Мотылёк

У меня так мало времени, а я не знаю, с чего начать рассказ. Стоит ли начать с нашего детства? А, может быть, с Куколки, что привёл Медведь? Или с человека с ледяными глазами и горячим сердцем? Наверное, начну с самого начала и представлюсь. Меня зовут Мотылёк, а парня, в которого я влюблена, Паук. Хорошее сочетание. Я не помню, как мы встретились и почему не смогли расстаться. Мне проще думать, что мы никогда не были порознь. Ведь мы выросли на глазах друг друга. Район, в котором мы провели детство, был одним из самых бедных. Войны гильдий там не прекращались ни на секунду, истощали сам район и людей, живущих в нём, выпивали остатки радости и сострадания. Такие районы ещё называют гетто. Формально, родители у нас были, но, по сути, растила нас улица. И если я, смотря на уличные разборки, испытывала отвращение к этим людям и тому, что они творили, то Паук хотел быть среди них. Он рос озлобленным ребёнком. Наверное, большую роль в его озлобленности сыграла ещё и его внешность. Его вины в этом не было, хотя он так не считал. Мальчиком Паук был очень худеньким, низкого роста, ниже меня, а на лицо гораздо симпатичней, даже я порой завидовала.  В том подобии школы, куда мы обязаны были ходить, под присмотром, так называемых властей, ребята травили его, как зверя. Ему не раз приходилось слушать, как он похож на девочку. Красивую девочку, уточняли обидчики, стараясь унизить его ещё больше. Часто он слышал предложения весьма интимного характера, в достаточно грубой форме и вот это приводило его в бешенство.  Немалый отпечаток на характере и психике оставила его мать. Она была портнихой, и ей нравилось использовать сына в качестве манекена, наряжая его в кружевные платья и прочую девичью одежду. Она не была больной или извращенной, для неё это было шуткой. Её собственный способ развлечься. Пожалуй, она была глупа. Ничего из перечисленного его не сломало, скорее, закаляло, делало сильней. И в серых глазах, которые называли мышиными, я видела сталь.  Держать оружие у нас учатся с детства, и пусть самый простенький пистолет хранился в каждом доме, патроны для него найти было гораздо трудней. И потому Паук учился драться, везде, где была возможность. Учила улица, спортивные секции, что открывали в благотворительных целях, хотя такие держались недолго в нашем районе. Особенно хорошо ему давалась гимнастика, не смотря на все насмешки. Постоянные травли и оскорбления лишь подгоняли его, а учителя находились удивительно быстро. Наверное, они видели в нём то же, что и я. Если уж говорить обо мне, то я училась вместе с ним. Я всегда следовала за ним, я всегда была его тенью. Тогда я не воспринимала все эти уроки. Они были, скорее, игрой. Полезной игрой. Когда мы выпускались из места, не иначе, как по ошибке именовавшегося школой, уже никто не задирал ни Паука, ни меня. Нас стали бояться. К тому моменту я уже отчётливо понимала, что безответно влюблена. Почему безответно? Потому что я видела в его глазах, что он не испытывал ко мне чувства, сильнее дружбы. Хотя надежду в сердце я никак не могла искоренить. Именно поэтому первый раз, когда мой мир резко рухнул, был самым тяжёлым. Нет, я не впала в отчаяние и истерики. Скорее, накатила апатия, и на какое-то время мне показалось, что я перестала чувствовать совсем. Конечно, перед этим прорыдала не меньше недели. Это был день нашего выпускного. Мы сидели на крыше заброшенного здания и болтали о разной ерунде. Это было впервые, когда я задумалась, что чтобы заглянуть ему в глаза, мне теперь нужно поднять голову. Мой — именно мой — Паук вырос у меня на глазах так незаметно, стал высоким, с красивым спортивным телом. Футболка не скрывала соблазнительного рельефа мышц. Больше ни у кого не повернулся бы язык сказать, что он похож на девчонку. Лицо утратило кукольные черты, но сохранило приятную миловидность. Чёрные короткие волосы, умные серые глаза и хищная улыбка, больше похожей на оскал. Да, это и был мой Паук, я могла разглядывать его часами.  