Проклятые вечностью

      Закат укутал город кроваво-красным плащом, скрыв последние отблески дневного светила за высокими шпилями городских башен. Но в этот момент Анна отчетливо понимала, что не только солнце отдает землю во власть ночи — то же самое происходит и с ней. Принцесса явственно ощущала, как с наступлением темноты небывалая сила наполняла тело, чувствовала, как огонь растекается по венам, заставляя ее переродиться подобно фениксу, восставшему из пепла, оставив позади прошлое, чтобы перейти в новую сферу мироздания, наполненную не проходящей жаждой крови. По иронии судьбы она стала частью того мира, уничтожению которого посвятила всю свою жизнь. Уходящий день на крыльях ветра безвозвратно уносил с собой целую эпоху, рассыпавшуюся в прах под гнетом несгибаемой воли, оставив после себя лишь пустоту, которая тут же заполнялась ненавистью и злостью.       Дух обреченности, пропитавший каждый уголок этой роскошной опочивальни, стал практически осязаемым, рождая в сердце смятение и страх, которым девушка не могла сопротивляться. Ее душа по-прежнему отказывалась признать то, что мир вокруг нее в одночасье перевернулся, что время неумолимо бежит вперед и к былому нет возврата. Она искренне проклинала свою новую сущность и тех, кто посмел, презрев божественные заветы, открыть для нее эти адские врата. Муки совести, боль от предательства нависли над ней подобно мечу палача, грозя в любой момент оборвать ее жизнь, отныне наполненную скверной. В довершение ко всему этому примешивалось еще и чувство вины за то, что по трагическому стечению обстоятельств она не смогла исполнить священную клятву, данную основателем их рода перед престолом Святого Петра, и теперь души всех ее предков обречены гореть в преисподней. И виной тому был всё тот же Дракула, столетиями превращавший в ад жизнь собственных потомков, посмевший осквернить ее тело своей кровью, возомнивший себя творцом людских судеб, желавшим подобно Господу обращать воду в вино и заставлять биться мертвые сердца. Ведь именно Дракула отобрал у нее душу, сделав покорной рабыней своей воли, именно ему она обязана своим проклятием. Эти мысли неустанно роились в ее голове, грозя довести до помешательства.       Минуты превратились в часы, а слезы все тем же нескончаемым кровавым потоком покидали ее тело, падая на крупный ворс персидского ковра, служившего ей покрывалом, в которое она инстинктивно пыталась укутаться, чтобы отгородиться от окружающего мира. Тьма медленно обволакивала комнату своими черными сетями, и лишь несколько свечей, заливающих серебряные канделябры восковыми слезами, силились побороть темноту, отбрасывая на стены танцующие тени, колеблющиеся от сквозняка.       Как бы то ни было, у Анны не было ни малейшего желания оставаться в этом проклятом Богом особняке. Собрав волю в кулак, принцесса отерла слезы и смогла подняться на ноги, подойдя к двустворчатой дубовой двери, за которой скрылся хозяин дома. Приоткрыв небольшую створку, принцесса окинула взглядом коридор, по которому неустанно сновали слуги, снимая со стен праздничные убранства. Заглянув в их наполненные жаждой крови глаза, девушка резко захлопнула дверь, придвинув к ней небольшую софу. Ни в гардеробной, ни в ванной комнате проходов, ведущих в основной коридор, не было, а значит, оставалось только окно.       Преодолев душевный трепет, Анна отодвинула штору и вышла на балкон. Ее взгляду открылась поистине прекрасная картина: серебрящаяся в лунном свете река, будто окружившая дворец небольшими каналами, скрывалась меж стройными рядами трёхэтажных домов, над которыми, подобно древнему колоссу, возвышался готический собор, вступая в немое противостояние с резиденцией Дракулы. Глядя на него, девушка поразилась тому, насколько гармонично могли сосуществовать между собой эти творения света и тьмы, захваченные буйным ритмом городской жизни.       Перегнувшись через мраморные перила, Анна стала осматривать внутренний двор, который являлся настоящим образчиком роскоши и утонченного вкуса. Ни разу в жизни ей, выросшей среди мрачных гор Трансильвании, не приходилось видеть такой красоты. — «Должно быть весной, когда природа пробуждается от зимнего сна, здесь все превращается в райские сады», — подумала она, глядя вниз.       Узкие дорожки, окруженные клумбами, подобно солнечным лучам уходили в разные стороны от огромного фонтана, в центре которого находились мраморные изваяния древнеримских божеств, собравшихся на небесный пир; вдоль золоченой ограды тянулись ряды деревьев, представляющих собой живую изгородь, защищавшую обитателей от посторонних глаз; многочисленные скульптуры, разбросанные по всему периметру сада, довершали картину. Что ж, видимо, хозяин дома привык жить на широкую ногу, пока они едва сводили концы с концами, пытаясь разыскать того, кто даже не пытался прятаться, ведя наполненную роскошью и пороком жизнь по другую сторону Карпатских гор.       Ее покои находились на четвертом этаже, поодаль от главного входа. Широкие парапеты и массивная лепка, усеявшая дворец, могли служить опорой в том случае, если она решится бежать. А многочисленные статуи — заслоном, скрывающим ее от неусыпных глаз стражи. Перекинув ногу через перила, Анна обхватила руками огромную статую, поддерживающую балкон на манер Атланта, держащего на своих плечах небесный свод, и аккуратно сползла на этаж ниже. Сказать по правде, карабкаться было намного сложнее, чем ей показалось сначала. Золотое покрытие на пробу оказалось очень скользким, а покрывавшая статуи изморось и вовсе превращала эту задачу в самоубийство. Пройдя по небольшому парапету вдоль стены, принцесса уцепилась пальцами за раскинувшиеся в разные стороны листья капители и, обхватив колонну руками, спустилась вниз. Когда ее ноги коснулись земли, девушка облегченно вздохнула и уже собиралась пуститься в бега, когда насмешливый голос, заставивший ее душу покрыться слоем векового льда, прозвучал у нее за спиной: — А знаешь, ведь здесь есть лестница! Никогда не понимал желания женщин усложнить себе жизнь!       Анна резко обернулась, устремив на него полный ненависти взгляд, искренне желая, чтобы наглец, посмевший издеваться над ней, провалился в самую глубокую преисподнюю, где ему, собственно, было самое место. — А по-твоему я должна просто смириться со своим заточением? Да будь у меня возможность, я бы с удовольствием... — Ну-ну, — перебил ее вампир, наградив едва уловимой улыбкой, — ты начинаешь повторяться, и это становится скучно. Позволь мне кое-что объяснить: кровь – это самая сильная, нерушимая связь, которая может соединить вампира с его создателем. Нет смысла делать тебя узницей этих стен, потому что с того момента, как моя кровь коснулась твоих губ, мы стали едины. Где бы ты ни была, что бы ни делала, если я позову, ты, подобно остальным, явишься на этот зов. Твои мысли, твои движения отныне подвластны моей воле. — Да как ты смеешь?! — в отчаянии вскричала Анна, бросившись на своего обидчика, но в этот момент тело отказалось ей повиноваться, врастая в каменные плиты. Душу будто сковали холодные объятия, и чужая воля, ворвавшаяся в ее интимный мир, будто заперла ее в самой далекой темнице собственного сознания. Она ощущала Дракулу каждой клеточкой своего тела, молчаливо глотая слезы и мирясь с собственным бессилием. — Прибереги свой пыл, — лукаво заметил граф, — поверь, он тебе еще пригодится на твоей первой охоте! — Неужели ты считаешь, что я уподоблюсь тебе? — все еще ощущая его власть, прошипела она. — Неужели ты думаешь, что у тебя есть выбор? — ответил он вопросом на вопрос. — В нашем мире кровь – это деньги, за которые можно купить души, монеты жизни. Для людей – это всего лишь способ продать себя подороже, поверь, на твоем пути встретятся те, кто добровольно готов пойти на эту сделку. Пить чью-то кровь – значит целиком забирать себе его жизнь! Но эти жизни не исчезают бесследно, обращаясь вместе с телами в тлен, они продолжают жить в чертогах