату и, шумно выдохнув, плюхнулась на скрипучую кровать. Четыре мои соседки по комнате в шоке уставились на меня, а я, окинув девушек недовольным взглядом, рассерженно стукнула кулачком о стену, после этого сморщившись от боли. В палате повисла тишина еще тогда, когда я, недовольная до ужаса, ввалилась в помещение. Все просто: я была слишком зла, чтобы что-то говорить, а подруги знали, что когда я в таком состоянии, меня лучше не трогать. Поэтому все, кроме меня, откинулись спинами к стене и зависли в свои гаджеты: кто в телефон, а кто в плеер или нетбук.       С минуту я просидела, не двигаясь совершенно, но потом, резко вскочив, принялась, рвано, часто и довольно громко дыша, рыться в своей тумбочке, а чуть погодя — в своих полках в шкафу. Сложнее всего было найти пенку для снятия макияжа, она завалялась на самой верхней из полок, поэтому мне (с моим-то мизерным ростом) пришлось изрядно потрудиться, чтобы достать нужную мне вещь: залезть на ближайшую от гардероба кровать, вернее — на ее спинку, — и, встав на носочки, дотянуться, докуда мне было нужно. Впрочем, с этой задачей я справилась благополучно, тем самым заполучив последнюю вещь из тех, что мне могли понадобиться в душе.       Соседки периодически кидали на меня заинтересованные взгляды, но когда я поворачивалась, они тут же снова утыкались в свои устройства. Это не доставляло мне особого неудобство, так что я просто улеглась обратно на свою кровать и уставилась на белый, заляпанный непонятно чем, потолок. За дверью носились остальные ребята из моего отряда, создавая невероятный шум, и в какой-то момент крики стали бесить меня куда сильнее обычного. Мириться с ором я была не намерена, по этой причине немного погодя я выскочила в коридор и, испепеляюще рассматривая тех, кто носился по коридору, весьма громко попросила всех успокоиться, что поначалу подействовало. Но стоило мне вернуться в палату — беготня началась снова, тем самым раскаляя, и мое недовольство, и мою головную боль, что мучила меня практически весь день. — Эй, — на краешек моей постели, на которую я снова уселась, присела Машка, белокурая девица, милая на вид, но слывшая своим боевым характером. — Ты чего такая? — девушка улыбнулась мне, слегка приобняв. — Что случилось? — блондинка погладила меня по голове, а я всхлипнула, готовая разреветься в любую секунду. — Ты можешь мне рассказать, знаешь же, что я выслушаю и помогу, если это понадобится. Опять что-то с Никитой? — Маша как-то презрительно фыркнула, недовольно покачав головой — Воронской всегда раздражал подругу, и та безуспешно пыталась с этим бороться. — Ага, — я почувствовала, как по моей щеке пробежалась слеза. — Глупая причина для ссоры, но сегодня мне весь день ужасно плохо, и он это знал… — я отчего-то закатила глаза и снова всхлипнула. — Просто меня бесит, что, как бы рано я ни заняла очередь в душ, в итоге все путается, и я оказываюсь в самом конце. Потому что всем непременно нужно кого-то пропустить, — мой взгляд переместился на лицо Маши, и теперь мои карие глаза непрерывно смотрели в ее голубые. — И не то чтобы я жаловалась, нет. Я за две недели привыкла к такому повороту событий, но, черт, я заняла место за Кристиной, и она точно мне сказала, что за ней никого нет. А когда я в следующий раз подошла и спросила, скоро ли очередь Крис, та удивилась и заявила, что после нее уже заняла хуева туча народу… — Ближе к делу, — терпением Зумова никогда не отличалась, я буквально чувствовала, что она ждет развязки — лицо ее было напряжено, а сама девушка уже давно перестала медленно поглаживать мои темные волосы, внимательно слушая мой рассказ. — Ну, там был Никита, он стоял у двери, и каким-то образом ему удалось пробиться раньше меня. То есть, я точно знаю, что занимал он позже меня… Очевидно, его кто-то пропустил, — я на пару секунд прикрыла глаза, чтобы успокоиться. — В общем, он ни в какую не собирался меня пропустить вперед. А