Январское лето

Birdy – Wings.

Oh lights go down Гаснут огни... In the moment we're lost and found В тот момент, когда мы потеряемся и найдёмся, I just want to be by your side Я просто хочу быть рядом с тобой. If these wings could fly Если бы на этих крыльях можно было улететь! Oh damn these walls К чёрту эти стены In the moment we're ten feet tall В тот миг, когда мы их переросли! And how you told me after it all И как ты после всего мне сказал: We remember tonight Мы запомним эту ночь For the rest of our lives На всю оставшуюся жизнь...

Джордж, загоревшись идеей, потянул Гермиону за руку к тонущему в темноте ночи сараю. Ноги вязли в свежем рассыпчатом снегу, и ребята с трудом пробираясь к неказистой постройке, улыбались, словно собирались совершить шалость, за которой обязательно последует наказание, от которого они конечно же увильнут. Дверь, отпертая заклинанием, глухо скрипнула, и в нос ударил головокружительный запах засушенной на зиму травы. Джордж, не останавливаясь, прошел вглубь сарая к стене, у которой будто припаркованные стояли в ряд несколько стареньких метел. Гермиона остановилась в проходе не решаясь шагнуть внутрь – воспоминания, словно вихрь выцветших со временем фотоснимков закружились перед глазами, вызывая смешанные чувства. Девушка протяжно выдохнула, теряясь в этих ощущениях, будто наяву чувствуя колкую траву под лопатками и шелк волос, отливающих цирконом под пальцами, будто заново переживая эмоции, от которых дух захватывало, будто вновь возвращаясь в тот жаркий летний миг, где только погода за окнами сарая напоминала, что на дворе все еще январь. Джордж, обернувшись на неуверенно посматривающую по сторонам девушку, опустил глаза и улыбнулся, догадываясь, о чем она думает: - Воспоминания – опасная вещь, Гермиона. Волшебница вздрогнула и, встретившись с ним глазами, почувствовала, как отчаянно краснеет. Почему-то в медленно работающем мозгу зародилась странная закономерность – он называет ее по имени, когда говорит серьезные вещи, смешно, но именно так оно и есть – что не шутка, то: «Эй, Грейнджер!». Джордж выбрал более приемлемую для полетов метлу, но Гермиона все равно недоверчиво покосилась на растрепанные, поломанные кое-где прутья и потертое древко. Боязнь высоты и еще со школы отчаянная нелюбовь к полетам со временем никуда не делись, а только обострились от долгого отсутствия практики: - Не трясись, Грейнджер, со мной не упадешь, - хмыкнул Уизли, заметив потерянный взгляд девушки. – Садись впереди. - Ничего я не трясусь! – привычным высокомерным тоном отозвалась Гермиона, но спеси поубавилось, когда до нее в полной мере дошли слова Джорджа. – Прости, куда мне садиться? Джордж закатил глаза и, зажав древко метлы в руке, подошел к девушке: - Пора становиться взрослой девочкой, - он отпустил метлу, и она послушно зависла в воздухе, ожидая своего часа. – Садись спереди, я подстрахую. Гермиона широко распахнув глаза, уставилась на метлу и брезгливо поморщилась, словно она была проклята: - Ты же мне веришь? – Джордж игриво прищурился. - Запрещенный прием, Джордж Уизли, - скривилась Грейнджер, вызывая у юноши очередную улыбку. - Помнится, не я один этот прием использую. Гермиона прикусила губу, и секунду подумав, все-таки подошла к метле, перекидывая через парящее древко ногу: - Если я убьюсь, мы знаем, кого в этом винить, - буркнула она, намертво вцепляясь в давно не полированную поверхность. Джордж фыркнул и примостился сзади, обхватывая Гермиону и сжимая пальцами древко впереди девушки. Грейнджер на миг перестала дышать, чувствуя спиной тепло его тела. Уизли тоже казалось на мгновение замер, но