***
– Смотри, – подойдя к маме, пятилетняя девочка в бежевом кимоно посмотрела на вышивку женщины и восторженно ахнула. Красным и золотистым бисером был вышит цветок – камелия. Красные лепестки, будто налитые кровью, сверкали в лучах солнца. Золотистым бисером были расшиты края и сердцевина цветка, образуя некое подобие солнышка. Бисером изумрудного цвета был вышит стебель. По углам белой ткани золотистым бисером были вышиты листочки – по три в каждом углу. Аккуратно взяв пяльцы в руки, чтобы поближе рассмотреть вышивку, малышка продолжала улыбаться, а в карих глазах был настоящий детский восторг и искренний интерес. – Какая красота, – прошептала Татия, поднимая голову. Девочка так мечтала быть похожей на свою мать: красивой, утончённой, грациозной и... доброй. Она была её Ангелом. Мама была той, к которой девочка могла прижаться и разрыдаться от боли в коленке или от обиды, которую нанесли друзья. «Будь мудрей – будешь сильной.», – так говорила эта женщина, целуя Татию в лоб. – Научи, мама! Пожалуйста! И мама, добро смеясь, гладила дочь по густым каштановым волосам. Протянув девочке тонкую иглу с ниткой телесного цвета, она сказала: – Иглами можно спасать не только жизни, Татия, но и дарить красоту. Садись...***
– Срочно жгут! – крикнула я, зажимая рану на ноге одного раненого шиноби. Парень шипел от боли, не приходя в сознание. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что происходит, вашу мать?! Так, Татия, дыши глубже. А вот и жгут! Схватив белую резину, перетянула ногу, чтобы яд не начал распространяться по всему телу. От таких махинаций Рэн открыл глаза. Злился он сейчас только на себя, от меня, как от медика, ждал действий. Достав скальпель, надавила на посиневшую кожу. Хлынувшая бордовая жидкость ручьём меня даже обрадовала – я не опоздала. – Терпи, Рэн, – надавив большими пальцами, чтобы выдавить эту гадость, выдохнула, увидев, как из раны потекла чёрная жидкость. Вовремя успела. Надеюсь, не придётся делать ампутацию. Сложив печать, чтобы защитить свои внутренности от яда, наклонилась и присосалась губами к порезу. Шиноби заёрзал, ощущая боль. Я знаю, что эта техника приносит боль. Напоминает, будто над огнём держат конечность. Выплюнув и вытерев губы рукой, повторила технику снова и снова, высасывая яд из ноги друга. Когда я закончила, Рэн жутко побледнел, но теперь улыбался. Улыбнувшись ему и потрепав по волосам, достала бинт и перебинтовала ногу. – Крепись... Прервал меня взрыв здания. На меня навалился друг, закрывая от обломков камней и кунаев. Нет! Нет! Нет! Всё очень плохо. Парень тяжело задышал, лёжа на мне. – Не шевелись, – прошептал он, закрывая глаза. Он опустил голову, тяжело дыша мне в плечо. Увидев ядовитые кунаи на его спине, сглотнула... от ужаса. Это нападение длится четыре часа. За это время я успела вытащить с того света двадцать шиноби. Рэн, только не смей подыхать! Ты же обещал! Приложив ладонь к его груди, начала лечить. Руку покрыла светло-зелёная чакра. Рэн лишь обречённо усмехнулся. – Я покойник, Татья. Убегай. Нет... Ведь убегают лишь трусы и слабаки! Я не такая! Услышав крики нападающих, закрыла глаза, прекращая лечение. Сердце друга отказало качать кровь. Он лишь успел на прощание сжать мою ладонь и придавить собой к полу. Вокруг были слышны крики, плач, шипения, оклики... Судя по крикам, отряд убийц, проникнувший на территорию нашего госпиталя, уже находится в других блоках. Перевалив Рэна (назвать его теперь «тело» язык не поворачивался – святотатство!) на бок, я села и вытащила ядовитые кунаи. Значит, вы бьёте нас так? Считаете, что мы не достойны жить, потому что живём в маленькой и малоизвестной деревне? Сволочи! Таким, как вы, место уготовано в Аду! Достав из сумки шприц с ядом, брызнула