Моралисты

Она способна осчастливить всех нас, Когда мы полностью погрязнем в бытие. Она спасти способна каждого от злости, Когда мы растворимся в высоте. Порой она бывает к нам жестока, Однако нам не стоит забывать, Куда бы не вела дорога, Она всегда будет лишь с нами, как мать. Под облаками рваными летая, И нежась в солнечных лучах, С любимым человеком разделяя Всю кучу ценностей своих и благ. Пытаясь помечтать хоть с кем-то, О перспективах своей жизни, мы порой Запутываем это дело сами и Привязанность мы принимаем за любовь. Она ворвется в вашу жизнь без стука, И по хозяйски влезет прямо в мозг, Она исправит все, что только можно, Что б вы не понимали даже слов. Что б вы скитались днями целыми Не зная, чем себя занять, Пока предмет ваш воздыханий Вот так же время тратил зря. Она владеет целыми мирами, И душами и жизнями людей, Она всегда следит так пристально за нами, Пока мы песни посвящаем только ей. Она заставит вас сказать друг другу: «Люблю тебя, только тебя!». И сердцу вашему любить прикажет вновь, Ее высочество, прекрасная Любовь. Леонид Южаков.

      Том проснулся с трудом — глаза его раскрылись едва ли, он распахнул через режущую боль пересохшие губы, пошевелил ими, облизнувшись, сел на кровати и потер переносицу; его движения были тяжелыми, скупыми и скрипучими, потому что одежда, которую мужчина вчера не снял, теперь чертовски стесняла его движения и мешала шевелиться. Он похлопал ресницами, схватился руками за колени и с силой сжал их, осматриваясь по сторонам: Хиддлстон сидел на своей кровати, простыни были скомканы и смяты, одеяло валялось на полу, пальто лежало под мокрой насквозь подушкой, сырость чувствовалась и под телом, раздернутые шторы пропускали солнечный свет внутрь комнаты. Том сглотнул собравшуюся в сухом горле слюну и заморгал. В его кармане завибрировал телефон, он быстро ответил на звонок, не глянув на экран, чтобы узнать, кто с утра пораньше решил удостовериться в пробуждении актера. — Я Вас слушаю, — в трубку прохрипел мужчина, вторую руку не убирая с колена. — Доброе утро, свет мой! — Том поперхнулся, закашлялся сильно и протяжно, тут же принялся бить кулаком свою грудь, чтобы остановиться. Это была Лэйн, и, судя по ее веселой интонации, она пребывала в отличном настроении. Хиддлстон встал с кровати, направился на кухню, попутно стягивая с себя одежду. — Причина моего звонка — твое отсутствие! Скажи-ка мне, сколько пальцев ты видишь? — задорно прощебетала девушка. — В каком смысле? — не понял, улыбнувшись, Том. Он стоял у мойки, из крана текла теплая вода, одной рукой мужчина держался за пряжку на ремне, кардиган он успел снять, и теперь торс его был наг и прекрасен в ярких переливистых солнечных лучах. Он смочил холодную руку под напором воды и плеснул ее на свое лицо, пальцами размазав по шее, кадыку и выпирающим ключицам. Хиддлстон оперся своей пятой, весьма внушительной и аппетитной, точкой о стол, выдернув ремень из петель со свистом воздуха. — Ты пил вчера? С похмелья, да? Колись, голова болит?! — суровым голосом начала допытываться Уоллисон. Том улыбнулся, пошел в ванну, брюки соскользнули с его стройных длинных ног, на них явственно и ярко проступили и очертились мышцы, линии костей у живота, полоска волос до боксеров… Он остановился только перед зеркалом, чтобы поправить взъерошенную шевелюру и лишний раз облизнуть губы. Ему было неожиданно и приятно внимание со стороны Лэйн, он уже успел подзабыть ее крик перед уходом, а сколько боли было в ее глазах? Хиддлстон никогда этого не забудет. – Ну, чего ты завис? Говори, я же жду! Не пил? Ты вообще где? Дома? У Элис? В подъез? .. — Лэйн, моя милая, остановись, — почти пропел, прервав ее, своим низким бархатным голосом Том. Девушка вмиг смолкла. — Я дома. Вчера не пил ничего, кроме твоего вина. А теперь скажи мне… — он сглотнул и с интересом продолжил. — Зачем ты звонишь? — Я… — растерявшись, промямлила Лэйн. — Я звоню узнать, какого черта ты до сих пор не в студии! — дрожащим голосом от волнения и смущения почти крикнула в трубку она. Том уловил в этом детскую, наивную вину и стыдливость, и громко, заливисто рассмеялся. — Я скоро буду, не уезжайте без меня, — намочив волосы, Хиддлстон убрал их назад стройной, гладкой волной. — Да как же мы без тебя! .. — буркнула Лэйн перед тем, как отключиться. Мужчина, окрыленный, встал под душ и, положив телефон на подставку для зубных щеток и пасты, включил воду. Его окатило ледяной, горной свежестью с ног до головы, Том, взбодрившись, снял с себя мокрые боксеры и, метко швырнув их в корзину для грязного белья, взял в руки мочалку. — Доброе утро, свет мой… — с какой-то нежностью и теплотой в голосе проговорил Том, натирая тело мыльной пеной. В его голове все чувства смешались в единый аромат, запечатанный во флаконе, где раньше плескались только хорошие воспоминания. Он через силу стал стараться забыть вчерашний вечер, но часть его мужчина не отпустил бы никогда, даже если б его отдали под трибунал или приставили дуло пистолета к виску: с какой взаимной радостью, с каким весельем танцевали они на кухне, вокруг стола, смеясь и дурачась… Все в Томе сейчас было преисполнено спокойствия и уравновешенности, он со сдержанной улыбочкой жмурился и мыл голову, пену постоянно размазывая по влажному телу. Ему казалось, что он, наконец, нашел родственную душу в этом мире, в этом космосе потерянных душ, потерянных чувств. Хиддлстон был до чертиков рад, как ребенок, как мужчина, как человек, правда, природу своей радости он понимал с трудом — ему просто было очень приятно, что Лэйн позвонила ему и с утра позволила себе поговорить, ведь она так давно не делала. Хотя, если честно, она никогда так не делала — всегда ей с утра звонила или Элис, или Том. М каждый из них не спрашивал, как ее дела, а просто говорил, поторапливал и упрекал, изредка сообщая приятные новости. Но чаще, конечно, именно график съемок и планировку интервью на неделю вперед. Хиддлстон смыл с себя пену и мыло, вылез из ванной, обмотался полотенцем и, прихватив телефон, пошлепал в комнату босыми пятками по кафелю ванны, а потом и ковру