нашего разума. — Вы точно так же обрекаете их на вечность, наполненную кровью, — прошептала она. — Как же ты мало знаешь тех, с кем всю жизнь сражалась. Бессмертие – не бешенство, им невозможно заразиться от укуса! Если бы каждый, кого покусал вампир, перерождался, в мире бы уже не осталось ни единого человека. — Господь покарает тебя! Он видит... — прошептала она, почувствовав, что Дракула наконец-то высвободил ее душу из своей железной хватки. — Господь?! Да ничего не видит твой Господь и не желает видеть! Как ты наивна, Анна, — ехидно заметил он, — неужели ты не понимаешь одну простую истину: если бы Бог хотел, он уже давно низверг нас в огненную геенну, где адские псы на части разрывали бы нашу плоть. О нет, в мире ведётся куда более интересная игра, достойная того, чтобы на нее потратить вечность. Она берет свои истоки с незапамятных времен, и лишь избранные способны постичь ее правила. В этом мире свет и тьма никогда не враждуют, они веками живут рука об руку, дополняя и уравновешивая друг друга. По сути, нет во Вселенной существа более приближенного к Создателю, чем вампиры. В какой-то степени Творцу даже на руку наше существование, потому как мы не даем смертным забыть то, насколько они ничтожны и беззащитны. В своем страхе люди призывают в защиту высшие силы, а взамен возводят святилища, делают подношения, преклоняются перед силой их превосходящей, уповая на ее милосердие. Достаточно выгодный обмен, не так ли? Представь на секунду, если бы в этом мире не существовало таких, как мы, кто бы указал смертным на их место? Лишь страх перед неизвестным заставляет их преклонить колени перед Богом. Живя в гармонии и благодати, они очень скоро позабыли бы о том, кому обязаны своим довольством, отринув веру во Всевышнего. В том сама природа человека – очень быстро люди перестают понимать разницу между милостью и обязанностью, принимая дары Бога, как должное, уже не оказывая почтения. И тогда... тогда цикл завершится, ибо божество умирает в тот миг, когда в него перестают верить. Древние боги Египта, Греции, Рима... что с ними стало? А с религиозными культами, существовавшими до них? Они канули в небытие, уступив место на пьедестале и, чтобы его сохранить, нынешнему обладателю приходится потрудиться. А мы, мы выполняем для него грязную работу – так сказать, взрыхляем почву, прозябая во тьме, чтобы Он мог наслаждаться божественным садом. — Это все наглая ложь! — вскричала она. — А зачем мне тебя обманывать? Неужели ты считаешь, что я хочу защитить тебя от правды? — ухватив ее под локоть, с раздражением проговорил граф.       Его дальнейшие слова в ту секунду будто растаяли в окружившем Анну тумане. Она чувствовала на своей коже его руку, которая все еще соединяла ее с реальностью, но вот разум будто перенесся в другое измерение, ухватившись за воспоминания, захваченные вихрем времени. Постепенно этот круговорот мелькающих образов замедлился, и девушка смогла ухватиться за первое попавшееся видение, как за спасительную соломинку.       Минуту спустя туман, окутавший все вокруг, рассеялся, открыв принцессе картину не столь далекого прошлого, но прошлое это ей не принадлежало. В центре огромного зала, облицованного гранитом, она увидела Дракулу. Демонстративно подняв левую руку, граф будто взывал к демонам преисподней. Его голос звучал, подобно песне, которую она не могла проигнорировать, заставляя ее следовать за ним. — Мои дети ночи, пробудитесь! Вы слышите меня? Хозяин призывает Вас к алтарю опьяняющей тьмы. Грядет великая война — нам вызов брошен, ибо был нарушен мир, заключенный столетия назад...       Дослушать Анна не успела, ибо поток мыслей оборвался так же стремительно, как и появился, вырывая ее из объятий памяти. Голова ужасно кружилась, тошнота подступала к горлу, а ноги подкашивались. Ухватив его за руку, чтобы устоять на ногах, она обратила на него полные ужаса глаза. За то мгновение, что ее душа соприкасалась с его воспоминаниями, принцесса успела почувствовать на себе всю силу зова создателя, которому был не в состоянии противиться ни один вампир. — Что ты видела? — прорычал Дракула, ухватив ее за плечи, но Анна продолжала смотреть на него, будто безумная, не в силах вымолвить ни слова. Он уже собирался встряхнуть ее, когда раздавшийся за спиной голос служанки отвлек его внимание. — Повелитель, он здесь, — проговорила вампирша, слегка преклонившись перед властелином. — Хорошо, — отпустив Анну, ответил граф.       В тот момент, изо всех сил, девушка рванулась к выходу, несясь по саду, будто на крыльях ночи. Сама не желая того, она высвободила на свободу вновь обретенные способности, чтобы вырваться из того порочного круга, жертвой которого она оказалась. — Послать погоню? — поинтересовалась служанка. — Не стоит! — отозвался вампир, провожая принцессу задумчивым взглядом.       Дорога в собственный кабинет превратилась для него в многовековое блуждание по лабиринтам собственного дворца, хотя на деле это заняло лишь несколько минут, за которые, казалось, он успел прожить несколько человеческих жизней. Ясным оставалось одно — когда он позволял злости затмить голос разума, его сознание ослабляло мысленную защиту, позволяя Анне каким-то образом проникать в воспоминания. Это состояние собственной уязвимости заставляло графа клокотать изнутри, ибо единственной, самой сокровенной его драгоценностью была память, всю жизнь оберегаемая им; теперь же он был вынужден мириться с тем риском, которому подверг себя по собственной глупости. Но хуже всего было то, что Дракула прекрасно знал, как исправить свою ошибку, но по какой-то неясной даже ему причине, не желал убивать принцессу.       Видимо граф даже не догадывался о том, насколько мрачным в этот момент было его лицо, выдавшее его сомнения, потому как гость, ожидавший его, сразу с порога наступил ему на больную мозоль. — Если бы я не знал тебя, то сказал бы, что великого графа Дракулу томит разлука с женщиной! — проговорил визитер, фривольно развалившись в огромном кожаном кресле у камина. Вечность сохранила его пятидесятилетним мужчиной, русые волосы которого едва тронула седина, а лицо – морщины. Гладковыбритое бледное лицо хранило на себе печать аристократизма, присущую выходцам из благородных семей. Тонкий прямой нос, высокие скулы, светлые глаза, а так же акцент выдавали в нем жителя Скандинавских стран, по делам приехавшего в Будапешт. Строгий серый костюм, из-под которого проскальзывала белоснежная сорочка с высоким воротом, скрывавшим прижизненные шрамы, безукоризненно сидел на его худощавой фигуре, надежно храня тайны своего хозяина. — Мираксис, не ожидал увидеть тебя так скоро, а если уж сказать откровенно – не ждал тебя вовсе, — одевая на свое лицо непроницаемую маску, бросил граф. — Услышал, что ты призвал обращенных. Как я понимаю, назревает очередная межклановая заварушка? Но, судя по твоему лицу, тебя гнетет что-то посерьезней этого, раз ты углубился в подобную литературу, — проговорил вампир, указывая взглядом на груду ветхих свитков, лежащих на столе. — «Магия крови», «Кровная связь», «Тайна обращения»... не думал, что у тебя с этим проблемы! — Есть тьма чудес на свете, которые мы объяснить пока не в силах, — с иронической улыбкой отозвался Дракула, садясь напротив своего гостя. — Приятно видеть, что вечность наконец-то заставила тебя задуматься о сути вещей. Из воина ты превращаешься в мыслителя. — Упаси Дьявол меня от этого. Я пока еще не настолько стар, — разразившись смехом, ответил граф.       Сказать по правде, Дракула был в некоторой степени рад появлению Мираксиса, ибо он был ближе всех к тому типу вампира, которого он мог бы назвать своим другом. История их знакомства уходила корнями в далекое прошлое, в котором Влад только получил темные крылья, с каждым мгновением открывая в себе новые способности, еще не научившись их контролировать в полной мере. Тогда его наполненная злобой душа желала лишь кровной мести, с головой утопая в ненависти к собственному отцу. Сказать откровенно, это чувство он лелеял в своем сердце и по сей день, хотя с тех пор минуло более четырехсот лет.       