Мы живем среди полного хаоса, так что необходимо создать себе идеалы, чтобы выжить. Иначе жизнь стала бы невыносимой. С другой стороны, мы знаем, как трудно следовать своим идеалам среди той реальности, в которой мы находимся. Но я не вижу никакой альтернативы… Ларс фон Триер
Никто не мог сказать точно, когда именно все это началось. Просто в один из дней, когда Хогвартс был уже почти восстановлен, а всем ученикам были разосланы письма, в которых говорилось, что первого сентября все они приглашаются обратно на учебу, на первой полосе газеты светилось лицо Нарциссы Малфой, а под ней целая статья, посвященная женщине-героине. А уже на следующий день эти газеты были у каждой уважающей себя девушки. Гермиона Грейнджер была восхищена тем, как быстро и решительно поступила Великая Нарцисса Малфой. «Схватив мужа и сына под руки, она увела их обоих с поля боя, тем самым на корню закончив неначавшуюся войну с Пожирателями Смерти, где во главе мог быть ее муж, Люциус Малфой.» Об этом подвиге кричало множество заголовков в самых разных газетах, начиная с «Ежедневного Пророка», заканчивая захолустной газетенкой «Хогсмид-тайм». После прозорливая журналистка Рита писала всё больше и больше статей именно о женщинах-героинях. Многие считали, что это начинало уже походить на какой-то культ. Девушки зачитывались статьями о новых Превосходных Женщинах и мечтали походить на них. Многие юные волшебницы, даже такие как Пэнси, запоминали самые интересные фразы из статей наизусть и пользовались ими, споря с парнями. Кстати о них. Многие юноши вообще не понимали, почему девушки так рьяно начали интересоваться газетами и биографиями многих именитых и не очень волшебниц. Некоторые в Министерстве Магии тоже не понимали этого культа, охватившего всех женщин. Они с ужасом смотрели на профессора Макгонагалл, читающую очередной выпуск «Ежедневного Пророка», где писалось о Ровене Когтевран и Хелене Пуффендуй. Как журналисты заимели живые фотографии основателей Хогвартса для многих министров осталось тайной. Но в середине лета произошёл ещё более удивительный конфуз. Нарцисса Малфой во всеуслышание заявила, что вопреки убеждениям своего мужа, она любит магглов и считает, что у каждой уважающей себя семьи волшебников должны быть друзья-магглы. И именно Нарцисса была первой женщиной, которая вышла в мир магглов и начала искать новые знакомства. Гермиона Грейнджер была так радостна и весела от этой новости, что с улыбкой думала о Драко, который, явно скрипя зубами, принял идею матери о дружбе с грязнокровками.Она представляла, как он морщится от омерзения, а потом смеялась, потому что внезапно четко слышала голоса Рона и Гарри: «Так тебе и надо, Драко Малфой!»***
Однажды в среду к Джин, матери Гермионы пришла пациентка. Как сказали Грейнджер в регистратуре, она хотела только проверить, все ли у нее в порядке. Обычно осмотр зубов у таких пациентов не занимал у Джин более пяти минут и после она могла спокойно сходить к Люси Эшли, тоже врачу-стоматологу, и попить чаю, пока не подойдет время другого пациента. Когда в кабинет вошла высокая статная женщина и улыбнулась ей своей белой и яркой улыбкой, Джин поздоровалась с ней и пропустила сесть в кресло. — Здравствуйте. Давайте посмотрим ваши зубки, — по-доброму проговорила Грейнджер, накидывая на грудь женщины полотенце. — Давайте посмотрим, — согласилась Нарцисса и широко раскрыла рот. Заглянув туда, Джин обнаружила полное отсутствие каких-либо проблем. Зубы миссис Малфой были в идеальном состоянии, разве что на четвертом и пятом зубах виднелись чуть пожелтевшие пломбы. Для достоверности Джин осмотрела десны пациентки, но и там ничего не обнаружила. — У вас очень хорошие зубы. Здоровые. Приятно видеть, что кто-то так бережёт их. Обычно люди, приходят в мой кабинет с зубами, больше похожими на продырявленную в тире мишень, — вещала Джин, убирая полотенце с груди Малфой и снимая свои перчатки. — Ваши зубки хоть на доску почета вешать. — Такие лестные слова, вы меня смущаете, — заговорила Нарцисса, цепким взглядом осматривая кабинет маггла. В глаза волшебницы сразу бросилась сумка, с которой ходила Джин. Мешковатая, синяя, больше похожая на мешок с ручками, она казалась волшебнице очень необычной и даже нелепой. Около нее на подоконнике стояла фотография в рамке. На «неживой» фотографии были три счастливых лица: Джин Грейнджер, ее счастливый муж и девушка с растрепанными каштановыми волосами. Нарцисса улыбнулась, смотря на фотографию, хотя где-то в области сердца неприятно стянуло. Таких фотографий у Малфоев никогда не было. Во властной манере — где-то лежит парочка, а вот в счастливой — ни одной. — Красивая девочка, — сказала вслух Нарцисса, кивая на подоконник. — Спасибо. Это моя дочь, — смущенно ответила Джин. Тогда Грейнджер не знала, что встретится с пациенткой завтра вне стен стоматологии. И уж точно не догадывалась, что Нарцисса Малфой окажется просто интереснейшей женщиной, которая всегда знает, что и когда сказать. И Джин Грейнджер явно не знала, что решится познакомить свою подругу с дражайшей семьей.