комнаты. Грязную одежду он по пути выкинул в стирку, убрал выбившиеся мокрые пряди волос за уши и остановился перед большим шкафом с одеждой, который просто ломился от ее изобилия. Открыв дверь, Том глянул на вешалки с выглаженными костюмами, рубашками и галстуками — он всегда выглядел безупречно, как истинный джентльмен и британец: без единой мятой складочки пиджаки, в правых нагрудных кармашках шелковые платочки разных цветов на все случаи жизни, однообразные черные кожаные ремни с серебряными пряжками, идеально прямые стрелки на брюках, начищенные до блеска классические туфли на шнуровке и с маленьким каблуком. Мужчина швырнул телефон на кровать со скомканными простынями и вытащил одну из множества вешалок с уже готовым, чистым и выглаженным костюмом на свет. Порывшись в ящике, Хиддлстон достал нижнее белье и носки, быстро надел и то и другое на розоватую после душа, нежную кожу и взялся за рубашку: она была из чистого хлопка, имела приятный чуть голубоватый цвет и маленькие белые пуговицы цвета слоновой кости. Рукава Том, то ли по привычке, то ли от удобства, закатал, аккуратно, складочка к складочке. А затем принялся за брюки — заправил в них низ рубашки, быстро застегнул и удержал на бедрах ремнем. Сверху, на свои статные широкие плечи надев пиджак, он глянул на свое отражение в зеркальной дверце шкафа и, удовлетворенно хмыкнув, захватил телефон и направился к выходу. В прихожей он подобрал себе туфли, надевать пальто не стал, посчитал, что погода с утра и так достаточно хороша, чтобы не замочить его дождем. Квартиру Том покинул с легкой ноги, улица встретила его приветливым рассветом, он зажмурился, лицом словив лучи яркого утреннего солнца, с озорством выглядывающего из-за высоких крыш домов, облаков на небе почти не было, и его пушистая, голубая простыня окутывала верхушки краснеющих крыш на линии горизонта. Хиддлстон запрыгнул в свою машину и завел мотор, услышал его ласковое, покладистое рычание, и авто поползло с места, черными шинами жуя сыроватый от ночного ливня асфальт. Мужчина спокойно крутил руль, неспешно ехал по мрачной полоске дороги. В голове его крутились разные картинки, лавирующие от романтичных до комичных: Том улыбнулся, вкус свежего кофе блеснул на его розоватых губах, мощная, расклешенная юбка черного платья в крупный белый горох промелькнула перед носом, громкие мелодии саксофона огласили о начале танца, бар оживился, Хиддлстон пригласил прекрасную незнакомку в черном платье потанцевать вместе с ним; ее короткие пшеничные волосы с темными корнями оттенили красную помаду на губах и нитку мелкого, блестящего белого жемчуга на тонкой шее и рельефных ключицах; они с Томом танцевали чудный вальс, а потом он крутил ее вокруг себя, как куклу, и юбка девушки зонтом вилась вокруг них обоих. Мужчина улыбнулся, прибавив газу, на светофоре он остановился и уставился на витрину магазина, где было выставлено длинное алое платье в пол. В голове Тома сразу же всплыла очередная картинка: в полном людей, широком, просторном зале, посреди которого стояла пышная высокая и разодетая бусами гирлянд и мерцающих шаров елка, все было освещено распыленным светом настенных свечей, воск в которых таял плавно и медленно, красиво и грациозно; царил полумрак, две статные изящные тени на паркете кружились в медленном, лебедином вальсе — Том держал ее за осиную талию, облаченную в алое платье с длинными рукавами и закрытой грудью; холодные руки его нежно касались открытой спины через небольшой вырез, девушка шумно выдыхала ему на ухо, приоткрывая свои пухлые, багровые губки, и они, улыбаясь, кружили по залу, смотря друг на друга с таинством, с признанием и немым восхищением. Том вздохнул, отрывая взгляд от витрины с красным платьем, машина тронулась дальше со свистом колес — Хиддлстон глянул на часы, встроенные в панель управления: было пять минут десятого, он немного опаздывал — хотя ему это могли легко простить, поэтому Том не особо переживал. Он вел машину уверенно, безо всяких лишних и посторонних движений, в нужные моменты сбавляя ход или, наоборот, набирая его. Дорога казалась ему бесконечной под джаз из колонок автомобиля, красные телефонные будки на улицах почти сливались с яркой листвой на деревьях, Хиддлстон не переставал фантазировать с открытыми глазами, и настроение его ни на йоту не упало с того момента, как телефон его содрогнулся от звонка Лэйн. В голове мужчины мелькали чудные осенние зарисовки с участием девушки, он мечтал о прекрасном проведении этого дня в компании друзей и колен, ведь все уже порядком подустали от вечных слез на камеру и сокрушительных драм. Хотелось уже немного отойти от привычного сценария и пожить нормальной, счастливой жизнь, чтобы никто не журил и не ругал за испорченные дубли и кадры. Впереди уже виднелась студия, Том расслабился и блаженно затянулся в свободном вдохе. Припарковавшись между машинами Фассбендера и Бейла, он вылез на воздух, дыша полной грудью, джаз все еще играл в его голове, и, пританцовывая и находясь в приподнятом настроении, Хиддлстон направился к стеклянным дверям. Павильон оказался почти пуст, только Элис, опять одевшаяся откровеннее некуда, спешила к нему навстречу. — Дорогой! — она уже расставила руки, а Том пролетел мимо. Мужчина быстро шел к своей гримерке, по пути надеясь встретить Лэйн. Он искал ее глазами в каждой встречной, пока Купер, догоняя его, на ходу сыпала проклятия. У Хиддлстона в голове звучал Иоганн Штраус, его великолепная увертюра, в своих мыслях актер был далек от реальности — викторианская эпоха, роскошный бал, кринолиновое голубое платье, белые перчатки и быстрое, молниеносное кружение по залу в вальсе, пока тысячи взглядом скользят по телам в слепом восхищении. Мужчина остановился, кода Элис его догнала. — Ничего не хочешь мне сказать?! — возмутилась девушка, когда Том не спеша вошел в гримерку. Купер проследовала за ним, сложив руки на груди так, что разрез ее платья обнажил почти все. Хиддлстон, пританцовывая, крутился у зеркала, показывая на себя пальцами и вытягивая губы трубочкой. – Том. — позвала его Элис, но тот был слишком увлечен