Последний шанс Тома Реддла

      Портреты на стенах, витражи на окнах, лестница, с устрашающим скрипом меняющая свое положение, легкий запах вековой пыли — все было прежним. Том был другим. Он больше не восторженный мальчик, который наконец нашел себя и свое место в холодном, враждебном мире. Не молодой, полный темной силы, маг, стремящийся обрести не только работу и старинные артефакты, но и ощущение собственного дома. Не лич, начисто лишенный человеческих чувств, набитый под завязку лишь злобой и жаждой власти, пришедший подчинять, карать, убивать. Он другой. Но какой? Да, он сделал, что задумал, но не ощущал ни особой необходимости в этом, ни удовлетворения от причиненных Невиллу страданий.       — Невилл! Я как раз искал тебя, куда ты запропастился? Других преподавателей уже предупредили, — по лестнице навстречу ему взбегал мужчина в нелепых очках. Какого черта происходит?! Поттер здесь?! Разве он не должен быть в Министерстве?! Этот взгляд сквозь стекла очков… резанул по сердцу ножом, откинув в отнюдь не приятные воспоминания двадцатилетней давности. Аж руки мурашками покрылись. Он резко втянул воздух носом, пытаясь успокоиться, и изобразил приветливую улыбку. Притворяться милым у него всегда получалось.       — Здравствуй, Гарри, — без колебаний пожал протянутую руку, подавив первое инстинктивное желание тут же приложить Поттера Авадой. — Я был немного занят, Полумна просила кое-что уладить. Что-то случилось? Кто-то сбежал из Азкабана?       Аола — отдалось эхом в сознании. Миледи разгневалась и сдала его Министерству магии.       — Напротив, кое-кого туда упрятали накануне… Извини, что не рассказал раньше, но я и теперь ни в чем не уверен до конца, — Гарри глянул на приятеля немного виновато.       — У меня скоро урок. Может, отменить, раз все так серьезно?       — Нет, не нужно, я по дороге расскажу. Как Полумна и Алиса?       Они подождали, пока лестница встанет как надо, и углубились в коридор, знакомый обоим до мелочей. Кабинет ЗОТС по-прежнему находился там же, где и во времена учебы Тома.       — В порядке, спасибо. Жена дописывает свой труд по веслоногим хлопозубам, как раз выехала на полевые работы в Девоншир, а дочь у бабушки…       — Вислоногим хлопозубам? — переспросил Гарри.       — Весло… Веслоногим, — поправил его собеседник и небрежно так пожал плечами — мол, чем бы женушка ни тешилась… Гарри понимающе улыбнулся — Полумна с возрастом со своими причудами ничуть не рассталась. К изрядному облегчению Тома, Долгопупсы обзавелись наследницей не так давно, и девчонка в школу еще не ходила. Покопавшись в воспоминаниях Невилла, он решил, что мозги у этой семейки слегка набекрень. Неудивительно, что Фрэнк и Алиса рехнулись под пытками, а не умерли — предрасположенность к безумию налицо. Аоле следовало бы познакомиться с ними, прежде, чем утверждать, что с это Томом что-то не так… Просто невероятно, как такие типы вообще смогли всерьез противостоять ему и его Пожирателям?       — Так что случилось? — человек с лицом профессора Долгопупса вернул инициативу собеседнику, не горя желанием отвечать на расспросы. Он уже догадывался, кто и почему загремел в Азкабан… И эти мысли радовали еще меньше, чем закадычный враг на расстоянии вытянутой руки, как раз в тот момент, когда он тут совершенно не нужен. Слушая Гарри, Том старался сохранить надлежащее выражение лица — смесь озабоченности и удивления, хотя сердце болезненно сжималось. Что бы там между ними ни происходило, как бы она с ним ни обходилась, но Азкабан — последнее место, где миледи следовало бы оказаться! Даже без дементоров там достаточно отвратительно. Эта тюрьма сожрала всю красоту Беллы.       — Хорошо… не волнуйся, я знаю, что делать, — ответил он Поттеру. — Я все-таки не думаю, что она смогла воскресить Волдеморта. Крестражей не осталось — ты же сам это знаешь.       — Тогда что леди Аола так тщательно скрывает, что пошла в тюрьму, не моргнув и глазом?       — Как знать, может, что-то более интимное, чем его дневник? Женщины… разве их поймешь? Иногда их способна взволновать сущая ерунда. А может, она надеется на помощь своих высокопоставленных родственников и покровителей? — предположил Том, думая лишь о том, чтобы Поттер убрался уже поскорее… Пока он не передумал и не убил его прямо у кабинета ЗОТС. Поттер и грязнокровка Грейнджер читали его записи об Аоле! И, наверное, не только они! Черт бы побрал это все… Нужно было уничтожить дневник! Но разве он мог? Разве мог? Уничтожить память о ней было труднее, нежели уничтожить весь этот мир. Он думал, что спрятал воспоминания о своей единственной любви надежнее, чем осколки собственной души…       — Да, ее двоюродный брат сейчас в Министерстве с целой сворой адвокатов… Думаю, они добьются экстрадиции, а на континенте ее быстро выпустят под залог — вот и все…       — Ладно, Гарри, не беспокойся, я присмотрю за ребятами, — кивнул псевдоНевилл, и тут шумные первашата запрудили коридор, стремясь попасть в кабинет.       — Дядя Невилл! Папа искал тебя, — зеленоглазый мальчишка, смахивающий на Поттера, едва не повис на Томе, но вовремя спохватился — здесь он ему все-таки профессор Долгопупс, а не крестный.       — Нашел, как видишь, — спокойно ответил Том, повернувшись. Высокая фигура профессора в мантии загородила Гарри, и сын не сразу его заметил.       — Ой, — мальчик немедленно сделал строгое лицо, стараясь выглядеть посерьезнее. Студентов не стали пока посвящать в причины усиления школьной охраны, но своих детей Гарри, разумеется, предупредил, наказав держать языки за зубами. На дядю Невилла эта секретность, само собой, не распространялась.       — Папа уже рассказал тебе? — свистящим шепотом поинтересовался Альбус. Глаза у него так и сияли. Быть сыном героя, расти на рассказах о папиных и маминых приключениях, мечтать о похожих подвигах и победах… «Наконец-то происходит что-то интересное!» — на его веснушчатой мурзилке это было написано крупными буквами, от уха до уха, как ни старался он изображать серьезность.       — Иди в класс, Ал, мы с твоим крестным уже все обсудили, — ласково ответил Поттер. Первашата столпились в дверях кабинета, таращась на них и перешептываясь в ключе — ух, ты, это же сам Гарри Поттер!       «Образцовый папаша», — с глухим раздражением подумал Том. А где же его собственная кудрявая девочка с золотистыми глазами? Не случилось девочки… А ее несостоявшаяся мама теперь в сырой камере Азкабана. Он снова пожал протянутую руку, передав Джинни и Лили самый теплый привет, какой только смог из себя выдавить, и стиснул ладони в кулаки, глядя в спину уходящему врагу. Нет, ему нельзя срываться… Он теперь один. Совсем один.       Взяв себя в руки, Том отправился в кабинет — знакомиться с тем, кто должен был стать орудием его изощренной мести, а теперь… Теперь как знать. Аола не в первый раз ломает его планы и переворачивает жизнь с ног на голову. Или смерть.       Ночь в тюремной камере показалась миледи отвратительной. И какой-то бесконечной. Цепи и узкая койка мешали лечь хоть сколько-нибудь удобно и элементарно положить руки под голову. Тонкое суконное одеяло вовсе не спасало от свистевшего в узкую бойницу промозглого осеннего ветра, напитанного морской влагой. Собственно, укрыться в ее положении уже было целой эпопеей. Кожа под широкими обручами кандалов ужасно чесалась. Еще и кто-то из соседей по коридору, должно быть, давно рехнувшись от прелестей здешнего заключения, орал всю ночь как резаный… Кажется, в эйфории от приятных новостей о Томе Аола погорячилась, решив, что здесь вполне терпимо.       