Делая вид

      Свои Дни рождения Крис уже много лет проводил для других. За всю жизнь у него было всего два или три Дня рождения, которые были его, лично. Детский дом, погоня за деньгами, работа, учеба — не до праздников. Но отмечать их было нужно, потому что в Дни рождения приходили важные люди, говорили важные слова, дарили порой весьма уместные подарки и приглашали потом на собственные праздники. Ничего не поделаешь — жить приходилось в обществе себе подобных.       Но такого Дня рождения, после которого хотелось напиться и завыть, у Криса не было еще ни разу. Он старался ограждать себя от разного дерьма, а наученное горьким опытом детдома подсознание помогало ватной прослойкой непрошибаемого сарказма и самоиронии. Сложно вывести из себя человека, который выжил на детских войнах и не сломался. Жалкие уловки и манипуляции уже не берут… но Дима, конечно, как знал.       Крис пил минералку на манер вискаря, чтобы помочь себе успокоиться, но дело все равно шло к тому, что сессию надо отменять. Часы показывали шесть вечера. Еще час, и надо будет звонить, передоговариваться, просить прощения, извиняться, а это будет означать, что вечер испорчен, а за ним — утро, следующий день и черт знает сколько всего еще.       С Димой, думал Крис, нужно было попрощаться после первого же конфликта. У таких людей не бывает полутонов, надо было сразу поставить себя против него и не делать хорошую мину при отвратительной гадкой игре. Не надо было идти на уступки, и уж тем более — звать на праздник. С какой стати он решил, что главный ублюдок столицы будет вести себя прилично?       Умные внимательные глаза до сих пор глядели на Криса с интересом.       «Ты в Теме, что ли?» — снова и снова вспоминал Крис, проворачивая фразу с разными интонациями и скоростью.       Почему не спросил сразу? Почему не спросил, отведя в угол? Почему не занял Диму чертовым каталогом коньяка?! Можно было сделать столько… других вариантов, а в итоге все улетело в пропасть.       Стрелка доползла до половины седьмого — у Криса чесались руки. Зачем отменять, если можно провести экшн лайтово? Там состорожничать, там лишний раз перестраховаться — ну и будет хоть что-то. Хоть что-то вместо кучи дурных мыслей на тему, которую давно стоило закрыть. Разве было в их непростых отношениях с Димой хоть что-то полезное? Только сомнительные контакты.       Но лицо, доверчивое лицо, глядящее на Криса растерянно, с затаенной надеждой, никуда не исчезало. Пусть оно было связано с Димой, но Диме оно не принадлежало, ни в тематическом смысле, ни в другом — общепринятом, ни в каком. Лица, которые кому-то принадлежат, так не смотрят. Так смотрят те, кто ухватился за последний сучок и вот-вот рухнет в обрыв.       И не то чтобы Крису нравилось спасать — хотя нравилось, конечно, просто он ограничивал себя в лучших порывах. Главное — он чувствовал, что может склеиться. Не на раз или два — надолго. Пусть даже на пару лет — уже больше, чем бывает обычно. Но оторвать у Димы из рук добычу, само собой, невозможно. В лучшем случае «обидится», в худшем — начнет копать не без помощи Ника.       К тому же вся эта чушь с доверчивым лицом — глупость. Крис уже много раз обжигался на красивое тело, за которым — ничего, что ему подойдет. Так с какой стати лезть теперь? Мальчику нравится сидеть за спиной у сутенера — пускай сидит. Был бы умнее, не связался бы с Димой.       Семь часов вечера. Через полчаса приедет «подарок». Другой мальчик, талантливый, правильный, дорогой. Не в том смысле, в котором бывают дорогими мальчики Димы. Те продают задницу, и что ты с ней сделаешь, их не интересует. У этого много принципов, и Крису он достался потому что они давно знали друг друга, а тут подвернулся День рождения. И теперь, если Крис облажается, накосячит, мальчик этот не будет молчать. Ни во время, ни после. Поползут слухи. Правильные, честные слухи. Потому что сессию надо отменить. Нельзя, даже если это «подарок», вести себя так глупо.       Половина восьмого — отступать почти некуда. Невежливо ведь будет написать, что не складывается? Невежливо. Просто сидеть и ждать.       — С Днем рождения, Крис, — глаза у Никиты тоже внимательные и умные, просто другие. Бухгалтером он, правда, никогда не был — математик.       — Спасибо, проходи.       Разложить вещи, предложить чаю, проявить вежливость. Что там еще по плану?       — Вы как-то необычно выглядите, — честно заметил Никита, когда переходил порог комнаты.       — Все будет хорошо, — пообещал Крис, уворачиваясь от невысказанного вопроса.       — Я знаю, — согласился Никита, снимая футболку.       На его умном лице остались сосредоточенность и покорность, которые Крис понимал, но не мог сейчас работать от них, потому что всего сутки назад увидел совсем другое сочетание, завораживающее и опасное. Вместо хорошо знакомого лица Никиты без труда и особых усилий Крис представил лицо бухгалтера Димы, которым тот пришел похвастаться на День рождения старого друга.       