Я больше никуда не уйду

Это было естественно. Как и должно было быть. Им не верилось до конца, что это происходит, когда Зейн слегка обросший в красивом черном пиджаке вошел в комнату ожидания. – Зейн! – запищал Найл, делая шаг навстречу, но Гарри, поджав губы, перехватил его за локоть, не давая сделать ни шагу. Малик понимающе посмотрел в его глаза и улыбнулся, искренне, чисто, светло, словно он не тот Зейн, который мотал им нервы, а тот самый DJ Malik, мальчик с лестницы, бро. И когда по его лицу побежали слезы, они поняли, что это правда, и глаза не врут. Лиам опомнился первым, подбежал, обнял, практически отрывая уже не обычного двадцати двух летнего парня от земли. Вторым очнулся Найл, запрыгивая на его спину и утыкаясь носом в шею пакистанца, заставляя Малика зафыркать «Ох, Найл!». Потом медленно подошел Гарри, и когда его глаза зацепились за то самое кольцо, он засмеялся своим чистым и искренним смехом, и Зейн потрепал его кудряшки. А Луи так и остался стоять дальше всех, отвернув побелевшее лицо и скрестив руки на груди. И Зейн виновато подошел к нему, переминаясь с ноги на ногу. – Прости, бро. Я вернулся, бро. Я люблю тебя, бро. И Луи не смог сдержать улыбки, дружески ударил его в плечо, а потом обнял так крепко, что у Зейна перехватило дыхание. – Я безумно скучал, – прошептал Луи то, что так давно хотел ему сказать. – Так сильно ревновал тебя... и все равно я люблю тебя. У Зейна даже не хватает сил, чтобы обнять Луи в ответ. И ребята молчали и не говорили ему «с возвращением», потому что им даже не верилось, что этот кошмар позади и что Зейн, бро, часть семьи здесь и он снова движется с ними в о д н о м н а п р а в л е н и и И Луи был рад больше всех, потому что держал Зейна так, словно он мог в любой момент исчезнуть, но Зейн не собирался исчезать. Он больше не мог позволить себе бросить Томмо, бросить Лу, бросить медвежонка Бу, своего swag masta from doncasta, морковного мальчика, повелителя Кевинов, Дерзкого Луи, Master of all wisdom. *** – Боже, Луи, как я по тебе скучал, – шепчет Малик на ухо Томлинсону, хотя хочется кричать об этом во весь голос, и целует его лоб, щеки, шею, ключицы, обнимает так крепко, что руки сводит. В сумраке комнаты гибкое тело Томмо манит его всеми изгибами, и чем теснее они жмутся друг к другу, тем больше становится желание. – Так хочу поскорее оказаться в тебе. – Это я хочу оказаться в тебе, – лукаво улыбается Луи, притягивая Зейна за щеки и мягко целуя, поглаживая холодными пальцами. – Луи, пожалуйста, – голос Зейна срывается. – Я так скучал по этому чувству. Я так давно хотел ощутить тебя подо мной. Луи мечтательно улыбается, прикрыв глаза. Это все, словно в сказке. Не взаправду. Неужели, они снова вместе? – Ладно, бро, – бархатным тихим голосом говорит Томмо. Он словно боится нарушить ту волшебную атмосферу, которая зависла в воздухе, после того, как они зашли в спальню. Поэтому они стараются говорить тихо-тихо, чтобы никто больше не услышал. – Сегодня ты сверху. Я так скучал. И когда ты мне нагрубил... – Тшш, милый, тихо... Такого больше никогда не будет, – заверяет его Малик, зарываясь пальцами в его волосы и притягивая к себе ближе. Теперь он шепчет прямо в его губы. – Я расстроил тебя, самого дорогого для меня человека, но такого больше не повторится. Теперь я больше никуда не уйду. Все будет, как раньше. Завтра утром — ты проснешься в моих объятиях. И мы будем целоваться, пока ты не захочешь большего. Луи кусает губы, чтобы сдержать этот странный поломанный звук, который застрял у него в горле, хотя ему кажется, что у