фильмом в своей голове, чтобы ответить. Девушка нервно хихикнула. – Том! — он снова ее не заметил, от чего она начала притопывать платформой своей правой туфли. – ТОМ!!! — А? — очнувшись, пролепетал Хиддлстон. Красивая картинка в его голове раскрошилась через пару секунд, он принял важный, серьезный вид и стал слушать спутницу с невозмутимым лицом. — Ты что-то хотела, любимая? — Нет! — в стиле обиженных женщин фыркнула Элис. — Ну… — помолчав, начал Том. — На «нет» и суда нет! — радостно воскликнул он и с юношеской открытой улыбкой снова принялся пританцовывать перед зеркалом и вытягивать свои тонкие губы трубочкой вперед. — Том!!! — чуть не плача заверещала Купер. Мужчина надменно вздохнул и вновь прервался с явным неудовольствием, взгляд все сказал за него. Девушка забилась в истерике, тыча в него наманикюренным пальцем и прикрывая свои алые губы, густо накрашенные помадой. — Ты меня не любишь? .. — сердобольные, простаковские, пластиковые слезы скопились в уголках ее глаз, Элис судорожно выдохнула через нос и зашлась в рыданиях. — Я… — только начал подбирать оправдания Хиддлстон, как в гримерку влетела Лэйн. Мужчина невольно охнул — она была бесконечно красива: на ней было серое платье с явно-обозначенной талией и пышной, короткой юбкой до середины колена, корсет был расшит темно-синим кружевом, на ногах красовались сапфирово-насыщенные туфли на высоком каблуке. Лэйн дежурно улыбнулась, замерев в дверном проеме с телефоном в руках. Том скользнул зачарованным взглядом по выточкам на ее груди, по тонким лодыжкам и телесным чулкам, по запястьям, на которых красовались тонкие темно-синие браслеты, затем глаза его скользнули по чуть взъерошенным пшеничным волосам с темными отросшими корнями и сережкам в аккуратненьких ушах, что были в цвет вышивке на платье. — Привет! — игнорируя Тома, Лэйн быстрой походкой от бедра направилась к рыдающей на диванчике Элис. Когда она проходила мимо мужчины, он успел уловить привычный тонкий аромат ее старых, советских духов. Лицо его исказило блаженное выражение, Том на секунду прикрыл глаза, стараясь в своей голове выстроить аромат по клеточке, по нотке, по ниточке, чтобы насладиться им, чтобы растянуть его перед своим обонянием надолго. Уоллисон селя рядом с Элис, приобняла ее за плечи и стала поглаживать по голове. — Что случилось? — ласково спросила она, вкрадчиво смотря в глаза страдалицы. Хиддлстон с поражением застонал, закатив глаза. Ему казалось, что он спит. Дабы убедить себя в обратном, он помотал головой, пару раз зажмурился и один раз ущипнул себя за руку, но ничего никуда не пропало — Лэйн успокаивала Элис и, похоже, вообще не замечала в комнате присутствие его, Тома Хиддлстона! — Том меня-я-я не лю-ю-юби-и-ит!!! — не то проныла, не то промычала Купер, утирая набежавшие и накапавшие на ее платье слезы, которые оставили после себя сырые разводы и едва заметные следы. Вся тушь с лица девушки почти утекла, оставив о себе на память черные следы, красную помаду Элис тоже размазала, волосами она успела утереть свое «горе», так что они тоже потеряли свой первоначальный роскошный вид. — Да ладно-о! — попробовав ободрить ее, оживленно протянула Лэйн. — Он никого, кроме себя, не любит! Том чуть не захлебнулся от волны возмущения, приведшей его в здравое состояние. Он изумленнее посмотрел на Лэйн, но не нашел в ней отклика — она не смотрела на него, даже чуть-чуть, даже краем глаза, вообще никак. Хиддлстон мялся на месте, не зная, стоит ли ему подходить или же оставаться на месте. — Он меня-я-я не лю-ю-юбит… — продолжала выть Элис, шмыгая носом и хлюпая слезами в уголках карих глаз. Том сглотнул, облизнул пересохшие губы и потупился. Купер оттолкнула от себя Лэйн. — Отойди! Все из-за тебя! Лэйн возмутилась аналогично Тому, она с круглыми глазами поднялась на ноги и, хлопая ртом, как рыбка, отошла к мужчине. — Чего это с ней? — зашептала девушка, глядя на то, как Элис продолжала убиваться. — Не знаю. — помявшись, твердо заявил Том, покачиваясь на носках туфель вперед и назад. — Интервью скоро? — Да, к десяти мы должны быть в издательстве. Во-о-от. — Лэйн с волнением забегала глазами по стенам гримерки. Хиддлстон зевнул. — Не боишься? — ехидно спросил он. Уоллисон фыркнула. – Ну, все-таки первое в жизни интервью! — примирительно пояснил Том. — Я бы боялся. — с улыбкой добавил он, отвернувшись в сторону. — А я не ты! — резко осадила его Лэйн, скаля белые клыки под завывания Элис. — Ты обо мне не беспокойся, лучше успокой свою девушку… — она жеманно махнула ручкой и невинно улыбнулась, британец повел плечами. Ненадолго гримерка погрузилась в заурядную тишину, которую нарушил громкий всхлип Элис и стук в дверь. Внутрь вошел режиссер — Патрик Лавейн, —, а следом за ним проскользнул высокий молодой парнишка. Лэйн и Том переглянулись, узнав в нем Эндрю, официанта из вчерашнего ресторана, а Купер даже не попыталась хоть на минуту успокоиться и замолчать. Эндрю был красив, словно сошел со страниц книги: его длинные худощавые пальцы сжимали края шелкового белового шарфа, коим была обвита лебединая, длинная шея; стройные ноги его были прикрыты классическими белыми брюками с выглаженными на них стрелками, стать и изящество сквозили в темных, шоколадных волосах, обрамлявших бледное вытянутое лицо слабыми волнами; тонкий нос с легкой горбинкой, узкие, растянутые губы были сухими, зеленые глаза светились. Юноша выглядел, как лебедь, словно ангел, снизошедший на землю с небес, в каждом его движении читались и проглядывались величие и манерность. Эндрю не подал виду, что с кем-то знаком или кого-то видел прежде, он поклонился с места и стал наблюдать с какой-то меланхолией за происходящим. Патрик несколько раз хлопнул в ладоши, тучное лицо его выказало смутную радость. — Дорогие мои! — басом, но с лихвой начал режиссер. Он рукой указал на Эндрю, тот безмолвно кивнул, не смутившись или даже хотя бы не покраснев. — Это мой сын — Эндрю Эван Барнетт Трейси Лавейн! — все изумленно выдохнули — диссонирующая картина грузного низкого отца и сына-лебедя не укладывалась в голове. Эндрю вновь поклонился, не говоря ни