Солнце встает за Уралом

Юлик проснулся рано утром, как и привык, но не узнал места, которое увидел перед собой. Чуть позже он понял, что это диван в кабинете Ларина. Видимо, утомленный разговорами, он незаметно для себя уснул. Он был укрытым большим, теплым одеялом, которое никак не положено крепостному. Стало очень стыдно за такое свое поведение, и Юлик тут же вскочил, сложил одеяло, как мог, и спустился вниз. За столом он увидел сонную Варю, неспешно пьющую чай. Она уже была одета так, словно собиралась куда-то уйти. — Доброе утро, Варя. А ты чего так рано… Собранная уже… — хриплым голосом, растерянно спросил Юлик, подходя к печи. — Да знаешь… не спалось как-то. Вот сейчас чай допью да пойду к реке. Стираться, — тихо ответила Варя. — А как ты чай пьешь, если печь не топлена еще? — удивился парень, убирая кочергой в грязное ведро прогоревшие угли. — А его так… холодным, — Варя поставила кружку на стол и пристально посмотрела на Юлика. Парень видел боль и что-то невыразимое в ее взгляде, и его сердце сжималось оттого, что он не мог разделить с ней эту боль. Он мог поговорить с кем угодно, о чем угодно, ему не сложно было поднять настроение любому человеку во дворе, кто казался ему хоть немного грустным. Но сейчас он даже посмотреть на девушку боялся, слова Ларина изменили его взгляд на всю ситуацию. Он-то думал, что его поступок оказался непристойным, и что он смутил бедную девушку, а оказалось, что он дал ей какую-то надежду, и, не дай Бог, что-то испортил. — Я хотела с тобой поговорить, — робко произнесла Варя, но ее голос утонул в шуме сыплющегося в печь угля. -Прости, ты что-то сказала… Я не услышал, — виновато сказал Юлик, отставляя пустое ведро. — Да что там говорить, — закусив губу, девушка встала с табуретки, схватила свой тулуп и выбежала из кухни, оставив Юлика один на один со своей виной. И тут-то парень вспомнил, что давно не видел ее в доме. На утвари тонкой пленкой лежит пыль, пол далеко не чистый, а еда… в последнее время он вообще забывал о еде, а если и чувствовал голод, то ему хватало куска хлеба. А об остальных он даже не задумывался. Печь трещала на весь дом, комната постепенно наполнялась теплом и приятным запахом горящих поленьев. Убрав один из кругов*, Юлик поставил тяжелый чайник с водой и сел к окну, ожидая, когда вода закипит. Приближалась зима, дел было все меньше, все больше поводов было просто посидеть дома, думая о своем, заботясь лишь о том, чтобы печь исправно грела дом. Когда чайник с кипятком уже стоял на столе, из своей комнаты спустился Ларин. Как и обычно, он был одет в свободную рубаху и какие-то штаны, удобство которых Юлик ставил под сомнение. — Что-то я сегодня долго спал, — сказал мужчина, потягиваясь и присаживаясь за стол рядом с Юликом. — А ты чего такой хмурый? — Да Варю обидел, кажется… Она что-то сказать хотела, а я углем шумел и не услышал, — с нескрываемым сожалением ответил парень. — Ну… так переспросил бы, вот беда-то, — пожал плечами Дмитрий. — Так я и спросил… А она свой тулуп схватила и убежала. Я даже сказать ничего не успел толком. Чую, что-то неладное будет, — с каждым словом парень становился все смурнее. Дмитрий ничего не ответил. Покачал головой да пошел за своей кружкой. Аппетита не было, ни один не притронулся даже к варенью, хотя, к слову, это было любимое лакомство Юлика. — Дай Бог, все обойдется, — произнес он через какое-то время. — Не переживай ты так. Она не девочка маленькая, авось, голова на плечах есть. Не пропадет. Может, мне попросить Алексея Пафнутича ее на двор снова вернуть, чтобы вы тут друг другу настроение не