Наверное, для меня он всегда был таким. Даже когда остальные видели мелкого, худенького и озлобленного мальчишку. Я знала, что он меня не любит, но уже несколько лет мечтала, как мы выберемся из этого кошмара и создадим свой рай. Свою семью, у нас будет небольшой домик, несколько детишек, может, собака. Больше мне было ничего не нужно. — Знаешь… — начал тогда о после долгого молчания. Я не знаю, почему, но я сразу поняла, что продолжение мне не понравится. — Я… Я думаю, парни мне… — он выдохнул, бросив на меня быстрый взгляд, — нравятся больше, чем девушки. И тут же мир вокруг сделал кульбит. — Понимаешь, мне просто нужно было кому-то выговориться. А кроме тебя у меня никого нет… Но не молчи же ты, скажи что-нибудь! — в его глазах впервые тогда промелькнул страх. Наверное, он боялся увидеть отвращение на моём лице.  Но это не было отвратительным. Это было грустно для меня. Просто грустно. Все мои мечты оказались только моими. Что творится в его голове, я бы никогда не угадала. Из последних сил выдавив улыбку, я заверила, что между нами ничего не изменится. Для него эти слова стали успокоением, для меня приговором.  Следующее потрясение он устроил мне буквально через пару месяцев. Я тогда как раз едва отошла от первого. Он нашёл нам гильдию, даже не рассматривая вероятность, что я не захочу в неё вступать. Лидером пока ещё неизвестной гильдии был некий Медведь. Он был сильным, умным и хитрым, а главное — хотел власти. Я, как и ожидал Паук, сделала очередную глупость. Последовала за ним. Глупый Мотылёк, запутавшийся в паутине. Когда мы были маленькими, мне было интересно, кто придумал эти гильдии с их союзами и войнами. Мне, почему-то представлялось, что это была всего лишь игра, но дети не заметили как выросли, а игрушечное оружие стало настоящим. Прошло где-то десять лет и наша гильдия из маленькой превратилась в одну из самых устрашающих. В одну из тех, что правит в этой раздираемой войнами стране. В одну из трёх, что правит нашим городом. В число гильдейских страшил входил и мой Паук. Его мастерство пыток и безумие в глазах пугало не только врагов.  Ведь никто из них не знал, что он не был безумен. Он был безразличен, а улыбка на лице — всего лишь вежливость к жертве. Хотя, быть может, это я безумна, раз считаю так. Или мы оба. Это уже не имело никакого значения. Мой Паук просто в какой-то момент стал палачом гильдии. Он пытал людей, добывая информацию, или наказывал. По собственной воле попасть к нему не хотел никто.  Разумеется, никто, кроме меня не знал его тайны. А я считалась его парой. Быть может, мне было бы обидно быть только прикрытием, но правда в том, что переспать с парнем, тем более завести отношения, мой Паук так и не решился. Или не захотел.  Сейчас я точно знаю, он просто не хотел, не считал нужным. Ведь у него была я. Эта мысль меня согревает, когда я тону в очередном ознобе. Собой мы делились только друг с другом. И долгие десять лет разделяли постель. А потом появился он, парень с холодными глазами. Ледяной. Жизнь в гильдии состоит не только в разборках, убийствах и пытках. Мы отдыхаем, как обычные люди. Одно из моих желаний всё-таки сбылось; мы выбрались из своего полуразрушенного района. И теперь мы могли наслаждаться развитой инфраструктурой. В том числе и парком развлечений, по которому гуляли уже не первый час. Мы успели покататься не на одном аттракционе. Впечатлить они не могли ни меня, ни моего Паука, но нам было весело. К тому же, я получала удовольствие, ловя восхищённые взгляды девушек, обращённые на моего Паука и завистливые, посылаемые мне. До тех пор, пока по телу не побежали мурашки от холода. Я даже не сразу поняла, что это от взгляда ледяных глаз. Я замерзла, а ведь он даже не на меня смотрел. Неудивительно, что Паук тоже обратил внимания, ведь весь этот холод предназначался ему. Мой Паук тоже взглянул на парня. Я знаю, я уверена: так прежде он ни на кого не смотрел. Хотела бы я тогда сказать, что-нибудь вроде «фу, какой урод», и увести пока ещё своего Паука. Но это было бы ложью. Парень был хорош собой. Одного роста с Пауком, крепкого телосложения, с прямыми, будто высеченными из камня чертами лица и непонятным цветом волос, что-то среднее между светлыми и тёмными; кажется, такой называют русым.  