На том лице внимательность сочеталась вовсе не с покорностью, до которой еще нужно было добраться — тот взгляд бросал вызов. «Сможешь взять?». Таких адреналиновых войн у Криса уже давно не было. Все либо предлагали сами, либо не интересовались вовсе. В тусовке игры на интерес не приветствовались, потому что многие знали друг друга по сто лет, и каждый всплеск гормонов оборачивался боком большинству участников. Хочешь? Иди, участвуй, предлагай. Не хочешь? Молчи и смотри. Но с бухгалтером было бы не так. Его, даже готового и согласного, все равно пришлось бы брать. Он бы выворачивался до последнего. Без лишнего кокетства, от избытка ума или недостатка смелости. Можно было бы, наверное, ходить кругами неделями, просто ради интереса и ко взаимному удовольствию.       — Что-то не так? — спросил Никита, реальный умный мальчик, не поднимая глаз.       — Все в порядке, — сказал Крис.       Ложь подстегнула — ему захотелось прикрыть ее действиями, и поэтому первым, что он сделал, стал удар по щеке. Несильный — и то хорошо. Никита остался стоять с развернутой от удара головой, но промолчал.       — На колени, — продолжил Крис. Его несло, он чувствовал это, но уже не мог остановиться, потому что тогда пришлось бы брать долгий творческий отпуск из-за мудака Димы, который опять некстати ворвался в его жизнь со своими правилами.       Никита аккуратно, но умело опустился на колени и наклонил голову. Как учили. Обычно Крису было все равно, но теперь невольно он сравнивал все с чертовым бухгалтером. Тот на колени опускаться не умел — пришлось бы ставить силой. Голову он бы тоже не опустил — еще чего, смотрел бы своими глазищами на Криса, обвиняя и предлагая: «Что еще сделаешь?».       Голая спина, которая открылась из-за позы Никиты, навела Криса на новые идеи. Он взял с дивана кнут, но в последнюю секунду одумался, бросил кнут подальше, чтоб не попался на глаза, схватил флоггер и с ним подошел к подарку.       Терпеть Никита умел не хуже, чем опускаться на колени. От флоггера, конечно, мало кто начинал выть, особенно из тех, кто много лет был в Теме, но Никита даже не шевелился. В другой день Крис, возможно, почувствовал бы уважение, изменил сценарий, выбрал бы что-то повеселее, но теперь отсутствие реакции только бесило. Ни стона, ни просьбы дать передышку… даже тяжелого выдоха не было — ничего. Тогда зачем ему, Крису, распинаться? Бухгалтер бы так себя не вел… наверняка, Дима еще ни разу не…       Флогер упал на пол. Крис обошел Никиту, опустился на колени напротив, приподнял лицо за подбородок и посмотрел на прикрытые глаза. Никита слабо улыбался. Поплыл? Или из вежливости? Вот поэтому так хочется чего-то настоящего, надолго. Чтобы знать точно, когда губы дрожат от удовольствия, а когда — от едва сдерживаемой злости.       — Открой глаза, — приказал Крис.       Зрачки Никиты, широкие, обрамленные краем зеленоватой радужки, начали медленно сужаться от приглушенного света в комнате. Он смотрел с готовностью и покорностью. Крис замахнулся и ударил по второй щеке — сильнее.       — Смотри на меня.       Никита сам повернул голову и снова посмотрел — покорно. Злость вернулась. Удар. Еще удар. Еще. Он понял, что даже не считает.       Наконец, через маску покорности на лице Никиты начала прорываться обида. Уголки губ поползли вниз, и Крис понял, что мальчик вот-вот расплачется.       «Отлично! Пусть плачет. Так даже лучше».       Слезы потекли из покорных глаз градом. Никита на что-то надеялся, и он это что-то не получил. Ему проще и приятнее было получить флоггером по спине, чем смотреть в глаза, получая удары. Не такая уж, в сущности, особенная личность этот Никита…       Был бы здесь тот, другой. Посмотреть, как он плачет… Остановиться после этой мысли было уже невозможно. Лицо Никиты покраснело, глаза опухли, он трясся всем телом от рыданий и привлекательного в этом было не больше, чем в избитом плюшевом мишке, но каждая капля приближала Криса к мечте. Увидеть как умные внимательные глаза бухгалтера наполняются слезами от его ударов. Как он растерянно смотрит, не понимая, «за что». Обнять, прижать к себе, поцеловать в макушку и сказать: «Теперь ты только мой».       — Одевайся и уходи. Спасибо за подарок.       Никита стрелой выбежал из комнаты, схватив вещи, пять минут простоял в ванной, а потом хлопнул дверью, даже не попрощавшись.       Крис с запозданием подумал, что, возможно, мальчик не собирался ограничиваться «подарком». Возможно, он рассчитывал на продолжение. Все было бы возможно, случись это днем раньше. Умный, не новичок — почему бы не попробовать. Но после бухгалтера это было все равно что выбрать сахарозаменитель для пломбира.       — Ненавижу тебя, — сказал Крис, закрывая квартиру после Никиты.