Пусть покинет меня все остальное, только б не покинуло мужество. Иоганн Фихте
Гэй остановил машину около высокого бежевого дома с синей черепичной крышей. Дом Малфоев — Ричмонд-стрит двадцать пять. — Ну что, девочки? Выходим, — проговорил мужчина, смотря на свою жену и дочь, которые сидели на задних сиденьях машины. Джин всю дорогу читала журнал, а Гермиона... Она даже не притронулась к книге, которую специально взяла с собой. Мужчина обратил внимание на это ещё на первом светофоре: дочь ни разу не опустила взгляда в книгу и даже для приличия не перевернула страницу. Она просто сидела, смотря куда-то перед собой, держа книгу в руках. Гэй не мог даже представить, о чем думала его дочь, но шестое чувство не давало покоя. Он не переставал надеяться, что всё у Гермионы хорошо и, если что-то всё же случилось, она ему все-таки хотя бы намекнет. — Барышни, — повторил мужчина,— выходим. Джин захлопнула журнал и потянулась, сладостно отмечая, что дороги у них в городе всё-таки невообразимо хорошие. Гермиона тоже тряхнула головой и поддакнула матери, отстегивая ремень безопасности и выходя из машины. Гермиона вдохнула свежий и теплый воздух и прикрыла глаза. Она всю эту неделю думала о том, как пройдет обед в доме Малфоев. Она боялась этого дня до такого слепого ужаса, что, засыпая каждую ночь, молилась проснуться во вчера. А на следующее утро, просыпаясь, понимала, что во вчера она не вернулась и день встречи с Драко был все ближе. В одно такое утро Гермиона проснулась в ворохе одеял из-за чьего-то настойчивого ухания. Выбравшись из теплого укрытия, Гермиона увидела на своем подоконнике у открытого окна Буклю. Рухнув головой обратно в подушку, волшебница лишь выдохнула. Её в то утро разбудила всего лишь Букля… Букля! Новая сова Гарри! Пытаясь выбраться, гриффиндорка запуталась в одеяле. — Ты долго ждала? — извиняясь, спросила девушка, забирая письмо у совы. Та ухнула и взяла из пальцев Гермионы угощение — соленое печенье, которое стояло у волшебницы на столе. Распечатав конверт, девушка вынула оттуда письмо и прочитала его, иногда прерываясь, чтобы зевнуть. Как оказалось, Гарри преследовала та же участь, что и её, и Рона. В «Норе», где Гарри был совсем недавно, стоял такой ажиотаж, связанный с новой тенденцией, что половина Уизли просто предпочла спрятаться где-нибудь поглубже и не выходить из подполья до конца всех бурь. Старшие Уизли хоть и понимали пульсирующие поджилки своих детей, но прятаться не спешили. Молли старалась относиться ко всем внезапным гостям с улыбкой, а её муж с натянутой улыбкой старался дать интересующимся более подходящую информацию о магглах. Гарри признавался, что встретил в «Норе» Гринграссов, чем был очень и очень удивлен. А ещё Гарри задал много вопросов на счет прошедшего у Гермионы обеда с Малфоем. Столько вопросов, что в какую-то секунду Гермиона пожалела, что написала Мальчику-Который-Выжил. Но потом вспомнила — это же Гарри. Просто Гарри… — Гермиона, ты чего стоишь? Пошли, не думаю, что Нарцисса будет рада, если мы опоздаем, — позвала Гермиону Джин. Волшебница тряхнула кучерявой головой и пошла следом за матерью. Как бы сильно Грейнджер ненавидела Драко, к его матери она относилась достаточно хорошо. Да и ради родителей она может пересилить себя и осилить этот обед. Дурацкий обед в компании чистокровки-Драко Малфоя. Одернув сарафан, который волшебница была вынуждена надеть, Гермиона гордо вздернула подбородок и пошла вслед за матерью и отцом, которые уже подходили к двери и нажимали на звонок. Дверь открыл Малфой. Гермиона отчетливо видела, как за долю секунды выражение его лица изменилось — от презрения до вежливости. "Ну как же, как же долго ты протянешь в обществе магглов, а, Драко Малфой?"