Проклятые вечностью

      Ночь окутала небеса над Трансильванией темной вуалью, на которой, будто бриллианты, рассыпались сияющие звезды, изредка скрывающиеся за пушистыми облаками, изо всех сил старающимися покинуть эту таинственную землю, наполненную восставшими из мрака порождениями ада. Горы погрузились в атмосферу пугающего спокойствия, и в этой повисшей тишине каждый звук, каждый шорох, каждый треск будоражил сознание, воскрешая в нем эфемерные картины, призрачные видения и обманчивые миражи, способные свести с ума.       Испуганно озираясь по сторонам, Карл неуверенно семенил за своим другом, пытаясь не отставать от него ни на шаг. Каждую секунду ему мерещилось, что из-за любого угла на них может выскочить какая-нибудь бессмертная тварь, утаскивая их души в самую глубокую преисподнюю. Колышущиеся на ветру ветви деревьев и кустарников, за которые он то и дело цеплялся, казались ему костлявыми пальцами смерти, которые неизменно заключат его в свои объятия, посмей он остановиться. До замка Анны оставалось не больше пяти минут ходьбы, но и это время умудрилось превратиться в поток, длинною в вечность, наполненный страхом и дурными предчувствиями. — Ван Хелсинг, Ван Хелсинг, постой! — окликнул он своего товарища, который, казалось, мчался, не разбирая дороги. — Да постой же ты! — Ты понимаешь, что Анна в руках этого мерзавца? У нас нет ни минуты! — навалившись на дверь, прорычал тот.       Замок распахнул для мужчин свои холодные объятия, пропуская их в свои пустые чертоги. Вздувшийся местами паркет предательски скрипел под ногами, устрашающим звуком разносясь по коридору. Если бы слуги в спешке не покинули эту молчаливую обитель, то сейчас, непременно, сбежались бы в главный зал, чтобы стать свидетелями очередной безумной картины, пропитанной беспросветным отчаянием. Второй раз за последние несколько недель Карл наблюдал за тем, как человек, не сумев совладать с эмоциями, готов броситься в непроглядный мрак ночи. Только сначала этому безрассудству подалась принцесса, желавшая в одиночку броситься в погоню за вампирами, а теперь охотник, которому когда-то хватило благоразумия ее остановить. Однако сейчас он с не меньшим рвением желал броситься в этот омут, очевидно, не до конца осознавая тот факт, что заранее его затея обречена на поражение. — Остановись хотя бы на мгновение и послушай меня, — взмолился послушник, преграждая дорогу не в меру пылкому другу. — Я уже однажды послушал тебя, отступился, вернулся в этот замок, пока Анна была в руках у этих чудовищ — больше, я не совершу такую оплошность, — отталкивая монаха в сторону, прорычал он. В этот момент на его лице отразилась звериная гримаса, заставившая похолодеть кровь в жилах Карла. Однако, сам не понимая откуда в нем такая смелость, он с силой ухватил Гэбриэла за плечо и притянул к себе. — Чувства к Анне и ненависть к Дракуле застилают твои глаза пеленой, сквозь которую ты не можешь увидеть реальность. Той женщины, которую ты знал, больше нет! Она никогда не вернется! Никогда! У нас сейчас другие заботы — монстр Франкенштейна все еще в их руках. Я даже боюсь представить, что эти нелюди сделают с ним и какие последствия это может иметь! — практически прокричал он, сильнее сжимая пальцы, но тут же отскочил от охотника, как от огня, уставившись на кровавое пятно на груди, проступившее сквозь шерстяную рубаху. — Это же... — Нет, это... — ухватившись за разодранную рану, которая теперь будто горела огнем, прошипел Ван Хелсинг. — Это след от укуса! Тебя покусал оборотень! — стараясь подавить приступ паники, пролепетал Карл, вжавшись в стену. — Это значит, что с рождением полной луны ты станешь... — и тут его будто ударила молния, — ведь первое полнолуние — сегодня! Зов луны, зов крови — это может случиться в любое мгновение! — пролепетал послушник. — Это не самая большая наша проблема, — будто не замечая его реакции, не слыша его слов, проговорил охотник. По правде сказать, он совсем позабыл о своем проклятии, начиная с того момента, как