И кажется, что мир сошел с ума

Лизе кажется, что мир сошел с ума. Но ей плевать. Честно. Ведь Барт, любимый брат, единственный брат, ведет горячую дорожку поцелуев от щиколотки и выше. Лиза комкает в руках подол старого ситцевого платья, боясь потерять сознание до того, как он дойдет до чего-то действительно важного. А Барт знает и не спешит. Вылизывает выступающую косточку на щиколотке, сжимает чувствительное местечко под коленкой. Ждет реакции младшей сестренки. Лиза выгибается, как кошка, запрокидывая голову, больно ударяясь о деревянную стену домика на дереве, где они играли еще детьми, когда чувствует, как пальцы брата пробираются под нижнее белье. Ему кажется, что он может смотреть на неё такую, давящуюся собственными стонами, вечно, но болезненно напрягшийся член давит на молнию джинс. Он тянет лямки платья, обнажая грудь, с твердыми торчащими сосками, и не отказывает себе в удовольствие попробовать их на вкус, попутно расстегивая джинсы и стаскивая с неё трусы. Барт медленно входит в нее, закидывая ногу сестры на бедро. У Лизы там жарко, горячо и тесно, и это последняя связная мысль. Он вбивается в неё, сходя с ума от ощущений, от проворного язычка на своей шее, и горячего шепота в ухо: - Барт. Да, Барт. Барт. Он кончает, впиваясь в её губы поцелуем. Это первый их поцелуй за сегодня. Лиза отвечает, прикусывая его нижнюю губу, кончая следом. Когда Барт отрывается от нее, её губы в крови, в его крови. И нет ничего более правильного, чем видеть кровь (их общую кровь, одну на двоих) на её губах. Он целует её вновь. Барту кажется, что мир сошел с ума. Но ему плевать. Честно.