него на глаза навернулись слезы от одних только воспоминаний о том, как Зейн сказал ему не лезть в его жизнь. И Зейна передергивает от того, что он знает, что это он довел Луи до этого. Луи раньше никогда не плакал. И сейчас. – Луи, пожалуйста, – Зейн почти умоляет и в глазах его такая боль, что Луи прячет глаза, чтобы Зейн не видел, как они блестят. – Сейчас, детка, – опустив глаза, улыбается Луи. – Ты прав, нам будет хорошо, как раньше. Зейн кладет свои руки на его плечи. Интересно, он верит, что все будет, как раньше? – А ты с Ноти... – Луи даже не может договорить эту фразу — его передергивает. Зейн смотрит на него, как на безумца. – Ты ебанулся? – шипит он, притягивая Луи ближе и крепко, властно, по-хозяйски целуя, и вот Луи оказывается уложен на лопатки и смотрит на Зейна снизу вверх, пожалуй, даже с интересом. – Таким ты мне нравишься больше всего, – усмехается Зейн, глядя на Луи голодными глазами, очерчивая указательным пальцем линию его ключиц и спускаясь чуть ниже до грудной клетки. – А ты мне нет, – лениво произносит Луи, косясь на руку Малика. – Это почему? – обижается Малик, настороженно поднимая брови. – Ты в одежде, – дует губы Томмо и Зейн не может сдержать облегченного вздоха. Он расправляется с одеждой за считанные секунды — безжалостно отправляет все свое дорогое шмотье, потому что самое дорогое, что у него есть, лежит перед ним на кровати и ждет е г о. Луи нравится, когда Зейн гладит его бедра, ему нравится, как колется во время поцелуя его щетина, ему нравится, когда они прикасаются друг к другу своими обнаженными телами и непроизвольно трутся своим возбуждением до ноющей боли. А еще ему нравится сжимать волосы на затылке пакистанца, но сейчас их почти нет, и его рука просто скользит по его макушке, пока они остервенело целуются, пошло и грязно с языком, совсем изголодавшиеся друг по другу и по разрывающему грудь ощущению принадлежности. Зейн сжимает ягодицы Луи, которые словно созданы для его ладоней. Чтобы гладить, трогать, сминать, пощипывать. Его задница такая упругая, манящая, что он бы вылизал ее целиком, но сейчас они просто хотят скорее достигнуть пика, потому что они даже не помнят, когда в последний раз занимались сексом. – Не дразни меня, – счастливо шепчет Луи, разрывая поцелуй. Зейн смеется ему в губы и трется носом о нос, словно котенок. – Я так часто представлял это, что натер мозоль на руке. Возьми меня. – Хорошо, – Зейн запечатлевает на его губах еще один чувственный поцелуй, а потом рывком переворачивает на живот, притягивая эти «футбольные мячи» к себе поближе. Мысль об этом заставляет его усмехнуться. Луи понимающе фыркает в подушку. – Ты опять назвал их «футбольными мячами»? – спрашивает он, елозя носом по поверхности наволочки. – Могу звать их «дерзкими булочками», – хмыкает Зейн, оглаживая их двумя руками, наблюдая, как тело Томлинсона прогибается от таких невинных прикосновений. Такой гибкий, Господи, такой красивый. – Или «собственность Зейна Малика посторонним не трогать». Луи нравится эта фраза. Ему нравится, когда они обсуждают эту часть его тела, потому что Малик всегда говорил, что это его любимая часть. Томлинсон выпячивает свой великолепный зад навстречу его прикосновениям, и Зейн не может терпеть — разводит его ягодицы в стороны и, смазав пальцы лубрикантом из нижнего ящика прикроватной тумбочки (надо еще потом узнать, откуда он там взялся), пытается разработать его дырочку. Даже первый палец входит с трудом — Томмо узкий, горячий, туго обхватывает его палец — у него никого не было. Слава богу, у него никого не