портили? — чуть прищурившись, Ларин посмотрел на расстроенного Юлика. — Не согласится он. Варя на выданье у нас, а из женихов только я да пара мужиков вдовых остались. В деревню никто ее не отпустит — у нее же руки золотые. А Алексей Пафнутич к ней хорошо относится, да и ко мне тоже. Видать, решил семью нашу устроить, а оно вон как вышло… Хотя кажется мне, еще недолго, и они оженят нас. Я слышал разговоры еще летом. Но как-то не придавал этому значения. Ничему не придавал значения. Юлик вспомнил это лето. Очередное его беззаботное лето, когда он делал то, что велел барин или барыня, иногда не слушался их и получал за это сполна. Лето, когда он мог говорить и делать всякую ерунду, и все ему сходило с рук. Когда в сложной ситуации ему помогала Агриппина советом, да и ситуации сложными не казались вовсе. А что сейчас? — Не стоит взваливать на себя ответственность за поведение других людей, — послышался будто издалека голос Ларина. — Агриппина часто мне говорила, что моя беспечность к добру не приведет. Знаете, она была права, я думаю. — Мне нечего тебе ответить, Юлик. В столице тебе бы пришлось несладко, но здесь ты жил вполне себе счастливо, и даже сейчас… — Мне одиноко, — вдруг произнес Юлик, со всей честностью и искренностью. Он действительно устал от того, что не к кому подойти и поделиться переживаниями, не с кем обсудить хоть что-то. Разговоры с Дмитрием — единственная отдушина, но и тут были запреты: они были не ровней друг другу. Даже Варя, которая казалась Юлику сначала спасением, была лишь очередным доказательством того, что без наставлений мудрой, теперь уже покойной женщины, он ничего толкового сделать не может. Дмитрий встал за спиной парня и положил руки ему на плечи, немного сжав их. — Если что, ты всегда можешь поделиться своими переживаниями со мной. Я не крепостник, я не «барин», как вы тут говорите. Я человек, ничем внутри от тебя не отличающийся. Те же руки, те же ноги, — голос мужчины успокаивал. Наверное, он действительно располагал к себе, или Юлику Дмитрий казался каким-то особенным, но парень тут же, как на духу, рассказал обо всем, что накопилось в нем за такой долгий срок. — Я привык, что все — просто, шутка. Понимаете, у нас можно было шутить с девками, обняться, поцеловать в щеку, а девушка назовет дураком, посмеется и уйдет к подружкам меня хаять. И никто и не подумает, что в это есть что-то. Я и целовать Варю не хотел, она сама тянулась, а теперь ни я, ни она места себе не находим. Неправильно все это. Агриппина бы сказала, что я дурак, каких свет не видывал, наверное. Сказала бы, что с толку девку сбил, да, может, образумила бы меня. Может, я бы и полюбил ее… — Ты правда думаешь, что один человек бы решил твои проблемы? Как ты наивен… Учись на своих ошибках, пора уже. Сам оступишься — сам исправишься, а твои советчики не вечны, да и не всегда они правы. — Значит, и вы можете быть сейчас не правы? — Могу. Абсолютной истины нет. Ты можешь выбрать свою истину себе сам. Юлик молчал. Он не знал, какая истина ему нужна была, да и как ее еще выбирать. Чай уже давно остыл, за окном тихо шел снег, а в комнате тепло и уютно потрескивали дрова. — Если захочешь поговорить, то я буду в кабинете и всегда рад тебе, — нарушил тишину Дмитрий и вышел из кухни, оставив Юлика. Тот еще какое-то время без дела бродил по дому, немного прибрался, но все равно ему было неспокойно. Варя так и не возвращалась, хотя на улице было довольно холодно, и парень надеялся, что она зашла к кому-нибудь в гости, а не мерзнет на улице. Она так и не появилась, даже когда на улице начало смеркаться, а Юлик