слова, его темные волосы блеснули в слабом свете ламп, белый шарф колыхнулся. — Рад знакомству, — спокойно и манерно проговорил паренек. Он пожал руку Тому, не выразив ни смущения, ни презрения, ни злости, поцеловал тыльную сторону ладони Элис, на миг переставшую рыдать и в слепом восхищении замершую перед чудным созданием; закончил Эндрю, поцеловав ручку Лэйн, с жаром и чувством губами проведя по нежной коже. Хиддлстон беззвучно хмыкнул, когда Лавейн вернулся на свое место рядом с отцом. — Надеюсь, вы не будете против, если этот день Эндрю проведет с вами! — вспомнив в последний момент перед уходом, небрежно бросил Патрик. Как только дверь за ним захлопнулась, угольки в глазах Эндрю зажглись адским пламенем, через пару секунд от невинного чистого мальчика не осталось и следа — он с остервенением закинул концы шарфа за спину, растрепал свои волосы и убрал руки в карманы, смачно прокашлявшись. — Скучали по мне? — стервозным голосом с желчью в себе не без сарказма выдохнул Эндрю, вышагивая по гримерке: его ноги, длинные и худощавые, выглядели весьма сексапильно с каждым движением — парень остановился напротив Лэйн и Тома. Те снова синхронно повернули головы в сторону друг друга, перекинувшись озабоченными взглядами, а потом залились в раскатистом, громком хохоте. Эндрю лишь элегантно изогнул бровь, заставив обоих нервно сглотнуть. — Вижу, что скучали, — растянув, сладким голоском добавил он. — Я тоже скучал… — он многозначительным взглядом одарил Лэйн и втиснулся меж ней и Томом, закусив нижнюю губу. Хиддлстон, стараясь сохранять самообладание, присел на диванчик справа от Элис, которая успокоилась и теперь лоснилась к нему, преодолевая равнодушие мужчины: он поглядывал то на Эндрю, который пытался флиртовать с Лэйн, то на циферблат своих наручных часов, надеясь на быстрое течение времени. До того момента, как в гримерку завалился Фассбендер, который тоже должен был вместе с остальными давать интервью, Том опять мечтал с открытыми глазами: неоновый свет со всех сторон, жар и потная влага, развратный танец; он скользит по ней руками, они вместе двигают бедрами, в унисон, покачиваясь из стороны в сторону, вперед и назад; всем весело и отвратительно хорошо, Том так близко к девственному личику Лэйн, он может совратить ее танцем, и он совращает, и все танцуют в бешеном ритме, прижимаясь друг к другу. Майкл быстро втерся в доверие к Эндрю, успел отвесить Лэйн пару-тройку комплиментов, постебать ужасный видок Элис и вырвать из мечтаний Хиддлстона. Все они направились к машине. Фассбендер уселся за руль, рядом с ним села Купер, поправляющая макияж на ходу, остальные устроились на заднем сидении: Уоллисон села между Томом и Лавейном. Они с определенным напряжением старались держаться от друг друга подальше — ни у кого не было желания прикасаться и ощущать, поэтому они находились на нейтральной территории и перекидывались убийственными взглядами через затылок девушки. Майкл включил музыку, автомобиль мягко тронулся с места, напряжение заморозило всех на своих местах. Том не смел повернуться к Лэйн, не желая ощущать ее равнодушия, так и сквозящего из ледяных сегодня глаз, она тоже не хотела смотреть на мужчину — столько унижений, столько напрасных надежд и неоправданных желаний роились в ее тяжелой, чугунной голове. Со вчерашнего вечера девушка успела усвоить одну простую истину — Хиддлстон действительно любит только себя, поэтому его радостный тон и горящие глаза с утра успели ее смутить. Проснулась Уоллисон с пустой ватной головой у собственной двери, полотенце с нее сползло, спала она на мокрых от слез свернутых джинсах. Глянув на часы, Лэйн быстро оделась и поспешила на студию — она решила начать все заново, как будто пары месяцев изнурительных съемок не было, как будто не было нежных подставных поцелуев, подставного трогательного секса… Девушка с тяжестью вздохнула, в голове ураганом пронеслись кадры из фильма, она сжала в руках юбку платья, сереющую в темном салоне авто, Майкл начал подпевать играющей музыке, Элис продолжала методично и педантично краситься, Эндрю смотрел в окно безучастным взглядом, а Том, кося в сторону, томно вздыхал. — Слушай! — шепотом с нажимом воскликнула Лэйн, резко повернувшись к Хиддлстону и кончиком своего курносого носа задев его плечо. Он шумно выдохнул от трепетного случайного прикосновения, испугавшись, и тоже обернулся к Лэйн, взглядом задав вопрос. — Это… насчет вчерашнего! .. — А, это! — в ответ зашептал Том. Он сглотнул незаметно и быстро, не желая выдавать своего волнения. Ему была неприятна тема вчерашнего, он всеми силами старался ее избежать, потому как знал, какие эмоции испытывала тогда Уоллисон, ему было жаль ее, жаль до кончиков пальцев и кончиков слов всех своих душещипательных речей, но он не мог этого показать. Только равнодушие, только надменность. — Не волнуйся, я уже забыл об этом… Лэйн будто бы огрели пыльным мешком по голове, милость сменилась на гнев, оскалившись, девушка зашипела, мышцы на ее шее проступили, взгляд Хиддлстона скользнул по вздутой венке, по ярости в глазах и раздувающимся ноздрям. Машина остановилась напротив высокого здания, многоэтажного и многооконного, Майкл быстро вылез на воздух, его примеру последовали и Элис с Эндрю, Лэйн и Том остались внутри под играющий из колонок одинокий блюз. — Отлично. Потому что, знаешь, что? Это была минутная слабость. Лучше распивать вино в компании себя самой, нежели с тем, кто тебя бросает среди ночи. — в отчаянии выкрикнула Уоллисон, с силой попытавшись толкнуть британца в грудь. Он уже полностью развернулся к ней и успел перехватить удар, сомкнув сталь своих пальцев на хрупком тонком запястье. Том притянул ее к себе, жестоко дернув за руку, в нем проснулась темная и саркастичная сторона. Хиддлстон усмехнулся, сжав запястье девушки сильнее, до скрипа ее зубов и нахмуренных бровей. В машине стало жарко, воздух накалился. — Здесь я решаю, — прорычал он в сантиметре от лица Лэйн. — Что есть твоя слабость. — Том открыл дверь, отстегнул ремень и выскользнул из машины под фотовспышки камер. Тонировка окна на закрытой двери не