было. Томлинсон с трудом принимает второй и третий. Зейн помнит каждый его изгиб, он знает г д е нужно дотронуться, чтобы Луи подбросило, встряхнуло и раскатало, но просто разрабатывает, пока Томлинсон не становится готовым для того, чтобы принять его полностью. Он приставляет свой сочащийся естественной смазкой член к его дырочке, и Луи уже виляет бедрами, потому что сил терпеть больше нет. Зейн входит резко, стиснув талию Луи так сильно, что его пальцы почти смыкаются на ней. Или Луи очень сильно похудел. Томлинсон подается назад, потому что он безумно сильно хочет его целиком, полностью, до самого конца. И Зейн хочет, чтобы он хотел его. Он отрывисто дышит, потому что внутри Луи т а к тесно, так хорошо, так горячо и узко, как не было никогда раньше. И Луи б е з у м н о классно, потому что этот большой, крепкий пакистанский член полностью заполнил его великолепную задницу, и каждый толчок отправляет его буквально во Врата Рая. И это волшебно, черт побери, потому что он так давно хотел этого, так сильно, а теперь ему так хорошо, так горячо, и эти пошлые шлепки, это грязное рычание ему в спину и отрывистые поцелуи каждой костяшки его позвоночника, сводят Луи с ума. Зейн ускоряется, движется остервенело, не жалея его, буквально вколачивая его в мягкий матрас — Луи мокрый, Луи горячий, Луи его собственный. А Томлинсону нравится, черт возьми, ему сильно нравится быть таким для Малика прямо сейчас. Он почти ничего не соображает, только имя Зейна вертится у него в голове, и с губ срывается только «Еще... сильнее... Зейн...» Зейн-зейн-зейн... Да, его имя так сладко срывается с губ, оно словно создано для того, чтобы Томлинсон стонал его, как блядь, как черт знает кто. И теперь его действительно болтает, мотает, передергивает на простынях, словно каждый толчок Зейна это удар тока, и он кончает так сильно, как наверное никогда раньше. И Зейн кончает в него, почти вместе — горячо, с тихим стоном в его затылок — и замирает, так и лежа на нем. Зейн... Зейн-зейн-зейн. – Я больше никуда не уйду. Никуда, обещаю, – слышит Луи, прежде чем перед его глазами поплыли круги. *** Луи открыл глаза и с легкой улыбкой перевернулся на бок, чтобы пожелать Малику доброго утра, но его взгляд натыкается на пустое место слева и сброшенное на пол одеяло. Томлинсон окинул комнату глазами — вещей нет. Наверное, проснулся раньше него и ушел на кухню, чтобы разграбить холодильник. Как это на него похоже. Хотя обычно Зейн спит допоздна. Может, решил сделать ему завтрак? Было бы неплохо. Томлинсон вздохнул и потянулся — странно, тело даже не болит. Наверное, хорошо выспался в удобной позе и, да, Зейн вчера неплохо его подготовил. Да, это было восхитительно. Это было десять из десяти. Он даже не прикасался к себе, ему хватило Зейна. Только Зейна. Но сегодня он будет сверху и не даст Зейну спуска. Им будет хорошо, еще лучше, чем прежде. Малику понравится. А потом они снова поменяются. Луи усмехнулся своим мыслям и спустился на кухню. Все было, как всегда — Найл сидел на угловом диване, поджав ноги под себя и читал «Муравейник», попутно выуживая из банки маринованные огурчики и переворачивая страницы мокрыми пальцами. Гарри, сидящий на пластиковом стуле и сверлящий тарелку хлопьев, ожидая, пока Лиам соорудит что-нибудь по-приличней. Пейн у плиты, что-то помешивал в мисочке. Ничего необычного. А где Зейн? – Ребята? – Луи удивленно осмотрел кухню, ища глазами пакистанца. Даже кружки его нет. Уже позавтракал без него? – А где Зейн? Они подняли глаза почти синхронно и так же синхронно посмотрели друг на друга с