затем, как, ни в чем не бывало, скомандовал: - Слегка отталкивайся ногами от пола и направляй край метлы вверх, сразу не гони, нам для начала нужно живыми вылететь из сарая, - Джордж крепче ухватился за древко. – Только слегка, Гермиона, я не хочу втемяшиться головой в потолок! - Почему нельзя просто выйти на улицу? – пропищала Грейнджер, едва понимая, о чем он говорит. - Потому что в жизни бывает всякое, надо уметь взлетать и в помещении, вспомни уроки в школе, - настоятельно сообщил Джордж. - Зачем я на это подписалась? – Гермиона опустила взгляд на метлу; пальцы побелели от напряжения. - Все будет хорошо, давай! – подбодрил Джордж, и девушка мягко оттолкнулась от земли. Метла, едва ощутив на себе неуверенного в своих силах ездока, дернулась и зависла в метре от пола. Гермиона взвизгнула и зажмурилась: - Отлично! – воскликнул Джордж. – Теперь направь древко на выход и лети. - Я не могу! – захныкала Грейнджер, остервенело, сжимая метлу ногами и руками. – Я боюсь упасть! - Грейнджер, ты с кем сейчас летишь? - С сумасшедшим, из-за которого у меня могут быть проблемы! Джордж обиженно фыркнул и намеренно тряхнул метлу, из-за чего Гермиона возмущенно завопила: - Что ты творишь, Фестрал тебя задери?! - Ты летишь с самым лучшим загонщиком команды «Гриффиндора» за всю историю, - самодовольно изрек он и спокойно добавил. – Так что будь добра – не капризничай и делай, что я говорю. Грейнджер недовольно поджала губы, чувствуя себя неумелым ребенком, но послушно успокоилась и направила метлу к выходу. Метла на удивление шла ровно, беспрекословно слушаясь свою неопытную наездницу, и уже через секунду они вылетели в холодную ночь: - Все хорошо, Гермиона, у тебя, получается, - усмехнулся Джордж, чувствуя, как напряжена девушка. – Теперь все просто – направь метлу вверх и разгоняйся. - Куда проще…, - съязвила Грейнджер. Сконцентрироваться на полете было крайне тяжело. Гермиона то и дело обращала внимание на свои ощущения, когда Джордж слишком сильно прижимался к ее спине, а его теплое дыхание опаляло, раскрасневшиеся от смущения щеки. Из-за этого девушка теряла управление, и метла попадала в воздушные ямы, вызывая чувство, будто душа уходит в пятки. Джорджу приходилось брать ответственность на себя и выравнивать летательный аппарат. Когда они поднялись достаточно высоко над землей, Уизли неожиданно надавил на край древка, и метла ухнула, вниз накренившись практически вертикально. Вопль Гермионы разнесся по чернильному небу, усыпанному мириадами звезд, и на секунду девушке даже послышалось, что Джордж звонко рассмеялся, а быть может, всего лишь почудилось, из-за бившего по ушам ледяного ветра. Выровняв метлу, Джордж слегка притормозил и теперь они просто летели, наблюдая с высоты за сияющими огнями Оттери-Сент-Кэчпоул. Джордж наблюдал. Гермиона в свою очередь зажмурилась и наотрез отказалась открывать глаза, пока не почувствует под ногами твердую поверхность: - Как же ты собралась спускаться вслепую? – поддел Джордж, когда Гермиона в очередной раз отказалась смотреть на красоту ночной деревни. - А ты тут на что?! Господи, меня сейчас стошнит…, - простонала Гермиона, стараясь дышать как можно глубже, но из-за морозного воздуха - это было достаточно сложно. - Стареешь, Грейнджер, - хохотнул парень. – Представь, что меня тут нет, в конце концов, кто здесь учится управляться с метлой? - Я не напрашивалась… - Будем считать это «Уизлитерапией». - Только дай мне спуститься, Уизли…, - угрожающе прошептала Гермиона, наконец, открывая глаза. Вид открывается, в самом деле, потрясающий. Деревня утопает в теплом свечении фонарей, а белоснежные