на острые кончики кунаев, как своих, так и тех, что извлекла из Рэна. Вколов себе противоядие (стандартное, над котором я долго работала до нападения шиноби страны Звука), я собрала это всё и выбежала в коридор. Обломки, трупы моих товарищей, их кровь и где-то впереди звуки борьбы. Сорвавшись на бег, спряталась за обломок, увидев летевшие в меня сюрикены. Запрыгнув на обломок стены, запустила в спины шиноби Звука ядовитые кунаи. Посмотрю, как вы будете мучиться, сволочи. – Татья, сзади! Развернувшись, блокируя удар тыльной стороной ладони, ударила в живот мужчины, вырывая катану. Левая рука теперь кровоточила, плюс к этому кожу повредила. Решив не смотреть, как болтается этот жалкий кусочек плоти, отрезала, бросая в лицо убийцы. Уклонившись, он попытался сбить с ног. Перепрыгнув через него, вонзая клинок в грудь. Попала в сердце, так как мужчина захрипел и рухнул на пол уже мёртвым. Кровищи-то... – Сколько их проникло? – разобравшись с последним, кто проник в госпиталь, Харука посмотрел на Даичи. Тот выдохнув, ногой переворачивая труп врага. – Засекли только эту группу. Тия, разберись с трупами. Харука, остаёшься с ней. Найдите оставшихся живых медиков, окажите им помощь, а также выжившим раненым. Кагура, ты со мной. – Есть! Кивнув, Даичи и Кагура выбрались наружу через дыру в стене. Харука тут же схватился за катану. Обрубая головы, он тяжело дышал, судорожно сжимая рукоятку. Боюсь подумать, что будет с ним, когда я скажу, что Рэн погиб, защищая меня. Сглотнув, я достала зажигалку. Парень собрал трупы в одну кучу и облил спиртом. Пламя обхватило останки вражеских шиноби, а мы побежали дальше по блокам и корпусам. Блоки я взяла на себя, так как их меньше, но там у нас люди с тяжёлыми травмами и медики выше квалификацией. Медики уже поднимались на ноги, леча друг друга и раненых шиноби. Точнее, пытаясь спасти их жизни. Майя, один из медиков, резко отпрянув от руки раненого, начала задыхаться, а после её вырвало. Увидев это, я поморщилась и кинулась к ней. Дура! Приложив ладони к спине и к груди, начала лечить, а она задыхалась. Из глаз брызнули слёзы. – Та... Тия... – Дыши глубже, Май. Слышишь? – голос предательски задрожал. – Кто-нибудь, воды!!! – закричала я, борясь со слезами и болью. Майя пошатнулась и чуть не рухнула на пол, не держи её я. Судорога скрутила её, изо рта пошла пена, глаза закатились так, что было видно одни белки. Ужас...***
С того нападения на деревню, скрытую в Ливнях, прошла неделя. Наша деревенька совсем маленькая, но она живёт и процветает. Уже два года люди деревни Звука пытаются нас сломить, нападая и убивая людей. Но мы встаём на ноги, лечимся, отстраиваемся, закупаемся, защищаемся и живём. Наша деревенька на границе со страной Дождя, поэтому ливни у нас – самая обыденная вещь. Плащи разных расцветок, сапоги и техники против воды – самая обыденная вещь нашей деревни. Я бы сказала, достопримечательность. Но каждое нападение на Ливень обходится нам большими жертвами, которые мы стараемся как-то уменьшить. Погибает людей, от силы, двадцать, но... Но погибают те, кто мне так дорог и любим. Рэн, Майя, Даичи – их всех за собой унесла Смерть. Первые дни я плакала, а после забывалась беспокойными снами, где они звали меня за собой, весело хохоча и протягивая руки. Но что-то мешало мне идти за ними... И когда я отказывалась идти, кто-то во сне их убивал, отрезал головы. А после головы друзей, как бесчисленная армия, окружали меня, проклиная за то, что не спасла. Все мои попытки сказать, что я пыталась, тонули в синхронном хоре их голосов. После трёх ночей таких снов я боялась спать. Я сидела всю ночь на футоне, смотрела в окно, слушала мелодию дождя и напевала строчки, которые самозабвенно приходили в голову. Но