Вьюга

Прижавшись лопатками к стене, Напрем осторожно протянула руку, потёрла ладонью затянутое инеем стекло. По крайней мере, всполохов больше не видно. Да и шум стих, ни звука не доносится снаружи. Светает. Кардассианцы, наверное, давно уже улетели. Она тихонько вышла из комнаты и направилась к прикрытой двери чулана. Стукнула о косяк: два раза – чуть слышно и последний раз – громко. - Выходите, ребята. По-моему, всё кончилось. Первой из темноты выглянула вихрастая голова Мадана. - Они ушли, Тора? - Похоже на то. Сейчас оденусь, проверю, как там снаружи. - Мы с тобой! – глазёнки Рал блеснули. - Нет, вы в доме пока оставайтесь. Возьмите в шкафчике мобу: самое время подкрепиться, - Напрем легонько потрепала девочку по волосам. – Если вдруг услышите шум, крики – прячьтесь опять. Я скоро вернусь. Ладошка Мадана обхватила её запястье: - Тора, если бы не вы, мы бы, наверное, кардассианцам попались. - Ох, как жутко было, когда они в окно камнями начали кидать, - выдохнула разрумянившаяся Рал. – Дзинь! Бух! Я думала, сейчас к нам сюда полезут. - Ещё чего не хватало, - Напрем заставила себя улыбнуться, сжимая и разжимая пальцы, занемевшие на рукояти дисраптора. Его, наверное, стоит взять с собой, сунуть под пальто. - Я ненадолго, ребята. - И недалеко, - наставительно сказал Мадан. …Ещё только выйдя на крыльцо, она почувствовала, как потеплело за ночь. Ветер стих, на землю тихонько падали пушистые снежинки. Сквозь сизую дымку, затянувшую небо, не было видно всходившее солнце, исчезла и Дерна, обычно ярко светившая в рассветную пору. Напрем медленно зашагала к тропинке, утопая по щиколотку в мягком снегу. Во рту отчего-то горчило, и с каждым глотком воздуха этот привкус только крепчал. Пророки… Сбросив капюшон, она запрокинула голову к мутному небу. Это же не облака, это дым. И тянулся он от Аллеи. Под рёбрами у Напрем закололо, она ускорила шаг. Вон аптека Ары… была. Всё, что осталось – покосившийся проволочный забор да куча обгорелых досок. А рядом кто жил? Одалан, он ещё принёс месяца три назад в школу кипу переплетённых листов, чтобы детям было на чём писать. Ещё не доходя до площади, Напрем увидела школу. Грязно-серые потёки сбегали вниз по пустырю – уголья, верно, горячие, растопили снег. Кучи пепла прикрывала обвалившаяся проржавелая крыша. Задыхаясь, Напрем рванула воротник. Воздух обжигал нос и рот, снежная крупа, смешавшаяся с пеплом, растекалась по коже горячими каплями. Или это просто её бросило в жар? За покосившейся стеной дома кто-то всхлипывал, причитая. Тихонько, словно боясь: не услышат ли, не вернутся? Напрем шагнула назад: не хотелось встречаться ни с кем глазами. - Тора! Её шатнуло от испуга, она чуть не упала, когда чья-то рука вцепилась ей в локоть. Обернулась, облегчённо перевела дыхание: госпожа Рал. Бледная, босая, но, кажется, не ранена. - Что с моей дочкой? Она цела? - Цела, - Напрем заставила себя улыбнуться. – Только напугалась немного. Она у меня дома, вы за ней можете сходить. Или, хотите, я сама её к вам приведу. - Да я схожу… Я и Мадана заберу, всё равно ему идти некуда: тётка-то его… - она махнула рукой. – Говорила я ей, не высовывайся, добра всё равно не убережёшь. Как-то зябко поведя плечами, Рал-старшая шагнула вперёд и стиснула плечи Напрем: - Тора, я… я век не забуду. Если бы вы не предупредили… Напрем молча обняла её в ответ, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Откуда-то из-за спины донёсся голос, дрожащий от злого веселья: - А вы видели? От комендатуры-то тоже одни щепки остались. - Всё, - пробормотала Напрем. – Теперь уж всё. Они не вернутся. Надо найти ведека Эйми, узнать, как она. Она не должна была попасть в беду. Пророки, она так истово служит Вам. Вы ведь уберегли её? - За что, за что? – кричал какой-то мужчина, потрясая кулаками. Он стоял на коленях в снегу, и Напрем не видела его лица. – Мы даже не бунтовали. Мы пытались жить мирно. За что?! Вот