Мама, я кажется влюбилась в Хокаге-сама

      После того, как Шизуне похитил ее возлюбленный, прошло много времени. Куноичи не могла сказать, сколько именно прошло – в этих, насквозь пропавших кровью темницах, время шло иначе. Иногда она могла поговорить с Боруто, который тоже оказался тут, или с Назоми. А еще Шизуне наконец смогла своими глазами увидеть то, насколько люди бывают жестокими. Ее камера была ближе всего к пыточным и каждый раз, когда оттуда выносили очередного пострадавшего, по коже пробегали мурашки. — Привет, как ты? — Каенн, а именно так звали возлюбленного Шизуне, стоял и с легкой усмешкой на губах, наблюдал за побитой и закованной в чакроподавляющие наручники, женщиной. Ирьёнин не ответила, было так больно. Не верилось, что она могла влюбиться в такого расчетливого и жестокого человека. Сбоку снова послышался крик, полный боли и мимо протащили подростка лет пятнадцати, всего в крови. — Что вы с ними делаете?! — Не выдержав, наконец, задала волнующий ее вопрос, Шизуне. Каенн лениво проводил взглядом извивающегося в руках надзирателей подростка и спокойно, будничным тоном сообщил про опыты. На вопрос зачем, мужчина и вовсе не ответил, а лишь как-то многозначительно улыбнулся и, попрощавшись с куноичи, исчез. Хотелось пить и выбраться отсюда, а еще врезать этому козлу со всей дури по лицу.       Осознание того, что их отношения на протяжении четырех с половиной лет были лишь игрой убивало. Сердце в груди сжималось от боли, а к горлу подступал ком. Но Шизуне не имела права сдаваться, хоть и очень хотелось. Неподалеку, через камеру послышались шорохи. Кажется, Боруто пришел в себя; последнее время он чувствовал себя все хуже и хуже. Много молчал, мог даже не всегда вспомнить, где он и кто. Или эти воспоминания приходили к нему с опозданием в пару часов. Одним словом, было чертовски страшно, потому что если раньше Шизуне могла поговорить с Узумаки или с его сокамерницей, то теперь нет.       Тишина давила, а крики полные боли и отчаяния заставляют чувствовать себя беспомощно, словно оголенный нерв. Помимо Каенна, Шизуне познакомилась тут с еще парочкой психов, которые как раз-таки и заведуют этой тюрьмой, а именно госпожой Сайко. Эта дама хоть и была в годах, но свою работу знала "на отлично". Она довольно часто приходила и интересовалась успехами Шизуне. Спрашивала, как той работалось бок о бок с Цунаде. Шизуне на такие выпады в свою сторону не реагировала, поджимала губы и отводила взгляд в сторону. Разговаривать с этой женщиной было мерзко, ведь именно она проводила все опыты в этой дыре. А выяснить, что же она делает с сыном Седьмого и дочерью Карин все никак не выходило.       Как же вновь хотелось поговорить с Узумаки, их первые разговоры после поимки для Шизуне были бальзамом на рану. Боруто много спрашивал про отца, Сараду, Мицуки и маму с Химавари. Было видно, что мальчишка беспокоится о своих родных, скучает и действительно раскаивается о том, что натворил. Но несмотря на это, Боруто так и не смог принять связь своего отца с Сарадой, каждый раз когда он слышал о них вместе. Когда он чувствовал в сказанном Шизуне намек на их совместное проживание, его голос стал тверже, а глаза начинали опасно блестеть. Назоми на это шипела, называла его придурком и клялась, что оторвет Узумаки голову, если он и дальше будет так пялиться в стену. Поначалу Шизуне не понимала, почему Назоми Учиха так реагировала, но потом поняла. Учиха рассказала кое-что очень интересное, а именно то, почему их тут держат и колют эту дрянь. — Я знаю эту старуху, вернее видела как-то, — в одном из разговоров призналась Назоми. — Она раньше работала в одной из лабораторий Орочимару, специализировалась на человеческих инстинктах. Она буквально могла из каждого, даже самого сдержанного человека сделать зверя. Самого настоящего, жестокого и бескомпромиссного убийцу.       Судя по тому, что ребята медленно, но верно начали звереть, забывать человеческие черты как свои, так и чужие, догадка Назоми оказалась верной. Но зачем она это делала, было не ясно. Возможно, данные опыты могли улучшить какие-то скрытые способности шиноби, но ирьёнин не особо в это верила.       