Муза

Дешевый номер пригородного мотеля. Без двух минут до полуночи. Сехун сидит на полу, прислонившись к холодной спинке кровати. Запрокинув голову, он смотрит на потолок, усыпанный темными пятнами. Крыша протекала - недавно была гроза. Сехун провел на балконе весь вчерашний вечер. Глотая дешевый виски, он вглядывался в ночное небо с серебряными прожилками молний где-то на севере. Дождь монотонно барабанил по крыше и эта своеобразная мелодия хоть немного успокаивала. Сехун думал о том, что было бы не плохо вот так подхватить воспаление легких и перегореть, как дешевая лампочка, за пару дней. Но на следующее утро он был абсолютно здоров. Тусклый светильник в углу едва освещал комнату, бросая причудливые тени на стену с потрепанными от времени обоями ржавого цвета, что кусками отклеивались от сырости. Вокруг Сехуна разбросаны пустые бутылки из-под спиртного и исписанные листы бумаги. В руках он держит очередной пергамент. На нем несколько строк, но парень с силой сжимает его в ладони, превращая в несуразный комок. Он не спал уже трое суток. Сехун пытается вспомнить, как он докатился до такой жизни… Нет, это была не жизнь, а существование с целью самоуничтожения. Промотать бы время вспять на несколько месяцев и заново прожить те минуты. *** 18.04.2012 Был поздний вечер. На улицах увеличивалось количество людей. Фонари зажигались один за другим, вокруг них клубилась мошкара. Клубы и прочие увеселительные заведения любезно открывали свои двери и манящими неоновыми вывесками зазывали посетителей. Сехун не выносил подобных мест. Лучше быть одиночкой, чем в окружении подобных людей, единственной целью которых были выпивка, развлечения и секс. Он намеренно ходил только по пустынным улочкам, избегая этой противной городской суеты. На одной из таких улиц с неприметным названием Сехун заглянул в круглосуточный магазин. Последнюю сигарету он выкурил несколько часов назад. Привычного никотина не хватало – пальцы начали подрагивать от ощущения пустоты. Сехун нетерпеливо облизал пересохшие губы. В помещении находилось только двое – продавец, задремавший за кассовым аппаратом и невысокий тощий парень. Он выглядел немного странно, постоянно оттягивая рукава непомерно большой толстовки и оглядываясь по сторонам. Судя по его виду нельзя было сделать никаких определенных выводов, кроме того, что на данный момент он слишком волнуется как для обычной покупки. Сехун быстро купил дешевые сигареты, желая как можно меньше проводить времени в этом месте. Уже на выходе из магазина он заметил, как тот самый парень все-таки берет несколько пачек дешевого печенья и медленно кладет их себе под толстовку. Привычное зрелище в здешних краях. Но Сехун никогда не находил это зазорным. Он прекрасно понимал, что решиться на такое можно не от хорошей жизни. Спустя несколько минут, когда юноша брел по темной улице, он услышал возмущенные крики. Обернувшись, Сехун увидел того паренька из магазина, стремглав бегущего, и продавца, который неистово орал на всю округу. В руках у мальчишки были те самые несколько пачек печенья. Внезапная мысль возникла у Се в голове – он резко свернул в неприметный тупик и стал прислушиваться. Звуки шагов становились все ближе, пока не достигли этого места. Сехун схватил пробегающего паренька за руку и втянул в темное пространство, прижимая его к стене и зажимая рот рукой. Черные глаза испуганного парня блеснули в темноте, и он неразборчиво замычал в руку Сехуна. Се шикнул на него, ещё сильнее впечатав в кирпичную стенку, и отпустил только тогда, когда звуки шагов преследователя стихли где-то вдалеке. - Можешь не благодарить. - Сехун быстрым шагом направился прочь. Он не стал сворачивать в переулки - шел прямо по пустынной улице, освещаемой желтоватым светом фонарей. Тот самый парень нагнал Сехуна, когда он докуривал вторую сигарету. Они оба поравнялись, Се услышал тяжелое учащенное дыхание, в нос бросился запах того самого дешевого печенья, кажется с шоколадом. - Спасибо. - В руки Сехуна вложили пачку шоколадного печенья. 