так, наверное, и уходят тихие, добрые люди в Сопротивление. Вот только сопротивляться уже не надо… нет смысла… Целый дом. Не сгорел. Надо же. Напрем даже подошла ближе, к самому крыльцу, чтобы рассмотреть его. И застыла: на ступеньках, распластав исцарапанные, покрытые синяками руки, лежала Ами. Крупинки золы темнели в белокурых волосах, по голому плечу тонкой струйкой скатывалась кровь. Напрем опустилась на коленки рядом с ней, прижала пальцы к влажной шее. Пульс прощупался сразу, грудь под лохмотьями кофты тяжело приподнялась. - Ами, - она осторожно похлопала девушку по щеке. – Ами, это я, Тора Напрем. Ты слышишь меня? Она уже зачерпнула снега – прижать ко лбу Ами, попытаться привести её в чувство, но глаза девушки открылись. Мутные, ничего не видящие глаза. - Ами, ты меня узнаёшь? Я твоя учительница, Тора. Тебе ничего не угрожает. Не бойся. Пустой взгляд скользнул по лицу Напрем. Сухие губы чуть дрогнули: - Уйдите… - Ами! – Напрем вцепилась в перила, её трясло. – Всё кончилось. Они уже не вернутся. Они никогда, никогда уже не вернутся! Прижав к груди белокурую голову, она заплакала – громко, рвано, размазывая слёзы по лицу. Снежный пепел стелился перед её глазами тёмной плёнкой. Чья-то тёплая ладонь легонько коснулась её плеча: - Напрем, что ты, девочка моя? Ведек Эйми и не ждала ответа: увидев распростёртую на крыльце ученицу, она нахмурилась, склонилась к ней. Мозолистые ладони бережно обхватили плечи Ами, спустились ниже, к лопаткам. - Лишь бы позвоночник был цел, - бормотала Эйми, ощупывая сгорбленную спину. – Напрем, есть у тебя что-нибудь рану перевязать? Нам сейчас только кровопотери не хватало. Напрем машинально сунула руку под ворот пальто, нашарила узел платка. Негнущиеся пальцы никак не могли высвободить туго стянутые концы. - Давай помогу, - наставница придвинулась ближе, и от тёплого прикосновения к шее стало легче дышать. – Горло не застуди, запахнись сразу… Вот так. Прижаться бы щекой к плечу ведека Эйми, как в детстве, и зажмуриться. А потом открыть глаза и увидеть, что всё хорошо, жива-здорова тётя Мадана, беззаботно-счастливая Ами собирает вещи, чтобы повидать мир, и школа цела… Проведя ладонью по лбу, Напрем через силу произнесла: - Могу я ещё что-то сделать? - Боюсь, я одна не доведу Ами до дома, - Эйми покачала головой. – Вот если мы вместе… Сможешь придержать её за талию? Напрем кивнула. От слёз снег всё ещё расплывался перед глазами кляксами белил, и она поспешно потёрла веки – рукавом, потом ладонью. Отняла руку от лица и растерянно уставилась на неё: от кончиков пальцев к запястью тянулись, переплетаясь, грязно-серые линии. Тихонько, чтобы не разбудить спящую, Напрем поставила на столик кувшин с водой и надколотую чашку, от которой тянулся слабый запах спирта. - Спасибо, - не поднимаясь глаз, произнесла ведек Эйми. Она всё ещё обрабатывала порезы, располосовавшие некогда белую и нежную кожу. Левая щека Ами безобразно вспухла, глаз заплыл. Вдоль подбородка тянулся зловещего вида шрам, едва подсохший. - Должно зажить, - произнесла Эйми, словно перехватив мысли своей помощницы. – Главное – её жизни ничего не угрожает. Я дала ей слабое снотворное, пусть отдохнёт. А потом… Потом ей придётся учиться выздоравливать. Напрем наклонила голову. - Время залечит, - произнесла она чужие слова, прислушиваясь к их звучанию. – Наверное. Вот только сможет ли она стать прежней Ами? - Сомневаюсь, - тихонько вздохнула Эйми. – Очень не повезло ей, бедной девочке. Но, может быть, она станет сильнее. Да помогут ей Пророки. Помолчав, она добавила: - Что ж, теперь мы свободны. - Свободны, - эхом повторила Напрем. И правда ведь: кардассианцы ушли. Нет больше оккупации. - Мама, должно быть, с ума дома сходит, - обожгла её внезапная мысль. – Не знает, что со мной. Ой, а вдруг в Наяте тоже кардассианцы были? Что, если они нашу деревню сожгли? Ладонь Эйми легла поверх её руки, успокаивающе погладила: - Не тревожься напрасно, Напрем. Пока мы здесь, мы всё равно ничего не можем узнать о наших близких. Мы можем только молить Пророков о них. - Я завтра уйду. Не так уж и далеко до Наяты – за неделю мне наверняка удастся добраться. Губы ведека Эйми неодобрительно поджались. - Думаешь, ты поможешь своей маме тем, что будешь бродить в одиночку по дорогам и лесам? А если ещё не все кардассианцы эвакуировались? Да и на мародёров можно нарваться. - Но я должна её увидеть, - Напрем умоляюще взглянула на наставницу. – Вы же знаете, каково ей без меня. С грустной улыбкой ведек Эйми покачала головой. - Да уж как не знать… Мне до сих пор хочется верить, что тот приказ о расстреле – какая-то ошибка и мой сын вернётся ко мне из лагеря. Прикрыв худенькие плечи Ами одеялом, она поднялась, подошла к окошку. - Знаешь, Напрем, я не раз слышала, что заводить детей в наше время – безумие. А мне кажется, иногда только дети от безумия и спасают. Не свои – так хоть чужие. Если у тебя когда-нибудь будет выбор – рожать или не рожать… Нет, не буду я давать тебе советы. Каждый сам решает. Но если бы мне предложили ещё раз прожить тот отрезок жизни – с рождения Лакиса до нашего последнего расставания, я бы согласилась без раздумий. Напрем кивнула с задумчивой улыбкой. Дети? Роды? Едва ли ей в ближайшем будущем придётся задумываться о чём-то подобном. - …Вот и наша маленькая, - донёсся до Напрем сквозь туман воркующий голос матери. – Здравствуй, дитя, добро пожаловать в наш мир! Ох, какие мы громкие. Всем расскажем, что мы только что появились на свет, верно? Иди к маме. Она ждала тебя целых пять месяцев и очень хочет с тобой поздороваться. Верно, Напрем? Открыв глаза, Напрем через силу приподнялась на подушках, потянулась вперёд. Мать осторожно положила ей на руки крошечную девочку. Её, Напрем, дочь. На затылке у неё уже пробивался мягкий пушок чёрных волос – Напрем тихонько потрогала их большим пальцем. Удивительно взрослые тёмные глаза смотрели на неё из-под полоски надбровных гребешков. - Ты очень красивая, - шепнула Напрем, прижимая к себе девочку. – Ты самая красивая на свете. - Ну ещё бы, - мать подмигнула ей. – Иначе и быть не может, это же моя внучка. От стены потянуло сквозняком – дверь открылась. Сложив руки под грудью, сестра пристально взглянула на Напрем. - Всё в порядке, без осложнений? - Хвала Пророкам, - отозвалась она, глядя на сестру так же испытующе. Мать шагнула к двери: - Пойду приготовлю всё для купания. Кое-кому придётся впервые в жизни помыться! Мягкие шаги стихли в коридоре. Сестра шагнула вперёд, как-то неловко опустилась на край постели. - Я думала, она будет больше похожа на баджорку. - Она похожа на того, на кого должна быть похожа, - Напрем усмехнулась уголком рта. – Я три года рассказывала старшеклассникам про генетику кардассианцев, не забывай. Девочка смешно причмокнула губами, прижимаясь щекой к материнской шее. - И имя у неё тоже будет кардассианское? Помедлив, Напрем произнесла: - Её зовут Тора Зиял. - Ладно, - сестра поднялась, - пойду посмотрю, как там подготовка к великому купанию. - Не беспокойся, Лисан, - Напрем повела плечами, округлившимися, как и всё тело, за последние месяцы. – Я скоро уеду в город. На вас с мамой не будут пальцем показывать. Лисан остановилась, не сделав и шага к двери. - В город? Ох, Напрем, это же страшно далеко! А ты там никого не знаешь… - Почему же, знаю. Онто Илана, моя старая знакомая, обещала помочь первое время. А дальше уж мы устроимся, - Напрем улыбнулась. – Ведек Эйми сейчас в Лонаре, но она тоже обещала нас с Зиял навещать. Протянув руку, Лисан крепко сжала пальцы сестры. - Удачи тебе. И твоей дочке. Неуверенно качнувшись с пятки на носок, она спросила: - А её отец знает?.. - Нет, конечно, - мягко отозвалась Напрем. – У него своя жизнь на Кардассии Прайм. У нас – своя. - О, вот как. Помедлив, Лисан направилась в коридор. Дверь за ней неслышно