когда я их пела, они исчезали, не оставляя намёка на своё существование. Потом я начала засыпать – организм, истощённый такой пыткой и повседневными делами, требовал сна. В госпитале я нашла снотворное. Так как госпиталь восстанавливается, следить за лекарствами уровня «А» почти некому. Серые таблетки помогали мне. Выпивала я их сразу две, а не одну, как требовалось по уставу. В итоге спала без сновидений. Но всё равно я слышу их голоса... Шлёпая по лужам, я задумалась над тем, как нас ещё не затопило. Весна, как никак. Моя пятнадцатая весна, если честно. Через месяц будет шестнадцать. Свои вёсны, или как их ещё зовут «дни рождения», я не справляю с момента гибели родителей. Мне было десять, когда Звук напал первый раз. И цель их была Главная семья Ливня, то есть, моя семья. Фамилия нашей семьи – Ливень. Да. Не помню, была у нас какая-нибудь другая фамилия, но эта закрепилась за мной с моего рождения – Татия Ливень. Иногда я путаю, когда кричат «Ливень». Ведь можно подумать на нескончаемый дождь с ветром, а также меня. Поэтому все предпочитают окликать по имени, изменяя его так, как захочется: Тия, Татья, Тата, Таточка (это дядя, за что порой хочется головой об стенку) и так далее. Раньше обижалась и старалась не отзываться на укороченные версии имени, но потом... Потом пришлось смириться. И давать по морде всякого, кто начинал лезть. Добравшись до резиденции, я забежала под крышу и потянула дверь на себя. Резиденция у нас ни как во всех странах. Если там огромное здание в несколько этажей и с кучей залов, то у нас это дом с тремя комнатами, где обсуждались дела деревни, положения, раздавались миссии и прочее. В первой комнате как раз миссии давали малышкам из академии (вот она у нас побольше будет), вторая комната – зал Собраний, куда мне, собственно говоря, надо, третья комната – комната Отдыха и чаепития. Стянув капюшон, явив взору Ягами-сана своё лицо, прошла в зал Собраний, снимая плащ. – Вы опоздали, Ливень-сама, – поморщившись от столь уважительного обращения, в котором яду больше, чем у кобры, я повернулась к совету. Дядя Энзо – мой опекун и временный, кто занимает пост правителя Ливня. Когда мне исполнится восемнадцать лет, я займу место правителя по наследству. Проблема в том, что не горю желанием. Дядя ко мне доброжелателен был с детства. И хоть я подозреваю, что это из-за того, чтобы остаться «под солнцем», всё равно люблю. Шидзу-сан – это тот тип, который меня приветствовал. Ни для кого не секрет, что он ненавидит меня за отца. Папа, когда был жив, наказал его, в бою лишив руки. У нас это позор. Айше-сан – женщина лет тридцати. Она всегда берёт нейтральную сторону, и уходит на сторону победителя. Сейчас я её выкинуть не могу, к сожалению. Лиса ещё та. Узенькие щелочки и блеск чёрных глаз так и напоминал это хитрое рыжее животное. – Прошу прощения. В госпитале задержали. Сев за стол, окунулась временно в другие проблемы: поставки еды, питья, одежды, медикаментов; экзамены для генинов, задания, заказы. Я, временно сбросив с себя оковы некой принцессы Ливня, тоже поступила в академию, выучилась, уместив программу обучения шести лет в три года (учитывать то, что я поступила в одиннадцать и дома тоже учили), потом сдала экзамен на Чоунина. Это стоило мне не только нерв, но и физического здоровья. Пролежала в реанимации три дня. Кто же знал, что противник окажется ещё тем садистом, которому интересна кровь на вкус, цвет и запах. Бр-р-р... Распределив и без того небольшой доход на медикаменты и продукты продовольствия, завершила собрания. На одежду пока денег нет. Нам ещё нужны стройматериалы. Но и нужны люди, а значит, еда, питьё и лекарства нужны в первую очередь! – Татия, подожди, - окликнул меня дядя в дверях. Развернувшись