До самого конца

Дождь лил, как из ведра на протяжении уже нескольких дней с мелкими перерывами. Словно небо, обидевшись на землю, стыдливо проливало слезы. А громкие раскаты грома, где-то вдалеке, были подобно срывающимся в голос рыданиям. Природа будто оплакивала кого-то или что-то, в преддверии грядущего, не в силах остановиться. Ветер заунывно покачивал листья на деревьях, пробегался мелкой рябью по лазурной глади реки, тревожа зеркальный покой. Как помогая дождю искажать отражения реальности, растворять в пучине образы. Мир терялся и переставал существовать в этой синеве... А он стоял на мосту, над этой самой рекой, задрав голову к небесам, с прикрытыми глазами. Несмотря на буйство стихии, совершенно не спешил в укрытие от нее. Холодные капли разбивались о худые щеки с высокими скулами, стекая тонкой полоской по лицу. Попадая даже под воротник, щекоча кожу под одеянием. Длинные иссиня-черные волосы давно уже промокли, облепив красивое лицо мужчины. Точно так же и вся его одежда. Но, кажется, в этот миг подобный дискомфорт его совсем не волновал. Он застыл в недвижимой позе, подобно каменному изваянию. Нет, сильное тело его не было напряжено, даже наоборот, чересчур расслабленно, что являлось большой редкостью. А ведь порой так нужны эти простые мгновения единения с собой, со своими мыслями... с природой. Наслаждаясь характерным звуком дождя, будто тихий шепот, повествующий о чем-то тайном и сокровенном, мужчина почти блаженно вдыхал запах свежести, принесенный в дар стихией. Порывы воздуха трепали концы длинного белого шарфа, повязанного вокруг его шеи. Немного задевали кончики волос, края кимоно. Пытаясь пробраться до кожи, заставив разгуляться по ней мурашкам. Но, опять же, ему было все равно. Мысли, словно из реальности перенесли его в иное место, где он спокойно мог им предаваться. В кои-то веки... А думал он об одном своем друге, товарище по оружию — о вечном весельчаке, который несмотря на все невзгоды всегда старался улыбаться и наслаждаться каждой минутой этой бренной жизни. Такой еще молодой, в чем-то неопытный, не познавший мир в полной мере. Ему бы еще жить и жить, но судьба распорядилась иначе, начертав свою суровую волю. Туберкулез. Звучит, как приговор. Какая-то новая болезнь, не имеющая аналогов, которая считается неизлечимой. Она явилась точкой в повествовании для Окиты Содзи, командира первого подразделения Шинсенгуми. Но, даже зная о ней, готовясь к неминуемому, оный не впадал в отчаяние, не сходил с ума от преддверия грядущей смерти. Нет, этот зеленоглазый паренек, приняв свою горькую участь, как должное, все равно продолжал не унывать, желая прожить остатки отведенного ему времени так, чтобы не пришлось в последний миг хоть о чем-то сожалеть. О том, что не успел сделать, О том, что не удалось испытать. Такой сильный молодой человек. И дело не в физических возможностях. Он был силен духом не по годам. В тайне скрывая ото всех остальных свою болезнь, Содзи ни словом, ни видом не показывал того, что творилось в его душе. Зачем лишний раз заставлять кого-то волноваться о себе? Что толку от переживаний со стороны? Итог все равно будет один. И бессмысленно даже пытаться что-то изменить. Да, он просто смирился. А вот как быть другому самураю, имя которому Сайто Хаджиме, что в эту дождливую ночь стоял на мосту через реку?! Поглощенный своими мыслями, внутренними переживаниями, непонятной болью, что колко отзывалась в груди. Случайно узнав такую страшную истину о своем друге и видя привычное улыбающееся лицо товарища... Как быть ему?! Как вести себя дальше?! Все внутри перевернулось в тот миг, когда он раскрыл тайну Содзи. Сердце командира третьего подразделения Шинсенгуми, подобно сорвавшемуся с гор валуну, ухнуло куда-то вниз, словно от испуга запрятавшись в пятки. Хотя его громкий стук раздавался даже в висках. Дыхание оборвалось, а в глазах цвета темной синевы поселился ужас... дикий ужас. Он никогда еще в жизни не испытывал ничего подобного. Будучи хладнокровным воином, мужчина не признавал и легкой толики страха. Ничего не боясь, не позволяя себе слабости, смело бросался в бой, уничтожая недругов. И всегда понимал, что вечно никто жить не будет, конец у каждого свой и в нужное время. Но тогда, в то роковое мгновение, когда подслушанный разговор о болезни Окиты, ворвался в сознание, посеяв там хаос и пустоту, Сайто по-настоящему испугался! Не за себя, а за своего друга, товарища. За человека, который, возможно, не просто приятель и союзник в бою, а является кем-то более значимым, дорогим. Хаджиме ранее гнал прочь эти помыслы, считая совершенно ненормальным, когда один мужчина испытывает что-то подобное к другому. Имея в этом свою тайну, он всегда вел себя с Окитой сдержанно, как и со всеми, не выдавая тех чувств, что порой внезапно возникали в его душе. Всегда. Раньше. Но, сознавая теперь всю истину, как ему быть? Как себя вести? И самое