Безумные каникулы с Ноем

Холод пробирался через заколоченные доски, протягивая руки к оголённой спине подростка, проводя кончиками ледяных пальцев вдоль позвоночника, хитро забираясь под задранную рубашку. Через щели в досках проскальзывали призрачные лучи солнца, что едва освещали закрытое пространство. Ночью в этой убогой комнате было невыносимо душно, стены всё ещё хранили запах пшеничной водки и сигарет, запах чужих людей, запах боли и страха. Аллен поёжился, пытаясь натянуть на себя тонкое серое одеяло, что больше походило на огромных размеров половую тряпку. Такой жалкий клочок ткани вряд ли мог согреть, но других средств отогревания здесь не было. Уолкер открыл глаза и увидел перед собой лицо мужчины, что спал рядом в неудобной позе, поджав колени. Ною было гораздо холоднее, ведь кроме рубашки на подростка был накинут тёплый пиджак, и всё равно Аллен Уолкер умудрился замёрзнуть. Почувствовав лёгкое чувство раскаяния, подросток укутал Ноя одеялом, вставая с кровати. Им следовало уходить из этого ужасного места, только сначала нужно было узнать про Магистра Эриха. Сервий никогда не рассказывал про мужчину ничего, коме того, что он – пророк. Кроме этого Аллен случайно узнал, что магистр был ростом с Тики, поэтому ничего подходящего в его гардеробе для юноши не нашлось. Также было известно то, что Эрих – маг и алхимик, а вот это уже была зацепка! Магов в мире было мало, а настолько успешных – можно пересчитать по пальцам, но вот беда! Таких-то магов в его окружении и не было. Мариан Кросс был на такое не способен, к тому же он официально числился мертвым, а значит, единственное адекватное объяснение – это то, что магистр кто-то из Ноев, тогда это многое объясняет. В самом деле, что может быть лучше, чем закинуть двух злейших врагов в место, где можно легко подохнуть и самому? Тогда зачем все эти сложности с часами и рядом миров? А что, если это – очередная уловка, что если Тики Микку достаточно было прикончить Аллена Уолкера, чтобы вернуться домой? Тогда почему Ной этого до сих пор не сделал, да и вообще вёл себя несведущим в делах происходящих? Тики не был одарён нескончаемым терпением и уже давно мог бы отправить его на тот свет, о чём он только раньше думал, идиот несчастный?! С одной стороны, португалец показал, что ему можно временно доверять, а вот с другой – кто знает! Аллен со злостью бессильно посмотрел на мужчину, что выпрямился, ощущая на себе тепло одеяла. Вот что ему, во имя всех Богов, теперь делать? Он уже начал доверять Тики, проникся к нему, даже несмотря на доводы разума не верить Ною, на его крики о том, что всё это – тщательно спланированный план, голос сердца не хотел верить разуму и упорно настаивал на невиновности мужчины. Смешно. С каких это пор экзорцист стал оправдывать волка в шкуре овцы? Впрочем, может всё дело и было в том, что Аллен знал, что за зверь прячется под пушистым руном овечьей шерсти, поэтому и доверял ему больше, но ведь это глупо! Доверять своему врагу, что дальше? Он доверится Четырнадцатому и тот полностью захватит его тело? Или он пойдёт ещё дальше и поверит Графу?! Это безумие, ну о чём он всё время думал? Голос разума быстро нашёл ответ на этот вопрос. А думал он о Ное как о человеке, даже несмотря на золотистый блеск глаз и аккуратный ряд стигмат. Он хотел видеть в нём человека, того самого шулера из поезда, которого раздел до трусов, выиграв в покер. И сейчас он хочет думать о Тики Микке как о человеке, но стоит ли? Мышеловка сама захлопывается, когда мышь дёргает сыр, а Аллен Уолкер уже давно пытается сдвинуть этот маленький кусочек молочной продукции с мёртвой точки. Юноша вновь бросил беглый взгляд на португальца, вспоминая вчерашнюю ночь на пирсе. Что это было тогда? Причину своего состояния Аллен знал хорошо, он даже мог себя оправдать, оправдать этот поцелуй и тихие всхлипы, оправдать объятия и желание держаться до последнего, но как можно оправдать состояние Ноя? Тики не был похож на пьяного, да и вообще, с чего он пошёл его успокаивать? Ну не был он похож на человека, который просто так мог успокоить, прижать, обнять и поцеловать. Был ли это его план? Ведь Ной уже и до этого целовал его, правда