03.05.2012 Сехун сидел, сгорбившись дугой, на пустой деревянной коробке из-под пива. Рядом, на такой же коробке, которая была импровизированным столиком, разбросаны все его вещи: дешевая зажигалка, наполовину пустая пачка сигарет «Лаки страйк», стаканчик с нетронутым остывшим эспрессо и нотные листы. Сехун сосредоточенно повторял слова своей песни. Он выступал в небольшом баре в подвальном помещении, где подавали хорошее пиво и устраивали концерты живой музыки по пятницам. Сегодня так раз была пятница. - Пора, - громко крикнула официантка, заглянув в подсобку. Сехун кивнул, сгребая в охапку свою гитару. Пригнувшись, чтобы не задеть макушкой низкий карниз, Сехун вышел в зал. Ожидая, пока глаза привыкнут к освещению бара, Се осмотрелся по сторонам. Все как обычно: красные кирпичные стены, увешанные черно-белыми фотографиями, и приглушенный свет. Видимо, так лучше всего создавалась располагающая атмосфера. Круглые столики из черного дерева тесно ютились друг к другу, что по желанию посетители могли без труда дотянуться и пожать руки. Здесь было несколько больше людей, чем он привык видеть обычно. Сехун так и не решил хорошо это или плохо. После выступления Сехун сидел за барной стойкой и медленно потягивал янтарный виски. Парень редко мог себе позволить такой напиток, да и вообще предпочитал алкоголю привычный никотиновый дым, но отказываться от «подарка» администратора заведения не стал. Когда жгучая жидкость была полностью выпита, Се, взяв гитару, поплелся к выходу из бара. Он был полностью погружен в невеселые мысли, когда до него донесся знакомый голос. Повернувшись, Сехун обнаружил за одним из столиков в темном углу того самого паренька вора, который скучающе осматривал помещение, в то время как его собеседник что-то увлеченно рассказывал. Сехун хотел было подойти к знакомому, но, подумав, что тот его уже не помнит, вышел из бара. Он остановился у светофора, как вдруг услышал позади торопливые шаги. - Эй! Парень, стой! Сехун недовольно нахмурившись, обернулся. Из темноты к нему приближалась фигура. – Как тебе печенье? Понравилось? Это был тот самый воришка из магазина. Голос точно был его. Забавно получилось: Сехун услышал от него только одно слово «спасибо», но запомнил этот голос надолго. - Помнишь меня? Это я в магазине спер печенье, а ты меня спас. Я Лухань, кстати. – Парень протянул ладонь для рукопожатия. – А тебя как зовут? Волосы Луханя – ярко-красные, напомнили Сехуну о клубнике, и он улыбнулся. - О Сехун, - представился музыкант, пожимая руку в ответ. Ладони у Луханя были теплые. - Ты круто выступил. - Спасибо. Рад, что тебе понравилось. - Правда? – Лухань склонил голову набок, заинтересовано наблюдая за Сехуном. Слишком долго как для обычного взгляда. - Составить тебе компанию? - Как хочешь. Лухань не успел ответить – Сехун быстрым шагом переходил через дорогу. Хань нагнал его, и они шли рядом молча. Се засунул околевшие ладони в узкие карманы и сгорбился под тяжестью собственных мыслей. Лухань тихо напевал какую-то песню. Сехуну упорно казалось, что это были слова той песни, с которой он выступал этой ночью. Они незаметно дошли до улицы, усеянной однотипными зданиями. Заметив уже ставший родным асфальт, Сехун поднял глаза и увидел свой собственный дом. У него внезапно пересохло в горле, и он с трудом выдавил из себя следующие слова. - Эм, ну все, мы пришли. Это мой дом. Лухань ничего не ответил. Он продолжал смотреть на Сехуна тем самым взглядом, каким смотрел ещё тогда во время выступления в баре. Они стояли слишком близко – Сехун мог разглядеть длинные ресницы Луханя, что тенью падали на бледные щеки, яркие глаза и мелькающие в них искры лукавости, тонкие и местами искусанные губы. - Поцелуй меня, – прошептал Хань и Сехун поцеловал. 