Я до того привыкла к яркой эмоциональности моего Паука, что с большим трудом воспринимала этого человека, как живого. Он больше походил на компьютерную программу. Я так увлеклась рассматриванием незнакомца, что не сразу обратила внимание на людей рядом с ним.  Их было четверо. Они что-то задорно обсуждая и хохоча, подталкивали парня вперёд. Первым не выдержал мой Паук. Лёгким шагом и с улыбкой, способной распугать толпу отморозков, он направился к компании. Я поплелась следом. — Ты во мне дырку прожжёшь, — ехидства в голосе хватило бы на несколько человек, но такова была его манера заигрывать. Впрочем, они об этом не знали. А я знала. И это причиняло боль. — Моя сестра сказала, что не видела никого более привлекательного, чем ты, — незнакомец даже не опустил взгляда, произнося это. — Я просто хотел понять, что она нашла в тебе. — Ой, дурак… — отчётливо услышали все, по-видимому, голос сестры. Так что невозмутимым остался только собеседник Паука, остальные же не удержались от смеха.  Мой Паук тоже смеялся. — Ну, если сестра… — он не смог договорить, захлебнувшись в очередном приступе смеха. — Сестра… Ну, меня зовут Паук. — отсмеявшись, произнёс он уже совершенно обыденным тоном и так же легко протянул руку.  — Ледяной, — тем же жестом парень принял рукопожатие. Сестру Ледяного звали Хрусталиком. Имена прочих я не сочла нужным запоминать. Оставшееся время мы провели вместе. Я не могу сказать, что было плохо или скучно. Просто иначе, наверное, я почувствовала, что Паук теперь не только мой. В последующие дни Паук не делился со мной рассказами о встречах с Ледяным, хотя и не скрывал, что они видятся. Возможно, он лучше меня понимал, что я не хочу ничего об этом знать. Хотя, мучимая любопытством, я пыталась узнать подробности. Сейчас, взглянув на себя со стороны, эти попытки мне кажутся крайней степенью душевного мазохизма. И я благодарна моему Пауку за молчание. По-настоящему их сблизили не короткие свидания, а боль, чужая боль. Она показала их настоящие лица, заставив обнажиться, сбросить одежду из недомолвок. Ледяной знал, что мы с Пауком состоим в гильдии, знал и в какой именно и где её территории. Но, пожалуй, как и многие, не представлял, что Паук способен на жестокость.  В тот день нам позвонил информатор и сообщил, что на нашей территории беспорядки. Несколько отморозков загнали парочку и, похоже, решили развлечься с девчонкой. А ведь всем известно, что нельзя так делать чужакам. Все за всё платят, иногда деньгами, иногда кровью. Поэтому — я не сомневалась — встретим мы именно отморозков. Кто ещё отважится на подобную глупость? Я, Паук и несколько ребят для массовки прибыли оперативно. Длинный коридор не помешал быстро найти нужную комнату. Но всё равно мы опоздали. Отморозки никуда не делись, были застигнуты, можно сказать, на месте преступления. А вот для девушки было поздно. Нет, она была ещё жива, но, казалось, душа покинула тело. Отморозков было всего трое и, кажется, все были под какой-то дурью. Такие страшнее всего. Они затащили её в ещё нежилую новостройку и, по-видимому, пускали уже не по первому кругу прямо на грязном бетоне. Паук первым узнал опухшее от слёз лицо Хрусталика. Преодолев за секунды расстояние в несколько метров, он пинком согнал пыхтящего амбала с девушки.  