могла обнажить учащенное дыхание Лэйн, слезы обиды в ее глазах застыли горячей солью, сердцебиение ускорилось, щеки были красными, горло драло от мокрого кашля. Пару раз сосчитав до десяти, она тоже вылезла из авто, наскоро нацепив на себя приветливость для встречных фанатов и папарацци. Актеры подверглись нападкам журналистов и фанатов, в основном лезли к Тому и Майклу — они охотно раздавали автографы и делали фотографии, изредка целуя и обнимая молодых четырнадцатилетних девчонок. Элис и Эндрю пару раз улыбнулись на камеру, Хиддлстона публично засосал Купер, обвив руками ее талию — он с дымом и огнем в глазах в этот момент смотрел на Лэйн, которая, успев засветиться, поджала губы и скрылась в здании, где ее встретила еще одна толпа журналистов. Девушку провели в комнату, обставленную светлой мебелью и камерами. В кадре был и стул, на котором своих гостей с готовыми вопросами и сногсшибательной улыбкой ждал симпатичный средних лет репортер. Он был рыжеволосым и голубоглазым, имел широкие плечи и осанку, руки его были сильными и мужественными; нос имел легкую горбинку, губы были пухлыми и блестели. Он с хитринкой глянул на присевшую с правого края дивана, ближе к репортеру, Лэйн. — Добрый день, мисс Уоллисон! Я Питер Далекей и сегодня я возьму у Вас и Ваших коллег интервью! — мужчина наклонил голову на бок и улыбнулся. Лэйн смущенно кивнула. В помещение ввалился Майкл, за ним внутрь юркнул Эндрю, а следом влетели Элис и Том, целуясь и пожирая друг друга похотливыми взглядами. Уоллисон поборола рвотный рефлекс и с достоинством подняла голову вверх, вскинув брови в пренебрежении. Все расселись на диванчике, Лэйн, ни за что не желая сидеть рядом с Хиддлстоном от приливов тошноты и кипучей, клокочущей ревности внутри, насильно усадила рядом с собой Эндрю. Закончив с группировкой, актеры познакомились с репортером. Он, еще раз прочесав глазами перечень вопросов, хитрый взгляд обратил к Уоллисон и Тому, сидящих на максимальном расстоянии друг от друга. — Итак, первый вопрос, обращенный к Томасу Хиддлстону! — гордо объявил Питер. — Скажи, Том, каким образом ты оказался на кастинге этого фильма? Как тебе удалось получить главную роль? — Ну, — почесав переносицу, начал тот. — Как ты знаешь, Пит, многих фанаток волнует наша личная жизнь, — он посмотрел на Фассбендера и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — Поэтому Патрик решил через этот фильм показать реальные лица актеров всея Голливуда и Альбиона. Поскольку предпочтительнее для ролей были британцы, а я, как все знают, хороший друг Патрика, меня удостоили чести играть меня! — торжествующе окончил Том. — О да, вы настолько хорошие друзья, что ты даже вообразить себе не мог, что у Патрика есть сын! — гнусным голосом вставил Эндрю, Лэйн еле сдержала злорадную улыбку, Том не нашелся, что ответить. — Оу! — воскликнул Питер с воодушевлением. — Эндрю Эван Барнетт Трейси Лавейн! Сын Патрика Лавейна! Я рад лично познакомиться с Вами! — он пожал его руку и вернулся на свое место, снова глянув на вопросы. — О, да брось, парниша! Помнишь свою няньку? Это был я! — с достоинством и смехом ответил Том, ангельски улыбнувшись. Эндрю закрыл рот на замок, нервно дергая ногой и смотря на Питера. Репортер картинно рассмеялся, но быстро смолк. — Какой опыт тебе дал этот фильм? И как скоро поклонники смогут насладиться его долгожданным просмотром в кинотеатрах? — Далекей посмотрел на Хиддлстона, тот задумался, поглаживая пальцами правой руки свой подбородок. — Премьера состоится в феврале — это я знаю точно. Насчет остального говорить с полной уверенностью не могу. А что по части опыта — это было как минимум весело! — Том быстро, краем глаза, глянул на Лэйн, она с пренебрежением и показушным высокомерием хмыкнула. Мужчина качнул головой и продолжил, с упорством решив проучить строптивую девчонку. — Знаете, в какой-то степени нас подвергли обработке — обстановка не съемках была дружественная и веселая, я бы даже сказал, непринужденная! Снимали с одного-трех дублей, работа шла быстро, безусловно, пару моментов, когда все вокруг накалялось до предела, и кто-то из ребят не выдерживал, были. Но в основном все было просто шикарно. Я нашел ту, с кем хочу провести всю жизнь! — Ну, вообще, если говорить на частоту, мы иногда разбавляли игру винцом — так получалось куда естественнее и веселее! — смеясь, добавил Фассбендер. Том поддержал его ехидным хихиканьем, Лэйн одиноко выдохнула, вцепившись ногтями в мягкий подлокотник диванчика. Еще пару вопросов задав Хиддлстону и Фассбендеру, репортер переключил свое внимание на Уоллисон. — Лэйн! — позвал ее Питер. Девушка в секунду убрала скучающий вид и надела на себя маску искренней жизнерадостности и дружелюбия, чтобы не выбиваться из общей позитивной и светлой картинки своим мраком и тленом в тяжелом, буравящем стены взгляде. Репортер гаденько потер руки, настало время самых часто-задаваемых вопросов, которые мучили умы миллионов поклонниц бессонными ночами. — Как актриса, сыгравшая главную героиню, ты испытывала страх, радость, грусть или равнодушие к своим коллегам по съемкам? — Эм… — Лэйн помялась, мысли в ее голове смешались, Том в предвкушении замер, держась натянуто, как струна, он с проницанием и резкостью смотрел на девушку и ждал ее ответа. — Если бы у меня был выбор: вернуться в прошлое и не идти на кастинг или же все-таки его посетить — я бы, однозначно, выбрала первый вариант! — с экспрессией выдохнула Уоллисон. — Радикально! — под впечатлением подметил Патрик, заглушив своим восклицанием слабый выдох Хиддлстона. — А почему? Том сложил руки на груди и снова посмотрел на Лэйн. Она неловко рассмеялась. — Это было как проживание в детском саду, только в миллионы раз хуже: тем одежду подай, другим завтрак приготовь, с третьими поговори! Честное слово, если б не их солидные возраста, я бы никогда не сказала, что это взрослые, состоявшиеся личности! — воскликнула девушка, положив руку на сердце. Актеры рассмеялись, Питер не остался в стороне, не смешно было только Лэйн и Тому: они с беглой вымышленной неприязнью смотрели друг на друга