Встреча с Мираксисом открыла для Влада двери ночи. На тот момент вампиру было уже более тысячи лет. Годы наделили его не только небывалой силой, которую Дракула смог вкусить вместе с кровью учителя, но и мудростью, которую тот черпал, постигая тайны мироздания. За столетия устав от непрекращающихся межклановых распрей, Мираксис предпочитал держаться в стороне, став для Дракулы настоящим наставником на долгие столетия.       Сначала граф не понимал желания древнего вампира приблизить его к себе, однако с годами эта тайна, окутанная мраком, обрела достаточно ясные очертания. Он понял, что постоянным спутником каждого бессмертного существа было одиночество, поэтому, пресытившись вечностью, наполненной кровью, Мираксис попытался в его лице найти ученика, способного скрасить его существование. Однако Влад не был предрасположен к поиску смысла жизни и постижению бытия — так и не сумев оставить позади свое прошлое, он постоянно рвался в бой, заливая кровью своих родных боль, горевшую в его душе. Сумев почерпнуть от своего учителя немало полезных знаний, которые впоследствии подстегнули его желание вложить средства в исследования малоизвестного трансильванского ученого Виктора Франкенштейна, Дракула предпочел вести собственную игру. К тому же дух соперничества, последовавший вслед за ним в новую жизнь, часто вступал в противоречие с планами наставника, а неуемное стремление к власти и обретению силы превратили Влада в достаточно опасного союзника, способного бросить вызов своему учителю, обретя достаточное могущество. Не сумев преодолеть все эти противоречия, они предпочли коротать вечность по отдельности, дабы избежать ненужных соблазнов.       Если уж говорить совсем откровенно, то Дракула не раз задавался вопросом о том, кто был прародителем его наставника и какова была его истинная сила и способности. Вкусив его крови, граф обрел умение в совершенстве контролировать сознание, признавая, что на самостоятельное развитие этого навыка ему пришлось бы потратить не один десяток лет. Так же, как и он, Мираксис прекрасно летал, имел иммунитет к серебру и солнцу, владел внушением, но какое-то тайное чутье подсказывало Дракуле, что это была лишь верхушка айсберга. Впоследствии, узнав тайну своего ученика, Мираксис искренне жалел о том, что так беспечно поделился с ним своим даром, опасаясь губительных последствий этого действа, но взять его назад уже не мог, поэтому избрал выжидательную позицию, наблюдая за тем, какие метаморфозы привнесет время в его ученика. Своим козырем перед наставником Влад всегда считал происхождение, а потому использовал свою кровь лишь для обращения, не позволяя ни одному вампиру вкусить ее в полной мере, опасаясь возможных последствий.       Как бы то ни было, расставание ученика и учителя прошло на достаточно хорошей ноте, а потому Влад в тайне надеялся на то, что тот если не поддержит его затею то, по крайней мере, сохранит нейтралитет в грядущем противостоянии. — Итак, что за головная боль тебя одолевает в этот раз, мой друг? — сверля собеседника глазами, отозвался Мираксис. — Если Виктор не побоялся открыто выступить против тебя, значит твои амбиции совсем не дают ему покоя. — Открыто выступить? Если бы... у него просто не хватило времени на то, чтобы замести следы и убить свидетелей, — пренебрежительно фыркнул Влад. — И все же... — протянул вампир, вытягивая из собеседника каждое слово. — И все же... — вынимая из тумбы оплетенную в кожу рукописную книгу и отдавая ее Мираксису, ответил Дракула. Выхватив тетрадь, вампир начал жадно поглощать каждое слово, разглядывая схематичные рисунки и таблицы, изобилующие многочисленными формулами.       Давая наставнику время ознакомиться с научной работой, Владислав подошел к окну, наблюдая за тем, как солнечные лучи медленно озаряли золоченые купола церквей и красную черепицу на крышах домов. Рассвет унес вместе с собой безумие ночи, но гадкий осадок все же остался. Закрыв глаза, вампир попытался найти Анну, но мысли, роящиеся в его мозгу, никак не давали сосредоточиться, заставляя направлять все усилия на то, чтобы не позволить кому-то пострашнее её проникнуть в его сознание.       Принцесса оказалась намного упрямее, чем он ожидал. Будучи уверенным в том, что, осознав всю безвыходность своего положения, Анна вернется под его защиту, Дракула никак не мог смириться с тем, что в очередной раз все пошло совсем не так, как он ожидал. У него не было ни малейшего желания тратить время и силы на то, чтобы постоянно держать девчонку в подчинении, а значит, надо было вынудить ее по доброй воле согласиться на его условия. Но это семейное упрямство, передающееся из поколения в поколения от старожил их рода к потомкам, доводило его до исступления. Только сейчас он сумел по достоинству оценить терпение Мираксиса, сумевшего обуздать его своенравные выходки. Задернув штору, Влад несколько раз прошелся по комнате, обдумывая дальнейшую линию своего поведения, а потом сел напротив наставника, наблюдая за тем, с каким интересом он читает предложенный трактат.       Когда вампир перевернул последнюю страницу, настенные часы пробили семь часов вечера. Темнота медленно расползалась по комнате, еще сильнее нагнетая и без того тягостную атмосферу. — И на какой стадии исследования? — после некоторого молчания поинтересовался Мираксис. — Прошли более чем успешно, — коротко ответил Дракула. — Виктору нужен дневник? — Ему нужен результат, который он, собственно, и получил. — Для вампира, прожившего столетия, ты слишком беспечно относишься к безопасности своих исследований. — Если ты считаешь, что мне нужно об этом напоминать... — закипая от злости, проговорил Влад. — Я считаю, что для бесстрастного вампира ты слишком зол. Твои амбиции ослепляют тебя. Я уже много раз тебе говорил, что, пока ты не оставишь свою ненависть в прошлом, ты не сможешь по-настоящему владеть своей силой. Могущество — ничто без контроля, а исключительной власти над собой можно достичь только полностью освободившись от эмоций. — Сейчас речь идет не обо мне! — отмахнулся Влад, сверля глазами пожелтевшие страницы. — Отчего же... впрочем, это твое дело. Что ты планировал делать с монстром? — Если ты внимательно читал, то сам вполне можешь догадаться... — Мертвые? — поинтересовался наставник, пытаясь сбросить маску с лица своего собеседника. — Дети! Зачем мне создавать себе ученика, если я могу пойти дальше? — с нотками торжества в голосе заметил Влад, пытаясь всеми силами скрыть свои истинные намерения. — Ужели ты пытаешься примерить на себя роль Создателя? С огнем играешь, мой друг! — барабаня пальцами по столу, заметил Мираксис. — Но соблазн слишком велик, ты не одну сотню лет потратил на поиски смысла жизни, а эти исследования срывают полотно таинственности, которым окутана тайна творения. Уж ты-то должен меня понять. — Тобой руководило отнюдь не желание достичь истинного знания, а выгода. — Имеют ли значения пути, по которым мы с тобой движемся к намеченной цели, если результат будет один? — У дьявола, который стоит за твоей спиной, нет рогов или копыт. Он обладает ангельским лицом. Он искушает, предлагая все, что ты только можешь пожелать. Но это лишь одна сторона медали, ибо его голос подобен пению сирены, манящей корабль на верную смерть. — Готов рискнуть! — незамедлительно отозвался Влад. — Ради чего? — Я жить хочу, жажду продолжения рода... — С такими желаниями тебе стоило остаться в рядах смертных! — оборвал его наставник. — Тебе как никому другому известно, что я не выбирал свою судьбу! — тут же ощетинился Дракула. — Не выбирал, но принял неизбежное, так зачем сейчас цепляться за отголоски прошлого? — Ты думаешь, что, если Виктор получит монстра, он не попытается его использовать в угоду себе? Это замкнутый круг. — Мы сейчас говорим не о Викторе, а о тебе и твоих мотивах.       