Отморозки оказались не настолько тупы, что бы понять, что находятся на чужой территории и в меньшинстве. Быстро сложив в мозгу картинку, они принялись оправдываться и предлагать деньги. Из их не слишком внятных объяснений выходило, что они встретили её на своей территории, и она мило флиртовала с ними, а потом пришёл какой-то пацан и увёл её. Они, конечно, бросились «помогать» несчастной девушке, а пацан притащил её сюда. «Доблестные герои» его повязали, а это их благодарность и, разумеется, с согласия дамы. Пожалуй, не являйся эта девица Хрусталиком, история прокатила бы, и они отделались бы лишь кругленькой суммой. Но в их случае никто так сильно не ошибался с оправданием. Пауку хватило секунды, что бы понять, о каком «пацане» идёт речь. Ещё пары секунд, что бы сориентироваться, куда они могли его деть. Дверь в комнату, предназначенную под ванну, он просто снёс. Ледяной лежал на кафеле в разводах крови, связанный по рукам и ногам и даже во рту был кляп из каких-то грязных тряпок. Потухший его взгляд загорелся холодным огнём, когда он увидел Паука. Я не стала им мешать и вышла, дала нашим ребяткам команду размяться и отделать отморозков, которые до последнего полагали, что им ничего не будет. Через пару минут показались и Паук с Ледяным. Второй не слишком уверенно держался на ногах и потирал затёкшие запястья. Меня слегка удивило и даже возмутило, что Ледяной ни разу не взглянул в сторону сестры.  — Ты правильно сделал, что пришёл на нашу территорию, — произнёс Паук, останавливая наших и давая немой приказ, который был всё же понят. Отморозков поставили на колени перед Ледяным. — Знаешь, кто из них всё начал? — он спросил таким доброжелательным голосом, что жутко стало всем присутствующим, а не только виновникам. Ледяной молча указал на отморозка справа.  — Отлично. Остальные все вон. И девушку заберите, ей нужно в больницу. Все вышли — из нашей гильдии приказание не касалось лишь меня меня. Так что в скором времени остались только я, Паук, Ледяной и главарь отморозков. Амбал на полу жалобно поскуливал, не в силах встать и тем более оказать сопротивление. Ничего не говоря, Паук вложил в руку Ледяного один из своих ножей. Глаза Ледяного расширились от удивления; он ещё не понял, чего от него хочет Паук. Это была первая человеческая эмоция, что мне довелось увидеть на его лице.  — Он твой, — ласково пояснил Паук. — Ты можешь делать с ним всё, что захочешь. —Я никого не собираюсь убивать, — до Ледяного, пожалуй, начало доходить, в какую ситуацию он попал. — Мне плевать, что ты с ним сделаешь или не сделаешь. Но… — Паук посмотрел на Ледяного. — Но разочаровать меня ты не имеешь права. Паук взял меня под руку, и мы покинули злополучную квартиру. Мой Паук аккуратно прикрыл дверь и, облокотившись о стену, приготовился ждать. И я вдруг поняла, что это мой шанс. От меня ничего не зависело, но это был именно мой шанс. Ледяному стоило допустить всего одну ошибку, и мой Паук сам его убьёт. Это будет наказанием не за ошибку, а за то, что посмел заставить на короткий миг сердце Паука трепетать и биться сильней.  За дверью раздался душераздирающий крик. Впрочем, на меня он не произвёл никакого эффекта, я и не такое слышала. А у Паука он вызвал лёгкую улыбку. За дверью перестали кричать, раздавался скулёж вперемешку с отборным матом и, кажется, рыдания. Упоительная какофония звуков для моего Паука. Прошло немного времени, когда к нам вышел Ледяной. Обе руки его были в крови. Он вернул Пауку его нож и что-то окровавленное. Глаза моего Паука распахнулись от восторга. Я могла бы поспорить, что он слизал бы всю кровь с его рук, если бы она принадлежала Ледяному. Вместо этого он потянулся за поцелуем, но тот резко отстранился, стараясь вообще не смотреть в сторону Паука. — Великолепный, ты просто великолепный, — между тем то и дело повторял мой Паук. — Не… Не приближайся ко мне. Мне нужно к сестре, — Ледяной ушёл, не оглядываясь. Тихо, не хлопнув даже подъездной дверью, как это делают многие от обиды. Мы же вернулись обратно в квартиру. Нам предстояла уборка. Вопреки моим ожиданиям, отморозок был жив. Он с трудом перемещался по комнате на четвереньках, и, тихо рыдая — слух меня не подвёл — постоянно натыкался на различные предметы, оставленные или забытые рабочими. Услышав шаги, амбал тут же развернулся в нашу сторону. Паук без колебаний пинком отправил его на спину. И я увидела настоящую причину неповоротливости амбала. На месте глаз зияли кровавые дыры.  