перебежками, забывая при этом дышать. — М-м-м… Мой секс, на корабле ты была другого мнения! — сквозь смех и широкую обворожительную ирландскую улыбку выдавил Фассбендер. Новый приступ заразительного хохота вновь обошел стороной Уоллисон и Хиддлстона. Девушка с желчной серостью, стараясь скрыть подступивший к горлу ком неожиданных слез, стрелами своих черных ресниц пронзала сердце Тома, внутри него все билось в истерике, мужчина не мог понять своих чувств, так некстати появившихся вчера вечером, и сегодня утром, и сейчас. Он тяжело вздохнул и отвернулся в сторону, Лэйн сделала то же самое, обоим нужен был реанимирующий кислород в лице своих улыбок, но они продолжали травить свои души и задыхаться, вслепую надеясь на скорое выздоровление без лишних сантиментов. — Ходят слухи, что ты влюблена в Тома, — Питер обратился к Лэйн, перестав смеяться. — Так ли это на самом деле и что ты чувствовала, снимаясь с ним? — Право, в Тома сложно не влюбиться, — с тяжестью выдавив из себя улыбку, сказала Лэйн. Хиддлстон громко сглотнул, все разом посмотрели на него, девушка продолжила. — Но некоторым все же удается избежать этого блеска, и они живут нормальной жизнью… Ну, а вообще, когда мы снимались, у меня иногда возникало дикое желание придушить его, потому как выходки и его поведение не редко смели меня раздражать и даже злить..? — она сама не знала, что только что сказала, это было понятно всем, в том числе и Тому, который, улыбаясь левым уголком губ, смотрел на камеру с загадкой в глазах. Лэйн обессилено вздохнула и опустила руки. — Это сложный вопрос. — будничным голосом добавила она. — А что по этому поводу скажешь ты, Том? — Питер обернулся к растерянному британцу. — А что тут скажешь? — он картинно всплеснул руками и сквозь скрип зубов жизнерадостно и с сарказмом добавил: — В меня сложно не влюбиться! Далекей, не знавший, что сделать с внезапным смущением Уоллисон и Хиддлстона, задал парочку вопросов Элис и Майклу, которые охотно ответили и даже пару раз успешно и смешно пошутили. — В фильме часто фигурируют танцы. Скажи, Лэйн, ты долго училась танцевать, или тебе все далось само собой? — Питер решил сменить тему, почувствовав у девушки отсутствие почвы под ногами. Она сказочно улыбнулась, Эндрю и Том шумно выдохнули, молчавшая до этого Элис фыркнула, Майкл усмехнулся. Девушка быстро облизнула пересохшие губы и, сглотнув ком наработанных и отученных раннее слов, подняла ясный и яркий взгляд на камеру. — В сцене, где я танцевала для Орладно Блума, все вышло как-то само: это как когда не знаешь, что делаешь, но продолжаешь делать. Двигалась по инерции — там руку выгнуть, там бедрами вильнуть! Ничего сложного, тем более, что мужчинам другого и не нужно. — Лэйн рывком поднялась на ноги и начала двигаться, медленно и грациозно — ее руки обхватили широкие плечи невидимого мужчины перед собой, она принялась танцевать нежный и романтичный вальс, смотря вверх, в глаза того, кого она представляла на месте пустоты в руках. Юбка ее серого платья развевалась в движении, пшеничные волосы блестели, голубые глаза искрились эфемерным, призрачным счастьем — все для фанатов, все для поклонников. — Поразительно… — выдохнул Питер. — Никто не желает дополнить та? .. — он не успел договорить — Том вскочил на ноги, швырнув на диван снятый наскоро пиджак. Мужчина обвил за один жест тонкую талию Лэйн руками, она боязливо положила свои холодные ладони на его расслабленные плечи. Музыка звучала в головах обоих, они смотрели друг на друга неотрывно, Хиддлстон держал девушку за руку, пока она, кружась на носках туфель, делала шаги вперед и назад. Крутанув Лэйн, Том словил ее в свои объятия — она спиной прижалась к мягкому шелку его голубоватой рубахи, пуговицы с легким шорохом прошлись по ткани ее серого платья, он обвил ее стан своими сильными волевыми руками, опустив глаза: та первозданная невинность создавалась на глазах изумленных зрителей, каждый смотрел и восхищался точностью движений, Том обращался с Лэйн, как с единственным, что держало его на этой грешной земле. Хиддлстон в последний раз прижал Уоллисон к себе, осторожно и невесомо коснулся носом ее шеи, дождался выдоха поражения и сжатых на его плечах ладоней, а потом выпустил ее, оставив на месте — Лэйн, словно громом пораженная, осталась стоять на месте, а мужчина присел обратно, рядом с Элис. Он нутром чувствовал ту магию, что происходила между ними пару мгновений назад, ему было чуждо и приятно это чувство, он не знал, как поступить дальше — благородно шагнуть в темноту или вернуться и забрать девушку, забрать ее с собой, зарывшись носом в ее мягкие волосы. — Нокаут! — ударившись с Томом кулаками, со смехом воскликнул Фассбендер. Лэйн, оттаяв, повертела головой, приходя в себя, и, глупо улыбаясь, села обратно, рядом с Эндрю, лицо которого не выражало ровным счетом ничего. — Ух ты! — многозначительно добавил Далекей, тоже приходя в себя от увиденного. Репортер был под впечатлением: он, он — посторонний человек для всех в этой комнате, смог разглядеть это сияние двух сердец, и это был не просто танец, это было сплетение душ, это было единение их натур, они любили — и Питер увидел это ясно и точно. — Если вы, ребята, это сыграли, то Ди Каприо в моих глазах умер, как актер! Том и Лэйн переглянулись, думая каждый, что никто не увидит. — Да у них каждый день так! Поди, разбери, что между ними — чувства или работа! — снова, смеясь, вставил Майкл. — Меня тут нет, да? — обиженно буркнула Купер, пытаясь привлечь к себе внимание. Но все пропустили ее слова мимо ушей. — А с этого момента попрошу поподробнее! — Питер придвинул кресло ближе к Майклу и с упоением стал слушать байки ирландца, изредка комментируемые Томом. Лэйн сидела в сладком тумане, в голове прокручивая снова и снова ритм вальса и ровно дыхание Хиддлстона над ухом. Все убеждения шли крахом, она до беспамятства и звона в ушах любила его; любила все: улыбку, голос, ямочки на щеках, серость глаз, манеры, характер, слова — все в нем до смерти привлекало Лэйн; она теряла голову и была готова на ощупь, на смех и на запах искать его среди тысяч, среди миллионов