каким-то суеверным страхом и непонятным, щекочущим память, выражением лиц. Луи почувствовал, что в висках что-то заныло, почесал подбородок и снова осмотрел помещение — может, он в ванной? – Зейн! – крикнул Луи в сторону коридора сделал еще шаг, озираясь. Гарри отодвинул тарелку с хлопьями, и его лицо очень странно вытянулось. – Луи, разве ты не знаешь где он? – спросил он с подозрением, хотя и осторожно словно боялся, что у Луи случится припадок или вроде того. – Это не смешно, – покачал головой Луи, обошел стол, за которым сидел Гарри и даже заглянул под него. Его лицо выражало полнейшее непонимание. – Где он прячется? Обещал же, что будет здесь... Лиам вздохнул, отложив мисочку в сторону. Найл закрыл книгу и вытер мокрые руки об штаны. – Луи, ты принимал лекарства? – мягко спросил Хоран. Томлинсон непонимающе покачал головой, пытаясь вспомнить, о чем идет речь. Хоран спросил еще раз, с нажимом почти на каждое слово. – Лекарства, Луи, их выписал тебе доктор месяц назад. Ты. принимал. их? – Не понимаю, – Луи нервно усмехнулся и сел на свободный стул, переводя взгляд с одного парня на другого. Ему стало страшно от того, какие серьезные у них были лица. – Не шутите. Пожалуйста, – теперь в его голосе звучала паника. – Где же он? Где Зейн? Он же сказал, что будет здесь. – Луи, здесь не было Зейна, – по слогам сказал Гарри, пытаясь взять Луи за руку, но Томлинсон нервно одернул ладонь и зарылся пальцами в свои волосы. Как же не было? Был, точно был, был с ним у него в спальне, сегодня ночью, несколько часов назад. Голова закружилась, и Томлинсон снова покосился по сторонам ища поддержки и не находя ее. Голос Стайлса был почти умоляющим. – Луи, вспоминай, он ушел из группы, его здесь нет, понимаешь? Он больше не часть команды, он отдельно. Зейн в другом направлении. – Зачем ты такое говоришь? – воскликнул Луи, с обидой глядя на друга. Его почти трясло. Гарри закусил губу. – Он же извинился. Зачем ты так? Вчера мне казалось, ты был рад, что он вернулся. Почему ты издеваешься? Неужели ты никогда не ошибался? Стайлс опустил глаза, прикрывая рот ладонью. Лиам посмотрел на его затылок и отошел от плиты, присаживаясь перед Томлинсоном на корточки. Луи отвернулся — и он сейчас будет Зейна поливать. – Луи, – Лиам вымученно улыбнулся, положив руку на его колено. Из его широкой груди вырвался тяжелый вздох. – Посмотри на меня. Пожалуйста, – Что-то в голосе Лиама заставило Луи подчиниться. Томлинсон перевел на него глаза — усталые, с залегшими тенями под ними. Его лицо такое бледное, осунувшееся, почти серое, болезненное. Сердце Пейна сжалось. Лиам погладил его колено рукой и осторожно спросил. – Ответь, пожалуйста, Томмо, ты принимал лекарства? Томлинсон задумчиво потер переносицу. А ведь и правда, какие-то лекарства были. Да, совершенно точно, врач что-то ему выписывал. Кажется, пару месяцев назад, когда у него случился срыв после концерта. Как раз тогда, когда Зейн сказал ему не лезть в его жизнь. Тогда очень сильно болела голова. О ч е н ь сильно. – Зачем они мне? Со мной все в порядке. Теперь все в порядке, – сказал Луи, снова посмотрев на Гарри, который прятал лицо в ладонях и Найла, старающегося на него не смотреть. Лиам прикусил губу. Луи требовательно дотронулся до его плеча. – Где Зейн? Он же обещал, что никуда не уйдет. Лиам опустил голову смаргивая слезы. – Он... он вышел на улицу. Совсем ненадолго, Луи, – каким-то совсем идиотским голосом проговорил Пейн, осторожно сжимая ладони Томлинсона в своих руках. – Он... – Лиам улыбнулся и по его щеке, к удивлению Луи, прокатилась