притворилась. Угнездившись в подушках, Напрем плотнее закутала дочку в одеяльце, выменянное на корзину веклавы. Сонная Зиял что-то фыркнула на своём непонятном языке, одинаковом для всех младенцев-гуманоидов. - Спи, маленькая моя, - Напрем уткнулась в пуховый бок подушки щекой. Из-под сомкнутых век ползли горячие дорожки слёз. …В последний раз пробежав глазами проект на восемь страниц, Напрем неуверенно потянулась к кнопке «Отправить». Смешно всё-таки: уже третий год она работает в комиссии по восстановлению и благоустройству города, а перед компьютером до сих пор робеет. «Это тебе не мобу пропалывать», - неизменно шутил ведек Фала, слишком молодой и смешливый для того, чтобы его можно было в полной мере считать начальством. Она с улыбкой отмахивалась и напоминала, что была учительницей в Агалве. Фала с увлечением хватался за самые невероятные затеи горожан, носился по инстанциям, искал деньги, и его уверенностью зажигались все кругом. К работе своей он относился с не меньшим пылом, чем к службам в храме, в котором его стараниями починили развалившуюся крышу и заново расписали потолок. Но отдыхать он любил не меньше и всегда выпроваживал своих помощников, стоило им засидеться после конца рабочего дня. «Завтра всё доделаете, завтра, - говорил он с мягкой улыбкой. – Голова будет свежее». А Напрем и так задержалась с этими чертежами. Зиял дома ждёт – рисует опять, наверное… А про то, что надо съесть суп и только потом браться за леденцы, конечно, не вспомнит. Погасив экран, Напрем набросила на плечи накидку, подхватила свою сумочку и направилась к двери. Почти никого уже не было в коридорах: конец недели, и день такой солнечный… Лишь у входа скучал дежурный – худенький паренёк в форме баджорского ополчения. Он предупредительно открыл перед Напрем дверь, и, помахав ему, она сбежала по ступенькам крыльца. Можно было бы ещё погулять, вдохнуть сладковатый аромат белых гроздьев веклавы в саду. Но не скучать же Зиял дома одной – надо зайти за ней. - Эй, Тора! Обернувшись на весёлый возглас, она увидела Фалу: он сидел на скамье, облокотившись о высокую спинку. Рядом с ним, забросив ногу на ногу, устроился баджорец с незнакомым угловатым лицом и затейливой серьгой в ухе – явно мастерской работы. Он казался старше Фалы, светло-русые волосы уже были тронуты сединой. - Тора, как я рад тебя видеть, - Фала поднялся. - Подумать только, мы были в разлуке целых несколько часов! - Длиннее вечности, - серьёзно кивнул он. – Познакомься, это мой приятель, Анджол Теннан. Только с утра из столицы. Мужчина тоже встал, слегка церемонно наклонил голову, протягивая Напрем руку. Она пожала сухощавую ладонь, и что-то внутри ёкнуло: с загорелого обветренного лица на неё смотрели знакомые пронзительно-серые глаза. - Тора Напрем – моя незаменимая помощница и добрый друг, - тепло сказал Фала. – Кажется, вы теперь почти соседи. Ты ведь тоже на Весенней улице поселился? - Пока да, а дальше видно будет. Голос у Анджола был глубоким, ясным, типично по-баджорски мелодичным. - Кстати, я был бы не против, если бы ты меня проводил хотя бы до её начала. Я сегодня час проплутал в каких-то трущобах. Фала озадаченно провёл ладонью по волосам: - Я обещал прилару прийти в храм через полчаса, а мы ведь с тобой непременно заболтаемся. Тора, а ты сейчас не домой? - Домой. - Поможешь Анджолу добраться до дому целым и невредимым? – Фала с надеждой взглянул на неё. Взгляд Анджола скользнул по её лицу с вежливым интересом. - Хорошо, я провожу вас. - Вот и славно. Ну, я тогда побежал? Счастливо, Тора. Завтра увидимся. Он хлопнул по плечу Анджола: - Не забудь завтра занести мне бумаги. Посмотрим, что я смогу сделать. Лёгким шагом Фала направился к арке, и его приятель улыбнулся уголком рта: - До того, как нас с ним свели Пророки, мне и в голову не приходило, что в ведеке может быть настолько мало чванства. - Наверное, раньше вам встречались те, кто заботится больше