Шизуне нервничала понимая, что не обладала особым геномом или секретной техникой и по сути не нужна им. Зачем они ее держат здесь? От загадочного, граничащего с мечтательным взглядом Сайко и вовсе было не по себе. Единственное, что Шизуне могла бы им дать, рецепты ядов, которые она знала. Но едва ли они пригодились бы кому-то, скорее всего бывшая подчинённая Орочимару и без нее их знает. Единственное, на что оставалось надеяться Шизуне это на Коноху, на то, что их найдут.       В самой Конохе надежда на то, что они смогут отыскать пропавших детей и Шизуне медленно, но верно гасла; было объявлено военное положение. Наруто разрывался между работой и домом. Опасения за дочь заставили приставить к ней Мицуки, который хоть и не обмолвился особо с Наруто, но было видно что тот благодарен Седьмому. В другой ситуации Наруто бы не позволил своей дочери спутаться с сыном змеиного саннина, но сейчас мир изменился и он вместе с ним. Сарада во время пребывания Наруто дома была такой ласковой и нежной. Порой Наруто не верилось, что это все происходит с ним. Плюс срок Сарады уже подходил и Наруто ожидал любого подвоха, изменения в характере или настроениях будущей мамочки своего ребенка. Однако Сарада оказалась девушкой сильной духом, что Наруто не могло не радовать.       Сакура старалась проводить с дочерью больше времени, одновременно приглядывая как за малышом, так и за самой Сарадой. Наруто был рад такому стечению обстоятельств и частенько узнавал у Сакуры, как там Сарада. Сакура хмурила свои тонкие брови, говорила что-то смутно похожее на "идиот" и только после отвечала. Наруто за последнее время привык к этому, потому лишь слабо улыбался, как бы извиняясь. Возможно где-то глубоко Сакура все еще держала на него легкую обиду, но дела между ними явно наладились. Сарада хоть и посматривала в их сторону настороженно, но старалась доверять Наруто. Сакура несмотря на свою наигранную обиду, всегда была рада побыть с Сарадой. Харуно чертовски сильно радовал факт того, что вся беременность Сарады протекает хорошо и отклонений не предвидится. Мальчик, которого носит под сердцем ее дочь, полностью здоров, разве что довольно большой. Скорее всего это вызовет сложности при родах, но она будет рядом со своей девочкой и не позволит Сараде пострадать. Но не это было самой главной сложностью связанной с родами Сарады.       Шикамару как-то обмолвился, что если в ближайшее время нападений не будет, то скорее всего все произойдет во время рождения ребенка Сарады. Наруто тогда не поверил, а если точнее, то не хотел. Сопоставление с его собственным появлением на свет была очевидна и мгновенно всплыла в памяти. И чем ближе был срок появления его малыша на свет, тем отчетливее чувствовалось, что Нара был прав. Это не было бы проблемой, не будь в деревне феодала с кланом Хьюго. У Седьмого даже возникло такое чувство, что Шоушен поселился в Конохе. Невозможно было и шагу ступить, не почувствовав его липкого взгляда на своей спине, плечах или затылке. Да и эти чертовы Хьюги туда же, все время волочились за главой страны Огня. И если раньше у Наруто были сомнения на их счет, какой-то частью себя Седьмой надеялся, что несмотря на всю мерзость Шоушена, он не потерял остатки своего благоразумия. Связываться с психами, которые похищают детей, подростков и взрослых с улучшенными геномами, это не самое лучшее решение. И это если не вспоминать их сумасшедший стиль боя, в котором потерять жизнь, взорвав себя, ничего не стоит. Мысли роем копошились в голове Узумаки, но он старался сконцентрироваться на Сараде и ее почти подошедших родах. Им нужно было готовиться к самому худшему, потому что информация из деревни спокойно предоставляется их противникам, оголяя их планы. Наруто не мог допустить того, что случилось тридцать семь лет назад.       Выслушав доводы главы деревни и его советника, Орочимару было предложил провести роды у себя, в одной из лабораторий, но Наруто отчего-то стало не по себе. Хотя, если подумать, это была бы отличная идея, за исключением, разве что пути до нее, в котором на них в легкую могли напасть.       