слеза. – Он хочет сделать тебе подарок. Да, точно, подарок. Сюрприз. Поэтому он просил нас не говорить. Прости, что напугали тебя. – Подарок, – неверяще прошептал Луи, и его губы сами собой расплылись в улыбке. Зейн хочет сделать ему подарок. Наверное, пытается извиниться за то, что ушел из группы, поругался с ним из-за своего нового друга, да еще и 1D убрал из никнейма. – А что это будет, Лиам? – с надеждой спросил он. Зейн давно не делал ему подарки. Хотя раньше он говорил, что ему нравится улыбка Томмо, когда он разворачивает свертки. – Это ведь будет что-то хорошее? Лиам опустил голову, не зная, что ответить, и его плечи слабо и обреченно вздрогнули. Гарри поднял глаза и со вздохом поднялся со стула. Теперь и на его губах играла та самая странная, грустная и непонятная улыбка. – Очень хорошее, Луи, – сдавленно заверил он, погладив Томмо по голове, и встретился с Лиамом глазами, получая доверительный, но слабый кивок. – Он просил тебя принять лекарство. Выпей таблетку, бро. Зейн очень просил нас проследить, чтобы ты ее принял. – Да, – голос Хорана тоже звучал как-то странно. Надломлено и треснуто, словно слова давались ему с трудом. Он подошел к кухонному шкафчику и взял оттуда полупрозрачную баночку, которую оставил врач, когда приходил в прошлый раз. Луи смотрел, как Найл дрожащими руками открутил крышечку и высыпал на ладонь белую маленькую пилюлю. – Он очень нас просил. Пожалуйста, Луи. Зейн больше не сможет нам доверять, если мы не сделаем, как он просил. Луи обреченно кивнул и позволил Найлу протянуть ему лекарство и стакан фильтрованной воды. Если проглотить и сразу запить водой, вкуса почти не чувствуется. Но Луи все равно поморщился. Врач сказал принимать. Врач просил Найла, Лиама и Гарри следить за тем, чтобы Луи не пропускал прием лекарства. Но Луи ведь абсолютно здоров, почему они все хотят, чтобы он пил таблетки? Скорее бы Зейн пришел. Голова. Что-то очень сильно заболела голова. Снова. – Он скоро придет? – вслух спросил Луи, устало почесав затылок, и снова оглядел друзей. – Я не хочу завтракать без него. – Он... – Лиам запнулся и, словно собираясь, с силами твердо сказал. – Он просил передать, чтобы ты позавтракал сам. Он собирается найти для тебя самый лучший подарок, и поиски потребуют времени. – Но когда он найдет его... – Он придет Луи, – Найл прижался лбом к его плечу и слегка приобнял его. Почему он говорил это таким странным голосом? Словно успокаивал ребенка. Луи удивленно покосился на ирландца. – Он найдет его и придет. Подожди его немножко, еще самую малость, ладно? Он придет с самым лучшим подарком для тебя. Луи кивнул. Скорее бы. Скорее бы он вернулся. Они же и так давно не виделись. Лучший подарок, который Зейн мог бы ему сделать, просто не уходить. Но Зейн такой хороший — он совершенно точно подарит ему что-то, что сведет его с ума. – Тогда я пойду приму душ. Вчера ночью Зейн так меня загонял, – Луи рассмеялся, поднялся со стула и выбежал из кухни. Может, пока он принимает ванну, Зейн как раз найдет ему подарок и придет? Тогда он не будет торопиться. Скорее бы он пришел. Скорее бы, потому что он так сильно без него скучал. Без подарка, без ничего — Зейн, просто Зейн, так сильно ему нужен. Так сильно болит голова. Теперь кажется, что воспоминания о прошлой ночи окутаны серой дымкой. Тяжело вспоминать. Кажется, словно это уже было раньше. Тогда Гарри еще пытался его успокоить, но почему-то плакал сам, пока Лиам удерживал его, а Найл всовывал пилюлю сквозь сжатые губы. А где же тогда был Зейн? Зейн? Ты где? Я тут. Я тут, Луи. Я в твоей голове.