тело возлюбленной подбросили к порогу её собственного дома. Боль, отчаяние, безысходность настолько завладели его разумом, что даже саднившая рана на груди будто перестала напоминать о себе, отступив на второй план, уступая место ненависти, сжигавшей его душу. Он ненавидел вампиров, посмевших похитить принцессу; ненавидел Дракулу, решившего в угоду своей прихоти обречь ее душу на адские муки; ненавидел Карла за то, что посмел остановить его, когда он рвался в погоню; ненавидел себя за то, что не сумел защитить ее. Впервые в жизни ненависть захватила его настолько, что разум не мог найти в его голове ни одну спасительную мысль, способную вытащить его из этого бушующего океана страстей. Всегда выдержанный и рассудительный Ван Хелсинг будто превратился в безумца, поглощенного эмоциями. Кровь оборотня буквально закипала в его венах, заставляя повиноваться первобытным инстинктам, заложенным в каждом звере. — Разве ты не видишь? — в сердцах бросил послушник. — Уже ничего нельзя изменить! Анна стала его невестой, а ты — слугой. Отныне ей судьбой предопределено возлечь с ним на кровавом ложе, а тебе, молчаливо склонив голову, созерцать картину ее грехопадения. Но, если Бог нас окончательно не оставил, то в память о той Анне, которую все мы так горячо любили, мы должны завершить начатое. Мы должны найти монстра, должны помешать планам Дракулы. Поверь мне, если бы она сейчас была с нами, ее душа желала бы этого больше всего на свете!       Услышанное будто отрезвило охотника, заставило его усмирить свой мозг, успокоиться. Потеряв последние силы, он буквально рухнул на небольшую кушетку, с треском просевшую под его весом, и обхватил голову руками. Мысли одна страшнее другой хаотично путались, заставляя сознание петлять по бесконечным лабиринтам разума, из которых, казалось, не было выхода. Мир рушился вокруг него, унося с собой во мрак все, что когда-то было дорого, а он лишь бессильно наблюдал, не сумев справиться с силами, его превосходящими. Сейчас сердце и разум буквально разрывали душу на части, довершая царивший вокруг него хаос внутренним противостоянием. Ван Хелсинг, как безумный, метался между двумя противоположными сферами: чувствами и долгом, осознавая собственное бессилие. При любом раскладе он сам загонял себя в ловушку, и выход из нее один — смерть. При этой мысли озноб прошелся по его коже, и Гэбриэл инстинктивно обернулся назад, будто желая проверить, прав ли был его враг, действительно ли костлявая старуха стоит за его спиной и протягивает к нему руки. Ничего кроме замысловатого рисунка на покрытой деревом стене не бросилось ему в глаза — лишь пустота, такая же, как отныне царила в его душе. Что ж, отныне ему было нечего терять, а значит, он мог вступить в бой без страха, без эмоций, без сердца, ибо оно раскололось на мелкие осколки, оставив только холодный разум, который укажет ему путь, не даст чужим мыслям проникнуть в его сознание супротив воли. В память об Анне он выполнит свой долг, а дальше пусть мир рушится, ему уже все равно. — Пусть будет по-твоему, мы найдем монстра! — уже не сдерживая горечи, проговорил он.       Однако радости Карла от принятого его другом решения не суждено было продлиться долго — секундой спустя лицо охотника исказила звериная гримаса, а сам он согнулся буквально пополам от приступа острой боли, раздирающей на части его тело. Не помня себя от страха, Карл выскочил из зала, запирая за собой массивные двери, надеясь, что эта преграда если не остановит, то хотя бы сможет задержать его друга, ставшего на кровавый путь звериного безумия.       Тем временем Ван Хелсинг, практически полностью утратив контроль над своим телом, буквально задыхался от боли. Казалось, что все его кости начали ломаться одновременно, пронзая тело десятками кинжалов. Руки удлинились, обнажив огромные звериные когти, грудь неестественно изогнулась, покрываясь густой шерстью, язык отказывался повиноваться, и вместо членораздельной речи с ужасом для себя он услышал гортанное бормотание. Рассудок будто помрачился, и им всецело завладела жажда крови, неконтролируемое желание, которому Гэбриэл не только был не в силах, но и почему-то не хотел сопротивляться. Огромный зал стал тесным для него, давя со всех сторон массивными сводами; тогда, издав леденящий душу вой, Ван Хелсинг кинулся прочь из этого дома, круша мебель, разбивая стекла, пока, наконец, не вырвался на свободу.       