***
Монс лежал и наблюдал, как напротив него играл этот ребёнок, стуча по клавишам пианино. Парень сидел спиной к шведу, чуть наклонив голову. Зелмёрлёв знал: губы Ло в данный момент образовали улыбку, хоть он и не видел его лица. Мужчина изучил Лоика за год совместной жизни уже вдоль и поперёк — во всех смыслах. Из-под рук Нотте вылетали прекрасные звуки, преображаясь в не менее прекрасную мелодию. Эта мелодия была пропитана всеми радостными и не очень событиями в их жизни. Бельгиец забылся… он давно забылся. Такое случалось часто, когда он играл. Ло окунулся в воспоминания; его нельзя вытягивать оттуда. Он с закрытыми глазами водил пальцами по клавишам, преображая все те яркие чувства и эмоции, которые им пришлось испытать вместе. Он находился далеко отсюда. Единственное, что связывало его с этим миром — пианино. И, пожалуй, ещё Монс, который с улыбкой наблюдал за ним. Лоик был погружён в воспоминания. Они окутывали его, но он не сопротивлялся. Парень был готов утонуть в этих светлых чувствах, захлебнуться ими. Так он и поступал. В голове, кадр за кадром, постепенно отображались все те мелкие, незначительные, бытовые, но такие милые моменты… Нотте играл. Он был пропитан этой музыкой; а музыка, в свою очередь, была пропитана им. Швед продолжал лежать и слушать, уставившись на спину мальчишки. Мелодия, что звучала в стенах дома, олицетворяла их обоих. Парни могли давно забить на социальный мир, упиваясь друг другом, но так нельзя, увы. Хотя, возможно, это даже к лучшему. Ло забылся. В данный момент он далеко наедине со своими мыслями. Монс прекрасно знал об этом. Он любил такие моменты и никогда не отвлекал юношу. Зелмерлёв просто наслаждался. Мелодия продолжала звучать в стенах дома.***