тот поцелуй вовсе не был приятным, он пугал, а ночью, наоборот – защищал. В общем, что-то странное творилось с ними обоими. Именно обоими, потому что всё время подросток странно себя вёл, доверяя другому. Тики громко зевнул, раскрывая сонные глаза. Что-то пробубнив под нос, мужчина сел на кровать, сдерживая очередной зевок. Встряхнув головой и потерев сонное лицо руками, Ной потянулся, вставая с жесткой кровати. Тики огляделся: в комнате был лёгкий полумрак, но окружающие предметы можно было хорошо разглядеть. В «номере» они были одни, стоило найти Равиля. Путники привели себя в порядок, после чего спустились вниз. На втором этаже Аллен встретил Йохана, он болтал о чём-то с Леонорой – одной из женщин, что присутствовали вчера в комнате. — Доброе утро, Йохан, Леонора, вы не видели Равиля? — спросил подросток, приветливо улыбаясь. — Доброе, Аллен. Поищите его в кафе, вам всё равно нужно кельнеру ключи отдать. — В кафе его нет, — отозвалась Леонора, — Равиль, после того как разогнал нас, ушёл к этой… не помню как её звать-то, ну, девушка с Сен-Марко. — Всё-то ты знаешь, — недовольно произнёс собеседник. — Так что нам делать? — поспешил спросить подросток, пока его хоть кто-то слушал. — Отдайте ключи кельнеру и сходите прогуляться, а вечером объявится Равиль. В любом случае ждать его здесь бессмысленно, а днём Дом Надежды должен пустовать на случай, если в него нагрянет полиция. Юноша кивнул, спускаясь с Ноем на первый этаж. Людей в Доме Надежды было много, для всех них это место приобрело новый смысл, новое значение, которое оправдывало название – Дом Надежды, ведь надежда на спасение – единственная вещь благодаря которой они ещё живут, благодаря которой они ещё пытаются жить. Выйдя из обшарпанного здания, которое при свете дня казалось ещё более убогим и отталкивающим, путники зашли в полупустое кафе. Посетителей здесь было всего лишь человек пять, они пили кофе, читая потрёпанные газеты. Две уборщицы мыли грязные полы и протирали столы, а кельнер натирал бокалы за барной стойкой. Ной подошёл к кельнеру, протягивая ему ключи от комнаты Равиля. Мужчина с тёмными короткими волосами, серыми глазами и длинным крючковатым носом забрал ключи, не выражая никакого интереса к тому, что комнату их постояльца занимают двое неизвестных ему людей, это было неблагоразумно. Видимо, Аллен подумал тоже самое, поэтому спросил: — Извините, Вам что совсем не важно, что в Доме Надежды ночуют неизвестные Вам люди? — Я здесь мало кого знаю, — отозвался кельнер, — Через это место проходят сотни людей, откуда мне их помнить? К тому же вы пришли с Равилем. Будете что-то заказывать? Подросток отрицательно помотал головой, уходя из кафе Дома Надежды. Куда идти Аллен не знал, а ждать Равиля возле заброшенного квартала, в котором эмигранты нашли себе пристанище, было опасно. Тики шёл молча, мужчина отошёл на приличное расстояние от здания, доставая из кармана брюк серебряный портсигар и зажигалку. «Лоран» курить было гораздо приятнее, чем тяжёлые армейские сигары, которые Микк курил «дома». Что поделать, пятьдесят лет назад не было такого широко выбора и разнообразия табачной продукции. Аллен держался от курящего на почтительном расстоянии, в голову настойчиво лезли мысли о вчерашнем. Хорошо, что Тики не поднимал эту тему, возможно, всё это ничего не значило для него, но почему-то думать в таком русле не хотелось. Конечно, Аллен Уолкер мог легко объяснить почему – ведь для него подобное действие означало шок. Конечно, этот поцелуй был не первый и не единственный в его жизни, но именно этот был значимым. Именно значимым, потому что юноша никому не позволял себя успокаивать и не перед кем не проявлял так слабость. Это было не просто касание губ, в тот безумный момент это было нечто большее. — Ну что, малыш? — затушив сигарету, произнёс мужчина, — прогуляемся по моему городку? Подросток удивлённо уставился на него, после чего кивнул. — Не думай что мы пойдём смотреть дворцы и достопримечательности – здесь я плохой проводник, да и честно сказать – никогда не интересовался искусством. Мы пойдём в центр жизни моего городка – в главный городской парк, а после – в казино. Здесь можно хорошо