Утро принесло новый стресс. Естественно, захотелось в туалет, но даже будь она мужчиной — и то не смогла бы самостоятельно расстегнуть пуговицу на брюках, а женская анатомия требовала более серьезного обнажения. Пришлось дожидаться обхода и просить охрану расковать руки хотя бы на пять минут. Две решительного вида барышни, нацелив на нее палочки и пригрозив распылить герцогиню на молекулы, если она попробует выкинуть хоть что-нибудь, исполнили ее просьбу. Справлять естественные надобности пришлось под их пристальным надзором. Даже у совсем не чопорной Аолы, росшей среди простой персидской детворы, подобное нарушение интимных границ вызвало возмущение. Когда ее заковывали обратно, личико миледи украшал румянец смущения и гнева одновременно. Безобразие! Когда она выберется отсюда — поднимет вопрос о гуманном обращении с узниками в Европейском Министерстве магии. Да, преступники волшебного мира заслуживают строгой изоляции, часто даже пожизненной, но последние крохи человеческого достоинства отнимать — не дело! Маглы шагнули в этом вопросе далеко вперед, а среди волшебников все еще царит мрачное средневековое отношение к себе подобным.       Завтраки в не самой гуманной тюрьме мира отсутствовали как таковые — кормили здесь дважды в день. Вместо этого Аолу навестил мэтр Фабре. Брату и тетушке в посещении было отказано. Уверив узницу, что ее дело уже рассматривается в самых высоких кругах, мэтр взял у охраны список дозволенных к передаче вещей и продуктов питания и обещал прислать их миледи уже к обеду.       Обед стал очередным испытанием. На сей раз нервов надзирателей, а не аолиных. Есть сама она никак не могла — длина цепи не позволяла донести ложку до рта. Оставалось или кормить высокопоставленную узницу, или расковывать ей руки, а изрядно накрученной насчет ее способностей охране совсем этого не хотелось. Аола видела, как на нее смотрят — как на диковинное, красивое и очень опасное животное. Подумать только, вечно молодая любовница Темного Лорда! Да, кажется, она сильно погорячилась, решив, что уберется из Азкабана, как только захочет…       В результате споров и тяжких раздумий компромисс был найден — миледи просто удлинили цепь, связывающую ножные и ручные кандалы, так, чтобы она сама могла держать ложку и — аллилуйя! — наконец-то чесать нос, который рассвербился как проклятый, будто специально! Словно сообразив, что хозяйка впервые за свою немаленькую жизнь оказалась в абсолютно беспомощном положении, и теперь можно мучить ее, как вздумается.       Впрочем, есть мерзкую овсяную тюрю праправнучка франкских королей все равно не стала — не настолько она пока была голодна. Выпив чуть теплый чай, миледи всерьез задумалась о том, что ее ждет, если у мэтра Фабре не получится добиться депортации на материк? Умники Поттер и Уизли, надо отдать им должное, хорошо уловили суть ее натуры. В камеру к миледи пока заходили одни только женщины, на которых чары пери, увы, не действуют. Вариант с охмурением охранника отпадал.       Где сейчас Том и чем занимается — она могла только гадать. Он может и не узнать, что она в Азкабане… К тому же, он страшно обижен на нее… Решит, что ей тут самое место и это вполне адекватная расплата за его рабство у Цэрэн-Шулам? Да уж… а еще верный Абу, заточенный в треклятой лампе…       Что же у нее остается? Пять минут утром и пять минут вечером, когда ей будут расковывать руки.