снежные шапки на домах искрятся в свете полной луны, похожей на огромную головку сыра. Гермиона чувствует спиной гулкие удары сердца Джорджа и на несколько секунд задерживает дыхание, чтобы ощущать пульсацию еще лучше. Молчание не тяготит, напротив – в такой обстановке любые слова кажутся лишними, прогоняющими поистине волшебную атмосферу. Хочется обернуться, посмотреть в его лицо, понять, о чем он сейчас думает, но в таком положении это невозможно, и поэтому Гермиона просто улыбается, ощущая, как по венам растекается приятное тепло, несмотря на продирающий до костей на такой высоте холод: - На сон похоже, правда? – внезапно нарушает тишину Джордж, выдыхая теплое облачко пара. Грейнджер молчит, но полностью разделяет это ощущение. Действительно – сон. После всей серости эта ночь, словно чья-то причудливая фантазия, словно сказка, которую придумываешь себе сам, мечтая остаться в ней навсегда. Гермиона уже не отличает сна от яви. В какой-то миг ей кажется, что Джордж мягко касается ее коротких, растрепанных полетом волос губами, но она тут же отметает собственные фантазии, решив, что принимает желаемое за действительное. Внезапно по телу, словно электрический разряд проходит – Джордж отпускает древко и осторожно накрывает руки Гермионы своими ладонями. Ощущая кожей его горячие шершавые ладони, а спиной твердое и не менее горячее тело, Грейнджер чувствует, как по спине поднимается жар, ощущает себя словно в обжигающем капкане из его рук: - Замерзла? – шепчет он, наклоняясь к уху девушки, и Гермиона машинально вздрагивает, но далеко не от холода. – Давай спускаться. Джордж мягко давит на пальцы волшебницы, и метла послушно устремляется вниз. Деревня с каждой секундой становится все ближе и ближе и когда над землей остается лишь пара десятков метров Джордж сворачивает вправо и направляет метлу к холму, за которым располагается «Нора». В «Норе» тихо, видимо миссис Уизли не дождавшись, ушла спать. Джордж заклинанием левитирует метлу на место, и они возвращаются на крыльцо. Гермиона переступает с ноги на ногу, отчего-то страшась поднять взгляд на парня - что-то незримо изменилось после этого полета: - Что ж…, - начинает она. - Не уходи, - внезапно выдыхает Джордж, перебивая. – Пожалуйста… Грейнджер резко поднимает на него глаза и тут же капитулирует под его просящим взглядом: - Хорошо, - она пожимает плечами и едва заметно улыбается, ликуя изнутри. Уходить совершенно не хочется. Не хочется возвращаться в одинокую захламленную книгами квартирку, и уж тем более не хочется оставлять Джорджа одного: - Не хочется возвращаться в квартиру сейчас, - виновато морщится парень, и Гермиона в который раз отмечает, что он читает ее мысли. - Каков дальнейший план? – игриво спрашивает она, стараясь вернуть веселый настрой. - Я думал ты у нас стратег, - задиристо щурится Джордж, и внезапно его лицо будто светлеет. – Жди здесь, - бросает он и скрывается в темноте родного дома. Гермиона вновь улыбается, кажется, сегодня окаменелое лицо готово просто треснуть от обилия улыбок. Холода не чувствуется, напротив, привыкшее мерзнуть тело, будто млеет в приятном тепле. Джорджа нет всего пару минут, а затем на крыльце вспыхивает теплый свет, заставляющий девушку поморщиться от неожиданности, и он выходит из дома, тихонько прикрывая за собой дверь. В руках юноши плетеная корзина, почти доверху заполненная едой и пара шерстяных пледов: - Ты что это устроил набег на кухню? - Пока тебя научишь летать, волей неволей проголодаешься, - бурчит Джордж, уже что-то дожевывая. Удобно устроившись на лесенках, парень накидывает на Гермиону плед и выуживает из корзины