других мужчин. Уоллисон со слезами опустила ледяные глаза на свои сапфировые замшевые туфли, вспомнила, что нарядилась для него, для Тома, и стала еще больше сдерживать накатившую тоску и горькую блестящую влагу в уголках своих ясных, небесных очей. До конца интервью она еле дотерпела: как пробка вылетела из комнаты и через черный ход понеслась прочь. Том только поднял взгляд, чтобы в последний раз за день взглянуть на Лэйн, но ее и след простыл, только тонкий шлейф духов был постелен в воздухе. Мужчина разочарованно повдыхал чудный аромат и, прихватив Элис с собой, направился домой: они шли быстро, не желая терять времени, на улице был дождливый вечер, туманный и холодный, он сразу навеял Тому вчерашние больные воспоминания. На улице было пустынно, поэтому Хиддлстон не закрывал лица руками, он просто почти бежал домой по лужам и грязи, не жалея ни себя, ни вечно-ноющую Элис. Через час они, мокрые и уставшие, стояли в дверях спальни Тома: мужчина отрекался от своей совести, уходя в дебри несуществующих мечтаний и целуя Купер без желания, без страсти, без вкуса. Он пытался забыться, представить, что это была Лэйн, но ничего не помогало — не было ни ее аромата, ни послевкусия от ее поцелуев, ни ее хищных добрых взглядов, ни мягкого тела, не было для Тома в этой комнате, здесь и сейчас, ничего, напоминавшего Уоллисон. Он остался один на один со своими мыслями в пустой голове, теперь он желал ее так, как не желал, пожалуй, с начала съемок — не плотские утехи, а только наслаждение телом, растянутые моменты удовольствия грезились ему в мечтах, он представлял, как держал бы ее за хрупкие запястья и властвовал над ней столько, сколько этого хотелось бы ему самому. Том швырнул Элис, полуголую, на кровать, как вещь, как ничего не значащую куклу, а потом навис сверху и принялся сдирать с девушки одежду. Она стонала и извивалась, не ощущая туманного безразличия Хиддлстона — его движения и толчки были резкими и грубыми, он смотрел в стену перед собой, руками держась за изголовье кровати, а в голове его летали мысли о другой, о той, которая еще сегодня с утра порадовала его своим внезапным звонком. Купер почти кричала от разрывавшего ее на части наслаждения: она царапала спину Тома, сгорая под ним дотла, а мужчина мутным взглядом продолжал буравить пустоту перед собой, сосредоточенно и быстро двигая бедрами. Он ничего не чувствовал, кроме отвращения к себе, Том потерял смысл жизни и обрел его. Обрел смысл жизни в ней? .. Он не знал. Воспоминания впились в него тысячами острых бумажных ножей, фотографий — улыбка на трепетных, розоватых губах, страх в глазах и не унимаемая дрожь во всем теле, трясущиеся маленькие руки, сжимающие ткань одежды ладони, сбитое напрочь дыхание и отстраненность; миллиметр за миллиметром сокращавшееся расстояние, ее отчаяние и желание близости, тихий хриплый шепот «Я буду первым, кто поцелует тебя» прямо в сладкие губы, а потом желанный, запретный и первый поцелуй. Хиддлстон с протяжным стоном кончил, без сил упав на кровать рядом с плачущей от счастья Элис. Он почувствовал на губах стальной и железный вкус крови, свежей и юной, зарылся носом в мягкую подушку и попытался уснуть, под нос себе твердя — «Я — первый…» Лэйн босиком шла по мокрому асфальту — туфли она потеряла два квартала назад. Желание ощутить всю горечь, всю тяжесть драмы и трагизма вело девушку вперед — она плыла, не разбирая дороги: глаза ей застилала плотная пелена слез, сквозь которую были видны размытые силуэты домов, фонарных столбов и светофоров. На город давно спустился закат, и громоздкие тучи плевались дождем направо и налево. Лэйн вымокла до нитки, макияж смылся, все тело покрылось мурашками, зубы стучали не переставая. Уоллисон считала дни до своего самоубийства, точно зная, что скоро она не выдержит — все было так очевидно и больно, что нож сам просился в сердце, по запястьям и в сонную артерию. Она судорожно пыталась идти, не шатаясь, но общая боль и отчаяние, похоже, захлестнули ее с головой — пару раз девушка падала коленями в лужи, колготки на ней зияли дырами и грязью, ноги были белыми и холодными. Лэйн шла вперед, не чувствуя своего тела, а навстречу ей ехали машины, после себя оставляя тучи брызг и разводов мутной грязи на сером платье. Девушка не плакала — было нечем, глаза были красными и опухшими, сердцебиение замедлилось, ветер сгущался — красное солнце на закате затянуло темными тучами, дождь хлестал по лицу, рукам и ногам. Она ослабла, и думать ей больше, кроме как о Хиддлстоне, было не о чем, да и не хотелось вовсе — белые руки с остервенением держали мокрую пышную юбку платья, Лэйн дрожала, с каждым шагом боль копьями протыкала ее больное молодое тело, зараженное сильнейшим ядом — любовью. Лэйн любила Тома, начиная с кончиков пальцев, оканчивая его темными волосами и серыми, пепельными глазами. Хиддлстон — смешение крайностей, острые грани обыденности, старый-молодой сон разочарований и восхищений. Кто-то в нем находит себя, кто-то — теряет; для кого-то он обыкновенный человек, а кому-то заменил кислород. Лэйн с тяжестью выдохнула пар перед собой в беззвучном стоне — «Том…» Ее губы побелели, потрескались, дождь не мог отогреть своим льдом и холодом. Девушка брела по тротуару, босыми ногами шлепая по лужам. Бейкер-стрит была освещена рядом фонарей, капли дождя скудно сверкали в рассеянном приглушенном свету, Лэйн уверенно двинулась к своему подъезду: открыв дверь, она почти заползла внутрь, лестница далась ей с трудом, вытаскивать ключи из кармана оказалось адской пыткой, а вставить его в замочную скважину девушка смогла после пятидесятой попытки. Дверь поддалась, открывшись и открыв унылый вид прихожей, Лэйн на трясущихся ногах вошла внутрь и спиной упала на холодный пол. Вода разлетелась в стороны, ей не хватило сил запереться, поэтому она безвольно лежала у порога, смотря в потолок. Металлический скрежет ее зубов сводил с ума, девушка продолжала трястись от раздирающего тело и легкие холода. Сколько времени она пролежала так, никто сказать не мог — бедное, замерзшее создание с мольбой о пощаде смотрело сквозь крышу