— подумала Гермиона. — Драко, ты чудесно выглядишь! — произнесла Джин и протиснулась между косяком и юношей с огромной легкостью. — Нарцисса! Ты так чудесна! Гэй прошел следом за женой, одарив Драко лишь сдержанной улыбкой. Гермиона хмыкнула, ступая на порог дома. Поравнявшись с Малфоем, она услышала его презрителный смешок. — Добро пожаловать в Ад, Грейнджер. — Посмотрим, для кого этот обед будет Адом, Малфой. За спиной волшебницы захлопнулась дверь. Гермиона расправила плечи и обернулась к слизеринцу. Тот стоял всего в полуметре от неё и кривил свои отвратительные губы. Конечно, ему неприятно. Конечно, ему противно. Ведь рядом с ним сейчас стоит даже не Поттер, а грязнокровка Грейнджер. Ведь Поттер — полукровка. А она - нет. Ведь это низко для него, даже разговаривать с магглорожденной. Его серые глаза так и говорили: «Я хочу тебя убить, грязнокровка». — Может, проводишь меня? Не стоит заставлять твою маму ждать нас, — усмехнулась гриффиндорка и гордо подняла подбородок. Она его бесила, она его сводила с ума. Око за око, Малфой. Когда волшебники вошли на кухню, взрослые уже сидели за столом и ждали их. — Гермиона, ты так прекрасна! Драко, что же ты так долго держал девушку на пороге? — суетилась Нарцисса. — Мы разговаривали, мама. — Просто Драко решил меня поприветствовать отдельно, — говорила с улыбкой Грейнджер. «Драко», — от его имени в её устах Малфоя младшего передернуло. В последних строках своего письма Гарри советовал платить Малфою той же монетой. Эта идея уже приходила в голову Гермионы, но она так и не решалась пойти на неё. Как это будет? Стоит ли ей вести себя как-то иначе? Но потом, она поняла — это выгодно. Драко не хватит смелости оплошать перед матерью, а она просто будет вежливой. Вежливой с Драко Малфоем. За обедом у Гермионы было чувство дежавю. Родители опять что-то бурно обсуждали, а они с Драко молча ковыряли вилкой в тарелке. Убрав прядь кучерявых волос за ухо, гриффиндорка улыбнулась и обратилась к Драко: — Нет ли вестей от Забини, Драко? Слышала, что он вернулся в Англию не так давно. И девушка с удовольствием наблюдала, как отвращение на лице чистокровного волшебника удваивалось, утраивалось, умножалось во много раз. Вот он повел бровью, вот сжал тонкие отвратительные губы. Вот… — С ним все хорошо. Он прекрасно провел все это время в солнечной Италии. Его семья всегда держала нейтралитет в войнах, так что его время вернуться обратно в Англию самое удачное, — ответил Драко, бросив взгляд на следящую за ними мать. — А как поживает твой Поттер? И этот рыжий… Уизли? Рон, кажется? — Они просто замечательно. Я обязательно передам им, что ты справлялся о их здоровье, Драко. Им будет весьма приятно… — сказала гриффиндорка и резво обратилась к Малфой, - миссис Нарцисса, здесь чувствуется рука домашнего эльфа… Уверена на все сто здесь есть один, верно? Женщина сладостно улыбнулась и кивнула. Она позвала домового эльфа («Дарвин*») и тот явился к хозяйке. Он был обернут в чистую наволочку, подпоясанную какой-то коричневой веревочкой. Он поклонился и спросил, что хотела от него хозяйка. Изумленная Джин раскрыла свои прекрасные глаза еще больше, завидев эльфа. Ведь Гермиона так много ей рассказывала об этих существах! Так много… Так много, что женщина и половины сейчас не может вспомнить из-за неописуемого восторга. — Дарвин, вы очень постарались, — обратилась к домовику Гермиона, — вы молодцы. — Он такой очаровательный, — вздохнула Джин. Малфой лишь мрачно закрыл глаза. «Магглы», — раздраженно думал он. — Хозяйке что-то нужно от