Десять лет в поисках себя

Кажется, Луи сразу не понравился моим родителям. Когда я впервые привел его домой, они странно переглянулись, но все же натянуто улыбнулись моему новому другу. И единственному. Мне казалось, что они будут рады за меня, ведь после стольких лет одиночества я, наконец, был не один. Но с каждым днем они становились все грустнее и мрачнее. — Кажется, я им не нравлюсь, — как-то сказал Луи. — Глупости, просто они еще не привыкли. Вот увидишь, все будет хорошо, — лишь ответил я. Но я знал, что это не так. День, неделю и даже месяц спустя они не относились к нему лучше. Они лишь сухо с ним здоровались и исчезали из квартиры. Я не понимал, в чем причина, и хотел лишь, чтобы мои родители были добры к моему другу. В какой-то момент все пошло кувырком. Отец бросил нас, мать потеряла работу и начала пить. Спасение от зол всего мира я находил лишь в голубоглазом шатене с огромной душой и чистым сердцем. Мы разговаривали с ним обо всём. О космосе, о цветах, о животных, о людях, о причинах краха Римской империи. Он мог поддержать любую беседу и всегда улыбался мне, открыто и чисто. Я мог рассказать ему о своих переживаниях, мыслях. А он всегда отвечал, что все наладится. И я верил ему. Через некоторое время жизнь стала действительно налаживаться. Мама нашла работу и смогла избавиться от своей зависимости. Правда, теперь она перестала замечать меня. Будто я и не жил с ней в одной квартире. Она не спрашивала об успехах в школе, о личной жизни. Она вообще со мной не разговаривала. Лишь приносила продукты и запиралась в своей комнате, громко болтая и смеясь с кем-то по телефону. Со мной все еще оставался Луи. Он был огоньком в льдине моей жизни. И я продолжал ему все рассказывать. Спустя несколько месяцев мама объявила, что выходит замуж. Я, конечно же, очень за нее обрадовался. Но потом она сказала то, что сломало меня. Она сказала, что ей не нужна такая обуза в ее новой жизни. Объявив, чтобы я собирал вещи, она отвезла меня к моей сестре. Та жила в соседнем городке, в собственной квартире, которую ей подарили мама с папой на восемнадцатилетие. Сестра крепко обняла меня, забрала вещи из маминой машины и пошла к дому. Даже не попрощавшись, мама уехала, оставив меня провожать машину грустным взглядом. Я рассказывал Джемме о Луи. Она внимательно слушала, кивала и улыбалась. Несколько дней спустя, гуляя по площади, я увидел его, сидящего около фонтана с рюкзаком в руках. Не успев опомниться, я бросился к шатену с объятьями, отчего тот выронил рюкзак, но все же сжал меня в крепких объятьях. Пока я вел его домой, он рассказал, что пришел ко мне в дом, но меня там не оказалась и мама сообщила, что я переехал. Только вот она не сказала ему адрес, поэтому он представления не имел куда идти. Когда мы дошли, я впустил его в квартиру и позвал Джемму. Та вышла в коридор с половником в руках и поинтересовалась в чем дело. Я представил ей Луи, но она лишь недоуменно уставилась на меня. — Гарри, — сказала она, — нам нужно поговорить. Луи нет. — Ну как же нет, вот он, стоит, — я усмехнулся глупости сестры. — Нет, Гарри, тут никого нет. И Луи не существует. Гарри, он плод твоего воображения. После этого я прошел очень многое. Оказалось, что Джемма работает в психиатрической больнице. Именно поэтому мама привезла меня к ней. Шли годы, мне становилось то лучше, то хуже. Но врачи убеждали, что если я захочу, то смогу вылечиться. И вот, спустя десять лет терапии, я мог спокойно гулять и не бояться увидеть снова то, чего на самом деле нет. Я закончил школу, смог поступить в медицинский институт и пойти по стопам сестры. Конечно, были огромные трудности с тем, чтобы доказать, что я больше не псих, что все это в прошлом. Но я все же смог. После лекций я обычно забегал в уютное кафе, где брал клубничный молочный коктейль и пирожное. Каждый день мне его неизменно приносил молодой парень примерно моего возраста, которого я когда-то где-то уже точно видел. И вот в один из таких дней в моей голове щелкнуло. Я вспомнил, где его видел. Это был именно тот мальчишка, которому десять лет назад я рассказывал все. Он очень сильно изменился с тех пор. А я испугался, что у меня рецидив и что мне опять придется провести десять лет мотаясь по больницам и принимаю кучи лекарств. Я предложил ему прогуляться, на что он согласился, скинул свою работу на какую-то девушку и уже через пять минут был готов. Мы шли, болтали ни о чем и обо всём сразу. Я упорно отказывался назвать ему мое имя и запрещал ему говорить свое. Как только мы вошли в квартиру, в которой я все еще жил с Джеммой, она вышла из ванной и наткнулась на нас. Когда она попросила представить ей моего нового знакомого, сердце сделало кульбит. Я понял, что жизнь в этот момент изменилась. И изменилась она в лучшую сторону.