Последний шанс Тома Реддла

      Аола опустилась на берег у самой кромки воды и села на гальку — ноги дрожали, не желая ее держать. Пальцы плясали так, что пришлось стиснуть их коленями. Она судорожно всхлипнула, но тут же разозлилась на себя. «Только попробуй разреветься! — прикрикнул внутренний голос. — Ты знала, на что идешь! Ты видела, кем он стал!» Но даже отдавая себе в этом отчет, принять случившееся было непросто. Она все еще ощущала его хватку у себя на затылке и слышала хриплое рваное дыхание. Что, если она ошиблась, и ничего уже нельзя изменить?       Девушка вдруг почувствовала себя грязной, ей захотелось вымыться. Поспешно стянув одежду, она ступила в холодную воду, предварительно спросив у местных духов и существ разрешения искупаться. Вода оказалась просто обжигающей, но это было как раз то, в чем она сейчас нуждалась. Войдя по грудь, она оттолкнулась от каменистого дна и поплыла, рассекая темную гладь белым плечом. Простые ритмичные движения успокаивали, думать в поисках решения стало проще. И чем дальше отплывала она от берега, тем четче видела выход из сложившейся ситуации.       Выбираясь из воды, миледи уже твердо знала, как должна поступить. Она поспешно натянула одежду прямо на мокрое тело и полетела на север.       К возвращению Аолы гибрид юного Тома и циничного Волдеморта настолько остыл и собрался с мыслями, что готов был даже извиниться за свое поведение. С одной стороны он, пожалуй, правда позволил себе лишнее и был груб. С другой — дружить с тем, от кого зависишь, намного выгоднее, чем быть в ссоре, по-крайней мере, до тех пор, пока он снова не обретет силу.       Аола вернулась спустя полчаса. Выражение её лица было непроницаемым — губки сжаты, подбородок вздернут. Она даже не посмотрела в его сторону, лишь перекинулась с джинном парой слов на фарси. Том покосился на Абу и спросил, нельзя ли им поговорить наедине?       — Уже поговорили… — проронила она. Придётся извиняться при этом клыкастом уроде? При слуге! Возмущение от грядущего унижения подняло весь осевший было ил говнистости, и вместо извинений он поинтересовался довольно ядовито, будет ли джинн висеть над душой и тогда, когда ему понадобится в уборную? Аола смерила возлюбленного холодным взглядом и попросила джинна оставить их на минутку.       — Я рядом, если что, — буркнул тот, сверкнув черными глазищами, и вылетел прочь. Том открыл было рот, но миледи опередила его. Стиснула тонкие пальчики и сказала:       — Мистер Реддл, я должна извиниться за свою несдержанность. Прошу простить меня за то, что ударила вас.       Вот это воспитание, да… Леди она леди и есть.       — Я тоже сорвался, признаю… Давайте забудем этот маленький инцидент? Накопившиеся обиды помешали нам держать себя в руках, но, думаю, это больше не повторится?       — Конечно, можете быть уверены, мистер Волдеморт. Я не имею морального права осуждать вас и читать вам нотации. Тем более не имею права удерживать вас подле себя помимо вашей воли. Теперь, когда все между нами прояснилось, я полагаю, мы можем расстаться.       — То есть как это — расстаться? — не понял Том.       — Вот так — мы с Абу трансгрессируем домой, а вы вольны идти куда угодно и делать, что вам вздумается. Это ваша жизнь — я ее вам вернула, вы можете распоряжаться ею по своему усмотрению. Покиньте шатер, пожалуйста. Одежду и обувь, разумеется, можете оставить себе.       — Но… — он пытался подобрать слова, переваривая услышанное. Она что, выставляет его вон?! Бросает в какой-то дикой степи, беспомощного как младенца — без магии, без палочки?!       — Никуда я отсюда не пойду! Вы, должно быть, рехнулись от избытка эмоций! Кругом степь, а я паршивый сквиб, который себе воды не в состоянии наколдовать!       Она вдруг улыбнулась, тепло так, солнечно… Как одна она умеет. И сказала:       — Вы — человек, Том. Обыкновенный человек. Поздравляю, у вас есть шанс побывать в шкуре тех, кого вы так презирали всю свою никчемную жизнь. Кстати, воды полным-полно, озеро пресное. Абу, помоги нашему гостю найти выход из шатра!       — Я сам уйду! — прошипел он вернувшемуся джинну, ошарашенный ее словами. — Не смей ко мне прикасаться, тварь!       Психанув, выскочил на улицу, все еще надеясь в глубине души, что она просто отыгрывается за его грубость. Поиздевается, покажет, кто тут хозяин, и заберет хотя бы в Европу! Или хоть ковер-самолет оставит, чтоб можно было выбраться из этой тьмутаракани. Но надеялся он зря. Мисс Меровинг убрала шатер и ткнула пальчиком в горизонт:       — Стоянка Цэрэн-Шулам там. Недалеко, километров пятнадцать-двадцать. Советую вам идти на рассвете, ночью заблудиться можно. Попросите у нее коня или верблюда — она женщина добрая. Может, и даст. Не исключаю, что придется немного поработать… руками. Вы столько лет вели себя как последний мудак, не упустите шанс хотя бы попробовать жить иначе. Всего хорошего.       — Вы… вы! — от возмущения у Тома перехватило дыхание. — Где вы нахватались таких слов, а еще герцогиня?!       — Не ваше дело, — спокойно отрезала девушка, и добавила, понизив голос, словно сообщая нечто сокровенное: — И упаси вас Бог, Томми, попытаться по старой памяти и дурным вашим привычкам обокрасть шаманку… или сделать что-то похуже. Она женщина добрая, но отнюдь не глупая. Себе же навредите.       — Но я ни слова не знаю по-монгольски!       — Одно знаете — благодарю. Запомните еще одно: үү — пожалуйста. В мире прилично воспитанных людей эти два слова способны творить настоящие чудеса.       — Вот так вы меня любите, Аола, да?! Это любовь, по-вашему, бросить меня подыхать здесь?! — присутствие слуги больше не смущало мистера Реддла.       — Именно. Я дала вам шанс. Как вы им распорядитесь — дело ваше. Нянчить вас как малое дитятко я не намерена — я больше не ваш преподаватель, а вы — не ребенок. Надеюсь на ваше благоразумие. Прощайте.       И трансгрессировала, прежде чем Том, уже готовый унижаться, успел взмолиться не бросать его тут одного.       — Удачи, господин, — джинн расплылся в ухмылке и исчез под аккомпанемент собственного мерзкого хихиканья. На берегу воцарились тишина и темнота, и только крупные звезды неспешно перемигивались в бездне над головой покинутого всеми Темного Лорда. Бывшего Темного Лорда.       Поскольку проверить целость печатей Гарри собирался частным порядком, не привлекая пока внимания Министерства, им с Гермионой пришлось дождаться конца рабочего дня и трансгрессировать на утес у входа в Хрустальную пещеру только вечером. Возможность попасть сразу внутрь была закрыта специальным заклинанием. Может, это было самовнушение, но ему показалось, что море точь-в-точь такое же свинцовое и неистовое, как и в тот день, когда они с Дамблдором были здесь впервые.       — Нам придется плыть? Не мог предупредить — захватила бы метлу!       — Прости… я не подумал.       Она закатила глаза и принялась раздеваться.       — Отвернись! Ты что, в одежде полезешь? Неудобно же.       Гарри пришлось извиниться еще раз. Не поймешь этих женщин… Поплывет же раздетой, но смотреть, как она снимает одежду — боже упаси!       Скрупулезная Гермиона аккуратно связала одежду в узелок и соскользнула с уступа в воду.       — Бр-р-р, холодная! — воскликнула она и аккуратным брассом поплыла к пещере. Гарри прыгнул следом, не раздеваясь. Тогда не утонул и сейчас справится…       Гермиона достигла пещеры первой и, высушив на себе белье, принялась одеваться. Гарри вовсе не глазел, чего он там не видел… И все-таки отметил, как округлилась и похорошела ее фигура.       — Ну и местечко… — заметила она, оглядевшись. Они двинулись вперед, и Гарри почудилось постороннее вмешательство в охранные заклинания. Когда они стояли над черной гробницей, высоко воздев пылающие палочки, чтобы отогнать инферналов — он в этом был уже уверен. Печати были сорваны и наложены заново.       — Кто-то был здесь. И копался в могиле, — твердо сказал он.       — Она?       — А кто еще?       — Но как она могла узнать? Где находится пещера, известно лишь тебе, Макгонагалл и Дамблдору!       — Имерио? Круцио? Сыворотка правды? Разве мало способов развязать язык… Ко мне она не приходила — это все, в чем я могу быть уверен.       — Что она могла забрать оттуда? Косточку на память? Тело-то фальшивое, — Гермиона скривилась. Гарри пожал плечами:       — Понятия не имею. На нем не было ничего, кроме мантии — Аберфорт и Макгонагалл осмотрели тело перед похоронами. Ни перстней, ни медальонов — ни-че-го.       — Что делать будем?       Мужчина помолчал и решил:       — Давай навестим леди Меровинг и спросим в лоб, зачем она нарушила охранные заклинания, и что пыталась найти в могиле этой мрази.       — Гарри, ты прекрасно знаешь, что эта мадам находится вне юрисдикции нашего Министерства, а ее клан так влиятелен, что чихал на их собственное с высокой колокольни. Я навела справки и говорила тебе об этом.       — Я помню. Придется обратиться частным порядком. Просто спросим… пока.       — А если она откажется с нами говорить?       — А если откажется — будем действовать официально. Меровинг она или сам Мерлин в юбке, а пособничество делу Темного Лорда должно быть пресечено, их Министерство должно же это понимать? Не поможет… попробуем по-другому.       Он помолчал и добавил:       — Знаешь, я на все пойду, только бы ОН остался лежать под этими камнями. — Я тоже, — твердо ответила Гермиона и положила ладонь ему на плечо. Оба они стали родителями, и прежние страхи казались смешными по сравнению с тем, как они переживали теперь за жизнь и благополучие детей.       Увы, возвращение Темного Лорда отдалось кошмарами не одному мистеру Поттеру. В ту же ночь с воплем, полным звериной радости, очнулся ото сна на узкой тюремной койке свирепый Фенрир Сивый. Страшный, косматый, ставший похожим на волколака за годы заключения даже вне полнолуния, он никогда не носил темной метки, но почувствовал возвращение господина каким-то нечеловеческим чутьем. Он просто знал — это свершилось. Прижав волосатую морду к решетке, он ощерил острые желтые зубы и завыл.       Наискось через узкий коридор зашелся безумным смехом в своей камере Мальсибер-младший. Метка на его руке горела огнем.