я ведь объяснила ему, что по причине головной боли я хочу побыстрее лечь спать! Столько просила, чуть ли не умоляла, а это кретин только и твердил: «Я занимал за Костей, ничего не знаю!» — в негодовании я топнула ногой, а мой кулак сжался, из-за чего довольно длинные ногти впились в кожу ладоней. — Боже, — Машка кратко усмехнулась, — не переживай, помиритесь еще, просто сейчас ты не в самом лучшем расположении духа, вот и все. Даже не парься по этому поводу, а пробить тебя вперед я смогу, — подруга весело подмигнула мне и, выпустив меня из своих объятий, выскользнула за дверь. Я закрыла глаза и решила, что если уж ничего не получится, то просто засну так, а помоюсь на следующий день.       Зумова вернулась в скором времени с радостной новостью. Следующая мыться теперь должна была я, именно поэтому уже через десять минут я, уже более довольная и жизнерадостная, покинула душевую комнату. Настроение было приподнятым, но все же неидеальным из-за ссоры с Никитой. Впрочем, головная боль никуда не делась, и это, пожалуй, волновало меня больше всего — я выпила несколько таблеток «НО-ШПЫ», но это мне не помогло. Так что я спешила в кровать, чтобы тут же улечься спать.       Я подошла к двери, но открыть ее так и не успевала, потому что меня наглым образом схватили за руку и вытянули в самую безлюдную часть коридора. Я вскрикнула от неожиданности, но через несколько секунд несильный страх сменился вполне себе сильным негодованием, ведь именно Никита находился передо мной. — Ну, — я выдохнула недовольно и посмотрела на парня как на козла отчуждения (боже, что делает со мной головная боль). Руки свои скрестила на груди и еле слышно стала стучать сланцами по кафельному полу. — Я слушаю, — выдала я, заметив на лице Воронского смятение и задумчивость. — Насть… — Никита как-то смущенно опустил взгляд вниз и почесал затылок, тем самым растрепав свои волосы. — Извини меня, я не знал, что тебе так плохо, — он сделал ударение на слове «так», меня немного передернуло: значит, знал он, что мне плохо, но просто не знал, насколько сильно. — В следующий раз я обязательно пропущу тебя. Неважно: будет у тебя голова болеть или нет, — парень легко улыбнулся и, я уверена, будь он девушкой, точно бы раскраснелся. Я кивнула, чтобы Никита продолжал, но тот лишь вопросительно посмотрел на меня. — Понятно, — немного задумчиво, но с явной долей некоторого возмущения протянула я. — Окей, если ты закончил, я пойду спать, — с этими словами я буквально рванула к своей комнате, но и в этот раз попасть в палату мне не удалось. — Ну, что еще? — Блять, — в глазах парня я различила еле прикрытое раздражение. — Настя, прости меня, идиота такого, я клянусь, ска, что больше такого не повторится! Только не бросай меня, блять, потому что расставание с тобой равносильно тому, что рожать десятерню одновременно через хуй. Знаю, что я хреновый романтик, что все, что умею — разочаровывать, злить тебя. Да, я болван, и да, мне насрать на то, что ты обиделась из-за какой-то фигни. Ты мне реально дорога, и твой игнор больнее для меня, чем самая страшная боль на свете. И я опять несу какую-то чушь лишь потому, что я очень сильно переживаю из-за нашей ссоры. Извини еще раз, — практически на одном дыхании выпалил Воронской, а я просто застыла, расплываясь в радостной улыбке. Больная голова уже как-то отошла на второй план, и единственное, что имело значение — этот разговор, вернее, монолог Никиты. — Че-е-ерт… — все, на что я была способна. Разум и какие-либо еще слова попросту покинули мою головушку, и я тупо стояла, лыбилась и смотрела на парня, который прожигал меня ожидающим взглядом, явно волнуясь при этом. — Это так мило, — глупо хихикнула я и тут же прижалась к Никите, который, недолго медля, опустил свои руки мне на талию, крепко прижав меня к себе. А я просто уткнулась в шею Воронского и принялась нюхать такой родной запах, улыбаясь во все свои тридцать два зуба.