кусок яблочного пирога, уже остывшего, но по-прежнему безумно вкусного. Грейнджер заглядывает в корзину и, закатив глаза, достает бутылку «Медовухи», затем красноречиво смотрит на Джорджа, который в ответ лишь безразлично пожимает плечами: - Это чтоб согреться, - он откладывает пирог обратно в корзину, забирает у девушки бутылку и, откупорив крышку, делает большой глоток прямо из горла. - Мерлин, Джордж Уизли, ты даже не поморщился! – наигранно строго восклицает Гермиона. - Годы тренировок, - гордо отвечает он, и вновь довольный собой откусывает яблочный пирог. - Ну конечно, это же вы с Фредом спаивали весь факультет на всех школьных вечеринках…, - фыркает Гермиона, а уже через секунду чувствует, как по спине бежит предательский холодок. Это было неизбежно. Разговор рано или поздно обязательно коснулся бы этой темы. Неминуемо. Джордж застывает, и Гермиона, заметив это, закусывает губу, боясь поднять на него глаза: - Прости, я не хотела… - Нет, все в порядке просто…я отвык. - Джордж…, - выдыхает Гермиона и осторожно касается его руки. – Ты можешь поговорить со мной. Парень вздрагивает и опускает глаза на руку девушки, мягко сжимающую его теплые пальцы: - Знаешь, когда война закончилась, было столько разговоров, и все боялись произнести его имя при мне, как будто думали, что мне от этого становится легче, - он натянуто улыбнулся, покачав головой. – Честно сказать, я сам боялся… Гермиона, поджав губы, придвинулась ближе: - А потом все разговоры прекратились, но на его имени по-прежнему лежит табу в нашей семье, Гермиона, - он горько усмехнулся. – Как на чертовом Волан-де-Морте, ирония, верно? И мне кажется, пока мы боимся, мы так и не научимся жить заново. Джордж замолчал и несколько минут они сидели в тишине, наблюдая за парящими в облаках птицами, которые еще не успели улететь в теплые края. Небо посветлело, чернильная темнота начинала понемногу отступать, уступая место предрассветной синеве неба: - Однажды после очередного такого разговора – на семейном ужине в «Норе» - единственном, на котором я был после войны, я вернулся в квартиру над своим магазином, поднялся в спальню Фреда и несколько минут истошно орал его имя в зеркало, - Джордж скованно улыбнулся, погружаясь в воспоминания. – Стало легче. Гермиона отвернулась, пряча подступившие на глаза слезы: - С тех пор я не боюсь произносить имя брата, но так непривычно слышать его от других… - Все рано или поздно наладится, Джордж, и твоя семья тоже научится жить, не боясь произносить имя…, - Грейнджер облизнула пересохшие, обветренные после полета губы и на одном дыхании произнесла. – Фреда. Джордж хмыкнул и посмотрел вдаль - на занимающийся в дали рассвет: - Спасибо за эту ночь, Гермиона, - он улыбнулся и повернулся к девушке, гипнотизируя своим небесно-голубым взглядом. Грейнджер ощутила, как во рту пересохло от волнения. Эта ночь открыла для каждого из них что-то новое, казалось, они познают друг друга заново, будто раньше никогда не были настолько близки, возможно, так оно и было. Гермиона почувствовала, как собственное дыхание стало прерывистым, когда Джордж слегка наклонился к ее лицу, совсем чуть-чуть – буквально на пару дюймов, но даже от этого сердце ухнуло куда-то в желудок. Теплое дыхание едва коснулось чувствительной от холода кожи, и девушке показалось, что она видит перед собой лишь бездонный голубой океан и россыпь ярких веснушек, набросанных по раскрасневшемуся лицу каким-то умелым художником. «Еще чуть-чуть. Ну же – всего пара дюймов!» - Джордж?! Гермиона? Джордж моментально выпрямился, Гермиона отвернулась в другую сторону. С работы вернулся мистер Уизли.