поживиться, а с тобой, малыш, сколотить себе состояние – не проблема. Юноша не стал комментировать эту фразу, хотя подкинуть парочку колких замечаний по этому поводу хотелось. Просто так без причин – взять и начать язвить. Это, конечно, было глупо, но почему-то всё равно хотелось. На двух трамваях путники доехали до одного из самых красивых и узнаваемых мест в городе – площадь Росиу или Praça de D. Pedro IV. Почему они приехали сюда Аллен не знал, он вообще думал, что Ной потащит его по старым улицам, показывая «обратную» сторону родного города. Вообще, подросток, побывавший во многих городах, был уверен, что у всех городов одинаковая изнаночная сторона. Те же кабаки, те же нехорошие районы, то же не самое приятное общество, в общем, много чего схожего. Улицы вокруг были заполнены народом, видимо, сегодня был выходной, и жители солнечной Португалии спешили весело провести время. На главной площади звучали песни из оперетт, бедные музыканты играли на гитарах и скрипках, а молодые девушки пели фадо или арии. Было странно видеть Лиссабон таким сияющим, таким ярким и таким не похожим на Дом Надежды. Девушки с завитыми волосами в ярких платьях в горошек и мужчины в свежих рубашках, а некоторые и без них, весело танцевали в центре площади, отбивая весёлый ритм невысокими каблучками. Со всех сторон лилась весёлая музыка, по бокам асфальтовых дорожек стояли небольшие палатки с прохладительными напитками, мороженым и сдобными булочками. Недалеко от фонтана стоял тир, где несколько новичков пытались выбить плюшевого мишку для девушек, что смеялись, прикрывая рот маленькими ладошками, их глаза блестели весельем и даже азартом. Подросток смотрел на всё это неверующими глазами. Где-то там вдали гибнут люди, звучат крики умирающих и выстрелы автоматов, а этим людям всё равно, они спокойно берут в руки оружие, играя с ним! Здесь кипит другая жизнь, люди не знают такого горя, которое объяло в адском пламени всю Европу. Это было неправильно, цинично, жестоко, и в то же время в этом городском карнавале жизни было что-то такое, что было необходимо, как воздух. Как будто если вдруг эта девушка с угольными волосами до плеч, одетая в алое платье, перестанет петь арию Кармен, то на мир обрушится ад, небо загорится, а люди задохнутся в угарном газе и запахе горелой плоти. Казалось, если этот седой скрипач, что одет в грязно-зелёную рубаху, перестанет играть Венский Вальс Штрауса и Серенаду №13 Моцарта, вместо воды в Тежу будет плескаться кровь, а светлые здания центра города потускнеют, разрушатся и падут. Здесь, на площади, смешались странные противоречивые чувства, что уносили чувство реальности куда-то далеко-далеко и в тоже время — это что-то как будто удерживало реальность, не давая ей ускользнуть в туман. Солнце ярко било в глаза, плескаясь в фонтане, возле которого сидели подростки. Они весело что-то обсуждали так, как будто никакой войны никогда не было, кушая мороженое в вафельном стакане. Недалеко от них на скамейке сидели две женщины, читали книгу, а их мужчины с умным видом о чём-то разговаривали. Где-то старичок решал головоломки, а возле «Кармен» рукоплескали три женщины. Под Штрауса вальсировала молодая девушка в белом платье в чёрный горошек и паренёк в тёмно-синих штанах и рубашке, а их друзья подбодряли ребят весёлыми окриками. — Жарковато сегодня, — произнёс Тики, расстёгивая верхнюю пуговицу, — Не желаешь мороженого? Юноша удивлённо посмотрел на Ноя, с чего это такое щедрое предложение к нему поступило? Впрочем, какая разница, бери пока дают, так гласит великая мудрость жизни, которой юноша частенько следовал, иногда разыгрывая для вида душещипательную сцену, где объяснял, что не может взять то, что ему предлагают. Вообще, будь бы жив Мана, то подросток действительно бы отказался только потому, что действительно не мог бы взять чужого, но жизнь с учителем неплохо поменяла приоритеты. В отчаянии помощь начинаешь ценить как-то по-особенному. — Если предлагаешь, почему бы нет? — прохладно отозвался юноша. Тики кивнул, смерив экзорциста странным взглядом, неужели рассчитывал, что он откажется? Не на того напал, пантера! Ной купил им шоколадный пломбир. Аллен, перед