о своём сане, чем о служении, - тихо сказала Напрем. – Но их не так уж много, поверьте мне. - Именно так они и рассуждают, - кивнул Анджол. – Вы не знаете Винн Адами? - Не привелось встретиться, - она покачала головой. - Тем лучше. Эта женщина заткнёт за пояс всех бюрократов из правительства, - под выгоревшими ресницами вспыхнули искорки усмешки. - Что ж поделать, у всех свои недостатки. А вы надолго к нам сюда? - Посмотрим, - он повёл широкими плечами. – Вообще-то, я собираюсь выдвинуть свою кандидатуру на пост губернатора провинции. - Так вы политик? Анджол слегка наклонил голову: - А что, не похож? - Похожи, наверное. Помедлив, она добавила: - Честно говоря, вы напомнили мне одного знакомого, с которым мы общались во время Оккупации. - Непростое было время, - отозвался он. – А где вы тогда жили? - В Агалве. - А я из Релликета. Впрочем, всё могло случиться, - озорная улыбка коснулась его губ. - У меня мелькнула мысль, что вы были в Сопротивлении с ведеком Фалой, - задумчиво произнесла она. – Выходит, я ошибалась. - Да, мы с ним уже после ухода кардассианцев познакомились. И в Сопротивлении я никогда не был, - он развёл руками. – Во всяком случае, открыто. Она усмехнулась: - Вы меня прямо интригуете. Возможно, если мне удастся разгадать ваши загадки, я решу, стоит голосовать за вас или нет. Его пальцы на долю секунды коснулись её руки – случайно, мимолётно. - Я постараюсь заслужить ваше доверие, Тора. - Между прочим, мы уже пришли, - весело сказала она, сходя с выложенного плиткой дорожки. – Вот Весенняя улица, она идёт прямо к набережной. - А вон и мой дом, - Анджол махнул рукой на красную пологую крышу приземистого домика. – Пойду обустраиваться. Жёлтый вихрь с ленточкой в волосах, вылетевший из-за забора, едва не врезался в него. Поспешно отступив на шаг, Анджол протянул руку, придержав нарушительницу спокойствия за плечо. - Так и упасть можно, - заметил он. - А я бы и упала, если бы не вы, - застенчивая улыбка коснулась детского личика. Напрем со вздохом покачала головой: - Аккуратнее, Зиял. И я просила тебя не уходить далеко со двора. Надбровные гребешки удивлённо приподнялись: - Разве ж это далеко? Мягко пригладив растрепавшиеся волосы Зиял, поправив сбившийся поясок платья, Напрем повернулась к Анджолу. Он растерянно смотрел на девочку, не отводя от неё глаз. - Так это ваша дочь? - Она самая, - Напрем обняла её за плечи. – Вы уберегли нас от расквашенного носа и моря слёз. - Вот и неправда, - Зиял вскинула подбородок. – Я никогда не плачу от таких пустяков. - Умница, - сипловато сказал Анджол, прочистил горло. – Я рад с тобой познакомиться, Зиял. Меня зовут Теннан. - Очень приятно, - шепнула Зиял, сжимая руку Напрем. - Я живу здесь неподалёку. Видишь вон тот дом? Она закивала: - Возле школы? Мы с ребятами раньше в прятки играли там во дворе. На губах Анджола дрогнула улыбка: - Уже в школу ходишь? - Конечно, - важно сказала Зиял. – Учителя говорят, что я быстрее всех в классе запоминаю, но вот пишу как курица лапой. - А друзья у тебя есть? – Анджол нагнулся, присел на корточки. – Тебя никто не обижает? - Мама говорит, если слушать всё, что о тебе выдумывают, голова разболится, - фыркнула она. – Ну, я и стараюсь не слушать. Мы всегда играем с Реоном и Диной, а остальные пусть дразнятся сколько хотят. - Если что вдруг, ты скажи, - попросил он. – Я с ними быстро разберусь. - Да мы уж привыкли справляться, - безмятежно улыбнулась Напрем. – Пошли, Зиял? Поужинаем – и гулять. Ты ведь уже сделала уроки? - Стишок один остался. - Тогда я пойду, - Анджол всё глядел в лицо Зиял. – Был рад встрече. Напрем, помедлив, протянула ему руку: - Может, вы заглянете к нам как-нибудь на неделе? Мы вас можем угостить имбирным чаем – ведек Фала раздобыл немного и всё раздал. Серые глаза заискрились: - Я непременно приду, Тора. Бережно взяв её ладонь в свою, он добавил: - Мне кажется, нам найдётся о чём поговорить.