Дарвина? — ещё раз спросил эльф. — Нет-нет, можешь быть свободен. Ты сегодня действительно хорошо поработал, — произнесла Нарцисса и улыбнулась существу магического мира. — Тот мужчина на портрете — это ваш муж? — спросил Гэй, отводя взгляд от окна. — Он очень красив и мужественен. Драко многим пошел в него. Но от вас ему досталось доброе сердце, я уверен в этом. — Люциус, — выдохнула темноволосая женщина и прикрыла глаза. — Он ушел от нас уже так давно, что я и не могу вспомнить, каково это — быть защищенной им. Драко покривился лжи матери. Защищенной? Ложь, наглая, наглая ложь! Драко ещё помнил, как она сказала ему: — Нам нужно восстановить нашу репутацию, Драко, понимаешь? Мы должны сделать всё, милый мой Драко. Драко с ужасом осознавал, что «всем» могла стать эта грязнокровка. Чертова Грейнджер. Которая сидит рядом с ним и улыбается чему-то своему. — Гермиона, у нас такой красивый сад. Может, ты хотела бы посмотреть на него? Вместе с Драко, — добавила Нарцисса. — Я провожу ее, мама, — быстро откликнулся молодой человек. — Идем? Гермионе осталось только улыбнуться и выйти вслед за слизеринцем. Он вышел из дома и даже придержал дверь для нее. Они прошли путь от двери до небольшого сада на участке в полном молчании. Остановившись около цветущих кустов, подростки обернулись спинами к окнам. Каждый из волшебников знал — за этими стеклами сидят родители; и если хоть один из них, хоть на полгаллеона догадается, что между ними очередная перепалка, то всему будет конец. Всему спокойствию. — Каково это — улыбаться магглам? — первой спросила Гермиона, искоса глядя на платинового мальчика. — Каково это — сидеть в обществе чистокровных волшебников и знать, что не достойна их общества? — парировал Драко. — Но это же вы, чистокровные, сейчас падки на магглов, полукровок и магглорожденных. Уже страшно на улицу выходить, — с насмешкой произнесла Гермиона. — Не бойся, на тебя никто не позарится, — Малфой скривил губы от отвращения. — В тебе даже маггла сложно узнать. Больше похожа на бобра. — И это мне говорит убийца Дамблдора? — Я не убивал его — лишь обезоружил! — В любом случае, Пожирателю Смерти уж точно нет места в послевоенном мире! — Не смей поднимать эту тему, грязнокровка, — угрожающе прошипел Драко. — А то что? «Твой отец узнает об этом»? Ох, прости. Его же нет, — вспылила гриффиндорка и с ужасом закрыла свой рот. Малфой был вне себя. Вены под его алебастровой кожей вздулись и казалось, что они сейчас прорвут тонкую бледную кожу. Холодные, ледяные глаза смотрели на Гермиону сейчас с таким чувством устрашения и некого… убиения, что гриффиндорка пожелала вернуться в прошлое на минуту назад и не говорить обидных слов. Ведь Драко можно понять. Он потерял отца, был сломлен Тёмным Лордом, и был по крупицам восстановлен матерью. — Заткни свой поганый рот, Грейнджер, — прошипел волшебник. Гермиона примолкла, вновь увлеченно разглядывая сад. Она провела пальцами по нежным лепесткам и обернулась, посмотрев на Драко. Она осознавала, что была не права. И она хотела извиниться, пусть даже перед Драко. Сейчас она была не права. Тёмный Лорд мог насильно манипулировать Драко, а его отец мог ломать сына каждый раз, когда тот пытался хоть на пол галлеона засомневаться в его взглядах. У него могла быть сложная жизнь, могла. — Прости, Малфой. Я перегнула палку, признаю, — произнесла гриффиндорка и подняла глаза на слизеринца. Драко выглядел устрашающе-отвратительно. Он кривил отвратительные губы, презирал ледяным взглядом. Гермиона хотела отвести глаза — правда, хотела! — но на нос разъяренного Малфоя приземлилась бабочка. Она так сильно выделялась своими