Первый снег, едва укрывший тонким покрывалом промерзшую землю, разлетался в разные стороны на ветру, оседал на носу, застилал белесой пеленой глаза, обращаясь в воду от телесного огня. Вскоре нескончаемым темным полотном мимо него начали проплывать деревья, уводя его все дальше от города. Кровь, теплая, бегущая по венам, манящая — она стала для него, как наваждение, лишая рассудка. Вкусить плоть живого существа, трепещущего в его руках, было его единственным желанием, его проклятием.       Прогрохотавший выстрел и последовавшая за ним боль вырвали его из этих размышлений, ногу будто парализовало, и он, как подкошенный, упал на землю, хватая холодный воздух. Это была страшная мука, кровь будто закипела в венах, обжигая все сильнее. С каждым ударом сердца казалось, будто по венам растекается яд, отравляя все сильнее. Вскоре послышались тихие, почти невесомые шаги, а из тьмы начал вырисовываться хрупкий, но такой знакомый силуэт. — «Анна!» — пронеслось у него в мозгу. — «Хм... боль возвращает сознание и ощущение реальности», — была вторая его мысль. — «Надо притаиться и напасть в тот момент, когда жертва не будет этого ожидать», — ворвался в его мысли голос зверя.       Тем временем девушка подошла ближе, осматривая неподвижно лежащего оборотня. К своему удивлению, она была вынуждена признать, что эта особь была значительно крупнее тех, с которыми ей приходилось иметь дело ранее. Они как будто принадлежали к разным видам, хотя и имели общего предка.       Когда она приблизилась к нему почти вплотную, Ван Хелсинг резко ухватил ее за ногу, подминая под себя, лишая всякой возможности двигаться. В этот момент девушка все же успела выхватить из голенища сапога небольшой кинжал и по самую рукоять вонзить в его бок оборотня. Острая боль обратилась в еще один приступ неконтролируемой ярости — прижав когтистую лапу к ее шее, Гэбриэл начал душить несчастную, заключая ее в свои стальные объятия. Издав протяжный хрип, эта уже знакомая незнакомка стала беспорядочно хватать воздух, пытаясь вырваться из его хватки, но чем больше он держал ее, тем быстрее затухал огонь в ее пронзительных голубых глазах. В ту секунду желание впиться в ее плоть охватило его с новой силой, но, приблизившись к белоснежной коже, он остановился, вдыхая ее аромат. Запах, исходивший от нее, не принадлежал живому существу — девушка была окружена каким-то темным ореолом, нарушать который ему не позволяли звериные инстинкты. Услужливый ум тут же подсказал ему ответ на эту загадку, а ненависть, горевшая в его душе совсем недавно, восстала, как феникс из пепла, обжигая изнутри. Убить! Он должен ее убить! Он должен отомстить предводителям ее клана за то, что они сделали с Анной, но, еще раз взглянув на ее лицо, решимость сдала свои позиции, оставив после себя лишь сомнения и вопросы, которые не оставляли его уже несколько дней. — «Я не могу ее убить! Ее лицо...это все равно, что вонзить кинжал в сердце Анне», — пронеслось у него в голове, но, к его собственному удивлению, вслед за решимостью его оставили и силы; спустя несколько секунд шерсть опала, и к нему снова вернулся человеческий облик. Поразительно, что лишь тень любимой женщины способна была вывести его из равновесия, что же будет дальше? Что будет тогда, когда пред ним предстанет Анна? Сможет ли он выполнить свой долг? Сможет ли вонзить серебряный кол в ее грудь? Опять разум вступил в немое противостояние с сердцем, пытаясь навязать ему свою волю. Увидев это перемену, девушка сделала еще одну попытку вырваться, но, даже будучи человеком, Ван Хелсинг обладал немалой силой, чтобы нейтрализовать ее сопротивление. — Кто ты? Что вы делали в лесу в тот день? Зачем следила за нами? Зачем вы похитили монстра и девушку? Где он сейчас? — прошипел он, придавив ее к земле.       