Сердце Лазаря

      Офицер Дерек Хейл поднимается по деревянной лестнице, которая скрипит под подошвами его поношенных, с трещинами в коже, темно-серых ботинок. Он держит в напряженной вытянутой перед собой руке пистолет, ладонью другой прикрывает магазин для удобства. В здании темно и сыро. В основном Дерек смотрит прямо перед собой, но время от времени оглядывается, стараясь не упустить из виду ничего, что может изменить его положение в сложившейся ситуации.       В пять сорок зазвонил стационарный телефон, стоящий на крае его стола. В это время все в офисе занимались бумажной работой. Шериф приказал разобраться с этим никчемным дерьмом как можно скорее, у него требовали отчёт за последние полтора месяца. Все это время офицеры занимались тем, что выезжали на вызовы в маленькие запущенные дома, где кто-то из супругов избил до полусмерти другого, снимали кошек с деревьев и увозили мелких хулиганов в участок, чтоб изолировать их от этого дурного общества хотя бы на сраные сутки. Сутки в полном дерьма обезьяннике. А пару дней назад пропал любовник Дерека Хейла – единственный сынок одинокого шерифа.       Как офицера полиции угораздило связаться с семнадцатилетним подростком, да к тому же отпрыском местного шерифа, вопрос очень интересный. Они встретились в гей-баре. Стайлз – именно так представился мальчишка – сказал, что ему двадцать. Никого не садят за случайный трах с совершеннолетними ублюдком, даже если он почти на целый десяток лет младше. А потом Стайлз пришел на работу к отцу, и Дерек готов был провалиться сквозь землю от стыда, но больше от страха. Мальчишка тоже удивился, но не подал виду, а после стал угрожать, что поведает обо всем отцу, если Дерек не продолжит с ним отношения.       Дерек не сторонник обязательств, именно поэтому ходит по клубам. Там можно расслабиться и получить мимолетное удовольствие. Если бы он знал, что все эти походы обернутся таким дерьмом, то попридержал бы коней.       Они стали встречаться в местах, где никто не смог бы узнать их – ни того, ни другого. Мотелей в городе – раз, два и обчелся, так что этот вариант отпал сразу же. Дерек арендовал квартирку в одну комнату со совмещенными кухней и гостиной и туалетом и ванной. Это был бомжатник. Натуральный бомжатник с мышами и тараканами. Такой, какого заслуживали их так называемые отношения.       Голос в телефонной трубке сообщил, что у его обладателя в руках находится кое-кто, за кого Дерек Хейл несет отнесенность. Дерек перевернул в голове всех кошек и собак, спасенных им за последнюю пару лет. Голос назвал Дерека жалким уебищем и педиком. Просил прибыть в указанное место, иначе он пожалеет. Неизвестность ставила в тупик и вызывала приступы паники. Звонивший мог оказаться обычным психом, который решил сыграть плохую, очень плохую, дерьмовую шутку с ним, с Дереком, с педиком. Если шериф узнает хотя бы то, что он ебет парней в задний проход, его с позором попрут с работы, а после подкараулят в темном переулке и изобьют до потери пульса бывшие товарищи, коим он доверяет и которые доверяют ему, если дело касается работы. Среди коллег и так ходит слух, что Дерек играет за другую команду, и это вызывает волну недовольства и похабных насмешек. С той же вероятностью владелец голоса мог действительно иметь основания угрожать Дереку. Возможно, сейчас в его плену находится кто-то, за кого следует похлопотать. С любом случае, Дерек Хейл решил не проверять, какая из вероятностей соответствует реальности.       Он заходит на второй этаж. Доски под ногами прогибаются и жалобно стонут. Вот-вот хрустнут, и пол обвалится. Темно. Окна без стекол заколочены досками изнутри. На улице уже темно, так что свет не пронимает даже через промежутки между импровизированными ставнями. - Хватит шутить! - Выкрикивает Дерек в темноту и изучает воздух дулом пистолета. – Я пришел, как ты и просил.       Темнота усмехается, и Дерек резко поворачивается, пытаясь понять, откуда слышится звук. - Если бы я решил пошутить, то это оказалась бы очень жестокая шутка, - говорит мужчина.       Дерек сразу же узнает звонившего. - Что ты хочешь этим добиться? – уверившись в том, что он здесь не один, Дерек звучит увереннее и тверже.       Он готов всадить пулю в лоб звонившего, будь он хоть самим чертом. - Офицер Хейл, вас совсем не волнует, кого я имел в виду, когда говорил о заложнике? - Покажи мне, - рычит Дерек.       Голос говорящего отражается от стен и утопает Дереке Хейле, приближаясь как бы со всех сторон одновременно. Как этому уроду такое удается?       