***
Кажется, сегодня я еще больше замкнутая и задумчивая, нежели обычно. Мое сознание скоро перегрузиться от мыслей донимающих меня, подобно настойчивым мошкам. Весь учебный день я так и не видела Майкла. Это удручает меня даже больше, чем встреча с мамой, после моего побега. Я облегченно вздыхаю, когда закрываю за собой дверь своего дома. Я будто сбегаю от рутины и суеты, ожившей словно по часам, улицы. Облокотившись о входную дверь, я прислушиваюсь к тишине дома, надеюсь, что мама не пришла раньше сегодня, но к моему разочарованию слышу шаги. Элизабет спускается вниз с лестницы. Ее взгляд останавливается на мне, и на миг голубые и карие глаза встречаются. Окинув девушку раздраженным взглядом, я снимаю кеды и поднимаю с пола рюкзак. — Я тоже рада видеть тебя, сестренка, — улыбается брюнетка и проходит на кухню. Приятный запах сладких духов разносится по прихожей, но я лишь отмалчиваюсь и быстрыми шагами поднимаюсь к себе в комнату. Эта неприязнь, преследующая меня всю жизнь, которая исходит от младшей сестры нисколько не обременяет меня. Эта наглая и самолюбивая девчонка (у меня тоже есть эти качества, но в моей сестре они расцвели особенно ярко) много раз, даже будучи маленьким ребенком портила мне мое скоромное существование. Мне желательно вообще не замечать сестру, чем пытаться наладить общение с ней. Каждый раз, когда мы пытались сблизиться, происходило что-то такое, что портило наше отношение еще больше. Последний раз это было, когда я порвала с Калумом. Не знаю, но именно после этого Элизабет снова превратилась в эту заносчивую сучку, которой является до сих пор. Окидываю взглядом комнату и подхожу к одной из стен с рисунками Майкла. Моя рука тянется к одному их них. На этом листке изображен молодой парень, с взъерошенными голубыми волосами и сияющими зелеными глазами. Он идеальная модель.Я улыбаюсь своим мыслям. Эти рисунки такие же прекрасные, как и парень на них. Я оглядываю взором остальные мои творения и начинаю отрывать их от стен. Аккуратно и бережно складываю их в стопку и засовываю в ящик стола. Ключ легко входит в скважину, и я запираю ящик на замок. Сегодня придет Эштон, я не хочу снова делиться с ним моими тайнами. Голод заставляет меня все же спуститься вниз. Я останавливаюсь на ступеньках лестницы и прислушиваюсь. На кухне раздается мелодичный голос и слышится шипение готовящегося на газу блюда. Живот громко журчит, и я поддаюсь его воле. Я хочу есть. — Ты будешь тушеные овощи? — сразу, только зайдя на кухню, слышу я. Отрицательно качаю головой и подхожу к большому холодильнику. Я открываю дверцу и осматриваю его в признаках чего-нибудь съедобного. — Кроме моих овощей дома ничего нет. Родители не придут сегодня. Они уехали к друзьям на дачу праздновать день рождение друга отца, — добродушно сообщает сестра, а я закатываю глаза. Родители снова уехали, не сказав мне. Это даже радует меня, ведь значит мама не будет приставать ко мне с этой больницей еще некоторое время. — Я не хочу овощи, пойду схожу в магазин, — быстро проговариваю я и не дожидаясь ответа сестры выхожу из кухни. За эти несколько фраз с Элизабет мое настроение упало еще ниже, мне придется прогуляться.***
Возвращаясь из магазина с пакетом разных вкусных для меня продуктов, я с замираю в прихожей, услышав чей-то, явно мужской смех и голос моей сестры. Во мне сразу пропадает то сонное и умиротворенное настроение, которое я заработала, пока гуляла по осенним улицам Лондона. Во мне просыпается раздражение и скоро оно полностью завладевает мной. Я не собираюсь терпеть Элизабет да и еще дружка. Быстро разуваюсь и сбрасываю с себя куртку, почти врываюсь на кухню. Но когда я вижу сидящего за столом Эштона злость сразу исчезает, остается только некий неприятный осадок. Ирвин поворачивается, когда слышит мой шаги и улыбается. — Добрый день, — голос Эштона еще слишком счастливый после смеха и я кривлюсь от привкуса излишней радости в нем. — И тебе, — сухо отвечаю я. Кажется, мой желудок уже не будет воспринимать еду, ведь я не ела с вчерашнего дня, а сейчас шесть вечера. — Твой друг пришел двадцать минут назад. Если ты назначила встречу, то нужно во время приходить на нее, — подает свой голос брюнетка, а я кривлюсь от ее слов. Иногда ей кажется, что она старше меня и имеет права читать мне лекции, хотя это происходит только тогда, когда это касается самой девушки. — Это не твое дело, — моя кожа покрывается мурашками, и я тяжело сглатываю. Не люблю, когда посторонние люди наблюдают за нашими спорами и поэтому сминаю нарастающий конфликт, — Эштон, думаю, хорошо провел время, пока ждал меня. Ирвин хмыкает и переводит взгляд на Элизабет, а та улыбается.