Девушка буквально задыхалась, но не проронила ни звука, обратив на него полный гнева взор. — Мы Вам ничего не сделали! Как я понимаю, мы сражались против общего врага, но вы убили ее! Зачем? Каков был ваш план: убить принцессу, чтобы ты смогла занять ее место? Тогда зачем это кощунство? Зачем устраивать такое надругательство над ее телом? — Я не понимаю, о чем ты говоришь! Слезь с меня! — прохрипела она, вцепившись в него ногтями. Только сейчас Гэбриэл обратил внимание на то, в каком положении они находятся: полуобнаженный мужчина, пригвоздивший к земле хрупкую девушку. Если бы они не находились в таком захолустье, его давно бы уже арестовали за попытку изнасилования. Выхватив у нее из-за пояса еще один кинжал, охотник поднес его к горлу несчастной и проговорил: — Если еще раз попытаешься бежать, учти — я прекрасно умею метать кинжалы, да и твой револьвер у меня! Поняла?       В ответ незнакомка лишь кивнула, бросив мимолетный взгляд на кровоточащую рану на его ноге, про себя отметив, что этот оборотень отличался от других не только размерами, но и способностью к регенерации. Серебряная пуля, еще не так давно отравлявшая его кровь, теперь лежала рядом, отражая на себе лунный свет. — «Что ж, видимо, одной пули мало!» — решила она для себя, поднимаясь с земли. — Я так и не получил ответа на свой вопрос, — прошипел он, прижав к ее горлу холодную сталь. — На который именно? За последнюю минуту ты задал мне больше десяти! — с вызовом проговорила она. — Кто ты? Ты вампир? Что вы делали в том лесу? — повторил он. — Да, я вампир, — проговорила она, устремив на него прекрасные голубые глаза, — меня зовут Селин, а что до остального, то тебя это не касается, оборотень! — последние слова она произнесла с такой ненавистью, что Ван Хелсинг поразился тому, что эти слова были произнесены бесстрастным существом.       С каждой минутой холод продирал до костей все сильнее, и если его спутница не придавала этому никакого значения, то он потихоньку начинал жалеть о потерянной шерсти, рискуя превратиться в глыбу льда, задержись в этом лесу еще дольше. Как бы то ни было, допрашивать ее здесь было бы самоубийством, а значит, нужно возвращаться в замок. — Пойдем! И не забывай о том, что я тебе сказал, — нацелив на нее револьвер, проговорил он.       К его великому разочарованию путь назад оказался гораздо длиннее. Руки и ноги буквально околели, отказываясь повиноваться своему повелителю. Про себя отмечая, что если бы кровь оборотня не струилась по его венам, он бы наверняка уже замертво рухнул под каким-нибудь кустом, потеряв надежду встретить утро. Ван Хелсинг буквально заставлял себя идти вперед, пока его взгляду наконец не открылся небольшой городок, погруженный в сон. Уперев револьвер в спину своей спутницы, они оставили позади старое кладбище, церковь, кучку небольших домишек, окруживших центральную площадь, и вошли в замок. — А теперь я повторю свой вопрос, — с силой развернув девушку к себе, проговорил он. — Зачем вы захватили принцессу? Зачем убили ее? — А я тебе повторю свой ответ: я не знаю! — с тем же упрямым спокойствием ответила она. — Мы никогда не враждовали с вашим кланом, более того — не знали о его существовании. Единственной нашей целью было убить Дракулу. Учитывая то, что вы бросили ему вызов, такую же цель преследуете и вы. Тогда зачем мешать нам? — Мы не ведем переговоров с тебе подобными. Если хочешь убить меня, можешь попытаться, но не рассчитывай на то, что тебе удастся что-то от меня узнать.       