синими, почти черными крыльями на алебастровой коже волшебника. Гермиона сначала улыбнулась, потом её улыбка стала шире, ещё шире — и после она вовсе засмеялась, прикрывая раскрасневшееся от смеха лицо ладонью. Нарцисса и Джин с огромным женским любопытством смотрели в окно на своих детей. И когда они увидели, что Гермиона заливается смехом, то обе улыбнулись, посмотрев друг на друга. Каждая из них определенно-точно понимала — это хороший знак. — Хотела бы я, Джин, чтобы так было всегда, — вздохнула Нарцисса. — Но долго ли сможет это продолжаться? Через месяц начнется учеба, а разве там они будут так близки? — Нарци, если бы это было в наших с тобой силах, — погладила женщину Грейнджер по плечу. — Ты не понимаешь, Джин. Мой мальчик никогда ещё не был так вежлив и учтив с девушкой. Даже с Пэнси, которую он приводил домой. Он такой холодный, такой отстраненный и одинокий… Когда-то давно, когда он был маленький, он был совсем другой! Мы гуляли по поляне около особняка и он собирал для меня ромашки. Понимаешь, Джин, ромашки! А сейчас, когда остались только мы вдвоем, мне так хочется, чтобы он снова улыбался. Джин, я не видела его улыбку так давно! — Нарцисса, — произнес Гэй, успокаивающе похлопав волшебницу по плечу. — Мы можем тебя понять. Наша девочка — книжница. У нее есть друзья, она их любит, я уверен, но в её сердце нет искры — это видно. А сейчас она так много улыбалась… так много её улыбки за столом я видел только, когда ей пришло письмо! Нарцисса, если бы могли что-то сделать, мы бы были счастливы выполнить это. И в ту минуту повисло молчание даже между родителями. Они задумчиво смотрели через стекло на детей, которые о чем-то вновь заговорили. Прикусив губу Нарцисса считала секунды. В ее голове крутилась идея и она кричала: «Озвучь им меня, озвучь!» Но Нарцисса молчала и считала, высчитывала нужный момент. Ей нужна минута — та самая, когда она сможет сказать: — А может, мы их обвенчаем? — и посмотреть с невероятным интересом на Грейнджеров. Ведь они — чуть ли не последняя её надежда. Ведь ей срочно, срочно нужно восстанавливать статус Малфоев любыми — любыми! — способами. — Что ты сказала? — переспросила Джин, удивленно посмотрев на подругу. — Я произнесла это вслух? — растерянно спросила Блэк, распахнув глаза. — Ты хочешь обвенчать наших детей? Это, конечно, идея, но не слишком ли она… глобальная? Они, все-таки, ещё совсем дети… — Я понимаю, это слишком глобально, но может это подтолкнет их друг к другу? Если они будут понимать, что мы хотим им счастья, что считаем, что они подходят друг другу… И это может быть разрушено, как только они точно будут уверены, что это не их. Джин, а что, если их обвенчать только на этот год? Они отучатся, разберутся между собой… Джин? — Я не знаю, Нарци. Гермиона… Боюсь, она не поймет меня. Я всегда слушала её мнение, считалась с ним, — поникла Джин. — А мне кажется, это хорошая идея, — поддержал волшебницу Гэй. — Она поймет, что книги не помогут ей повзрослеть, что Рон и Гарри рано или поздно найдут своих девушек, а она может оказаться одна… Нарцисса неподдельно обрадовалась тому, что Гэй Грейнджер был на её стороне. Этот мужчина был умным магглом — Малфой осознавала это, но он был наивен и неопытен в отношении волшебников. Он не понимал, с кем имеет дело, и это очень сильно облегчало ему жизнь. — Давайте поговорим с детьми, — умоляла Нарцисса, сцепляя руки вместе. — Вы же видите, как они меняются, когда вместе. Джин сомневалась, а Гэй уверенно кивал и говорил, что поговорит с дочерью.***