04.05.2012 Звуки ожившей улицы, где проводились чересчур громкие ремонтные работы, разбудили Сехуна. В комнате было необычайно светло: яркие лучи утреннего солнца проникали сквозь распахнутое окно. На деревянном полу солнечные квадраты – тени, что отбрасывала оконная рама. Был уже полдень. Поднявшись с импровизированной кровати, составленной всего лишь из матраса и нескольких подушек, парень прищурился и пробежался взглядом по полу, в надежде быстро найти еще чистые листы бумаги. Вокруг кровати валялись джинсы его и Луханя, а клетчатую рубашку Ханя Сехун стянул ещё на пороге. Се сел на пол, прямо напротив матраса, где лежал обнаженный Лухань, и прислонился к стене, подтягивая ближе ручку и обнаружившийся неподалеку блокнот. От таких манипуляций спящий парень заворочался и перевернулся, отчего Сехун мог наблюдать умиротворенное лицо любовника. Сехун улыбался, рассматривая его. Будь он художником, в деталях бы выразил красоту спящего юноши. Лухань лежал на боку, подтянув согнутые колени к груди. Красные пряди, что беспорядочно разметались по подушке, резко контрастировали с бледной кожей. Он был очень худым – позвонки резко выпирали на спине. На бедре яркой синевой выделялся засос с фиолетовыми прожилками сосудов. Сехун с трудом отвлекся и сконцентрировал внимание на блокноте, где уже несколько дней в своих бумажных клетках находились недописанные песни. Он слишком давно ничего не писал. Он и хотел, больше всего на свете хотел дописать все эти песни, но не мог. Но какое-то странное чувство было у Сехуна этим утром. Возможно, это именно то, что называют вдохновением. Сехун обхватил пальцами карандаш, взглянул ещё раз на спящего Луханя, и начал писать. Канцелярская принадлежность порхала по странице, образуя все больше и больше строчек, написанных убористым почерком. Строки превращались в строфы, строфы – в готовую песню. Так продолжалось долгое время, пока Се не дошел до середины увесистого блокнота. Не веря своим глазам, он захлопнул записи, повертел в руках, а после снова открыл и одним плавным движением пролистал исписанные страницы. Когда начали попадаться чистые листы, Сехун, потеряв к блокноту всякий интерес, перевел задумчивый взгляд на матрас. Лухань уже проснулся – подперев голову рукой, он расслаблено смотрел на Се. - И давно ты не спишь? – изогнув бровь, поинтересовался Сехун. - Я тебя вдохновлял. - Правда? – ухмыльнулся музыкант. – Ну что ж, будем считать, что в моем доме поселилась муза. Хань сел на кровати, все ещё сонный и такой домашний. - Очаровательная муза, ага. *** На полу завибрировал телефон, выводя Сехуна из некого транса. Маленькая вещица сообщала о разрядке батареи. Разблокировав телефон, парень хмыкнул – цифры в уголке экрана показывали три ночи. Чуть скосив взгляд (не намеренно) Се увидел заставку – совместное и чуть ли не единственное фото его и Луханя. На нем Сехун хмурится, но пытается улыбнуться, а Хань сияет искренней улыбкой. В панели быстрого вызова номер Луханя. Сообщения только от Луханя. В контактах его номер. В последних набранных - Лухань. Сехун не понял что сделал, пока не услышал длинные как никогда гудки. «К сожалению, набранный вами абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Оставьте, пожалуйста, сообщение после звукового сигнала». Миг – и Сехун хриплым от никотинового дыма голосом надрывно шепчет в телефон: - Муза, ты слышишь, вернись, я все тебе прощу. Я не хочу без тебя жить. *** 07. 06. 