Отморозок тихим, надорванным голосом сыпал проклятия и обещания убить. Паук усмехнулся, его веселила беззащитность жертвы. Не убирая ухмылки с лица, он приставил глазные яблоки, которые всё время держал в руке, к пустым глазницам и протолкнул внутрь, вызвав очередной крик боли. — Смотри, какая хорошая работа, — довольно проговорил Паук, не обращая на гримасы страдания. — А он на врача учится, — о ком он, уточнять не надо было. — Ты не пошёл за ним, — заметила я. — Но я знаю, где он живёт, — пожал плечами Паук и, взяв амбала за ногу, потащил его к выходу. — Никуда он теперь от меня не денется. Я… Я люблю его, Мотылёк. Понимаешь? Я ничего не ответила. Только кивнула, подтверждая, что он услышан. Мой мир в очередной раз раскололся, последняя надежда умерла, и мне предстояло собрать себя по кусочкам. Меня грела только мысль, что неизвестно, кому из нас будет хуже, мне или Ледяному. Не каждый псих способен выдержать изощрённую любовь моего Паука. Я всё ещё верила, что он мой В несколько последующих месяцев ничего не происходило. Не считать же происшествием разборки с мелкими гильдиями, которые сбились в союз, надеясь занять наше положение. Или выбивание долгов, или наказание неплательщиков, а так же нелегалов. Медведь почему-то очень не любил, когда они появлялись в городе. Мой Паук всё это время был нереально счастливым. У Ледяного и вправду не было шанса отказаться от его любви — да и не думаю, что он бы сильно хотел. Между нами с Пауком ничего не изменилось. Почти. С тех пор, как они сошлись с Ледяным, место в его постели было занято не мной. Мне вдруг тогда показалось, что всё не так уж и плохо. Даже не знаю, чего я боялась. Наверное, потерять своего Паука. Всё было слишком спокойным. До тех пор, пока Медведь не привёл в наш гильдейский дом маленькую, хрупкую девушку. Она тогда смотрела на нас большими испуганными глазами загнанного зверька. Кукольное личико обрамляли роскошные локоны пшеничного цвета. Куколка. Её можно было бы принять за очередную девку нашего главы, если бы я не замечала того, как он на неё смотрит. А ещё я заметила то, на что не обратили внимания все прочие. На шее, когда она откидывала свои чудные локоны, виднелось клеймо. Куколка была рабыней, хотя некоторые ещё верили, что рабства у нас нет. Судя по тому, как Медведь с ней обращается, рабыней её он не считает. А судя по тому, что клеймо не свели, а сделать это может только гильдия, нанёсшая его, то Куколку добровольно никто не отпускал. Могло бы быть так, что она к кому-то сбежала, а Медведь уже выкупил её у тех, у кого она скрылась, но… Я знала, что Медведь её не покупал. Вывод один: Куколка — беглая рабыня, скрывающаяся у нас, и это очень плохо.  — Она рабыня, — заявила я тогда на весь зал и незамедлительно подошла к девушке, открывая всем клеймо. И ужаснулась сама. Всё было намного хуже. Дракон, на клейме был дракон. — Есть проблемы? — насупился Медведь. — Она нас всех погубит, — об этом уже думала не только я. — Верни её, откуда взял. — Паук, да убери свою девку. Она лезет в дела, её не касающиеся, — мой Паук же лишь лениво отмахнулся рукой. — Но она права. За рабыней придёт гильдия Дракона, не стоило красть чужую игрушку, — меня поддержал Скиля.  — Я не крал… — Я сама убежала, — на гране слышимости произнесла девушка. — Я не могла больше, а потом встретила… — Куколка кинула взгляд на Медведя.  — Она моя, — твёрдо сказал наш глава. — И я буду её защищать. Вы — моя семья, и я рассчитывал на вашу поддержку. Что скажешь, Паук: согласен со своей девкой? — Могу сказать, что мне плевать на судьбу твоей куклы. Если её будут трахать или убивать, я не стану рисковать своей шкурой, спасая её. Но за тебя я готов сдохнуть, — и остальные поддержали его. Я закусила губу от досады. Лучше бы он молчал. Больше я не слушала, что они говорили. Всё равно все их разговоры сводились к тому, что бабе не понять мужской дружбы. Я не видела смысла спорить с ними, а так же объяснять, что «баба» просто не может понять, почему мы все должны передохнуть ради какой-то беглой рабыни. Я тогда внимательно разглядывала Куколку, замечая, как она ёрзает под моим взглядом. Мне всё думалось: а ведь, наверное, в