тем как попробовать на вкус лакомство, внимательно его оглядел, после чего быстро лизнул шарообразную поверхность, довольно щурясь. Это было вкусно, определённо. Юноша присел у фонтана, неторопливо облизывая пломбир, что таял на языке, принося удовольствие. Аллен никогда раньше не ел мороженого, пусть оно существовало уже целый век, но для «массового потребителя» было недоступно, чаще всего его делали дома или подавали в кафе в виде десерта, но и то не везде. В общем, штука эта была редкая и невероятно вкусная, поэтому нет ничего удивительного в том, что юноша старался как следует насладиться столь необычным холодным десертом. Оглядываясь по сторонам, Аллен перевёл взгляд на Тики, что странно косился на юношу, очень странно. Складывалось такое ощущение, будто Ной хотел одновременно отвести взгляд и продолжить с интересом что-то рассматривать. То и дело на его губах появлялась неприятная ухмылка, но выглядело это так, будто мужчина смотрит на него явно о чём-то думая, а после он улыбается своим мыслям, вновь переводя взгляд на подростка. Это настораживало, не выдержав очередного такого взгляда, юноша произнёс: — Что ты так на меня всё время смотришь? Подумаешь раньше мороженного не ел, что с того-то? — Ничего, у тебя довольно забавный вид, — отозвался Ной, хитро щурясь. Экзорцист что-то обиженно пробубнил, недовольно сморщив личико. Этому ноевскому идиоту забавным кажется почти всё, что нормального человека может шокировать. Вообще, у всей этой семейки какое-то дурацкое чувство юмора, особенно у Роад, у неё его либо вообще не было, либо было слишком чёрным. Аллен снова оглядел яркую площадь: вчерашние истории эмигрантов не желали покидать его голову, заставляя поражаться цинизму, жестокости и злобе людей. Что стало с ними за полвека? Отчего у всего Рода Человеческого появилась такая жажда крови, жажда наживы? Подобные мысли сильно удручали, что в общем-то не удивительно. — Ты чего скис, малыш? — спросил португалец, до этого гипнотизирующий взглядом тир, решая стоит ли сыграть или нет. — Тебе не понять, — устало отозвался юноша, тяжело вздыхая. — Разве? А ты объясни так, чтобы даже я понял. Юноша отвернулся, смотря на подростков у фонтана, они уже давно съели невероятно вкусный десерт и теперь весело болтали о чём-то совершенно незначительном. Как бы ему хотелось оказаться на их месте, забыть про всё, что когда-либо видел или слышал, когда-либо знал. А сколько же в этом веке таких же несчастных, как и он сам, продали бы всё, что у них есть, ради того, чтобы просто-напросто стереть себе память и жить где-нибудь в Лиссабоне, пусть даже этот город переживал сильный кризис и тяжёлые времена. Сколько же судеб было покалечено, а сколько оборвано? И всё это на фоне пары, что теперь танцевали под музыку из Графа Люксембурга, выглядело издевательством. — Я не могу не думать о том, что происходит за пределами Португалии. Не могу не думать о вчерашних рассказах, о море крови и боли, обо всём этом. — Вот как, — потянул мужчина, после чего медленно произнёс: — И что же тебя так удивляет? Первые трубы смуты начали звучать ещё в нашем веке. — Я не думал об этом, не понимал. Я и сейчас не понимаю, ради чего всё это? Что стало с миром за полвека? — Ничего, — отозвался Ной, - он всегда таким был. — Люди не были настолько жестоки! — громко ответил седовласый юноша. — Малыш, — произнёс Ной, потрепав Уолкера по волосам, — Ты неисправимый человеколюб, поэтому часто закрываешь глаза на их жестокость, безумную ярость. Но если бы ты бывал чаще с людьми, то заметил, что все они такие, и это не хорошо, но и не плохо. Понимаешь? Подросток отрицательно помотал головой, нет, он ничего не понимал, совсем. — Я так и подумал, — отозвался мужчина, — Но я это знаю, увы, достаточно давно. Мне нравятся люди, с ними весело, скажем так. Но я не люблю их и понимаю желание Графа истребить. Случалось ли тебе слышать истории про то, как мать убивает своего ребёнка, муж насилует жену или дочь, про разбои и грабежи? Скажешь, что это единичный случай? Нет, малыш, всё не так. Людьми руководят соблазны, желания и эмоции. Знаешь три самых сильных двигателя? Не знаешь, малыш, не знаешь, а я – знаю. Самый