Слышатся отдаленные шаги ботинок по дереву, щелчок рубильника, и помещение озаряется неярким светом подвального типа. Дерек прикрывает глаза, чтоб те смогли сразу же адаптироваться к освещению. Он рыщет глазами и дулом одновременно, ощупывает взглядом стены и углы. И не верит своим глазам, когда видит то, что видит. - Стайлз? – зовет он нерешительно, когда в поле его зрения появляется обнаженная человеческая фигура, связанная по рукам и ногам и за запястья подвешенная к одной из горизонтальных балок. Тело выпотрошено, распорото от гениталий до впадины между ключиц. Снизу подстелено что-то наподобие матраца, но издалека не разберешь, что это за настил, пропитавшийся кровью. Сверху лежат внутренности, сваленные в виде инсталляции – пирамидой. Сначала кишки, свернутые в спираль, на них – крупные органы, а сверху в архитектурном ансамбле аккуратно возложено сердце, соседствующее с полным набором настоящего мужчины – мошонка и член.       Дерек чувствует, как его завтрак и обед поднимаются по горлу, уже почти вырываются, но он сдерживает себя. Дуло пистолета механически направлено на висящее тело. Кажется, у Дерека стопор. Временное помутнение разума. Он совершает медленное движение навстречу трупу. Если бы Стайлз не был выпотрошен, то можно было бы надеяться на то, что он жив, но видя весь этот органический конгломерат, а поверх всего возвышающееся тело, словно Иисус, распятый на кресте, начинаешь задумываться, каким же психом нужно быть, что Стайлза… вот так.       Едва Дерек успевает прийти в себя, как к его затылку пристраивается дуло. Он с отчаянием рычит и все же пытается обернуться. - Опустите пистолет, офицер Хейл, - вежливым тоном просит потрошитель.       Дерек повинуется. Ему приказывают бросить, и он бросает. - Он страдал? – выдавливает из себя Хейл. - Если речь о том, чувствовал ли он все то, что происходило с его телом, то да, он чувствовал.       От непринуждённого тона, тона человека, выполнившего свойскую работу, обычную механическую операцию, тошнит. Дерек делает рывок, но его ударяют по затылку. Глухая боль разливается по голове. Мутит. Ноги подгибаются. Дерек шатается, но стоит. Приходит в себя. - Не пытайтесь обхитрить меня, - просит мужчина раздраженно. – Вам не обхитрить меня. Никому из вас. - О ком ты? – бормочет Дерек.       Он должен как можно больше узнать об этом психе, найти слабую точку и ударить по ней, если не умрет раньше. Дерек помнит о тех шестнадцати убийствах, наподобие этого, которые прекратились около года назад. Дело зависло в режиме ожидания до тех пор, пока не появятся новые улики, в том числе и трупы – зверски убитые парни-геи. Возраст для убийцы не имеет значения, единственным фактором, связывающим жертвы, является их нетрадиционная ориентация. Вот и удалось свидеться, - думает Дерек.       Он старается не смотреть на Стайлза, не думать о нем, не вспоминать. Единственное, что он желает – это уничтожить. Какая причина доминирует: предыдущие убийства вместе взятые или одно это, - Дерек не знает. Он не любил Стайлза, не был привязан к нему, не считал его особенным, но они были вместе какое-то время, Дерек знал чувства и мысли этого мальчишки. Он не был равнодушен к Стайлзу. А теперь видит его таким. - Обо всех вас, - отвечает потрошитель со злобой. – О выродках, которые идут против своей природы. - Ненавидишь геев? - Нет, - отвечает потрошитель. – Ненависть слишком поверхностная эмоция. Я исправляю ошибку, убиваю вирус, отравляющий организм. - Хочешь создать идеальное общество? - Да плевал я на общество! Оно никогда не станет идеальным. Но вы… Вы – раковая опухоль. Считаете себя равными остальным, думаете, что имеете право проживать наши жизни, занимать наши места. - И это то, что ты делаешь, чтоб отвоевать свое место? – спрашивает Дерек почти равнодушно. Он уже уверен, что его не собираются оставлять в живых. – Ты – жалкий трус.       В затылок снова впечатывается рукоять оружия, и на этот раз Дерек падает на колени. Его толкают ногой в спину. Грудь встречается с воняющим пылью и кровью полом. Дерек смотрит на еще сочащийся кровью матрац, потом поднимает глаза и видит лицо Стайлза, запечатлевшее страдания – последнее, что тот знал в этой жизни. Ярость прогрызает себе путь на волю. Дерек поднимается, видит лицо убийцы: худое, землисто-серое, темные сальные волосы сосульками завешивают глаза.       Мужчина пугается того, что его раскрывают, отшатывается и выпускает пулю, но та минует живую плоть. - Следующая полетит прямиком в голову, – осведомляет потрошитель, задыхаясь. - Гребанный псих, - рычит Хейл, и смерть настигает его гулким раскатом грома. ♦♦       Дерек чувствует, как чья-то рука касается его сердца, наполняет его колючей энергией, будто через мышцы пропускают цепь разрядов.       