главное, как жить дальше? Сейчас, когда зеленоглазый самурай еще рядом, и потом, когда того уже не станет? - Чертов Содзи, - совсем не слышно, в шуме еще более разошедшегося дождя, произнес Сайто, одной рукой прикрывая лицо, словно пытаясь что-то утаить от внешнего мира. Смахнув со лба и щек холодную влагу, мужчина устремил взор уже на покрытую пузырями от слез небес, потревоженную гладь реки. И только сейчас уловил еле различимый странный звук, даже больше похожий на тонкий жалобный писк. Он то пропадал, то опять пытался прорваться сквозь общий шум, как-будто моля о помощи. Хаджиме прищурился, внимательно разглядывая что-то в воде, и, наконец, заметил... Борясь с течением, выбиваясь из возможных сил, на последнем дыхании, из-под моста выплыл еще совсем маленький котенок. Он отчаянно трепыхал лапами, стараясь удержаться на поверхности, но река нещадно поглотила его. В этот же миг, не раздумывая ни секунды, Сайто махнул в леденящую воду, почувствовав, как и так мокрая одежда, полностью облепила тело, что уж теперь озноб моментально пробрал до костей. Но не обращая на это внимания, он в мгновение достиг нужного места, вылавливая крошечное животное, которое уже бросило все попытки к собственному спасению, отдавшись воле судьбы. Котенок безвольно обмяк в сильных, чуть подрагивающих от холода, руках самурая. И даже, когда они очутились на суше, все еще не подавал никаких признаков жизни. Хаджиме поначалу подумал, что опоздал и этот маленький комочек шерсти успел захлебнуться. Но, растерев слегка его в своих ладонях, с каким-то облегчением понял, что малыш жив. Тот открыл черные глаза-бусины, встретившись взглядами с синевой очей Сайто, и будто в благодарность издал характерное, но несколько хрипловатое «мяу». Котенка била сильная дрожь от переохлаждения, мужчина аналогично сотрясался всем телом, осознавая, что если они не отогреются поскорее, то поминай, как звали обоих. Решительно направившись быстрым шагом в сторону казарм Шинсенгуми, Хаджиме покрепче прижал этот комочек шерсти к себе, стараясь хоть так укрыть его от непогоды. Не до конца понимая, зачем вообще спасал этого мальца, которому, видно, уготовано было погибнуть сегодня. Размышляя над случившимся, темноволосый даже не заметил, как мысли его вновь перенаправились к Оките Содзи. Смешно, но именно этот котенок всем своим видом напомнил Сайто о зеленоглазом самурае. Приговоренный к смерти, этот малыш до конца пытался бороться, хватаясь за ускользающие нити жизни. Но своими силами, увы, не справился бы, не окажись в нужную минуту там командира третьего подразделения Шинсенгуми. Точно так же и Содзи! Хранящий свою страшную тайну, снедаемый болезнью. Как же ему, наверное, одиноко. Нести печальный крест лишь на своих плечах, без возможности опереться на чье-то, дружественное. Несправедливо... Уже находясь в своей комнате, переодевшись в сухую и теплую одежду, Сайто позаботился и о своем новоиспеченном питомце, обогрев его и накормив. При ближайшем рассмотрении, котенок оказался практически полностью черного цвета, и лишь передние лапы и мордочка его были белыми. Прижимаясь и ласкаясь к руке мужчины, таким образом он словно выражал свою благодарность. Хаджиме даже позволил себе слегка улыбнуться, проводя ладонью по еще чуть влажноватой шкурке животного, улавливая тихое мурчание. - И что же с тобой дальше делать? - Спросил самурай будто у этого комочка шерсти, прекрасно понимая, что он-то ему как раз и не ответит. - Хм, помнится Содзи любит подобную животинку. Ну вот опять! Этот Содзи, - все еще храня на устах теплую улыбку, Сайто прикрыл глаза, чуть покачав головой, осознавая, что ни на минуту не перестает думать об этом зеленоглазом пареньке. Но уже не пытаясь отгонять эти призрачные наваждения, этот образ столь дорогой и значимый. И делая мысленно самое важное решение в своей жизни, самурай притянул к себе, начавшего дремать, питомца, снова ласково потормошив по черной макушке. Устремляя взгляд словно в пустоту, шепча тихо и так еще робко, самому себе и еще одному человеку, который хоть и не слышит, но когда-нибудь узнает и поймет: - Думаю, ты будешь рад нашему новому другу. И не пытайся, Содзи, избавиться от меня. Оттолкнуть не получится не при каких условиях. Я буду с тобой до конца! До самого конца. Хочешь ты этого или нет! Впервые за эти дни дождь стремительно затихал за окном, небо меняло палитру цветов, и где-то уже проблескивали яркие звезды. В эту ночь природная скорбь должна была прекратиться, а Сайто Хаджиме, наконец, разобрался в себе, собственных чувствах. Осознал, что жизнь дается лишь раз. Короткая она или же длинная — не важно! Важно то, как и с кем ты проводишь подаренные ей мгновения. Для себя он все решил. А вот Окита пусть опять смирится с еще одним неизбежным фактом, ему ведь не привыкать принимать все, как должное. До конца! До самого последнего вздоха, он будет с ним! Несмотря ни на что!