главный из них – страх, второй – похоть, а третий – жажда наживы. Не возражай, мой маленький альтруист, здесь я намного опытнее тебя. Люди никогда не поменяются, они были такими всегда, и в этом прелесть жизни. Только из-за этого жизнь наполняется красками. Тёмными и светлыми, противоречивыми и похожими. Одни дают нам в руки ключи от Рая, другие толкают на дорогу в Ад. Они учат нас желать и ненавидеть, страдать и радоваться. Они учат нас грешить и каяться. Ни одна религия на свете не повлияет на человека так, как это сделает другой человек – в этом и сила, и слабость. И всё же, даже несмотря на всё хорошее, что в людях есть, их сила разрушительна, человек – монстр, поэтому нет удивительного в том, что случилось то, что случилось. Только люди истребляют себе подобных в таких масштабах, а это уже о многом говорит. — Но даже если и так, какое право у всех вас есть на то, чтобы оборвать их жизнь? — Такое же, как и у этих немцев, такое же как у всех, у кого есть оружие. Если Семье Ноя дали в руки оружие, то не просто так. — Оружием нужно защищать, — отозвался Уолкер. — Оружием нападают. Знаешь, малыш, я не хочу говорить об этом. У меня своё понимание жизни, у меня свои убеждения и ты не переубедишь меня, малыш, как и я не смогу убедить тебя. Просто посмотри что делают люди и пойми, что смерть не такая уж и плохая штука. Ной замолчал. Аллен отвёл взгляд в сторону, зачем он поднял эту тему? Чего он ожидал, что мужчина вникнет в его проблему? Сможет понять его боль? Нет, не сможет, даже если раньше это существо было человеком, то сейчас было сложно сказать о нём что-то определённое, внешне это – человек, но внутренне – это что-то тёмное и страшное. Юноша ополоснул руки в фонтане, после чего брызнул себе в лицо прохладной водой. Было сильно жарко, даже мороженное не могло принести прохладу надолго. Ной встал в тени деревьев, прикуривая сигарету. Толпа стала редеть, старый скрипач уже убрал свою подругу, а теперь сидел на лавочке в тени дерева, прикрывая глаза. Подростки лезли купаться в фонтан несмотря на запреты, а читающие женщины ушли домой. Тики купил американской ледяной колы, что помогала немного освежиться. Путники ещё немного прогулялись по парку, уходя в тень. Мужчина расстелил свой пиджак на траве и лёг на него в тени деревьев, блаженно прикрывая глаза. Многие подростки тоже валялись на тёплой траве, предаваясь грёзам о будущем. Недалеко отсюда был маленький пруд, в котором плавали лебеди. Говорят, что в Португалии все лебеди белые, но есть один чёрный, и встреча с ним означает большую удачу. — Как думаешь, который час? — зевнув, произнёс мужчина. — Часа три, наверное, — лениво отозвался подросток, смотря на причудливые облака, что медленно плыли по небосводу, гонимые лёгким ветром. — Все бары откроются только через два часа, — разочарованно произнёс он, — В тарок я ещё могу сыграть с эмигрантами, правда здесь я не очень хороший игрок, скат и покер привычнее, да и рыбёшка нужна покрупнее. А ты, малыш? Во что умеешь играть? — Почти во всё, — отозвался подросток, — Неплохо играю в рулетку, ясс, покер, бридж, в тарок тоже неплох. — Может тогда сыграем в тарок? Здесь мы не очень хорошие шулеры, это как раз то, что надо. Юноша лёг на живот, приподнимаясь на локтях и смотря на мужчину, после чего спросил: — Хочешь проверить насколько мы хорошие шулеры? — А почему нет? Я не Вайзли, читать мысли не умею, так что это было бы интересно. — Возможно, — отозвался Уолкер, ложась на спину, замолкая. Трава была мягкая, камней почти нигде не было, как и полицейских, поэтому можно было неплохо отдохнуть на ложе природы. Только вот отдыхать не хотелось, хотелось домой, туда где нет этой глупой игры в друзей, в которую играли Ной и экзорцист. А может это была не игра? Кажется, лежа возле врага, можно подумать, что вражда – слишком неуместное слово, да сейчас многие слова неуместны. Разве бывает так, что двое не переносящих друг друга людей могут так хорошо сработаться? — И всё же, кто такой Эрих? — устало произнёс подросток, смотря на облака. — Не знаю, малыш, но кто бы он ни был — он нам не друг. — Не друг? Мне может и не друг, а вот тебе он может и приходится