Что ж, Ван Хелсинг оказался прав. В ней бушевал такой же бешеный темперамент, как и у Анны. Эту девушку было бесполезно запугивать, а мертвая она уж точно ничего не расскажет, а значит, остается действовать хитростью, играть на слабостях, присущим всем женщинам, надеясь на то, что вампирша не будет исключением. Пороком любой девушки было любопытство, а значит, с этого стоило начать. Охотник, отпустив свою пленницу, кинулся к заваленному книгами столу, пытаясь найти среди бумаг небольшую тетрадь, привезенную им из Ватикана. — Если ты не хочешь говорить ради меня, говори хотя бы ради нее! — проговорил он, показывая Селин дагерротип с изображением Анны. — Это сходство между вами не случайность. Ты не можешь этого отрицать. Эта женщина отдала свою жизнь за призрачную надежду уничтожить Дракулу, но ее убил не он, а вы. Известно ли тебе, кто она? Уверена ли ты, что знаешь себя? Свое прошлое?       Впервые с момента их встречи на лице девушки отразился интерес; она аккуратно взяла фотографию, рассматривая каждую родинку, каждую мельчайшую подробность внешности принцессы. На миг в ее глазах блеснул огонь, который она изо всех сил пыталась скрыть. — Где она сейчас? — Она обратилась в вампира. Дракула забрал ее с собой. Я же желаю лишь найти ее. Вырвать из его хищных лап. — Оборотень лишь раб вампира. Ты не был ей ровней, будучи человеком, сейчас же пропасть между вами стала еще глубже, — равнодушно произнесла она, стараясь как можно незаметнее скрыть фотографию в рукаве. — А вот это уже тебя не касается! — заметил он, стараясь не обращать внимания на злость, которая вскипела в нем при этих словах, ибо Селин озвучила его самые горькие мысли, не дававшие ему покоя. — Мне нужен Дракула, но вот беда — найти его не так просто, как кажется! Однако я знаю, куда он непременно явится и для этого мне нужна ты! Скажи, где вы держите монстра? — Ты всерьез считаешь, что я отвечу тебе на этот вопрос? — парировала она, бросив на него уничижительный взгляд. — А ты уверена, что вы сможете справиться с ним? У меня не большой опыт ведения боевых действий против вампиров, но даже слепой заметит, насколько вы отличны друг от друга. В тебе нет силы его невест, вы более восприимчивы к свету... будь у вас в десятки раз превосходящая его армия, уверена ли ты, что ваш клан одержит победу? Уверена, что он не соберет вокруг себя других таких же, как он?       Девушка на миг замешкалась, обдумывая его слова. Признаться, эта мысль ей и самой не раз приходила в голову. Она знала, что рушить хрупкий мир между кланами чревато плачевными последствиями, а, учитывая их непрекращающуюся междоусобицу с ликанами, шансов у них не так много. По правде сказать, как ни старалась, Селин не могла понять этой сумасбродной затеи Виктора, но не желала подвергать сомнению правоту своего наставника. Ведь именно ему она была обязана своей жизнью, своим домом, своим бессмертием. Когда ее семью растерзали голодные оборотни, именно он защитил ее. Так как же она могла не доверять ему?! — А почему ты решил, что эта задача тебе по силам? — устремив на него изучающий взгляд, проговорила она. — Я знаю, кто ты сейчас и кем ты был раньше. Так скажи, откуда мне знать, что ты не обманываешь меня? — Враг моего врага — мой друг, — машинально ответил он, радуясь тому, что разговор наконец-то сдвинулся с мертвой точки. — Я выполняю лишь распоряжения святого ордена, а они приказали мне убить Дракулу! — Но что будет после того, как ты его убьешь? Тебе дадут приказ зачистить наш клан, а значит, я буду палачом, который показал тебе дорогу туда! — Я, так и так, найду ваше логово, — проговорил он, находя тетрадь с описанием дороги, — смотри: несколько часов езды в горы от Будапешта. Ведь так? Не думаю, что много богатых поместий будет в этом районе! — Я ничего тебе не скажу, — холодно заметила она. — Что ж, тогда я предложу тебе сделку! — с вызовом проговорил он, бросая на нее испытующий взгляд. — И что же ты можешь мне предложить? — с усмешкой бросила Селин. — То, ради чего ты за нами следила, то, ради чего пришла сюда. Ты была в лесу не случайно. Ваши дела здесь закончены, но ты осталась. Зачем? Но меня поразило другое: я видел, как ты дерешься. Кстати, могла бы поблагодарить за спасение твоей жизни! — ехидно заметил он. — Не дождешься! Вы — звери и убиваете подобных себе ради забавы и сомнительного удовольствия! — В не меньшей степени, чем вы! — тем же тоном ответил он, упирая в ее бок дуло револьвера. — Так вот, на определенные мысли меня натолкнуло то, что после того, как ты поняла, что мы возвращаемся в замок, даже не попыталась оказать сопротивление, хотя пару раз я сознательно давал тебе возможность убежать. Почему? Не потому ли, что ты хотела здесь оказаться? Но зачем? Опять же, не потому ли, что в этих стенах есть что-то необходимое тебе? Так что же это?       