2012 Небо с самого утра затянуто серостью. Проплывающие над зданием облака были похожи на сбившиеся клубки пыли. Они были так низко, что Сехуну казалось, что он может вытянуть руки и коснуться их. Вдалеке послышался раскат грома. Сехун вздохнул полной грудью, с наслаждением прикрыв глаза – ему нравился запах перед дождем. Сехун чувствовал себя прекрасно в такую погоду. Он специально сел на подоконник, открыл настежь окно, взял в руки родную и повидавшую многое гитару. Подогнув одну ногу под себя, он свесил другую с подоконника и начал тихо перебирать струнами. Лухань подошел к окну, шлепая босыми ногами по полу. Он кутался в одеяло и придерживал в руках две чашки с горячим шоколадом. Над напитками поднимался пар. Порыв ветра ворвался в комнату, и одеяло сползло с Ханя. Он был полностью обнаженным под ним. Они жили вместе больше месяца, но за эти тридцать с лишним дней Се не привык, что Лухань любил ходить по квартире голым. Сехун каждый раз смущался, а Ханя это только веселило. - Они похожи на серую сладкую вату, - сказал Лухань, внимательно разглядывая облака. Они сидели рядом на подоконнике, коленями касаясь друг друга, и молчали. Дождь тихо барабанил по крышам и железным водосточным трубам. Сехун разглядывал свое крохотное отражение на дне чашке. - А о чем ты мечтаешь? – неожиданно спросил Лухань. Он склонил голову набок, как делал всегда, и его красные пряди, которые изрядно отросли, метнулись в сторону. По сути, Хань всегда был таким неожиданным, как дождь в солнечный день. И в этой особенности было его очарование. Сехун задумался, неосознанно нахмурив брови. - Создать свою группу. – Музыкант улыбнулся, но вышло как-то грустно. – Я давно этого хотел. Кажется, когда научился играть, и мне тогда было семь. Несколько лет назад это была не только моя мечта… Хань кивнул и задумчиво перевел взгляд на небо: - А я хотел бы увидеть северное сияние. Можно это тоже будет не только моей мечтой, Сехун-а? Се кивнул, немного покраснев. Ему нравилось, как звучит собственное имя голосом Ханя, и то, как он тянул последний гласный «а», было чертовски милым. 21. 06. 2012 Два парня бежали на автобусную остановку. Солнце нещадно пекло. Душно. Дул легкий ветерок, но он совершенно не чувствовался. Лухань опережал Сехуна на несколько шагов. Он заливисто смеялся и часто оборачивался к Се, подгоняя, - автобус должен был скоро тронуться. Сехун убрал мешающие светлые пряди с глаз и отмахнулся, стараясь не заходиться кашлем. Все же длительное курение дало о себе знать. Парням удалось добежать в последний момент. Они удобно устроились в конце салона, переводя дыхание. Переглянувшись, тихо рассмеялись. Луханя невозможно было оторвать от окна – его полностью захватил вид мелькающего пейзажа. Только спустя часы поездки Хань утратил всякий интерес к природе за стеклом и заснул, уложив голову на плече Се. Было около восьми вечера, когда парни добрались до места назначения. Это был далекий пригород, рядом с лесом – всего лишь горстка домов в тесном кольце изумрудного массива вековых деревьев. Здесь царил покой и тишина. А ещё приятно пахло хвоей и дышалось гораздо легче, по сравнению с душным городом. На Ханя это место производило странный эффект, видимо близкое расположение к такому скоплению густых деревьев устрашало его. Он выглядел потерянным и жался ближе к Сехуну. Сехун и Лухань пошли ко второму по счёту дому. К нему примыкал большой гараж – это и отличало его от других однотипных построек. Хозяином дома был Пак Чанёль, близкий друг Се. Он был простым механиком, как и его отец. Потертый джинсовый комбинезон поверх старой футболки, красная бейсбольная кепка и вечно вымазанные мазутом руки. Рыжая копна кудряшек и яркая улыбка выделялись на этом фоне. Чанёль нашелся в гараже, увлеченный работой настолько, что не заметил прихода гостей. Он фальшиво подпевал радио и копался в капоте какой-то старой машины. - Эй, Чанёль, разве так принято встречать лучшего друга? – спросил Сехун, перекрикивая чересчур громкое радио. Механик удивленно обернулся и его губы тот час расплылись в улыбке. Он выглядел уставшим, но счастливым. - О, Сехун и э... - Лухань, приятно познакомиться, - протягивает руку Хань. Чанёль