кем-то, — тихо произнёс юноша. — Ты считаешь, что это кто-то из моей семьи? — хмыкнул Ной, — Придётся тебя разочаровать, но из всей моей семьи такое мог бы провернуть только Граф и Майтра. Один бы не стал так мудрить, другой, про него вообще сказать не чего, я не особо хорошо его знаю, как и все остальные тоже. — Но ведь мог же! — воскликнул подросток. — Мог, но смысл Роад и вашему рыжику помогать нам в обход ему? Она бы сразу поняла, что это его рук дело, да и историка бы не стала звать. Нет, малыш, мои бы этим не страдали, не театрально, да и слишком просто. И вообще, я больше чем уверен, что это дело рук Ордена. — А Орден тут при чём? — тут же ощетинился юноша, готовый стоять за честь всех ему знакомых людей. — А при том, что это отличный способ избавиться от меня и тебя. Мы вполне могли перебить друг друга сотни раз. Да и кто знает, может нам придётся блуждать по чужим мирам целую вечность. Без своих способностей я мало что могу, как и ты без чистой силы. — Я не думаю, что Орден придумал это. Вместо меня на миссию должны были отправить Канду, но в самый последний момент его перебросили в другое место, а меня послали с Лави. А историк точно не может быть к этому причастен, он же согласился работать с Роад. — Выходит, что наши не могли дойти до этого. Остаётся только апокриф. Но это уж совсем бред, — заключил Ной. Уолкер кивнул, это и правда было похоже на бред – всё от самого начала до самого конца – один нескончаемый бред. И всё же ему было спокойнее, вообще подросток поднял эту тему только из-за вечерних событий, слишком уж потрясла его собственная слабость и чужая сила. И всё же, этот поцелуй был приятен, он принёс чувство защищённости, которая так была необходима в этом жестоком веке. Аллен посмотрел на Ноя, что лежал на траве, заложив руки за голову, прикрывая глаза. Кажется, что он был если не счастлив, то крайне доволен. Хотелось многое узнать у него, расспросить, но подросток знал, что на большую часть вопросов ему не ответят. Тики был странным, даже как человек, эта странность была необъяснима, она выделяла его. Он не был похож на чудовище, но и человек из него выходил плохо. Микк не думал о многих вещах, он жил просто, так как следовало бы жить, чтобы жизнь была счастливой. Он не думал ни о чём великом, не метался в поисках истины, ему было наплевать на выбор пути и остальные человеческие заморочки, он просто жил, жил в своё удовольствие, без забот. Так могут жить далеко не все люди, точнее, многие люди не умеют так жить. Иные бы провозгласили себя Богами, а этому всё фиолетово, лишь бы удовлетворить свои минутные порывы. Это было неправильно, но Тики плевал и на это, он умудрялся быть шутом на приёме у короля и быть королём среди шутов. — Хватит на меня пялиться, — произнёс португалец, прищурив один глаз. — Я не пялюсь, я думаю, — отозвался подросток, сконфуженный тем, что мужчина заметил его взгляд. — Хорошо, подумай о ком-нибудь другом, я отдыхаю. — Я вовсе не думаю о тебе! — слишком громко произнёс экзорцист, тем самым выдав себя. Ной повернулся к подростку, устроившись на боку и подперев голову рукой. Его наглые разбойничьи глаза смотрели прямо на него, словно говоря «так я тебе и поверил». — С таким взглядом, малыш, обо мне много кто не думает, — весело произнёс он. — Не сравнивай, — скривился юноша. — Ну-ну, это не было чем-то оскорбительным. Ты долго и задумчиво смотрел на меня, словно прикидывая что-то, а этот взгляд мне хорошо знаком. И всё же, пусть я не люблю, когда на меня так смотрят, я всё же поинтересуюсь, о чём ты думаешь? — О том, что ты слишком странный, — ответил юноша, пойманный с поличным. — Странный, — повторил Микк, вдумываясь в это слово, — Мы все странные, малыш. По мне, так самый странный человек – это ты, Ноев я приписывать не буду, у нас свои заморочки. — И чем же я странный? — зло произнёс Аллен. — Всем. Начиная от своего альтруизма, заканчивая твоим характером. — Можно подумать, ты меня так хорошо знаешь. — Можно подумать, что ты меня хорошо знаешь, — повторил Ной. На это Уолкеру ответить было нечего. Да и что тут скажешь? Тики Микк в кои-том веке оказался прав. С чего он решил, что вообще знает этого человека? Только