Чем больше он говорил, тем больше в глазах Селин отражался адский огонь, способный растопить вековой лед. Это была не просто ненависть — это была злость, вызванная неуверенностью и потаенным страхом, выдающая ее тайные намерения. — Молчишь, может тебе помочь? — проговорил он, бросив мимолетный взгляд на медальон в форме летучей мыши у нее на груди. После чего отступил к столу, пытаясь найти среди груды бумаг черный стилет, который ему так любезно подкинула Алира в ночь, когда забрали Анну. — Это ведь не простое оружие? Не просто символ клана, иначе ты бы не вернулась за ним! Я более чем уверен, что оно хранит в себе какой-то сакральный смысл, — зажав в своей руке холодную рукоять, бросил он. — Не стоит преувеличивать ценность вещей. Это всего лишь кинжал — своего рода визитная карточка нашего сообщества, — проговорила она, стараясь предать большее равнодушие своему взгляду. — Что ж, тогда вовсе не обязательно его беречь, ведь так? Знаешь в чем минус такого оружия? Камень острый, как бритва, но, увы, хрупкий как стекло, — ухмыльнулся он, выхватив с оружейной стены массивный молот. Мгновение спустя один лишь взмах рассек воздух, и тут же вся эта много килограммовая масса обрушилась вниз на кинжал. — Стой! — отчаянно крикнула Селин, протягивая руки к стилету. Цель была достигнута — оружие замерло в миллиметре от хрупкого острия, придавив его своим весом, но не причинив вреда. — Итак, — с самодовольной улыбкой протянул он, — я вижу, что ты готова к переговорам! Что это за кинжал? И запомни, не нужно врать. Я ведь теперь оборотень, а собаки хорошо чувствуют ложь...и страх, — слегка помедлив, добавил он.       Внутри у Селин все клокотало от злости. Подумать только, ее обвел вокруг пальца оборотень, не более как два часа назад переживший свое первое перерождение, и теперь, чтобы достигнуть своей цели, она была вынуждена принять его условия, надеясь, что никто больше не узнает об этом позоре. Ей полагалось с гордостью погибнуть от руки ликана, а она еще, по непонятной самой ей причине, отважилась вести с ним разговоры, нарушая все правила, которые с таким трепетом охраняла ранее. Сказать откровенно, было в его поведении что-то притягивающее, чувствовался какой-то стержень, воля, которую не могла побороть волчья кровь. В нем было и милосердие, и благородность, и отвага, и гибкий ум, и преданность, — в общем, все то, что она искренне желала видеть в своих собратьях, но не находила. — Стилет сделан из метеоритного камня, попавшего на землю с Сириуса еще в незапамятные времена. Его называли "Камнем судьбы". По легендам сначала он принадлежал правителям Атлантиды, а потом хранился в Тибете, в Шамбале, так как излучал волны, влияющие на судьбы мира. Однако в библейские времена метеорит был разделен. До сих пор ходят сказания о том, что тот, кто сможет собрать все эти артефакты воедино, будет обладать небывалой властью, но это лишь суеверные истории, не более того. Из небольшого осколка сделали знаменитый перстень царя Соломона. — То самое кольцо, что ему подарил древний оракул? — не веря своим ушам, спросил охотник. — Да. То самое кольцо, на котором древними символами начертаны слова «все проходит», — проговорила она, — а на внутренней стороне была другая надпись... — «Пройдет и это», — перебил ее Ван Хелсинг, заканчивая за нее мысль. Признаться, он уже давно забыл об этой древней легенде, забыл о том, что время лучший лекарь, способный зарубцевать многие раны. В этот миг в его сердце зародилась хрупкая надежда на то, что когда-нибудь, если