смущенно вытирает грязные ладони об штаны и только тогда пожимает руку в ответ. - Я рад, что вы приехали. Вы голодны? Я могу угостить вас ужином. Дом Чанёля был небольшим и стареньким, но уютным. Здесь было светло, пахло древесиной и сладкой выпечкой. Ёль угостил парней крепким чаем и ягодным пирогом собственного приготовления, таким вкусным, что они съели весь почти сразу. А потом втроем сидели у камина и разговаривали обо всем на свете под потрескивание тлеющих дров. Чанёль рассказывал шутки и местные байки, а Хань заразительно смеялся, что Сехун и сам не мог сдержать улыбки. Чанёль был самым добрым и отзывчивым человеком, которого Се когда-либо знал. А ещё самым одиноким. Он оправдывался, что привык жить вот так. Но разве можно привыкнуть к одиночеству? Поэтому на следующее утро Сехун твердо решил погостить у друга неделю. Чанёль не мог скрыть своей радости. Следующие семь дней пролетели незаметно. По утрам они втроем ходили в лес – собирать ягоды, грибы и травы, а потом подолгу гуляли среди исполинских сосен. Чанёль хорошо знал лес, и они не боялись заблудиться. Когда Чанёль отвел их к озеру - они загорали и купались целый день. Возвращались домой уже в сумерках – мокрые, искусанные комарами и счастливые. Один день они всецело посвятили увлекательной экскурсии по окрестностям на стареньких велосипедах. Сехун упал, сбил колени и ладони, а после Лухань с Чанёлем измазали его всего зеленкой. Вечером они всегда, как будто это общепринятый обычай, собирались у камина вместе с крепким чаем и брусничным вареньем. Чанёль занимал свое любимое кресло качалку и рассказывал всевозможные истории, обычно до полуночи. Хань засыпал первым, и Сехуну приходилось относить его на второй этаж в комнату, которую выделил им Чанёль, укладывать на широкую кровать и укрывать лоскутным одеялом. Когда на улице было слишком жарко, парни устраивались в прохладной гостиной и играли в настольные игры на желание. Этот процесс становился очень забавным, если выигрывал Чанёль. Он всегда загадывал нечто абсурдное и глупое - над результатом смеялись все вместе. За эти дни они сильно сдружились. Луханю даже казалось, что он знаком с Чанёлем минимум год. Никому из них не хотелось расставаться, но пришлось. Они перекинулись парой слов в воскресенье утром на прощанье. Автобус увозил Сехуна и Луханя от пригорода. Чанёль долго стоял на остановке и одиноко смотрел на удаляющийся транспорт, пока тот не превратился в крохотную точку на горизонте. 12. 10. 2012 Эта осень была одной из самых холодных, которые помнил Сехун за последнее несколько лет. Пробирающий до костей холод, утратившие краски листья и уже не теплые лучи солнца, что пробивались сквозь серые тучи. Такая погода была и пять лет назад. На Вествудском кладбище всегда мрачно, слышно завывания ветра и тихий, как шепот, шелест листвы. Здесь воняло сыростью и отчаянием. Холодная и вязкая земля покрыта дымкой серого кладбищенского тумана. Сехун и Лухань медленно шли по брусчатке, поросшей травой. Хань тихо плакал, вытирая влажными рукавами покрасневшие глаза. Сехун докуривал сигарету и смотрел вниз – на подгнившие грязные листья на дороге. Двое свернули налево, а затем прошли прямо между тесных рядов надгробных плит. Сехун помнил дорогу, хоть и был тут всего пять раз. Они остановились у двух надгробий и сами застыли как каменные статуи. Завывал ветер, поднимая листья над рыхлой землей. Жалобно скрипело дерево и тянуло кривые ветки к небу. Иногда боль оказывается настолько неожиданной, что ты не знаешь как нужно себя вести в этот момент. Сехун не знал. Он стоял перед могилами двух друзей и беспомощно смотрел на высеченные на граните имена. Их похоронили рядом, как они и хотели – навсегда быть вместе. «Бён Бекхён. 1985-2007» «Пак Чанёль. 