Я забуду

Слишком холодные порывы ветра бросались мне в лицо, отрезвляя затуманенный уже второй бутылкой виски разум. Хотелось кричать и плакать. А чертовы запахи и видения не давали сделать ни того, ни другого. Насквозь распахнутые окна, за которыми вот-вот станет светать, грозились перейти в мой насморк уже завтра утром. Яростный зимний ветер развивал тяжёлые, бархатные тёмно-синие шторы, приподнимая их, закруживая в неровные овалы и резко отпуская, отчего постоянно шумели их полы, бесцеремонно бьющиеся об пол. Обычно, зимой ты не распахивала настежь окна, чуть приотрывая их, а через минут пятнадцать и вовсе закрывая на щеколду. Но летом окна нашей с тобой квартиры были всегда неизменно открыты, даже в те ночи, когда дикий дождь пробирался в комнату, смачивая огромные подоконники и расплескиваясь по мягкому иссиня-чёрному ковру. Иногда, в дни особо жёсткого ливня, под обстрел попадала и наша кровать, бардак на которой был, как мне кажется, вечным, хотя я готов поклясться, что знал, что ты утром всегда убирала нашу постель. Помнишь, как спорили, что раскрывать окна может быть небезопасно? Я делаю ещё три глотка жгучего виски, упрямо всматриваясь в темноту. Слишком тёмная комната, как же я раньше этого не замечал? Я, конечно, мог бы сейчас включить лампу, но не хотел - мне нравилась эта таинственная тьма, воспоминания с её помощью казались реальнее. Я снова бросил едкий взгляд на постель. Одеяло скомкано, простыня помята, всё как и прежде. Сейчас это все казалось пустым и чужим. Не нашим с тобой. Подушки навалены грудой, и чертов запах сводит с ума. Ты часто ложилась спать с мокрыми после душа волосами, обжигая ароматом шампуня с зелёными яблоками, который стал слишком родным, впитался в мою кожу, воспламеняя память каждый раз. Ты всегда говорила, что любишь эту квартирку больше всего, а я на это только улыбался, ловя твой взгляд, окидывающий всё, что оружало нас. Сэм явно был бы рад, узнай он, что с тобой я забывался. Был счастлив. Вот и сейчас уголок моих губ сам по себе приподнимается, словно по привычке, но сейчас это всего лишь жалкое подобие того счастья и спокойствия, когда ты была рядом, со мной. Я тоже любил всё это, но сейчас, почему-то, всё кажется отвратительным до тошноты и резкой ломоти в костяшках пальцев. Я любил это, почему же тогда сейчас я ненавижу чёртовы распахнутые окна и неубранную постель? Почему я ненавижу все эти любые упоминания о тебе? Ответ прост - тебя больше нет, и ни одна кровать не заменит эту пустоту. Мысленно усмехаясь, обещаю себе, что сегодня я буду спать на полу, потому что, клянусь, я просто ненавижу эти подушки. Если, конечно, я сегодня вообще буду спать. Вот видишь, тебя больше нет, а моё отношение ко всем нашим вещам уже меняется. Я начинаю истерично смеяться - ты умерла уже пару недель назад, а я всё ещё жду, что сейчас ты откроешь дверь ванны, выпуская невыносимо приятный запах и густой пар из влажной от воды комнаты, и опять отчитаешь меня за то, что я, зная, что сейчас зима, распахнул окна полностью, замораживая и без того прохладную комнату. Но только я понял бы, что ты на самом деле этому рада. И я только ухмыльнусь, исправляя в своём воображении зиму на лето, а тебя притягивая ближе, не давая даже возмутиться моей наглости. Ты перестанешь сопротивляться уже через несколько секунд, поддавшись моему напору, а я, слишком часто дыша прямо тебе в горячие губы, стяну коротенькое полотенце, которое ты зачем-то нацепила, зная, что оно все равно окажется на полу. Ты мягко коснёшься ладошками моей спины, требуя большего, и я сойду с ума, срывая последние остатки разума и впиваясь поцелуем в такие прекрасные губы. Знаешь, контраст такой горячей тебя и холодного ветра - самый потрясающий. А твои длинные огненные волосы только больше подстегивают к безумию. Ты всегда мёрзла, когда я распахивал окна, но согреваться от тепла моих рук тебе было куда приятнее, чем просто закрыть створку. Как-то ты даже призналась, что сама специально открываешь окна, чтобы был хоть какой-то повод греться рядом со мной. Но тебе не нужен повод, я всегда рядом и не против этого. Ведь чувствовать тебя, такую живую, такую настоящую, и есть то, ради чего стоит жить. И теперь я могу только вспоминать об этом, нагло хлебая вискарь и руками разрывая чёртовы мерзкие шторы. Знаешь, я забуду тебя. Правда, забуду. Забуду, как забыл всех, кто погиб по моей вине. Через ещё неделю, месяц, год, десять лет, но забуду. И, наверное, тогда мне станет легче, и я даже пожалею о том, что разбил все красивые хрустальные вазочки, которые ты хранила для тех случаев, когда я притаскивал букеты цветов, в надежде, что тебе понравится, ты перестанешь обижаться на мою очередную глупость, а перемирие будет как и всегда незабываемым. Я забуду тебя, Чарли. Да, я забуду. *** Но даже через неделю, год и сорок лет аромат яблочного шампуня будет преследовать даже во снах, а окна маленькой тёмной квартирки навсегда останутся открытыми.