— Что? — разнесся крик магглорожденной волшебницы по всему дому. Живоглот от такого крика подскочил с насиженного места и удрал прочь. Джин прикусила губу, а Гэй лишь спокойно попросил дочь сесть обратно на стул и выслушать его. — Дорогая, это всего лишь на год. Мы с мамой считаем, что это будет правильным решением. Ты меняешься с ним, Гермиона. Ты просто не видишь себя со стороны. — Папа, это же Малфой! Мал-фой! — возникала Гермиона, не в силах понять отца и мать. — Он слизеринец — враг любого гриффиндорца! Он убил… — запнулась девушка, рухнув на стул, — он убивает нашу радость каждый раз, когда появляется на горизонте! Мои улыбки — лишь вежливость перед его матерью! — Гермиона, — начала Джин, но волшебница её слушать не хотела,— только на этот год. Если вы действительно в таких отношениях, о которых ты говоришь, то просто проноси это кольцо год. По сути это не будет ничего значить. Просто кольцо, просто обещание твоей стареющей матери, хорошо? — Мама, — вздохнула Гермиона, без сил вцепившись пальцами в взлохмаченные волосы. — Дорогая, пожалуйста, — женщина встала со стула и обняла свою дочь. — Ты согласна? Гермиона недолго смотрела перед собой неком беспамятстве, а потом кивнула. Раз, два, а потом сказала, сильно, до белых костяшек, сжав кулаки: — Хорошо, мамочка, я согласна.***
— Что?! С этой грязнокровкой? — Драко бесновался. Он сносил все на своем пути, расхаживая по комнате в Малфой-Мэноре. Он не мог поверить словам матери. Венчаться с Грейнджер? Ради чего ему, чистокровному… ему-Малфою! — венчаться с этим отродьем? Но в следующую минуту Драко смотрел на мать, смотрел в её глаза и ломался от ужаса. Её глаза молили его. Эта женщина — его мать. Эта женщина - та, что он любит своим истощенным сердцем. Эта женщина - все, что у него есть. Теперь, без уз отца, он готов мир уложить к её ногам. А она просила обвенчаться с Гермионой Грейнджер. С грязнокровкой. «Мы восстановим семью Малфоев из пепла». «Мы заставим нами восхищаться». «Мы покажем им, что имеем сердца». «Мы с тобой, Драко». «Мы с тобой…» Слова Нарциссы плавились в его сознании тягучей лавой. Он смотрел на неё и все больше, больше и больше сожалел. Сожалел, что кричал сейчас. Сожалел, что бесновал перед её глазами. Сожалел, что заставил её волноваться. Ведь она — всё для него. Даже Тёмный Лорд не смог выбить этого из него. Ни он, ни метка. — Хорошо, мама. Я сделаю то, что ты хочешь, — сжимая кулаки, произнес Драко и посмотрел на женщину. Она встала и подошла к сыну. В её глазах читалась благодарность. Она обняла платинового мальчика и прижала к себе. Драко вдохнул теплый материнский запах и успокоился. Он был выше своей матери на голову, но сейчас не чувствовал себя выше. Её тепло обволакивало его, защищало, уберегало. — Милый Драко, если бы ты знал, как много это значит для меня. Для нас, — женщина крепко поцеловала сына и отпустила его из своих объятий,— спокойной ночи, Драко. — Спокойной ночи, мама.***
Гермиона смотрела в окно Хогвартс-Экспресса. За окном пролетали знакомые пейзажи, но Гермиона не рассматривала их.Она просто покачивалась вместе с поездом, просто кивала Гарри и Рону, когда те о чем-то её спрашивали. Она мыслями была в том дне, когда она стояла рядом с Драко Малфоем и тот надевал обручальное кольцо на её палец. Кольцо — как символ того, что она согласна быть с ним. Кольцо — как показатель для родителей, что они попробуют быть вместе. Кольцо — как единственная вещь, что связывает их вместе. Она обвенчалась с Драко Малфоем. Еще в начале лета это было бы несмешным анекдотом, а теперь — правда. — Кто прав, Гермиона? — вновь спросил Рон с набитым ртом. — Я или Гарри? — Рон, ты не прав, — ответила волшебница и получила обиженный взгляд рыжего и насмешливый — Гарри.