из-за того что сражался с ним долгое время? Или из-за того что они больше недели уже вместе носятся по параллельным мирам? Нет, это глупо. А впрочем, кое-что экзорцист всё же узнал – Ной не такой эгоист, каким кажется. Да и вообще этот образ у него наигранный, что ли. Ход мыслей прервал чей-то довольно грубый голос, принадлежащий, как оказалось, полицейскому, что как раз патрулировал площадь с прилегающем к ней парком. Какого чёрта его занесло сюда путники не знали, но встреча с ним была им явно противопоказана. — Se na grama não pode mentir*, — произнёс мужчина лет сорока на вид. У него росли пышные тёмно-русые усы, хотя подбородок был тщательно выбрит. Щёки пухлые, а глаза, узко посаженные, – тёмно-карие, почти чёрные. Лицо его было красным, то ли от лишнего веса, то ли от жары. Чёрную фуражку он зажал в руках, рубашка на нем была слегка расстёгнута, полицейский действительно сильно вспотел. На ремне висели пистолет и дубинка, а на мясистой шее красовался свисток. — Desculpe-me, senhor policial! — отозвался Тики, виновато улыбаясь, — Nós não conhecemos. — Você Português? — удивлённо произнёс мужчина, улыбаясь, — Quem está com você? — Um meu parente. Não é local. Não se preocupe, ele vive comigo. Полицейский кивнул, после чего решил внимательно разглядеть юношу. Худощавый подросток с седыми волосами и неприятным шрамом на лице, одетый в майку и брюки, с маленькой сумочкой через плечо, набитой вещами. — Você tem documentos? — спросил полицейский, подросток его явно настораживал. Весь его вид говорил о том, что он либо воевал сам, либо сбежал из тюрьмы, что реальнее. А у беглых документов быть не может, если только это не фальшивые документы. Этого мальчишку определённо нужно проверить, кто знает, может это очередной эмигрант, решивший спрятаться за спиной доброго португальца? — Nossos documentos em casa, — отозвался Тики раньше, чем юноша успел раскрыть рот. — Eu tenho que vê-los, — строго произнёс полицейский. — Eu moro muito longe, — раздраженно ответил Ной, чувствуя, что стоит опасаться представителя закона. — Vá além de documentos. O rapaz é pobudet comigo, — высказался мужчина тоном, не терпящим возражений. — Малыш, — произнёс Ной, — У нас проблемы с документами, надо бежать. Аллен кивнул, надеясь, что от полицейского с такой фигурой сбежать будет легко. Тики сообщил офицеру о том, что сейчас вернется, после чего, крикнув Уолкеру «беги», толкнул стража порядка. За спиной раздался оглушительный свист, путники помчались к выходу, стараясь не отставать друг от друга. Экзорцист хотел было побежать в другую сторону, но Ной, схватив его за локоть, потянул на себя, направляя. Нельзя было допустить разделения, мальчишка точно потеряется в лабиринте лиссабонских улочек. Тики не впервой было убегать от стажей закона, но вот тащить за собой подростка раньше не приходилось. Аллен так и норовил завернуть куда-нибудь не туда, да и вообще он неплохо отставал. Ной слышал как за ним бежали, теперь их было трое, молодые и быстрые, полицейские обещали нагнать их на открытой местности. Бежать по памяти было трудно, за шестьдесят лет тут много что изменилось, поэтому нет ничего удивительного в том, что мужчине было тяжело продумывать маршрут на ходу. Догоняющие парни кричали в спину, но беглецы лишь прибавляли шаг, резко сворачивая за угол. Нужно было бежать на оживлённые улицы, там они не смогут стрелять, да и с толпой слиться получится. Тики быстро бежал впереди, не выпуская из своей вспотевшей ладони руку Аллена, подросток немного устал, да и спотыкался слишком часто. Со смежной улицы раздался собачий лай, замечательно – на них натравили собак! Ещё немного и полицейские их точно догонят, и кто знает, что было бы хуже. Не видя другого выхода, Тики на ходу достал из сумки часы, резко крутанув колёсико, от чего механизм жалобно скрипнул. Вновь перед ними в диком танце закружились окружающие предметы. Серые стены бедных кварталов сливались в одну большую полосу грязного серого цвета. Эта полоса окружала их, она вертелась калейдоскопом, не позволяя разглядеть что-либо. Все посторонние звуки стихли, осталось лишь громкое тиканье позолоченных часов, стрелки которых