Пару дней назад вернулась Така с новой информацией. Оказалось, что две старые лаборатории на востоке разграбили, а персонал, что находился там, был полностью убит и довольно давно. Наруто хотел было уточнить направленность лаборатории, но Орочимару опередил его рассказав что именно там изучал феномен греха. — Была одна религия, поклоняющаяся семи смертным грехам, а именно: гордыня, алчность, зависть, гнев, похоть, чревоугодие и лень. Данные грехи, если верить записям, могли послужить рождению целых кланов и их особых техник. — То есть? — Переспросил Шикамару, начиная догадываться к чему ведет змеиный Саннин. — Да, — просто согласился Орочимару, понимая о чем думает помощник Хокаге, — ты верно понимаешь, твой клан и клан Акимичи произошли от таких грехов как лени и чревоугодия. — Быть не может… — промямлил Нара, во все глаза смотря на Орочимару. Саннин в свою очередь просто пожал плечами, переходя к более глубоким объяснениям.       Данная информация могла помочь, предотвратить гражданскую войну, которая безусловно начнется, если представителей этих двух кланов возьмут под контроль. В итоге всем в кабинете стало жутко от полученной информации. Выходило так, что если соединить крупицы чакры всех биджу, то можно будет вызвать тень правящую всеми грехами и кланами подчиняющуюся грехам. Этого-то как раз и боялся Нара, кровь стыла в жилах. Шикамару довольно много времени потратил на обдумывание всего, что у них уже было и что они имеют сейчас. Приближались роды Сарады и это внезапное затишье отнюдь не было приятным. И дураку было понятно, что они нападут в самое неподходящее для Конохи и ее главы, время.       В итоге Шикамару обговорил данную тему с Наруто, Саске и Саем понимая, что без их поддержки он ничего не сможет сделать. Шиноби пришли к выводу, что роды будут проводиться там же, где когда-то родился и сам Седьмой, потому что в данном месте меньше всего ожидают их застать. Помимо этого, Шикамару предложил такие кланы, как Акимичи и Нара на время сделать обладателями печати подчинения. — Наруто, — успокаивающе проговорил Шикамару, — я знаю, что именно там произошли страшные события, твои родители… Да еще и эта фигня со смертными грехами и печатями подчинения.       Наруто отвел взгляд, вспоминая такую яркую и жизнерадостную маму, ее тяжелый кулак и добрые синие глаза. Как же он еще раз хотел бы с ней встретиться, она бы обязательно помогла и показала правильный путь. Наруто очень хотел спросить маму, правильно ли он поступает, что ему делать со всем случившемся в его жизни? Седьмой не хотел подчинять себе Шикамару и весь его клан, так же как и клан Акимичи. Более того, Наруто не владел такими сильными техниками, подавляющими волю, несмотря на свою принадлежность к клану Узумаки. — Наруто, мы должны понимать, что за нами следят и то место, на котором произошла трагедия тридцать семь лет назад, едва ли будет ими рассматриваться. Это наш шанс на то, чтобы провести роды Сарады без каких-либо происшествий. А печати… Думаю, у Орочимару найдется то, что подойдет нам и, возможно, Карин обладает нужными знаниями и умениями. В любом случае ты же их и снимешь после, ничего страшного. Да и вообще, может мы ошибаемся и ничего плохого не случится. — Хорошо, — глухо, охрипшим от волнения голосом, сообщил Наруто. Ему совершенно не нравилась данная идея, но если это даст хоть небольшой шанс обезопасить роды Сарады, то он пойдет на это. Саске положил Наруто руку на плечо, пытаясь хоть как-то подбодрить. Лучше особо не стало, но паника, накатывающая на Узумаки, всё-таки отступила. Хотя, даже так им все равно неизвестны остальные кланы, подчиняющиеся воле греха. Сколько еще людей будут втянуты в эту кровавую битву, а самое главное, когда же наконец это все закончится.       Если, а вернее когда, эти ублюдки соберутся на них напасть, Наруто точно не будет к ним снисходительным. Впервые за долгое время Седьмой не чувствовал, что готов простить обидчиков, готов остановить свой удар и оставить им жизнь и самое страшное Наруто это устраивало. Послышался звук закрывающейся двери и Наруто позволил себе встать и подойти к окну.       Там, за горизонт медленно заходило солнце, брызгая кровью на белые облака. Красиво, вряд ли кто-то бы мог с этим поспорить. Но, невзирая, на всю эту красоту и спокойствие, Наруто чувствовал, ощущал кожей, как над ними нависла угроза. Он не позволит ей навредить своим близким, это будет последний битва, последний раз, когда шиноби Конохи будут вынуждены проливать свою кровь.