1987-2012» Сехун сделал глубокую затяжку, ненадолго стало легче. Сегодня в десять он получил письмо. В белом конверте были три листа в клетку, исписанные размашистым почерком Чанёля. Слова отпечатались на обратной стороне бумаги - так сильно он вдавливал ручку. Сехун водил пальцами по буквам и думал что чувствовал его друг, когда это писал. «Сехун, не злись на меня и прости, если сможешь. Я не хотел, чтобы ты знал, но больше всего я не хотел, чтобы ты видел меня таким. Я выгляжу откровенно хреново. Думал, это всего лишь простуда. Но мне все хуже с каждым днем. Врачи сказали это СПИД. У меня так мало времени, но я столько должен тебе сказать. Я знаю как тебе больно, Сехун. Ты никогда не говорил об этом ни с кем, но это заметно в твоих глазах. После смерти Бекхёна ты замкнулся в себе и перестал подпускать к себе людей, даже меня. Но знаешь, иногда лучше разделить свою печаль с кем-то – от этого её груз станет меньше. Не держи всё в себе, как это делал я. Мне пришлось жить в одиночестве эти пять лет. Ты не мог приезжать в этот город – всё напоминало о нем, так ведь? Каждый день я просыпался с надеждой, что Бекхён вернется. Войдет без приглашения, как делал это всегда, и нагло усядется в мое любимое кресло. Всё снова станет как прежде: мы будем ссориться по пустякам, петь песни у костра и смеяться с глупых шуток. Я обманывал сам себя, но так было легче. Я рад, что ты нашел такого парня, как Хань. Вижу, как ты счастлив рядом с ним, как светятся твои глаза. Ты улыбаешься снова, почти так, как раньше. Обещай мне, что сохранишь эту улыбку навсегда. Береги себя, Сехун. Хватит дымить как паровоз – это же вредно, черт возьми. Я старше тебя, поэтому прислушайся ко мне хотя бы раз. Я верю, что ты исполнишь вашу с Бекхёном мечту. Успей сделать все, что планировал и нет, ведь времени, как оказалось, у нас не так много. Следи за здоровьем. Твой хён. P.s. Будь счастлив, Сехун.» Воспоминания о друге отозвались невообразимой болью в сердце. Сехун, впервые за столько времени, почти пришел в себя, начал жить, а не существовать. Как его снова настигла смерть и забрала близкого человека. Промозглый ветер забирался под одежду, заставляя ежиться от холода. Сехун нервно передернул плечами, сжимая кулаки. "Если бы я знал, если бы я хоть что-то заподозрил..." Он понимал, что ничего бы не изменил. Но провел то драгоценное время по-другому. Не так... Се размышлял в какую глубокую пропасть он угодил: с детства гонимый другими, никем не признанный, кроме Бекхёна, который вскоре покинул его на произвол судьбы. Сейчас жалкие попытки воплотить мечту о группе не кажутся такими безрезультатными: Сехун писал все больше песен, его приглашали выступать, а не он сам напрашивался. Некоторые люди даже узнают его на улице. Сильный порыв ветра заставил Сехуна сильнее закутаться в плащ. Казалось, жизнь налаживается. Но нет. До недавних пор Се и Лухань никогда не ссорились. Сейчас же минимум одна перепалка ни о чем в день стала нормой. Сехун перевел взгляд на застывшего у могил Луханя. Юноша был уверен, что после сегодняшнего все наладится и будет как прежде. Как же он ошибался... 17.02.2013 Просторная гостиная была погружена в темноту, освещаемая только мерцающим светом от плазменного телевизора. Сехун бездумно переключал каналы, с остервенением надавливая на кнопки. Бутылка с алкоголем в его руке начинала быстро пустеть, но желаемого результата забвения добиться не удавалось. Был поздний зимний вечер. По телевизору крутили однообразные фильмы и скучные сериалы. Ничего подходящего для отвлечения Сехун найти не мог. Спустя сотни разносортных каналов юноша наткнулся на собственное интервью. - Сегодня нам удалось взять интервью у восходящей рок-звезды - О Сехуна! - торопливо щебетала журналистка в камеру. - Скажите, Сехун, как вы добились такого успеха за всего лишь несколько месяцев? - Это удача и талант, - ответил Се, сверкая красивой, но фальшивой улыбкой. - Ведь талантливого