дома, на закутанные сизыми шалями облаков звезды, желая, моля о пощаде, слезно и клятвенно, надрывным потрескавшимся голосом. Лэйн поджала губы, терпя гложущую нутро боль, словно раскаленный прут вонзили в ее грудь и насквозь проткнули сердце, несколько раз повернув его вокруг своей оси: острый конец прута касается еще живой, обливающейся кровью плоти, с лопающимся звуком пронзает сердце и постепенно входит внутрь, рвет мягкие ткани и отравляет все своим раскаленным металлом. Лэйн с жаром выдохнула, в кармане платья запел телефон. Вытащив его из складок мокрой ткани, девушка просто ответила на звонок, не желая узнать, кто ей звонил. Но говорить она ничего не стала — не было сил. — Лэйн… — застывшие в глазах слезы потекли с новой силой, она замотала головой, продолжая молчать. — Лэйн, ты в порядке? .. — обеспокоенно и неуверенно продолжил Том. — Нет! .. — всхлипнула Уоллисон, сбросив звонок. Телефон оказался отброшен в сторону, Лэйн закашлялась, как только порыв ледяного ветра из подъезда окатил ее с ног до головы. Послышались скоростные шаги по лестнице, сбитое от волнения и бега дыхание, громкий возглас страха, смешанного с отчаянием, знакомый и добрый, сердобольный голос, низкий бархат которого больно ударил по сердцу. Лэйн с трудом приподнялась на локтях, закашлявшись, на пороге стоял он: его волосы и тело были мокрыми насквозь, один край рубахи был выправлен, рукава, расстегнутые и мокрые, щитом облепили стройные руки, в одной ладони сжимая пиджак, а в другой — синие, грязные, замшевые синие туфли, Том с ужасом и жалостью топил серостью своих глаз отчаяние на лице девушки. Она с шумом выдохнула и резко отпустила локти, сбрякав головой об пол, Том инстинктивно сжал зубы, почувствовав эту тупую боль, пробравшую молниеносным импульсом тело девушки с ног до головы. — Уходи..? — не окончив мысль, с вопросом потянула на себя болезненный вопрос, кашель сковал ее легкие липкими и цепкими когтистыми лапами, Лэйн закусила губу, но ожидаемый болевой порог все равно не смог сдержать слез: одна разбилась об пол, прокатившись по гладкой щеке, вторая, третья… И Том рухнул рядом на колени, и потянулся к ней руками, и что-то зашептал о прощении — точнее, он очень бы хотел, но вместо этого развернулся, швырнув туфли в угол, и, с каменным выражением лица и глаз, стал уходить. Его сердце ныло, надрываясь, ломаясь, как сухие ветки, было мерзко и гадко на душе, что за игры?! Шаркающие удаляющиеся шаги гулким эхом разносились в головах обоих, Лэйн в бессилии зажмурилась, Том в бесстрашии закрыл глаза. Он спускался по ступеням, смотря себе под ноги и считая вздохи, голова его кружилась, горький сонливый дурман был разлит алеющим маревом в воздухе, прямо перед британцем. Хиддлстон глянул на часы — половина первого ночи, Лондон беспробудно спал, молчаливо дожидаясь рассвета, мужчина шел вниз, не контролируя собственных движений, непрозрачная пелена встала перед его глазами, он задержал дыхание и сжался, замерев на месте. Отсюда, с низкого второго этажа, он слышал приглушенные всхлипы Лэйн, ножами расчленявшие его сердце. Том опустил голову, погрузившись в тишину. А потом сорвался с места, запинаясь, побежал обратно, наверх, к ней, к Лэйн. Земля горела у него под ногами, мужчину хлестала прохлада сквозящего ветра, он плотнее сжал в руке пиджак, который захватил из дому, торопясь узнать, все ли в порядке с Уоллисон — он заметил, с какой грустью и болью она покидала комнату, где у них брали интервью, с каким разочарованием в своих ярких голубых глазах она смотрела на него, на Тома… Хиддлстон, запыхавшись, замер на лестничном пролете, не решаясь поднять взгляда к дверному проему и лежащему на полу маленькому, дрожащему телу. — Лэйн! — он выдохнул, определившись поднять глаза, их тяжелую мрачную серость, вверх. Дверь была закрыта. Мужчина изумленно и пораженно осел на каменных старых ступенях, глядя через мрак на ручку двери. Он сглотнул. Не хотелось так просто оставлять девчонку наедине с собой и бутылками вина, склад которых он вчера обнаружил в шкафах на кухне. Том решительно, рывком поднялся и, подскочив к двери, начал ожесточенно ее колотить. — У-хо-ди! — как из подземелья послышался голос Лэйн по слогам. — Нет! — твердо оставил Том, весь свой вес перенесши на дверь, опершись о нее спиной. — Открывай! — упрямо добавил он, предвкушая легкую улыбку, коснувшуюся губ девушки. Лэйн безразлично пожала плечами и распахнула дверь, предварительно отойдя в сторону. Хиддлстон с грохотом приземлился на спину, даже не успев понять, что произошло. — Ай! — спохватившись после минуты переглядываний в безмолвии с Лэйн, воскликнул он, поднимаясь. Дождевая вода капала с его мокрых плеч и брюк, холодная ткань рубахи обтянула рельефный пресс и мышцы живота, Том с интересом следил за пристальным взглядом Уоллисон по своему телу, облизываясь, как кот. — Ну, привет, — с иронией выдохнула она, спиной прильнув к стене и сложив руки на груди. Хиддлстон поступил точь-в-точь, встав напротив. Девушка элегантным движением выпрямила правую ножку и захлопнула ею дверь. – Том. — подумав, с сокрушенным и совершенно измученным видом добавила она. Мужчина вздохнул, разглядывая ее бледность и отощалое лицо, которое притом сохраняло свою детскую миловидность и взрослую, подростковую привлекательность. — Привет. — стальным голосом отчеканил Хиддлстон, медленно сокращая расстояние между ними. С каждым сантиметром таял здравый рассудок в головах обоих, каждый из них уходил в отрыв, ощущая собственное дыхание и учащенный пульс. Том по обе стороны от головы Лэйн расставил руки и стал наклоняться к ней. Девушка зажмурилась, отвернувшись. Боль, отвращение, сарказм, стеб, черный юмор — все это возжелало в ней справедливости, но ради этой же справедливости организм бедной Уоллисон отключился, она сползла по стене быстро и со скрипящим звуком, когда мужчина почти коснулся ее губ. Она потеряла сознание. Том выругался громко и грязно, быстро подбирая ее на руки и неся в спальню. Эту ночь ему предстояло выжить в обществе спящей Лэйн. И он не знал, что кончится быстрее — время или его терпение…