беспорядочно вращались, как у компаса, что попал в магнитное поле. Мир не хотел останавливаться, стрелки тикали, а в ушах стоял шум, будто кто-то приложил к ним морскую раковину, в которой ещё звучал шум прибоя. Наконец-то всё это безобразие остановилось и мир вокруг стал приобретать очертания. Из-за резкой «остановки» перед глазами искателей приключений всё поплыло, они закрыли их, приходя в себя. Но открыв глаза обратно, тут же пожалели об этом. Нет, они не попали в плен, их не отнесло на бои сражений, даже на костёр инквизиции добрый магистр решил их не отправлять. Здесь не было адского огня, палящего солнца или невыносимой жары. Здесь вообще ничего не было. Они оказались на огромной равнине, что ровной чёрной дорожкой уходила во все стороны, окружая их. Может, конечно, дорожка была не такой ровной, но понять это было сложно, потому что вокруг стояла ночь, которая поглотила в себе всё живое и неживое. Непроглядная тьма заключила в свои объятия мир и единственным источником света была разбитая луна, что растянулась на чёрном, как уголь, небе, издевательски ухмыляясь всем вокруг. Только луна была «живой», всё остальное оказалось стёрто. Аллен со страхом подумал, что уже видел однажды такое. Видел и помнил что это, и в первый раз в жизни он так отчаянно хотел ошибиться. Такой пейзаж на долгое время затянул Эдо, такой пейзаж стал свидетелем ужасное силы – силы Тысячелетнего Графа. Это место было разрушено им, уничтожено, стёрто с лица земли. Этого места больше не существовало – и этим местом был весь мир.

+++

Роад Камелот нервно ходила по комнате взад-вперёд, что-то неразборчиво бормоча. Весь её гениальный план летел ко всем чертям. Она столько времени потратила на то, чтобы упрямый механизм часов с золотым львом подчинился её желанию, и стрелки бежали намного быстрее, пропуская побольше времени. В этот раз она тоже пыталась настроить часы неизвестного ей человека, но что-то пошло не так. Железные стрелки отказались ей повиноваться, вместо этого они начали хаотично кружиться, как компас в магнитной буре, и остановились на том мире, который Мечта старалась обойти всеми возможными способами. Девочка знала, что таких совпадений не бывает, а значит, либо в самих часах была встроена какая-то программа с наиболее важными для Магистра мирами, либо он сам каким-то образом отдавал механизму команды. Следовало проверить обе версии, но все карты, найденные в Риме через воспоминания Тики, были крайне сложными, при этом в них явно отсутствовала какая-то важная деталь. И эта самая деталь всё портила, потому что именно она прокладывала маршруты и сдерживала другие миры. Историк тоже не мог ничем порадовать Мечту. Все его поиски оказались бесплодными. Если судить по тем справкам, что чудом отыскал Лави, то магистра Эриха даже в природе не существовало, а под описание сильного мага, входящего в масонскую ложу подходили только трое, да и те были давно мертвы. Никто не зафиксировал явление "пророка", а это наталкивало на определённые мысли, а именно на то, что никакого пророка не было и быть не могло. Личность мужчины становилась всё более загадочной, а поиски медленно заходили в тупик. Девочка снова попыталась пробраться в разрушенный мирок, что только чудом не потерял связь с основным миром, вокруг которого выстраивались сотни других. Но на этот раз она столкнулась с ещё большими трудностями, которые подтвердили теорию о вмешательстве третьего лица. Кто-то закрыл для неё доступ в данную вселенную, полностью оборвав связь. Теперь она не могла знать что происходит с Тики и Алленом, да что знать, она даже на сами часы воздействовать не могла, по крайней мере сейчас. Злость захлестнула Роад волной цунами, несколько часов она бушевала в одном из своих мирков, выпуская пар. Историку невероятно повезло, что он снова отправился на поиски информации об этом лжеце, иначе бы попал под горячую руку. Отойдя от гнева, Ной улыбнулась, в её голове созрел новый план, а значит, она обязательно вычислит эту сволочь, которая так нагло вторгается в её прекрасные планы, разрушая их. И кто знает, что будет с телом или думой этого бедного существа после того, как до него доберётся сама Роад Камелот.