ней побывали десятки мужчин. Как она сумела сохранить эту детскую невинность? В каждом взгляде, в каждом жесте ощущалась детская непосредственность. Я видела это. В ней не было ни капли стервозности, зависти, лицемерия. Она не желала нам вреда или смерти, но также не хотела терять Медведя и возвращаться к прежней жизни. Они были красивой парой. Рядом с ней он смотрелся настоящим медведем, а она маленькой девочкой, заблудившейся в лесу с дикими зверями. И вот именно тогда я почувствовала зависть, впервые за всю мою жизнь простую женскую зависть. Зависть заключалась не в том, что у неё был любящий мужчина — нет, это было гораздо глубже. В мире, где слабость равна смерти, она могла позволить себе быть просто слабой женщиной. Мне не суждено было почувствовать ту защиту и опеку, которой окружили её. Паук, конечно, полезет в драку за меня или вместе со мной, как и любой из присутствующих парней. Но я не могу просто повесить всё на них и постоять в сторонке. Они банально засмеют. А ведь так иногда хочется побыть той, кого защищают, а не той, кто защищает или, хуже того, от кого защищают. Я сравнивала нас даже внешне. Всё её существо требовало защиты: маленькая, хрупкая, тонкие руки-веточки, аккуратные длинные пальчики, тонкая, осиная талия, узкие бёдра и такие же худенькие ножки с крохотной ступнёй. Я была при своём-то невысоком росте на голову выше её. Мои вечно жёсткие чёрные волосы с фиолетовыми прядями коротко стрижены, длинной осталась лишь чёлка. Не могу сказать, что у меня непривлекательная фигура. Просто мускулы в женском теле заводят не много мужчин. Я не имела тех мягких и уязвимых, но привлекательных местечек. Ну, кроме груди. Разве можно выглядя, как я, вызвать у мужчины желание защищать? В какой-то момент мне стало смешно. Я завидую беглой рабыне. Когда придёт Дракон, ей придётся хуже всех. Я предполагаю, стукачи, что есть на каждом участке, уже успели донести Дракону, у кого его игрушка. Думаю, Медведь так же предлагал немалые деньги за Куколку и получил отказ. Что не удивительно, на его месте Медведь поступил бы так же. Она сбежала, тем нанеся урон авторитету хозяина, а такое не прощается. Беглых рабов ловят и наказывают. Как и тех, кто их укрывает. В распоряжении у нас оказалась целая неделя на подготовку. Более, чем достаточно. Медведь увёз Куколку в свой загородный дом, надеясь, что там её никто не найдёт. Первое нападение было внезапным, хоть и ожидаемым. Знаете, такие гильдейские войны не ведутся прямыми нападениями. Сначала они истощают город. Начинаются грабежи, изнасилования, убийства. Местные жители сами будто сходят с ума и уже непонятно, что сделали мы, а что они сами с собой. Люди Дракона были жестоки, а мы ничем не отличались. Они шли по нашим территориям, а мы по их, не жалея никого. Когда-то маленькая, я испытывала отвращение к таким людям, кем являюсь сейчас. Теперь же мне абсолютно безразлично. Женщина с плачущим ребёнком, что-то говорит, просит то ли спасти, то ли пощадить. И я с безразличием её отталкиваю. Мне её не жаль и совесть меня не будет мучить. Пока мы веселились на чужой территории, подоспели местные защитники. Мой Паук кровожадно облизнулся. Для него это игра. И я тоже в неё включаюсь, теряя ощущения реальности. Губы сами растягиваются в ухмылке. — Хедшот, сучка! — мой Паук стреляет первым, тем самым будто снимая с предохранителя всех остальных.  Если вокруг ещё оставались мирные жители, то это были их проблемы. Мы успели разбежаться по укрытиям, но палили по большей части вслепую. Я не знаю, как это называется, когда пропадает страх, а на его место приходит злое веселье, боевой угар или просто азарт. Тогда я ещё не понимала, что являюсь таким же психом, как и мои одногильдейцы. Мне было приятно верить, что я отличаюсь от них, и я делила нашу гильдию на «они» и «я и мой Паук» В тот раз мы вышли победителями. На одного нашего бойца они потеряли всех. Конечно, не все стычки оказывались в нашу пользу. Но я начала проникаться верой, что возможно, нам удастся не просто выжить, а выиграть