и улыбнувшись, старалась сдержать смех, наблюдая за тем, как взрослый мужчина зацепился за угол стола и чуть не упал. Выйдя из зала, дождалась Энзо. Он вышел через минуту с пылающими щеками и злым взглядом, направленным на Айше-сан. Н-да. Распри этой пары порой удивляют: как ещё кунаи не всадили друг другу в грудь? – Достала, карга старая, - процедил сквозь зубы опекун, помогая мне надеть плащ. – Крови всем попила. Осторожной с ней, милая. Ты у неё тоже в списке. – Ага, - он это говорит после каждого собрания. Они могут собраться и без меня, но уже по своим делам. На то Энзо и опекун, верно? Тем не менее мы прошли в комнату выдачи миссий и остановились тут. Дядя пошёл к одному из столов, что-то говоря, кивая в мою сторону. Другой человек испуганно смотрел на дядю (согласна, он пугает своей настойчивостью), из последних сил пытаясь вырвать свиток из цепкой руки Энзо. Решив не ждать, так как дел ещё выше крыши, я пошла к двери. – Встретимся за ужином, дядя! – хлопнув дверью, я оказалась в плену влажного воздуха и холодных капель дождя. От них защищал меня тёплый плащ. За неделю у нас умерло ещё три медика от удушья. Также, как и Майя. Все они делали тоже самое, что и я: высасывали яд. Но теперь я поняла, что чакрой они не защищали собственный организм. Или не хотели? Кто знает. Но я защищала, понимая, что даже после промывки желудка водой – яд останется. Он всосётся в ткани, а после попадёт в два круга кровотока. Техника была придумана моей матерью, учили её все медики, называя между собой «Защита внутренней системы». Добежав до госпиталя, готовясь заранее с плохим новостям, забежала в тёплое помещение. Всё оборудование пришлось перенести в северное крыло, как и стационар и блоки (не все, блин). Сняв плащ и натянув резиновые перчатки, спустилась в подвал, почти крадясь. Я не хотела сталкиваться с персоналом. После всех этих смертей я чувствовала себя виноватой и хотелось утопиться. Но что будет, если я утоплюсь? Минут наследница, минус медик, который сейчас нам необходим. Звук играет с нами. Орочимару – Каге деревни Звука – нападает на нас, чаще изощряясь и пробуя на нас своих людей с геномами (попадаются такие) или же яды. Практика ядов стала тоже моей обыденной вещью. Я тоже начала заниматься ядами, выводя новые лекарства и новые яды. Последний яд, который я использовала на людях из Звука, вызывал жар, а после свёртывания крови. И это за пять минут. Жестоко? А я плевала... Убили мою семью, моих друзей, за которых я тут держалась и жила... И буду милосердной и доброй? Лучше сразу умереть, чем сдаться за милость Орочимару! Трижды «Ха!». Ухмыльнувшись своим мыслям, зашла в теплицу, включая свет. Под стеклянными колпаками цвели разнообразные растения, чей сок потом, если смешать, то можно получить яд, лекарство, сыворотку, антидот, противоядие... Пройдя чуть дальше, зашла в отдельную комнатку, где пахло, мягко говоря, не очень хорошо. Колбочки, наполненные разными содержимыми, стояли над огнём. Жидкости кипели, шипели и издавали вместе один неприятный запах. Жаль, что сравнения не придумать. Закрыв нос ладонью, поспешила уменьшить огонь, а две колбочки снять с огня. Достав из шкафа шприцы с ядами, вернулась к столу. Да. Я смешиваю их все, потом проверяя на врагах – как они действуют. Удача, если умирают с мучениями, но за несколько минут. Услышав шипение, отошла на случай того, если колба взорвётся (что бывало неоднократно). Но этого не последовало. Пошипела жидкость и сменила цвет с тёмно-синего на бордовый. Цвет крови. Смешно прям... – Тайя, - а можно без этого? Очень напоминает «Майя». В подвал спустилась главная по блокам. – У нас закончилось обезболивающее средство. Где лежит опиум? – хоть и запрещено многими законами, у нас