ему удастся пережить эти испытания пройдет, и его боль. Он знал, что на сердце навсегда останется шрам, напоминавшей об этом дне, но может через год, два, десять лет, он все-таки сможет найти покой. Но девушка, будто не замечая его задумчивости, продолжала: — Еще одна часть была у Александра Македонского. В честь завоевания Персии ему в дар была преподнесена корона в форме лавровых ветвей. Но из метеора было сделано и оружие... в результате древней войны между кланами этот стилет оказался в руках у Виктора. По его распоряжению была выкована эта рукоять, символизирующая истоки нашего рода, ибо мы свято верим в то, что все вампиры произошли от общего прародителя, укушенного летучей мышью. Сначала он хотел подарить его своей дочери Соне, но из-за трагического стечения обстоятельств это оружие было подарено мне. В легенде говорится, что изначально камень был белый, но впитал в себя пороки и грехи людей и потому почернел. Он поглощает негативные эмоции и защищает своего носителя от всех нападок, делая его практически неуязвимым. Это не просто защитный амулет — это древнее оружие, способное сразить бессмертных. — Что ж, теперь у тебя вдвойне больше причин принять мою сделку. Проведи меня к монстру, дай возможность убить нашего общего врага, и я верну тебе твой кинжал. Клянусь, у меня нет намерения вмешиваться в дела вашего клана. К тому же, если я рискну обмануть тебя, разве не на вашей стороне будет численный перевес? — У меня нет ни единой причины тебе доверять, — прошипела она, пытаясь проникнуть взглядом в его душу. — Что ж, если ты не готова рискнуть, значит, этот ножик не так уж и ценен, — с пренебрежением проговорил он, в очередной раз занося над лезвием огромный молот. — Постой, я согласна, — обреченно проговорила Селин, проклиная себя за то, что допустила подобную оплошность. — Кстати, раз уж нам предстоит путешествие, то мне хотелось бы верить в то, что ты не всадишь мне нож в спину. Взамен обещаю не делать этого и по отношению к тебе. — Я не даю обещаний, которые могу не сдержать, — возвращая ему его ухмылку, проговорила она. — Что ж, вполне резонно. Скоро рассвет, — проговорил он, выглядывая в окно, я так понимаю, днем передвигаться мы не сможем, а значит, выступаем с закатом. — Хорошо, — согласно кивнула она. — Тут есть склеп, подвалы, но вот насчет гробов не знаю... — Это всё глупые бабушкины сказки, — с улыбкой ответила она, искренне радуясь наивному вопросу охотника. — А что же тебе нужно? — Обыкновенной темной комнаты вполне достаточно, но, учитывая обстоятельства нашего знакомства, я бы предпочла помещение без окон. — Это только комната прислуги, — задумчиво потирая подбородок, проговорил охотник. — Я не привередлива, — заметила она, направляясь вниз по лестнице. — Откуда ты знаешь, куда идти?       Этот вопрос, над которым она даже не задумывалась, ввел ее в настоящий ступор. Девушка никогда не была в этом доме, никогда даже не слышала о нем или его обитателях, однако по каким-то непонятным причинам многое из того, что она здесь увидела, казалось ей поразительно знакомым. — Все старые замки строятся по одному принципу, наш — не исключение, — на ходу бросила она, осматривая фамильные портреты.       Что ж, Ван Хелсинг сегодня мог быть доволен собой. Сделка, пусть и заключенная путем шантажа, позволяла ему убить двух зайцев одновременно. С одной стороны подобраться к монстру, чтобы выполнить свой долг перед Богом, с другой стороны — к Дракуле, чтобы выполнить обязательства перед своим сердцем. Только сейчас, когда испытания прошедшей ночи остались позади, он понял, как сильно устал. Все тело ныло тупой мышечной болью, голова раскалывалась, рана от серебряной пули, пусть и затянувшаяся, ныла, напоминая о яде, растекшемся по его венам. Заткнув за пояс злополучный кинжал, мужчина упал на небольшую софу, прикрыв себя небольшим стеганым пледом, и тут же провалился в сон, забыв на время о боли, усталости, долге и чести, которые будто сговорились между собой, чтобы свести его с ума.