Воцарившееся напряжение нарушила все та же миловидная служанка, со стуком вошедшая в кабинет. Аккуратно склонившись к уху Дракулы, она протянула ему небольшой конверт, ожидая, пока мужчина прочитает. Бегло скользнув глазами по письму, он поднес его к пламени свечи, наблюдая за тем, как огонь медленно поглощает выведенные строки. — Убейте их, — произнес он, не поднимая глаз на девушку. Склонившись в неглубоком поклоне, она покинула комнату. — Неприятности? — поинтересовался Мираксис. — Нет, если их предупредить, — с ехидной улыбкой заметил вампир.       В комнате повисло тягостное молчание, Дракула с головой ушел в собственные мысли, пытаясь до конца осмыслить слова наставника. С одной стороны, не сказав всей правды до конца, он в то же время уклонился от откровенной лжи, но с другой, эти поистине человеческие желания обнажали его духовную слабость, с которой он не желал примириться. Мираксис был сильным союзником и опасным врагом, а значит, пока он до конца не определится со своими намерениями, надо было соблюдать осторожность. — Я поговорю с Виктором, — произнес наставник, — но не жди от меня большего!       В ответ на это Влад лишь кивнул, решив, что это не самый плохой выход из сложившегося положения. В то самое мгновение, когда они уже собирались распрощаться с наставником, Дракула почувствовал странное давление в области сердца, наполнившее душу непонятным волнением и пугающей решимостью. Машинально поднеся ладонь к груди, он начал вслушиваться в ритмы собственного тела, пытаясь понять причину случившегося, но потом, резко отдернув руку, протянул ее наставнику. — Тебе уже приготовили покои наверху. Не думаю, что ты нуждаешься в отдыхе, но все же... Здесь есть обширная библиотека: многие книги в единственном экземпляре, я думаю тебе будет интересно с ними ознакомиться, — проговорил Дракула, направляясь к выходу, — а у меня есть еще дела! — Ты уверен, что она стоит того? — не поворачиваясь, окликнул его Мираксис. — Я не понимаю, о чем ты говоришь! — стараясь предать своему лицу непринужденное выражение, ответил Влад. — Понимаешь, причем достаточно отчетливо. Если во тьме расползутся слухи о том, что у властелина ночи появились слабости — вражды не избежать. Сейчас не время для сантиментов. Уверен, что хочешь, чтобы история повторилась? — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — повторил Дракула, выходя из кабинета.       Граф был вынужден признать, что встреча с наставником принесла ему не только облегчение, но и новые заботы. С каждым днем Влад все более явственно ощущал, как слабеют его позиции. До тех пор, пока не прибудет подмога, он был вынужден в одиночку играть сразу против нескольких противников, а это оставляло свой отпечаток на его способностях. Анна, Виктор, Ван Хелсинг, даже Мираксис будто сговорились лишить его покоя, ни на секунду не давая передохнуть, чтобы собраться с силами. За каждым углом он был вынужден ждать очередную проблему, на решение которой придется тратить драгоценное время. И все это происходило именно в тот момент, когда ему надлежало сосредоточить все свои усилия на том, к чему он шел ни одно столетие. Земля горела у него под ногами, кровь обжигала вены, даже сердце, казалось, воспламенилось от злости на самого себя, а разум лихорадочно пытался потушить пожар, бушевавший в его груди. В этот момент ему чудилось, что адское пламя полностью поглотило его, обращая в пепел все его ожидания, оставляя после себя лишь выжженное пепелище, на котором нужно будет взрастить семена новой надежды. И это вносило сумбур в его мысли, лишая покоя, заставляя метаться подобно раненному зверю, посаженному в клетку. Поспешно накинув на себя черный плащ, мужчина скользнул в ночь, растворяясь в густом тумане.

***

      Выбежав из особняка Дракулы, Анна свернула на узкую улочку и, будто на крыльях ночи, пронеслась вдоль небольшого канала, ответвлявшегося от реки. Скользнув в небольшую нишу близлежащего здания, девушка затаила дыхание, оглядываясь назад. К ее удивлению, вампир не отправил за ней погоню, и это слегка успокоило ее истерзанную страданиями душу. За эти несколько дней на ее хрупкие плечи выпало столько испытаний, что ей, несмотря на всю ее храбрость и выдержку, едва удавалось сохранить здравый рассудок, хотя душевное волнение постоянно давало о себе знать. Слова Дракулы до сих пор подобно раскаленному железу жгли ее сердце, подобно яду разливаясь по душе, отравляя своей скверной ее суждения. Раньше даже сама мысль о том, что Господь ради собственной выгоды сквозь пальцы смотрит на все бесчинства, что дети Сатаны творят на земле, показалась бы ей крамольной, теперь же она заняла твердую позицию в ее душе, порождая десятки вопросов.       Тряхнув головой, чтобы отогнать от себя дурные помыслы, девушка устремила взгляд на золоченые кресты базилики святого Иштвана, находившегося в нескольких кварталах от нее. Глубоко в душе лелея надежду на то, что в этих священных стенах она сможет найти не только укрытие от темных сил, но и спасение своей души, Анна, прикрываясь мраком ночи, стала петлять по лабиринтам улиц, пока наконец не вышла на соборную площадь. Ни один звук, ни один шорох не нарушал ночную тишину, оттого ее шаги эхом отражались от каменных стен, растворяясь во тьме. Остановившись около центрального входа, принцесса молитвенно сложила руки, устремив взгляд на мозаику с изображением сцены вознесения. Светлый лик Христа, устремившего на нее свой чистый взор, наполнял ее сердце теплом, заставляя отринуть все сомнения. Девушка смело шагнула вперед, но едва ее нога коснулась священных ступеней, адский жар пронзил все ее тело. — Не чиста, проклята, — в отчаянии прошептала она, обливаясь кровавыми слезами, но из упорства и какой-то веры в высшую справедливость, продолжая подниматься вверх. Каждый шаг давался ей всё труднее, оставляя на ступнях кровавые ожоги. Было ясно, что святые стены, защищенные небесной дланью, будут до конца защищать обитель своего Творца. — Такой как я больше нет места под сенью этих куполов, — падая на колени, прошептала она. — Ну почему, Господи, почему ты меня оставил? Разве я не была добродетельна? Разве не выполняла твою волю? — колотя кулаками ступени, кричала принцесса. В этот момент самообладание покинуло ее, ибо Бог был ее последней надеждой, ее спасением, ее прибежищем, а теперь у нее не осталось ничего. Лишь пустота и отчаяние. Взглянув на свои руки, обожженные и покрытые волдырями, девушка ужаснулась увиденному. Всю жизнь она не сомневалась в том, что восставшие из могил вампиры не способны испытывать никаких эмоций, но сейчас сама же опровергала эти убеждения, буквально задыхаясь от слез. Ее сердце хоть и перестало биться, но все еще продолжало чувствовать и разрываться от невысказанных страданий. Она не только потеряла цель в жизни, она потеряла саму жизнь, продала душу тьме. В ее распоряжении осталась лишь бренная телесная оболочка, которая сводила ее с ума своими желаниями. Голод все сильнее одолевал, сводя судорогами мышцы, заставляя ее кипеть от злости и ненависти на себя, на Дракулу, на окружающий мир, даже на Господа, который позволил свершиться такой несправедливости.       Оставив позади себя собор, девушка на заплетающихся ногах побрела по пустынному переулку, с обоих сторон окруженному небольшими домишками, в которых, погруженные в приятную негу сна, сейчас мирно почивали горожане. Как Анна сейчас завидовала каждому из них! Они были живы, их сердца трепетали! Трепетали! Как она могла слышать биение сердец через массивные стены?! Но хуже всего было то, что этот звук превращался для нее в навязчивую симфонию, манящую и сводящую с ума. Как ни старалась, принцесса не могла отрешиться от этого траурного набата, заставляющего слюну наполнить ее рот в предвкушении кровавого пира. Ее разум заволокла пелена, окрасившая мир новыми цветами — этот город больше не принадлежал человеку, до утра он стал собственностью вампира, который вышел на кровавую охоту. Все ее чувства: слух, обоняние, зрение, осязание, — обострились до предела. Малейший шорох, трепет занавески от ветра, размеренное дыхание — она слышала все, и даже больше. Она слышала, как кровь течет по венам людей, которые находились за толстой стеной. — Нет! Так не может больше продолжаться! — обхватив уши, вскричала она. — Мне надо поесть!       