наконец-то решился подняться в кабинет Ларина. Тот привычно сидел за своим столом и что-то писал. — А что вы пишете? — с любопытством спросил он, не решаясь пройти в комнату, так и оставшись у порога. — Диван не занят, можешь сесть на него. Стул стоит вот, а ты как истукан будешь стоять у порога? Проходи, а потом и поговорим, — с улыбкой сказал мужчина, и мгновенно Юлик вспоминает, каким неприятным показался Ларин парню сначала. Он тогда и подумать не мог, что этот человек станет тем, к кому будет тянуть так, что страшно себе в этом признаться. Юлик нерешительно садится на край дивана. — Я пишу своему приятелю, уже давно переписку ведем. Он сейчас фаво… на короткой ноге с одним высокопоставленным человеком, так что, если все будет хорошо, что к концу весны я уберусь отсюда, вернусь в столицу и не буду занимать ничей дом. — А я давно уже хотел спросить… Вы мне так и не ответили тогда, еще летом. Как вы без девушек? Вы же говорили, что не очень хорошо к ним относитесь… И обещали рассказать мне как-нибудь! А то я в неведении мучаюсь давно уже. Ларин пристально посмотрел на Юлика, даже перо отложил. — Неужели ты действительно хочешь это знать? — серьезно спросил он, выходя из-за стола. Юлик коротко кивнул, чувствуя нарастающее напряжение. Ларин сел на диван, взял Юлика за подбородок и поцеловал. Не так, как Варя Юлика — легким касанием губ, а чувственно, глубоко, покусывая губы парня. А тот будто оцепенел, руки переставали слушаться, губы будто стали деревянными, но под напором жаркого дыхания Ларина, Юлик растаял, и под конец только отчаянно хватался руками за плечи мужчины. — Вот так. Без женщин, — ответил хрипло Ларин, отстранившись. Парень молчал: ему нечего ответить. Ему страшно оттого, что с ним произошло такое, что ему понравился этот поцелуй. Его чуть потряхивало, и он решился все-таки посмотреть на Ларина. Тот стоял у двери и невозмутимо смотрел на парня, ожидая реакции. — Это… Это не правильно. Так нельзя, — Юлик испуганно смотрит на мужчину, боясь даже пошевелиться. Он только однажды слышал от кого-то, что в столице все с ума посходили и делают дурные вещи, но и предположить не мог, что это за вещи. — Я живу по правилу: то, что мне приятно и не нарушает ничьей свободы, то и правильно, — ответил Ларин. Его лицо спокойно, но Юлик заметил, что ладони мужчины сжаты в кулаки. Парень только закусил губу и осмотрелся, будто ища хоть в чем-нибудь поддержки. — Я, наверное, пойду, -тихо произнес он. Ларин кивнул, но, едва выйдя за двери кабинета, Юлик осознал смысл фразы, которую так часто слышал раньше. От себя не убежишь. Он был через стенку от комнаты, где «было страшно», но за ее пределами спокойнее не стало. Страх был внутри, а его природа была очевидна. Глубоко вдохнув, Юлик вернулся в комнату. — А что, если мне это понравилось? — спросил он, стараясь казаться уверенным. Дмитрий стоял все на том же месте около двери, так что сейчас они были совсем рядом. — Тебе решать, — коротко ответил Дмитрий. — Я тебе уже говорил, что рад тебя видеть. На мгновение их глаза встретились, но Юлик не выдержал контакт. — Хорошо, — уверенность снова испарилась куда-то. Он снова трусливо сбежал, на этот раз к себе. В голове все кувырком, страх переплелся с любопытством, будто змей-искуситель наседает на него. Юлик еще долго ворочался на своей жесткой кровати, а потом, придумывая себе повод, сбежал в кабинет, где он увидел только зажженную свечу да то же одеяло на диване. Но, взбегая по лестнице на второй этаж, он и не заметил, что вернувшаяся с прогулки девушка провожала его долгим, полным непонимания взглядом.