в этой войне. Пока ребятки Дракона не вломились в загородный дом Медведя, где пряталась Куколка. Таким напуганным нашего главу я ещё не видела. И хотя с её головы не упал даже волос, главы всех гильдий решили, что в полной мере насладились этой игрой на истощение. Они порешили встретиться и решить этот вопрос окончательно. Нет, они, конечно, не сели бы за стол переговоров. Подобные вопросы всегда решались силой, и этот не исключение. Но самым важным для Медведя была безопасность Куколки, и он поручил её Пауку. А тот не смогу отказать. Вот только единственным местом, куда Паук мог спрятать девчонку, была его собственная квартира.  Прихватив для охраны в дороге двоих бойцов, Скилю и Пончика, мы выехали. Но, к моему удивлению, направились не к дому Паука. Как оказалось, мы направлялись всё же к нему домой, но тогда я об этом не знала. Пожалуй, когда дверь открыл недовольный Ледяной, это меня слегка шокировало. Признаться, общение с Пауком пошло ему на пользу, я начала различать больше одной эмоции на его лице, когда Паук объяснял ситуацию. — Ты уходишь умирать и привёл её к нам домой, чтобы и меня убили? — он сказал это спокойно, но Куколка вся сжалась. Паук не ответил ему, только потянулся за поцелуем. Непривычно робко, как будто боялся, что его оттолкнут, хотя наверно, так оно и было. Но Ледяной не отстранился, а властно смял его губы в поцелуе, сжимая в объятьях. А я вдруг увидела; для общения им не нужно много лишних слов. Они и так понимают друг друга с каждого взгляда, с каждого прикосновения. Это заставило меня смутиться. И даже заревновать моего Паука. — Не думаю, что дойдёт до открытой перестрелки, — Паук хотел ещё, что-то объяснить, но передумал. — Я вернусь. Быстро. — пообещал он. В дверях стояли сбитые с толку происходящим Скиля и Пончик. — Какие-то проблемы? — невзначай поигрывая ножом, поинтересовался у них Паук. Ребята заверили, что никаких. — Скажете кому-нибудь, отрежу языки и заставлю сожрать, — пригрозил Паук. Оставив Куколку под присмотром Ледяного, мы вернулись в гильдейский дом. К нашему возвращению всё уже было готово и обговорено. Медведь и Дракон договорились встретиться на нейтральной территории и решить всё в бою один на один, без оружия. А сопровождающие должны стать свидетелями их договора, а так же проследить за исполнением обязательств. И вот уже через час мы стояли на открытой местности, продуваемой всеми ветрами. Не знаю, чьи именно ребята, может общими усилиями, организовали некое подобие арены. Пока Дракон и Медведь громко проговаривали взаимные обещания того, что достанется победителю, которые впрочем, меня не интересовали, я всё не могла избавиться от мысли, что всё слишком просто. Гильдия потеряла сорок человек, но ведь всё могло быть хуже, гораздо хуже. Сегодня я впервые увидела Дракона. Он был на голову ниже Медведя и значительно уже в плечах. Но это ничуть не ободряло. Большой шкаф громче падает, когда-то повторял мне Паук. Противники, с которыми доводилось встречаться мне, все были крупнее и сильнее меня, но, однако, тут стою я, а не они. Я точно знаю, как может вымотать шустрый мелкий противник своего менее проворного, но более габаритного оппонента.  Поток моих мыслей прервал телефонный звонок. Паук с удивлением обнаружил, что вызов от Ледяного и тут же принял его. Ещё более тревожным стало то, что в трубке раздался женский голос. — Они тут, — услышала даже я шипящий полушёпот прежде, чем связь прервалась. Паук, взглянул на ринг и решив, что лучше ничего не сообщать Медведю, знаком указал мне следовать за ним. Мы старались вести себя естественно и не выдавать спешки, что бы присутствующие ничего не поняли. Ну, мало ли куда нам понадобилось, может, вещи паковать для побега. По прибытию, бросив машину открытой посреди двора, мы кинулись бегом к квартире. К нашему удивлению, до того, как мы попытались выбить дверь, её открыла Куколка. По-видимому, слышно нас было издалека. Внутри всё было тихо, Ледяной, сидя за кухонным столом, пил чай. Его лицо можно было бы назвать безразличным. Но я бы назвала… Истощённым иди даже уставшим. Куколка же присела рядом с Ледяным, на столе перед ней лежал вдребезги разбитый мобильник.  — А… Где?.. — растерянно спросил Паук, не понимая, что происходит. — Там, в спальне. Мы, зайдя в спальню, увидели… Это было ну как минимум странным и даже жутким.  — Я предупредил, что прибью их… — тем же пустым голосом пояснил Ледяной из кухни. Двое из гильдии Дракона в прямом смысле слова были прибиты к стене гвоздями. У одного ещё и рот был зашит. Второй испуганно и одновременно радостно глянул на нас. Наверное, рассчитывал на помощь. Но я подошла только, что бы разглядеть поближе. — Как ты это сделал? — не удержалась я от вопроса, но Ледяной понял, что я в действительности хотела спросить. — Вырубил транквилизатором, когда начали бушевать. — Сразу нужно было, — ухмыльнулся Паук возвращаясь на кухню. Прибиты парни были весьма аккуратно. В основном за кожу, Ледяной старался их не покалечить. Точнее, не сильно покалечить. Первые, самые, думаю, сильные и болезненные удары он нанёс по запястьям. Должно быть для того, что бы они боялись истечь кровью и сильно не рвались. К тому же, до больницы отсюда приличное расстояние.  — А с этим что? — спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь. Просто стало интересно, почему у парня зашит рот. К моему удивлению, ответила Куколка. — Ледяной его тоже предупреждал, — робко произнесла она. — Три раза. Но он всё равно громко ругался неприличными словами. —Хм… А мне в детстве обещали всего лишь вымыть рот с мылом… — в задумчивости произнесла я и вышла из спальни, тут же поняв, почему Куколка покинула кухню. Они сидели так близко друг к другу. И вели тихий разговор, перешёптываясь. Это был даже не поцелуй, который мы все наблюдали не так давно. Это было что-то более интимное, от чего мне тоже захотелось уйти. Совсем уйти, пропасть из его жизни. В конце концов, кто я для него? Для начала неплохо было бы вернуться к Медведю: может, успею под самый конец разборок.  — Их вообще-то было трое, но один ушёл, — вполголоса сказала Куколка, когда я уже открывала входную дверь. Выстрел раздался неожиданно для всех. Я просто не успела среагировать. Почувствовала, как пуля вошла куда-то в область живота. Было безумно больно, я согнулась пополам, схватясь за рану руками, но делая лишь хуже. Тело плохо слушалось. Где-то рядом и как-то неестественно раздался визг Куколки. Потом какое-то копошение с руганью и проклятиями. Всё это я уже слушала с пола, глаза закрылись сами. В темноте я слышала голос моего Паука. Моего. Он просил не бросать его, говорил, что любит. Как же я хотела жить сейчас… Резкий приступ боли заставил открыть глаза. Свет показался настолько ярким, что они захлопнулись снова. По ощущениям, мы были в машине и куда-то ехали. Полагаю, в больницу.  Сбоку я слышала плач Куколки. Это показалось мне забавным; где-то там, за неё бился Медведь, её жизнь так же висела на волоске, а она плачет из-за меня. Интересно, кто же победил? Мелькнула мысль и пропала. Проморгавшись, я всё-таки открыла слезящиеся глаза. Передо мной возникло лицо Паука. Он по-прежнему мне что-то шептал, но то ли не слишком внятно, то ли я уже не могла разобрать слов, что более вероятно. А потом мне стало так легко, захотелось улыбаться. Особенно, когда Паук шипел на Ледяного, отвлекая его от дороги. Наверное, он злился, что Ледяной не смог мне помочь дома и приходится тащиться в больницу.  Знаете, говорят, перед смертью проносится вся жизнь. Но я вижу только его. Моего паука. Может, он и был моей жизнью? А теперь, когда он больше не мой… Он просит остаться, не уходить, но как бы мне не хотелось, я не могу выполнить его просьбу. Я всегда хотела, чтобы он был счастлив, пусть даже не со мной. Я не хочу делать ему больно, но и совладать с этим не в силах. На этом моя история подходит к концу. Я рассказала всё, что знаю. С остальным им придётся разбираться без меня. Но я до последнего буду верить в лучшее, буду верить в них. А ещё я ужасно устала. Я, пожалуй, немного посплю…