Сама мысль о еде несколько ее воодушевила, безумие отступило, проясняя мысли. Воспользовавшись этой передышкой, Анна пустила все свои силы на то, чтобы отыскать ближайшую таверну, в которой сможет утолить свой голод. После достаточно продолжительных поисков ее попытка увенчалась успехом. На окраине города ей удалось найти небольшой ночной трактир, откуда доносилось веселое пение, венгерские мотивы и запах еды, который почему-то казался ей достаточно отталкивающим. Несколько минут постояв у двери, Анна, собрав остатки сил, переступила порог. В ту же секунду, казалось, даже музыка затихла, глаза, присутствующего там сброда, моментально обратились к молодой аристократке, облаченной пусть и в потрепанный, но все-таки дорогой наряд. В каждом взгляде, направленном на нее, застыл немой вопрос, но, будто чувствуя темный ореол, окруживший ее, когда она медленно проходила мимо них, люди поспешно отводили взор в сторону. Выбрав свободный столик, находившийся в самой глубине общего зала, девушка сделала знак трактирщику, пытаясь отрешиться от манящего биения сердец.       Таверна, представлявшая собой двухэтажное здание, располагалась на берегу Дуная, встречая уставших путников по дороге в город. Первый этаж представлял собой достаточно просторный зал, в котором спокойно помещалось около двадцати столиков. В противоположной от места Анны стороне находилась небольшая ниша, в которой сидели два музыканта, с любопытством разглядывающих прекрасную незнакомку. В целом, несмотря на обилие народа таверна представляла собой достаточно жалкое зрелище: запах смрада, кислого вина и пива пропитал все помещение; сквозь покрытые грязью окна, едва пробивался лунный свет; ветхие столы, покрытые годичным слоем жира, едва стояли на перекошенных ножках, грозя в любой момент рухнуть под весом поставленных блюд; на стенах и в углах властвовали пауки, оплетая всё своей липкой паутиной. Небольшая масляная лампа, судя по всему наполненная протухшим жиром, помимо света распространяла еще и отвратительную вонь, заставившую подступить ком к горлу несчастной гостьи. На втором этаже, судя по всему, находилась гостиница, но о ней Анна, к счастью для себя, не могла составить никакого представления. — Чего изволите, фройлен? — с сильным немецким акцентом проговорил трактирщик, засаленной тряпкой протирая стол перед посетительницей.       На вид этому дородному невысокому мужчине, явно прибывшему из Пруссии, а точнее убежавшему оттуда, чтобы скрыться от преследователей, было чуть больше сорока лет, однако тяготы жизни оставили на его лице преждевременные следы старения. Волосы сильно поредели, делая голову похожей на обтянутый кожей шар. Обрюзгшее лицо, покрытое рытвинами, создавало ощущение, что человек, которому оно принадлежало, перенес очень сильный недуг. Желтые зубы, зловонное дыхание, струящийся по вискам пот вызывали истинное отвращение, заставив Анну отстраниться от хозяина заведения. — Еды. Любой. И вина. Я не могу ждать, — проговорила девушка, пытаясь изо всех сил совладать со своими инстинктами, которые в любой момент грозили обратить прекрасную принцессу в уродливую гарпию, поддерживающую свою молодость кровью невинных.       Молчаливо кивнув, мужчина удалился, искоса поглядывая на свою гостью. Закрыв руками лицо, Анна изо всех сил пыталась сосредоточиться. Биение сердец, таких близких и манящих, теплая кровь доводили до исступления, а повышенный интерес к ее персоне никоим образом не помогал взять под контроль животную жажду. И чем больше она сидела, тем больше инстинкты брали верх над разумом. Минутное ожидание обратилось вечностью, поэтому, когда мужчина принес на ее стол деревянные блюда с тушеным мясом, немного запечённых овощей и крынку вина, девушка буквально набросилась на эту нехитрую снедь, с жадностью поглощая каждый кусочек, не обращая внимания на изумленный взгляд мужчины. — Чем фройлен изволит расплатиться?       Услышав этот вопрос, принцесса на секунду застыла, потому как в ее карманах не было ни гроша. Но после некоторых размышлений сорвала с себя серебряный крест и, стараясь не касаться распятия, протянула мужчине. — Ну что Вы, я не могу...Вы не можете... это святая вещь... к тому же это слишком много, — залепетал мужчина, вытирая руки о заляпанный фартук. В это мгновение в его водянистых серых глазах отразилось истинное удивление, смешанное с ужасом, когда от соприкосновения с серебром на коже девушки появился ожог. — Берите! — коротко ответила она, чувствуя, как приступ тошноты подступает к горлу. — Бог явно лишил меня своей милости. — Что Вы, фройлен, не нужно! — пятясь назад и осеняя себя крестом, залепетал мужчина.       В ту же секунду острый приступ боли, будто вырывающий ее внутренности наружу, согнул Анну пополам, заставляя девушку посиневшими губами хватать воздух. Приступ тошноты стал нестерпимым и вся еда, ставшая для нее отравой, кровавым месивом вырвалась наружу. Организм вампира отказался принимать человеческую пищу, отторгая ее острым болевым спазмом.       Трактирщик, ставший свидетелем этой картины, в ужасе выбежал из зала, поминая про себя всех святых, а принцесса, будто потеряв силы, рухнула на стул, закрыв лицо руками. — Красавица явно перебрала! — со смехом проговорил какой-то мужчина, едва стоявший на ногах от выпитого алкоголя. От него за версту разило кислым вином и лошадьми, а в затуманенных глазах читалось похотливое вожделение. Анна попыталась отодвинуться в самый угол, но незнакомец ухватил ее за обожженную руку и резко притянул к себе. — Оставьте меня! — срываясь на крик, пролепетала Анна. — Вы не представляете, с кем имеете дело.       Звук его крови, бегущей по венам, бил ей по ушам. В ту секунду весь ее мир сузился только до этого манящего и столь желанного звука. Голубая венка, трепетавшая под тонкой кожей на шее, стала прекрасной мишенью, заставившей ее клыки непроизвольно удлиниться, предвкушая скорое насыщение. — Благородная девица решила попробовать настоящего мужчину, прежде чем продаться какому-то жалкому аристократишке. Что ж, готов оказать Вам такую услугу, — насмешливо процедил он, потянувшись к ее чувственным губам. Ухватив наглеца за грудки, принцесса встряхнула его с такой силой, что он, казалось, мгновенно протрезвел. В ту секунду на ее прекрасном лице отразилась такая хищная гримаса, обнажившая белоснежные клыки, а зеленые глаза запылали таким огнем, что несчастный едва не потерял сознание от страха. — Я же сказала, что ты не понимаешь, с кем связался! — прошипела она, притянув его к себе. Все ее существо будоражило тепло человеческой кожи, разум полностью отдался во власть первобытных инстинктов, она уже была готова вонзить клыки в шею этого омерзительного создания, когда похожий на отчаянный писк вопль, ворвался в ее сознание. — Пожалуйста, — хрипел мужчина.       Анна резко отбросила его в сторону, устрашившись собственного поступка. В ее глазах отразилась паника, готовая в любой момент подобно огромной волне вырваться наружу, перевернув все вверх дном. Теплая кровь, биение сердец — это превратилось для нее в единственную цель, для достижения которой она готова была презреть все человеческие и божественные законы. Схватив распятие, принцесса, забыв про оставленное на стуле пальто, выскочила на улицу, скрываясь за мраком ночи, которая теперь являлась ее единственной покровительницей и подругой.       