человека видно издалека. Вот госпожа удача меня и заприметила. - С каждым днём у вас все больше фанатов и все более загруженный график. Хватает ли у вас времени на личную жизнь? Сехун с такой силой вдавил кнопку выключения, что она запала в пульт. Он помнил это интервью и свой глупый ответ, который ему записали заранее. А когда интервью первый раз показали в эфире, Сехун увидел, как плакал Хань. Первый раз из-за него. Всего за три месяца после подписания контракта Сехун стал известным. И у него появилось всё, о чем он когда-либо мечтал в свои семнадцать. Но слава обременяла, гастроли утомляли, а деньги так и не принесли ожидаемого счастья. Сехун всё чаще стал задаваться вопросом, что он делает не так и о такой ли жизни мечтал. На часах было без десяти восемь, а Ханя все не было. Он снова задерживался на работе. Сехун, казалось, понимал почему. Находиться в этих четырех стенах невыносимо одиноко даже несколько часов. Каково же было Ханю, который оставался здесь все эти долгие вечера совсем один? Лухань устроился официантом в небольшом ресторанчике. Там было уютно, доставались хорошие чаевые, и шоколадный парфе, который так любил Хань, был самым вкусным. Сехуна всё устраивало, пока в этом же заведении пару недель назад не появился Ким Чонин – чертовски привлекательный брюнет с проникновенным взглядом и томным голосом. В таких, как он, можно влюбиться с первого взгляда, глубоко и надолго. Сехун ненавидел таких, как он. Стрелки часов перевалили за девять, когда Хань вернулся. - Извини, Сехун, я задержался. Снег пошел, были пробки, но Чонин подвез меня, - непринужденно говорил Хань, развязывая длинный вязаный шарф. В красных прядях запутались снежинки, которые теперь начали таять. Щёки и нос покрылись легким румянцем. Лухань походил на восторженного ребенка, который первый раз увидел снегопад. Когда Хань включил свет в гостиной, Сехун невольно поморщился и прикрыл глаза рукой. - Может, пойдем завтра в парк? Сехун, опираясь на подлокотники дивана, резко встаёт, отчего у него начинается головокружение. Предметы теряют свою четкость, оставляя лишь очертания. Не замечая Луханя, что стал для него размытым пятном перед глазами, Се чуть не падает на него. - Прости, - Сехун сглотнул комок тяжести в горле, но говорить легче не стало, - я завтра уезжаю. - Угу, хорошо. Я всё понимаю, можешь не извиняться, - Хань поджал губы, понурив голову. Волосы упали ему на глаза, капли талой воды слетали с мокрых прядей и падали на пол. - Но ты можешь пойти с Чонином. Хань удивленно поднял глаза на Сехуна. Неосознанно, словно защищаясь от грубых слов, он попятился назад. Если раньше Чонин упоминался лишь намеками, то сейчас это звучало сродни обвинению. Сжав кулаки, Хань собрался с силами, чтобы переступить незримую черту. - Знаешь, я пойду с ним. Но не потому, что мы трахаемся, как думаешь ты, а потому, что он мой друг. - Друг значит? - с вызовом бросил Сехун, смотря четко в глаза. Ведомый алкоголем, он не успевал понимать значение слов перед тем, как их произнести. - Тогда иди к нему, если он такой хороший. В последнее время я только и слышу о том, какой Чонин ахуенный. Может, ещё и отсосешь ему? По-дружески. Раздался оглушающий звук пощечины. Сехун в шоке выронил бутылку и прижал ладонь к пылающей коже. Лухань, все еще держа занесенную для удара руку, с презрением смотрел на возлюбленного. На его щеках были видны дорожки слёз, а в глазах читалось предательство. - Ты ревнивый придурок, О Сехун. – Голос Ханя дрожал. В карих глазах было столько печали и боли для одного человека. – Я не могу так больше. Ты хотя бы представляешь, как это больно просыпаться одному каждый день? Между нами гребанная китайская стена из недопонимания, а ты её в упор не видишь! У тебя больше не осталось времени для меня. Для нас. Я устал так жить, Сехун. Мне очень жаль, что я не смог дать тебе ничего больше своей любви. Сехун пришел в себя, когда раздался хлопок двери. Из глаз текли слёзы. У него было всё. Но больше не было самого главного – Луханя. 