Он бродил в сплошном белом и чувствовал тепло, какое не смог бы ощутить никогда, будучи живым. Свет манил его. Обнимал его. Тепло пропитывало, проходило насквозь, но не оставляло после себя пустоту.       Дерек ринулся следом за светом. Туда, куда его вели. Но чье-то незримое присутствие остановило его. Он отказался от мысли следовать до конца. Обернулся и разглядел знакомые черты. Правда, они оставались неясными, но память о том, кому они принадлежали, заполняла пространство вокруг. Образы вспыхивали и исчезали. Дерек увидел то, каким стал человек, который влек его, в момент его смети. Это было ужасно. Особенно после всего этого чистого и невинного. Будто в утробу проник инородный предмет, нарушивший умиротворенное существование еще ничего не ведавшего о внешнем младенца. - Вернись, - просит юношеский голос. – Так все и оставишь? - Что, ты хочешь, чтоб я сделал? – спрашивает Дерек. - Отомсти, - где-то внутри звучит голос. – Очисти мою и свою души.       Дерек идет на голос, но тот растворяется в свете. Вместо кого-то, хоть отдаленно напоминающего того, кто прочно засел в памяти, - темное пятно, которое застилает взор. И хотя тепло все еще есть, прежней белизны как не бывало. Дерек не хочет возвращаться, предчувствуя всю ту грязь, которая дожидается его там, куда он держит путь, но дорога уже выбрана, и единственное, что остается, – выполнить свое предназначение.       Свет и тьма вибрируют, сменяют друг друга. Грязь просачивается сквозь угольно-черные перья, огромные перья ворона, который выталкивает из всеобъемлющего благополучия в ад. ♦♦       Шериф не верит, что Дерек Хейл убил его сына. Даже если тот и был сраным педиком, он не был способен на что-то, столь мерзкое.       Как-то шериф видел, как Стайлз и Хейл дружески болтали. Между ними установилась слишком сильная связь. Сильнее, чем бывает между двадцати восьми летним офицером полиции и семнадцатилетним школьником-девственником. Можно сделать кучу выводов, но даже если сложить два и два, все равно получается пять. Пистолет в руке и отверстие в височной доле. Газеты, пестрящие заголовками наподобие: «Любовная разборка двух гомосексуалов привела к смертям обоих». Дерек Хейл не стал бы убивать Стайлза вследствие любовной ссоры или что там у них могло произойти. Даже если Стайлз трахался с мужиками, он не заслужил того, что с ним произошло.       Шериф строит теории и ищет зацепки. И идиоту ясно, что убийца – тот же, кто убивал год назад геев. Теперь это дело не будет отложено в долгий ящик.       На похороны Хейла приходят двое его коллег и шериф. Тем самым он отдает дань уважения и говорит «спасибо» за то, что тот пытался. Никто не знает точно (никто, кроме двух мертвых и убийцы), что там произошло на самом деле, но Дерек Хейл был там в это время. Видел ли он, что случилось? Был ли способен спасти? Мысли об этом прочно въелись в мозг и теперь не позволяют спать по ночам.       Стоит закрыть глаза, и перед внутренним взором встает эта ужасающая картина.       Льет дождь. Кажется, он готов смыть с поверхности земли все остатки грязи, только это не работает. Шериф стоит у окна. В руке – бокал с Джеком Дениэлсом. Который подряд. Несмотря на это, голова как никогда ясна. Дождевая вода рекой стекает вниз по улице, и шерифу кажется, будто он замечает, как темное пятно мелькает отражением.       Его это беспокоит. Он что-то чувствует. Поэтому выходит на улицу, прямо под обрушивающийся на его голову и плечи дождь. Снаружи холодно, но кого это волнует.       Вода оказывается такой, какой была до того, как шерифу что-то померещилось. Он списывает видение на виски и возвращается домой.       В комнате окно нараспашку. Занавеску терзает порывистый ветер, будто ею играются некие потусторонние силы. На полу – огромная лужа. В луже – черное перо. Шериф поднимает его и рассматривает. Он не понимает, как оно могло здесь оказаться, ведь на улице такой ливень и ветер, что ни одна птица не вылезла бы из своего убежища. Шериф оглядывается и закрывает окно. Берет с подставки под цветы бокал, в котором осталось на дне, и отпивает. - Шериф, - слышится знакомый голос из-за спины.       Бокал падает на пол. Осколки разлетаются в разные стороны и ранят ногу шерифа. Тот не подает вида, настолько он ошеломлен. Он хотел бы убедить себя, что ему кажется, но почему-то это так трудно сделать.       Темнота прячет фигуру мужчины. Знакомый силуэт. Теперь еще и кромсающий сердце смелыми ударами, оставляющий широко раскрытые раны. - Зачем ты вернулся?       Есть два исхода, и старик всем сердцем верит, что будет удовлетворен ответом. - Спасти его душу и очистить свое имя, - отвечает Хейл.       Где-то в глубине дома раздается звук хлопанья крыльев. Ворон пронзительно каркает в подтверждение.