В очередной раз за эту ночь девушка почувствовала себя затравленной ланью, преследуемой охотниками, гонимой ветром, чужой в родном когда-то мире. Впереди она не видела будущего, позади осталась лишь боль прошлого, а о проклятом настоящем она даже боялась подумать. Бегство стало для нее необходимостью, ибо в этот момент она могла отрешиться от мыслей, терзавших ее разум, но разве могла она целую вечность провести в бегах? К чему теперь сведется вся ее никчемная жизнь?       Порозовевший горизонт свидетельствовал о скором наступлении рассвета. Силы ночи начали постепенно покидать ее тело, а на коже стал ощущаться легкий зуд, говоривший о том, что необходимо срочно найти укрытие. Город давным-давно растворился в сумеречной дымке, но вот на горизонте маячила небольшая деревенька, укрытая белым туманным мороком. По привычке сделав глубокий вдох, принцесса, что было сил, кинулась вперед, стараясь опередить восход солнца. Найдя временное прибежище в полузаброшенном сарае, заваленном тюками с сеном, девушка обессиленно рухнула на ароматную солому, напомнившую ей о счастливом детстве, когда они с Вэлконом беззаботно резвились на полях, раскидывая сухую траву в разные стороны. Детство, каким далеким и нереальным оно теперь ей казалось.       Однако ужасающее чувство голода не дало ей насладиться счастливыми воспоминаниями, возвращая девушку к жестокой реальности, в которой она против воли была обращена в чудовище, рыщущее во мраке. Эта ночь обернулась для нее настоящим кошмаром, но и день не сулил ничего хорошего. Теперь принцесса на своей собственной шкуре испытала правоту слов Дракулы. Практически нереально сопротивляться зову крови. Если поначалу жажда лишь слегка напоминает о себе, превращаясь в пугающее наваждение, то спустя некоторое время она становится единственной, всепоглощающей целью, настоящим безумием. Голод вампира не шел ни в какое сравнение с голодом человека. Ей случалось — и не раз — сутки, а то и двое пребывать без еды — это было мучительно, но вполне терпимо, сейчас же ей казалось, что ее внутренние органы буквально разрываются на части, заставляя ее корчиться от нескончаемых мук. Сколько она могла еще выдерживать эту боль? Как долго будет противиться своим инстинктам? Былая уверенность в том, что она сможет устоять перед этим соблазном, развеялась в прах, уносимая ветром. Повернись время вспять, Анна бы уже не стала так яростно спорить с Дракулой, который прекрасно понимал, что ее ожидает. В эту секунду ей показалось, что она даже испытывает жалость к этой неприкаянной душе. Он точно так же, как и она, прошел по этому пути, спотыкался о те же кочки, падал и вновь поднимался. Возможно, подобно ей, Дракула пытался совладать со своим голодом, но разве можно сопротивляться этой всепоглощающей боли.       Лишь за одну ночь Анна узнала о жизни вампиров больше, чем за всю свою жизнь. На пробу оказалось, что многие ее представления оказались ложными. Дети ночи были далеко не так бесчувственны, как ей казалось поначалу, а желание пить кровь обусловливалось не столько природной жестокостью, сколько жизненной необходимостью. В этих суждениях она не пыталась оправдать их кровавые поступки но, по крайней мере, теперь она четко понимала их причины. Точно так же, как и люди, вампиры боролись за жизнь, пытались найти в ней смысл и ценность, но жестокая судьба по неведомым никому причинам сделала их врагами, превратив одних в пищу для других, поставив их в условия, когда каждый из них был вынужден бороться за собственное выживание. Сейчас разница между ней и Дракулой была лишь в том, что он принял свое бессмертие и нашел в себе силы двигаться вперед, а она проклинала себя за этот дар, желая повернуть время вспять. Она не знала причин, которые провели его на сторону ночи. Не знала причин его ненависти к их роду. Не понимала жестокости, которой он подвергал своих врагов. Не знала о том, какие тайны хранила за маской надменности и равнодушия его душа. Принцесса знала лишь одно, что сопротивляться этому голоду было невозможно.       Как бы то ни было, сейчас Анна стояла на перепутье, и ей предстояло решить, как распорядиться своим бессмертием. Вернуться в свой родовой замок девушка не могла, отныне каждый житель Васерии знал, кем она была. Найти Ван Хелсинга, но зачем? Теперь ему открылась ее темная сущность, и он скорее всадит ей пулю в сердце, чем окажет помощь. О, Гэбриэл, едва ли она сможет когда-нибудь увидеть его лицо. Убежать? А куда ей бежать? Сейчас у нее не было ни дома, ни пристанища. Нельзя же целую вечность прятаться по подвалам. Услужливый ум сразу подсказал принцессе единственный выход из сложившегося положения, но взыгравшая в сердце гордость тут же отринула его, заставив ее глаза гореть от злости. Никогда Анна Валериус не сдастся на милость врагу, не пойдет просить помощи у Дракулы, не склонится перед чудовищем, убившим всю ее семью. А значит, ей оставалось только одно. Издав пронзительный стон, девушка прижала колени к груди, со всей силы сжимая распятие, которое тут же усугубило ее страдания.       Судя по всему, в этой агонии она провела весь день, распластавшись на мягком сене, потому как, когда за спиной раздался скрип открываемой двери, в сарай ворвался лунный свет, осветивший фигуру невысокого юноши лет четырнадцати, пришедшего чтобы забрать сено на корм скотине. И опять ужасающий зов крови ворвался в ее сознание. Он был настолько мучителен, что не шел ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала до сих пор — тело свело, будто судорогой, и, издав пронзительный стон, Анна забилась в угол. — Кто здесь? — проговорил юноша, хватаясь за вилы. — Выходите!       Принцесса затаила дыхание, неистово произнося молитву, в надежде что сила Господа поможет ей отрезвить свой ум. С каждым шагом несчастного мальчишки ей все сильнее овладевало безумие и жажда крови, но остатки самообладания из последних сил сопротивлялись этому зову. — Кто Вы? — произнес он, увидев корчившуюся среди кучи сена девушку. — Вам помочь? — подходя ближе и протягивая ей руку, произнес он, прислонив вилы к стене. — Не бойтесь! Вы голодны? Мы не богаты, но сочтем за честь, если Вы согласитесь с нами отужинать. На дворе холод, а вы совсем легко одеты. Пойдемте! — Уходи отсюда! Уходи немедленно! — прорычала она, почувствовав, как клыки стали упираться в ее нижнюю губу, а очередная судорога пронзает ее тело. — Вам больно! Позвольте помочь, — вскричал юноша, кидаясь к Анне. В тот момент, когда тепло его тела соприкоснулось с ее холодом, девушка окончательно утратила контроль. Зов крови оказался сильнее ее воли, сильнее голоса разума, сильнее ее веры. Подавшись вперед, принцесса прильнула к мальчику и вонзила клыки в его плоть. Когда теплая солоноватая кровь обагрила ее губы, боль, терзавшая ее вторые сутки, мгновенно отступила, наполнив все ее существо ни с чем несравнимым удовольствием. Ничего более приятного ей не приходилось испытывать ни разу в жизни. Она чувствовала, как его тело послушно обмякло в ее руках, как медленно угасало биение сердца несчастного юноши, но в этот момент ей показалось, что ее собственное мертвое сердце затрепетало в груди. Этот миг был чем-то по-настоящему интимным, ибо две души, два сердца сливались воедино в смертельном поцелуе вампира. Но то, что произошло дальше, поразило ее еще больше. Перед глазами замелькали образы жизни мальчика: игры с сестрой, рыбалка с отцом, детские забавы, а потом возник лик матери, протягивающей к нему руки. Вся жизнь пролетела одним мгновением и оборвалась, погрузившись во мрак. Только тогда Анна осознала то, что совершила. Она кинулась к несчастному ребенку, пыталась трясти его, прижимала к груди и проливала кровавые слезы, но ничего уже не могло вернуть жизнь, которую она забрала. Мальчик смотрел на нее потухшими глазами, в которых застыло умиротворение. — Очнись! Господи, молю тебя! — схватив распятие, вскричала Анна. — Молю, забери мою жизнь!       