разрешён он только в медицинском направлении. Разбавленный опиум на время снимал боль, позволяя пациенту даже уснуть во время операции. – Так, где и все препараты уровня «А». Кстати, – выглянув из кабинета, посмотрела на Сазанку-сан, – а когда отчёты сдавать? К какому числу? – Ты только что очнулась, Тайя? Уже завтра вечером! И-и-издеваетесь? Наверное, моё лицо так сильно перекосило, раз медик покинула подвал, хихикая. Чёрт. У меня только написано два листа. Как я это сдам? Разлив получившийся яд по контейнерам и отправив в холодильник, закрыла кабинет и покинула подвал. Наверху был настоящий ажиотаж, так как оказалось, что не я одна с отчётами задержалась. Молодые медики моего возраста уже бегали с лекарствами, чернилами, кистями и стопками листов, стараясь на бегу что-либо записать. У нас в Ливней медиком может стать любой желающий человек, получив ранг Чоунина и достигнув четырнадцати лет. Молодое поколение учится у старого, а я вспоминаю ещё то, чему учили учителя, пока не убили их в первое нападение. Нет. Я не медик с высокими показателями и квалификацией, но уже не отношусь к тем, кто учит только азы. Но учатся у нас как? Неделя обучения, а дальше в плаванье, новичок! Времени нет, чтобы учиться – учись на ходу, как и все. Госпиталь – тот ещё муравейник. Сегодня обошлась перевязкой, так как операции были сделаны в первый день после нападения. На часах было семь вечера, когда я попрощалась, покидая шумное место нашей деревни. Мимо проходили уцелевшие шиноби, лишь редко у кого белел бинт. И то, лишь на голове. Кивая друг другу в знак приветствия, побежала к себе домой по крышам зданий. Черепица мокрая и скользкая, и тут без техники-контроля чакры на воде не обойтись. Поэтому уже с пяти лет малыши знают у нас эту технику. Учат родители, чтобы шустрое чадо не сломало шею, прыгая по крышам. Добравшись до дома за десять минут (на пять минут остановилась на то, чтобы закат глянуть. В связи с обильными дождями, солнце у нас редкий гость), открыла окно в свою комнаты и запрыгнула. Сняв сапоги и плащ, повесила сушиться. За сёдзе послышался топот ног, а после сёдзе распахнулись. В комнату залетел дядя. Увидев меня, или то, как я стягиваю с себя промокшую кофту, он пробормотал извинения и вышел. Оригинально, однако... Зайдя в ванную, закрылась на крючок. Я не стала набирать воду в деревянную ванную, лишь приняла освежающий тёплый душ. Согревшись и отмыв голову, вытерлась и переоделась в тёмно-зелёное кимоно. Расчесав каштановые волосы и убрав их в хвост, вышла в комнату. Пока я мылась, кто-то поспешил зажечь лампадки тут. Служанка, небось. Просила, чтобы не трогали. Тц. Выйдя в коридор и пробежав несколько комнат, зашла в столовую. Дядя пил зелёный чай, дожидаясь меня, дабы приступить к ужину. Но в руках у него был тот самый свиток, за который он чуть с одним человеком не подрался. Интересно. – Как там Айше-сан? Жива-здорова? – за несколько часов может случиться что угодно. Глотнув горячего чаю, согреваясь, выдохнула. Божественное чувство теплоты! Энзо вздрогнул, морщась при упоминании имени этой женщины. Фыркнув, он с иронией сказал: – И как я мог раньше любить эту женщину? Почему вы такие коварные? Ох, не завидую я тому, кто будет с тобой. Прям персональное проклятье... Услышав такие речи, я подавилась чаем и закашляла. Мама дорогая, что он сегодня выпил? Дело в том, что дядя ведёт такие речи о женщинах лишь в тех случаях, когда ему плохо, а когда ему плохо, то он пьёт (это второй случай и есть). Поняв, что лучше промолчать и дать ему высказаться, принялась за ужин. В последнее время я перевариваю только карри. Выговорившись, закругляя свой монолог тем, что моя мама была светлым пятном в его жизни, а я её продолжение, но и проклятье тому, кто