18. 04. 2013 Сехун кое-как пережил остатки зимы и начало особо холодной весны. Но это было жалко. Он больше не писал песен - снова не мог. Ему постоянно казалось, что с уходом Луханя из жизни, выкачали весь свет. Ничего больше не приносило радости. С того дня они больше не виделись. Хань не забрал свои вещи и теперь всё напоминало о нем: аккуратно сложенные рубашки в гардеробе, сиротливо покинутая зубная щетка, длинный шерстяной шарф, который сохранил на себе его запах. Время не лечило – Сехун страдал ещё больше с каждым днем. И, когда достигал своего предела - уезжал из города, пропадал из жизни на несколько дней, выпадал из реальности. Восемнадцатого апреля Сехуну было особенно паршиво. У него были грандиозные планы на этот день. Он придумал уйму вариантов празднования важной для них с Луханем даты - год вместе, но в один момент все разлетелось прахом. В этот день Сехуну было еще сложнее находиться в доме, где все напоминало о Хане. Недолго раздумывая, он вытащил последний ящик алкоголя из холодильника, схватил ключи от машины и вышел из ненавистного дома. Ночная прохлада приятно окутывала, длинная дорога в свете фар не давала отвлечься, мысль о долгожданном забвении грела душу. Все тот же дешевый номер в мотеле. Сехун горько ухмылялся - до чего же он докатился. *** Приближался рассвет. На востоке широкими мазками разливался свет. Солнца ещё не было видно за крышами, но его лучи ровными полосами восходили от горизонта прямо в мокрый и грузный ковёр сизых облаков. Сехун усталым взглядом наблюдал, как начинался новый день. Он лежал на кровати, свесив ноги в грязных ботинках на пол. Когда яркие лучи солнца настигли его, Сехун скривился и прикрыл глаза рукой. С открытого окна в комнату проникали шум редких машин, что проезжали мимо, и вонь выхлопных газов. Се сделал глубокую затяжку, выдыхая клубы дыма в потолок. Привычное чувство легкой эйфории растеклось по телу. Юноша бездумно крутил сигарету, перекатывая ее между пальцами. Сейчас его ничего не волновало. Резким движением, словно избавляясь от чувств, Сехун кинул тлеющую сигарету на пол. Разбросанные листы с текстами загорелись. Он чувствовал едкий запах гари, но ему было уже все равно. Комната постепенно наполнялась дымом и жаром. Дверь с резким толчком распахнулась настежь. Сехун уставился на парня, что стоял на пороге и не решался зайти. В дымовой завесе он узнал знакомые очертания и вскочил с кровати так быстро, что в глазах потемнело. Сехун не верил, что это происходило в реальности. Он думал, что этот бред только его фантазия. Но слишком уж правдоподобно выглядел тот, кого он так долго ждал. Тот, по которому давно скучал. Тот, без которого не представлял собственную жизнь. Лухань смотрел на него безумно взволнованным взглядом. Он тяжело и отрывисто дышал, с шумом втягивая воздух. Руки Ханя настолько трясло, что он чуть не выронил телефон, который изо всех сил сжимал все это время. Глаза Сехуна предательски слезились из-за дыма, что заволок всю комнату. Сработала система пожаротушения, и Сехун, за пару секунд промокший до нитки, дрожал от холода. Вода стекала под одежду, рубашка прилипла к коже, с волос струилась вода, но он не замечал этого. Огонь, со змеиным шипением, стремительно угасал. Из датчиков сигнализации все ещё лились потоки холодной воды, когда Хань шагнул в комнату. Капли, что дорожками стекали по его щеками, напоминали слезы. Едкий дым рассеивался и глаза Сехуна больше не пекло, но отчего-то они все ещё продолжали слезиться. - Не плачь, Сехун-а, - Хань притянул к себе Сехуна, уткнувшись в плечо. Се чувствовал его горячее учащенное дыхание и приятный запах, так сильно напоминающий свежую клубнику. – Все хорошо. Я здесь.