Но все было бесполезно, уже ничего не могло вернуть отнятую ей жизнь. Принцесса проклинала себя, ненавидела за то, что посмела совершить такой грех, убить ни в чем не повинного ребенка, в то время как по миру бродят тысячи убийц и воров, заслуживающих смерти. Как она могла пощадить вчера мерзавца, а сегодня покарать святого, предлагавшего ей руку помощи. Крест еще сильнее начал жечь ее руку, будто понимая, что его обладательница прошла кровавое крещение. Не помня себя от горя, Анна выскочила в ночь, полная решимости прекратить это безумие, вырваться наконец из этого прочного круга.       Именно эту решимость почувствовал Дракула во время разговора с Мираксисом, именно это отчаяние и обреченность заполнили все его существо, когда принцесса, каким-то никому непонятным способом сумела преодолеть ментальную защиту всесильного вампира, чтобы заставить его на себе почувствовать всю глубину ее отчаяния. Но если Анна даже не подозревала о наличии этой кровной связи, то Дракула в очередной раз проклинал себя за свою неосмотрительность, но в то же время проникался любопытством исследователя, желая понять природу этой загадочной близости. Он пытался призвать принцессу к себе, но ее разум, поддавшись панике и отчаянию, был не способен ответить на его зов. Вампир пытался проникнуть в ее мысли, внушая ей свою волю, но обуявшее девушку безумие выстроило перед ним стену, на разрушение которой он должен был потратить время, которого у него не было. Создавшаяся ситуация просто выводила его из себя. Не привыкший встречать сопротивления, всегда внушавший ужас и получавший желаемое, Дракула столкнулся с противником, который в довершение ко всему сумел нарушить целостность его мыслей, коснуться души — его, как бывалого охотника, проникшегося азартом игры, такая ситуация буквально сводила с ума, заставляя все глубже утопать в этом болоте человеческих страстей.       К своему несчастью в этом же болоте утопала и Анна, страдая от неразрешимых противоречий в ожидании рассвета. Девушка, не сумев выдержать всю тяжесть вечности, решила оборвать нить собственной жизни, закончить эту кровавую игру, участником которой она поневоле стала, но в то же время инстинкт самосохранения заставлял ее постоянно оглядываться назад, пытаясь найти в прошлом спасительную нить, схватившись за которую она сможет вытянуть себя из бездны мрака. Принцесса не могла понять, как в ее душе появлялись эти мысли или то, кто ей их внушал, но сейчас они подобно наваждению шли за ней следом, изо всех сил сопротивляясь ее решению.       Час шел за часом, а она, словно безумная, гонимая ветром, все дальше уходила в глубокую чащу, одиноко бредя меж вековыми соснами, погруженными в зимний сон. Первый снег тихо хрустел под ногами, оставляя на белой простыне отпечатки следов. К тому моменту, как она вышла на бескрайние просторы вспаханного под зиму поля, небо уже посветлело. Оставалось только ждать. Твердо решив встретить последний в своей жизни рассвет, запомнить всю красоту восходящего солнца, озарившего своим сиянием землю, девушка молчаливо двигалась вперед, сжимая в кровоточащей ладони крест. — Молю тебя, Господи, прости, — прошептала она.       Нестерпимая боль от солнечных лучей пронзила ее тело, оставляя глубокие ожоги. Издав душераздирающий вопль, Анна рухнула на снег, чувствуя, как ее укрыла плотная темная пелена, облегчая страдания. Внезапно все тело окутала приятная нега, и девушка почувствовала, как ее душа воспарила в небеса, объятая каким-то торжественным ликованием. — Свободна, — прошептала она, полностью отдаваясь во власть этих ощущений.       Однако радость от вознесения быстро сменилась горечью падения. Жесткий толчок буквально вырвал ее из эфемерного мира, который она сама себе сотворила, а прозвучавший следом за ним голос подобно грому последовал за ним. — Совсем разум потеряла? — прогрохотал Дракула, выпуская ее из своих объятий.       Забыв о своих ожогах, о боли, раздирающей ее тело, Анна уставилась на вампира, с изумлением наблюдая за тем, с какой быстротой затягивается огромный солнечный поцелуй на его щеке, машинально взглянув на свою руку, покрытую огромными, начавшими обугливаться волдырями. — С тобой будет намного дольше, но к вечеру затянется! — будто читая ее мысли, отозвался Влад.       Анна, едва державшаяся на ногах, бессильно опустилась на пол, осматривая небольшую комнатушку, в которой они укрылись от смертельных для нее солнечных лучей. Судя по всему, это была полуразвалившаяся избушка, давно заброшенная, находившаяся в самой глуши. Доски давно уже прогнили от времени, а из мебели была только полуразвалившаяся кровать.       Дракула подошел к Анне, осматривая ее руку, в которой она до сих пор сжимала крест, отравлявший ее кровь своим серебром. — Дай сюда, — прошипел он, практически вырывая распятие из ее рук. Одно лишь мгновение понадобилось на то, чтобы оно, испустив легкое шипение, оплавилось в его руке, обратившись в небольшую лужицу, залившую пол. — Я ненавижу тебя, — задыхаясь от слез, шептала она. — Ненависть — это ад, пусть он останется смертным, — невозмутимо произнес он. — Я убила его... я убийца, — будто не слыша его, твердила принцесса. — Убила... и что? Люди постоянно убивают друг друга, — равнодушно заметил граф, но тут же замолчал, столкнувшись с ее взглядом. Вампир искренне хотел произнести какой-нибудь долгий монолог на тему природы ночных обитателей, их жажды крови, показать ей то, насколько глупы ее переживания, но впервые в жизни слова, готовые сорваться с языка, встали у него поперек горла. Он видел страдания Анны, чувствовал ее боль, но не знал, как ей помочь. В душе зародилось вполне отчетливое желание прижать девушку к себе, но что-то останавливало его. — Зачем ты остановил меня? — поднимая на него глаза, прошипела девушка. — Самоубийство — верная дорога в ад, — произнес он без особого интереса, опускаясь на пол около нее. По какой-то не ясной причине, впервые Анна не чувствовала в нем угрозу, скорее, наоборот — присутствие вампира наполняло ее душу спокойствием. Аромат, исходивший от него, туманил разум, будто вводя его в опьянение, лишая воли. — Туда мне и дорога. Господь и так отвернулся от меня! — Это еще одна причина, по которой стоит жить. — У меня нет причин, чтобы жить, — ответила она, сильнее укутываясь в черный плащ, искоса поглядывая на его обладателя, про себя отмечая, что вампир был красив: аристократические черты лица, атлетическое телосложение, рост, но особенно глаза — таких синих глубоких глаз ей не приходилось видеть никогда в жизни. Иногда девушке начинало казаться, что если смотреть в них достаточно долго, можно было утонуть, потеряться в этой таинственной глубине, хранившей в себе столько опасностей. Но сильнее всего ее поражала та незримая сила, которая ореолом окружала его. Эта сила была так велика, что, находясь подле Дракулы, Анна начинала чувствовать себя слабой и беспомощной, что заставляло ее, всегда привыкшую быть хозяйкой ситуации, чувствовать себя не в своей тарелке, но несмотря на это она была вынуждена признать, что находила в этом скрытое удовлетворение. — Тогда живи ради мести! — все так же невозмутимо ответил он. — Мести? — будто не понимая его слов, переспросила Анна. — Ты ненавидишь Виктора за то, что он сделал! Верни ему долг, а потом, глядишь, и новая цель появится! — Я ненавижу и тебя! — Так и быть, — усмехнувшись, бросил вампир, — после этого можешь взяться и за меня. — Ты готов даже собственную смерть превратить в игру? — с возмущением спросила она. — Ирония судьбы в том, что я уже умирал однажды.       Между ними воцарилось тяжелое, гнетущее молчание, мир застыл в ожидании, когда накопившиеся эмоции обратятся в бурю страстей, вырвавшуюся наружу. Только шумное всхлипывание Анны нарушало тишину, которая уже начинала сводить с ума. Дракула ни о чем не спрашивал, должно быть, он прекрасно понимал, что девушка не ответит на его вопросы, а может, просто не хотел услышать ответы на них. А принцесса молчаливо предавалась самобичеванию, пока оно не перешло все пределы, вырываясь наружу. Ей уже было все равно, что подле нее находился тот, кого она всю жизнь считала своим врагом, желание выговориться неуклонно тянуло чашу весов в его сторону. — Каждую секунду, закрывая глаза, я вижу перед собой его лицо. Такое спокойное и безмятежное. Совсем еще мальчишка — не понимал, что со мной приключилось, желал помочь! — вставая на ноги, проговорила Анна, закрывая лицо руками. — Довольно, — проговорил Влад, ближе подходя к ней. — Как бы ты себя ни истязала, это не вернет ему жизнь. Если ты будешь так расстраиваться из-за каждой жертвы — сойдешь с ума. То, что произошло — лишь случайность! — Случайность? Я убила его! — задыхаясь от слез, пропищала она.       