возьмёт меня в восемнадцать лет в жёны (традиция семьи, чтоб её за ногу). – Угу. Спасибо, – пробормотала я, тыкая палочками в кусочки мяса. – В общем, к чему я вёл весь монолог, Татия? Последнюю неделю ты беспокойна, много плачешь, кричишь во сне, из рук всё валится... Подумав немного, я решил отправить тебя на задание за пределы деревни, чтобы ты немного проветрилась и мир посмотрела заодно... А то негоже это, когда наследница клана Ливень не видела хотя бы одну четверть мира! Палочки выпали из моих пальцев от такого... сюрприза. Несколько минут я сидела и переваривала информацию, пытаясь понять и сложить всё по полочкам, а потом, сдерживая то, чтобы не завизжать от радости, сказала: – Но мне уходить нельзя. Я ещё не закончила все дела в госпитале. Завтра у нас собрание... – Ничего, моя дорогая. Отчёты сдашь завтра, а собрание как-нибудь без тебя, – дядя улыбался, а я, окрылённая этой радостной новостью, подлетела к нему и обняла, фактически душа. – Ой... Милая... Заду... шишь! Ослабив хватку, просто стояла рядом, обняв голову. Дядя уткнулся лбом в мой живот, обнимая рукой за талию. Улыбаясь, я всё-таки спросила: – А что от меня требуется на задании? – если честно, я не ходила на задания уже полгода. – Доставить одно письмо очень важному господину. Он тебя не знает, так что, как только отдашь, можешь немного погулять... Но не загуляться, поняла меня? – строго спросил он, подняв голову. Тёмно-зелёные глаза смотрели на меня со всей строгостью отца. – Ага... Можно свиток, чтобы прочесть всё? – Конечно. Бери, Татия. Протянув мне лист бумаги, отпустил. Сев напротив Энзо, который, наконец, приступил к еде, я принялась читать содержимое свитка. Дядя выбрал для меня лёгкое, но в тоже время ответственное задание. Миссия ранга «С»: передать сообщение деревни Ливня послу из деревни Дождя. И это на границе. То есть, от силы меня тут не будет три дня. Чёрт... Недавно же лидер в стране Дождя сменился. Саламандра был убил, а на его место встал человек по имени «Пейн», что означает «Боль». Б-р-р-р... Интересно, что у человека за родители такие, раз дали такое странное имя? Но не мне судить, верно? Ведь имя «Татия» тоже странное, но значение более приятное «Основательница». Даже смешно стало...***
Подъём в пять утра, бодрые сборы, холодная водичка и лужа в комнате. Молодец! Оставила окно открытым! Убрав это безобразие, переоделась в штаны, футболку, плащ. Бандану с протектором, на котором изображено десять капель (знак нашей деревни) я завязала на шее. Он у меня уже изрядно поцарапан, так как вечно пытаются по горлу проехаться кунаем. Сложив в рюкзак всё необходимое для задания, пошла вместе с дядей в резиденцию. Там он отдал мне запечатанный свиток. Проводив до ворот деревни, Энзо поцеловал меня в лоб и пошутил на тему того, что страдаю топографическим кретинизмом. Ударив его кулаком в грудь, улыбнулась, развернулась и пошла. Точнее... побежала! Остаётся надеяться, что и в этот раз я справлюсь в одиночку. Конечно, это не набросок на бумагу, чтобы карту местности составить (там свои трудности), но и это опасно. Кто знает. Тем более Энзо сказал, что за мной следует группа шиноби, чтобы защищать от нападений извне. Одного человека заметить очень тяжело, тем более в чёрном плаще, в пелене дождя и в грязи. А вот группу из трёх-четырёх человек можно заметить и убить... Лишь ближе к вечеру я нашла себе убежище до утра: старое дерево дуба, под корнями которого дыра (или нора?). Там была влажно, но переночевать можно. Выскребав влажную землю, забралась в нору. Лишь одного мне не давало покоя: вроде, прощались, как обычно, отшучиваясь постоянно... Но в этот раз он затронул топографический кретинизм, которым я не страдаю даже. Шутка это, или намёк на что-то?