Разговор мой сестры и учителя по французскому возобновляется, а я словно абстрагируюсь от них, представляя скорый ужин. Оставив на столе лишь бекон, сыр и батон, я убираю оставшееся в холодильник и ставлю чайник. По привычке я достаю сразу две кружки из кухонного шкафа и кладу туда заварку. — Эштон, ты будешь… — «чай » так и не срывается с моего языка. — Да, — мягко перебивает меня Эштон.Для него это тоже стало привычным, пить черный чай при каждом его прибывании в моем доме. Я делаю себе и Ирвину бутерброды, пока закипает чайник, потом завариваю нам чай. Молодые люди что-то бурно обсуждают, а до меня все же долетают обрывки фраз. Когда я наконец полностью обращаю внимание на мое сестру и одноклассника, они все так же весело обсуждают что-то. На лицах каждого сияют улыбки, а меня даже передергивает от этого зрелища. Эштон обнажает свои ямочки на щеках и белоснежные зубы. Когда его грудь продолжительно сотрясается от смеха, пару прядей его непослушных волос падают на лицо, и он привычным движением убирает их я, не на секунду не отрывая карих глаз от сидящей за столом девушки. Что-то похожее на ревность появляется во мне, но я понимаю, что я сама же не пускаю этого парня в свою жизнь, но то как он легко общается с только что знакомой девушкой, которая является моей сестрой, все же пробуждают во мне неприятные чувства. Так же я замечаю, что улыбка Эштона сейчас намного более искренняя, чем даже при разговоре с его подружкой. Это заставляет меня задуматься о возможном прекращении занятий на дому. Эти два человека мало что значат для меня, но я не хочу, чтобы их что-то связывало. — Эштон, пойдем на верх, — проговариваю я и беру свою кружку с чаем и поднос. Ирвин сразу поднимается со своего места и следует за мной.***
Спустя два часа я думаю, что мой мозг скоро взорвется от такого количества информации, и я откидываюсь на кровать, прикрывая лицо руками. Слышу смешок Эштона и чувствую, как матрас рядом со мной прогибается и тяжелое тело ложится рядом. Мы лежим молча пару минут, и я наслаждаюсь тишиной. Мой мозг обрабатывает такое количество информации, данной мне этим кудрявым парнем. Все это странное произношение и некоторые фразы, которые ставят в тупик. Я устала от этого. — Pourquoi le français? (Почему французский?) — спрашивает меня Ирвин, нарушая эту гармоничную тишину, витавшую в комнате. — Боже, Эштон, хватит. Скажи на английском хоть слово, — стону я и впиваюсь ногтями в волосы, — мой мозг сейчас взорвется от этого дурацкого акцента. -Je viens de parler à ce sujet. (Я как раз говорю об этом.) — с издевкой продолжает Эштон, и я слышу шорох ткани и чувствую движение рядом со мной. Мне приходится открыть глаза, чтобы понять, в какой точке комнаты сейчас находится парень. Мне совсем не нравится это его некое преимущество.Но открыв глаза, я понимаю, что кудрявый так же лежит на кровати, свесив свои длинные ноги, только уже повернутый лицом ко мне. — Просто заткнись, Эш, — шиплю я и поворачиваюсь, так что между нами остается лишь пару сантиметров. Я без страха рассматриваю лицо брюнета и с интересом наблюдаю, как его довольно пухлые губы приобретают форму улыбки. Темные ресницы трепещут под лучами только что появившегося солнца, которое освещает лицо парня и заставляет его светиться. — Ты впервые назвала меня Эш, — будто отвечая на мой вопросительный взгляд, говорит Эштон, а я хмурюсь. «Эш » само слетело с моих губ. — Все когда-то бывает впервые, — хмыкаю я и отворачиваюсь, будто избегая этого прямого заинтересованного взгляда золотых глаз. — Ты не ответила на мой вопрос, — голос парня немного смягчается, будто так он хочет расположить себя ко мне. — А я разве обязана? — зато можно голос леденеет с каждой секундой и эта ситуация приносит мне сильный дискомфорт. — Ты ничего мне не обязана, — кажется, Эштон немного разочарован тем, что я не ответила на вопрос, но мне честно говоря плевать. Молчание снова завладевает комнатой и я слышу лишь мирное дыхание парня, лежащего, кажется, слишком близко ко мне.