В этот раз Дракула поддался порыву и заключил девушку в объятия, прижимая к себе. Тут в его сознания ворвались образы прошедшей ночи, заставившие принцессу решиться на такой необдуманный поступок, а за ним и ее эмоции. Вначале девушка сделала робкую попытку вырваться из его рук, которая тут же угасла, столкнувшись с его молчаливой уверенностью. Казалось, что граф будто вторгается в ее душу, но если в первый раз она ощущала злость и негодование, то сейчас это было умиротворение. Подумать только, сломленная горем, она была вынуждена искать утешения в объятиях существа, которого желала убить большую часть своей жизни, а теперь не хотела, чтобы это мгновение закончилось, прекрасно осознавая, что, как только он отстранится, боль и отчаяние вновь займут ее сердце. — Ты просто не смогла во время остановиться — типичная ошибка новичка! — практически интимным шепотом проговорил он, касаясь губами ее волос. — Но разве это возможно? — Возможно, если научиться себя контролировать. Но я думаю, ты на себе испытала искушение. Честно говоря, я никогда не ставил во главу угла только лишь физическое желание вкусить кровь, хотя, безусловно, кровь и сама по себе способна ублажить все, даже самые сокровенные желания, которые только могут возникнуть в твоей душе, но есть и кое-что более значительное — это сам ритуал. Момент, когда ты ощущаешь, как теплая кровь касается твоих губ, как ее солоноватый вкус начинает завладевать всем естеством, лишая воли. А это интимное, трепетное биение двух сердец, когда ты чувствуешь, как жизнь покидает твою жертву, перетекая в твое тело, и тут же, почувствовав последний удар, видишь, как обрывается сущее, а вслед за ним в тебя, объятая пылающим огнем, врывается смерть, одарив тебя холодным поцелуем. Никто и никогда еще не был одновременно так близок и далек от смерти, как вампир.       Раньше сама речь графа показалась бы Анне кощунством, но теперь она прекрасно понимала то, о чем он говорит, жадно вбирая в себя каждое его слово. — Почему ты не сказал мне об этом раньше? Ведь можно было его спасти? — Насколько я помню, в нашу последнюю встречу ты не хотела меня слушать, — соврал граф, прекрасно понимая, что, будь у него желание, он несмотря на сопротивление принцессы сказал бы то, что думал. На самом деле Влад хотел, чтобы девушка прошла весь этот путь до конца, приняла кровавое крещение, поддавшись зову крови. Ведь только благодаря случившемуся сейчас они могли спокойно говорить, не срываясь на угрозы. Прекрасно понимая, что ее терзают десятки вопросов, ответить на которые может только он, Дракула умело играл на ее любопытстве, заставляя Анну чувствовать зависимость от него. — А как узнать эту грань, точку невозврата, за которой лежит смерть? — поднимая на него глаза, спросила она. — По биению сердца, разумеется, — с легкой улыбкой, проговорил он. — Многие вампиры годами пытаются овладеть этим умением. Этим, и еще внушением. — Внушением? Зачем? — Тебе прекрасно известно, что в городе нет места деревенским суевериям. И если у нас на родине никто не сомневается в нашем существовании, то здесь — это не более чем бабушкины сказки. Здесь хищники ночи соблюдают осторожность, их жертвы либо бесследно пропадают, либо забывают прошедшую ночь. — И как часто... — Таким как я — не более пары раз в месяц, и то не обязательно, а вот тебе придется это делать каждый день. С возрастом наша сила растет, а потребности уменьшаются, — перебил ее Дракула.       Вновь между ними воцарилось молчание, но никто не смел нарушить этот миг единения и покоя, который, казалось, укутал их теплым покрывалом. Впервые Анна не хотела сопротивляться его власти над ее сознанием, а он с упоением изучал ее душу, касаясь самых сокровенных тайн, надеясь отыскать в тайных закоулках ее сознания ответы на свои вопросы. — Ты способен чувствовать? — сама не ожидая от себя такой смелости, спросила принцесса, не поднимая глаз. Почему-то сейчас ей жизненно необходимо было получить ответ на этот вопрос. — Нет, — коротко ответил он. — Тогда зачем ты спас меня? Разве не разумнее было уничтожить своего давнего врага, чтобы спать спокойней? — Ты мне спать не мешаешь, — сильнее прижав ее к себе, проговорил вампир. — И все-таки ты не ответил.       По правде говоря, впервые он не знал что ей сказать. Его способность к чувствам превратилась для него в настоящую загадку. Уже много веков ему не приходилось испытывать человеческих эмоций, но все это изменилось в один день. Тот самый день, когда их обвенчала его кровь. Казалось, что через эту связь он получил не только власть над девушкой, которая была вполне логична, но и ее эмоции в придачу, которые подобно яду растекалась по его венам. Каким-то образом ее чувства пробивали брешь в ледяной стене безразличия, которую он возводил веками. И это новое состояние пугало его, так как, впустив в сердце чувства, он становился слабее. А слабость — это смерть.       Едва уловимое движение заставило Дракулу отстраниться от девушки и кинуться к стене, где лежал плащ. Секунду спустя он уже держал в руках огромную крысу, яростно пищавшую в стальной хватке. — Держи! — бросил он, протягивая ей животное. — Ты шутишь? — с негодованием спросила Анна, будто читая его мысли. — Отнюдь. Тебе нужны силы, чтобы залечить раны, а ничего лучше все равно нет. Своей кровью, уж прости, делиться не стану. Если хочешь, я могу, конечно, изловить в лесу какого-нибудь человека, но мне бы хотелось остаток дня провести без твоих унылых завываний на тему раскаяния. К тому же это позволит утолить голод, ибо я вижу его в твоих глазах, — вернув своему лицу привычный надменный вид, проговорил он.       Анна, с недоверием глядя на него, взяла этот пищащий комок шерсти и, отвернувшись, вонзила в нее острые клыки. С удивлением для себя девушка отметила, что вкус был иной, отталкивающий, грубый. Брезгливо отбросив мертвое тельце в сторону, Анна взглянула на свою руку, наблюдая за тем, как ожог начал постепенно затягиваться, покрываясь слоем кожи. — Крысы — верные друзья каждого узника. На вкус они такие же мерзкие, как и на вид, но за неимением лучшего... — Тебе приходилось... — Было дело, — оборвал он ее, — когда речь идет о жизни, зачастую приходится изыскивать новые источники пищи. — Мы можем жить, питаясь кровью животных? — поинтересовалась Анна. — Но разве это жизнь? Так, существование, — презрительно фыркнул он, подходя к окну. — Но все же это лучше, чем убивать людей! — Я думаю, что сейчас бесполезно тебя в чем-то переубеждать! — не поворачиваясь, проговорил он. — Да, кстати, в моей конюшне много породистых лошадей. Я тебя очень прошу, держись от них подальше, — поворачиваясь, сказал он.       В этот момент Анна заметила, как в его глазах заиграли озорные искорки, а губы тронула такая искренняя улыбка, что она просто не смогла не улыбнуться в ответ. Раньше истории о притягательном шарме вампиров, заставляющем забыть обо всем на свете, казались ей глупыми выдумками кисейных барышень, начитавшихся романов — сейчас же, столкнувшись с ним лицом к лицу, Анна буквально трепетала от его взгляда, проникающего в самую душу. Как бы то ни было, сейчас принцесса находилась в таком состоянии, что отказываться от знаний, которые ей предлагал Дракула, было просто глупо. К тому же сейчас она получала уникальную возможность изучить своего врага. И если уж вампир предлагает ей жить ради мести, было бы неплохо иметь туза в рукаве.