ПБ активна. Вы знаете, что нужно делать))
Мужчина почесывает крючковатый нос указательным пальцем. — Так ты и есть тот самый Дасти? Мелларк ежится под пронзительным взглядом водянистых глаз. Отец Лилиан лишь отдаленно напоминает дочь: острые черты, складки морщин, редкие волосы и высокомерная манера держать себя. Тусклые голубые радужки и холодное сердце. — Папа, — едва ли не шикает на него Лилиан, мужчина широко улыбается, а его глаза превращаются в крошечные щелки. — Ладно, ладно, — мужчина пристально смотрит на покрасневшую дочь, протягивает руку Мелларку. — Рад знакомству, Дастин. Напряжение парня пузырьками лопается где-то под ребрами, громко хлюпает, дрожит. Пекарская шершавая ладонь пожимает тонкие пальцы аптекаря. Наверняка, мужчина чувствует, как вспотели руки у Даста: подросток спешит вытереть ладонь о ткань штанин, стоит отцу Лилиан отвести взгляд. Мистер Роуз поправляет круглые очки, приглаживает пиджак и спешит позвать жену встретить гостя. Мелларк облегченно выдыхает всего на пару секунд, а после его сердце стучится о костяную клетку ребер еще быстрее: прохладная ладонь Лилиан обжигает мертвенным холодом его разгоряченную кожу. Тонкие пальцы цепко сжимают мальчишескую руку. — Не нервничай, Даст, все в порядке, — бормочет она, когда он с опаской оглядывается на девушку. Роуз качает головой. Темная червоточинка, что появилась на его гордости, заставляет пекаря расправить плечи. — С чего ты взяла, что я нервничаю? Я в полном порядке, Лилиан. Я абсолютно спокоен. — Так вот почему у тебя руки дрожат, — смеется она, заставляя парня покраснеть. — Это просто знакомство, папа не собирается травить тебя мышьяком. Задорные хрусталики пляшут в ее глазах, и Дастин позволяет себе сдавленную улыбку, пока все его нутро ходит ходуном. Мелларк приподнимает брови в удивлении и наклоняется к лицу подруги: — Так у вас и мышьяк есть, — тихо спрашивает он, а Лилиан кивает с той же широкой улыбкой на лице. — Мы ведь аптекари, а не простые травники. У нас все есть. — Почему-то я не сомневаюсь. Горячее дыхание обжигает ей щеку, и мурашки бегут где-то между лопаток. Напившись нежности в глазах напротив, девушка отстраняет от себя Дасти. Подростки снимают пыльные сапоги, вешают плащи на крючки в коридоре, отряхивают с волос последние крупицы вечерней прохлады. С первого этажа тянет стерильным запахом лекарств и сиропа, а из гостиной тонкой струйкой жара тянется аромат кофе. Пекарь знает, как он пахнет — когда отец еще жил с ними, мать часто варила мужу этот горьковатый черный напиток с молоком и корицей. А Дасти в чашку она добавляла ложку карамели. После расставания родителей с деньгами стало труднее: Мелларки больше не могли себе позволить такую роскошь. Обстановка в доме Роуз поражает Дастина, заставляет его удивленно глазеть по сторонам: слишком дорогие для жителей Двенадцатого столы и кресла, диван, обитый бархатом — такой есть лишь в Доме Правосудия. Плотные шторы, часы, телевизор, две ванные комнаты, наверняка с горячей водой. Условия достойны победителей Голодных Игр: только в Деревне для бывших трибутов одинаковые, ровные домишки с идеальными лужайками и небольшим садом на заднем дворе. Плотные ковры скрывают тихий топот ног — миссис Роуз вздрагивает, когда подростки входят в гостиную. Сидя за столом, женщина щипает хлеб и отправляет его в рот, запивая водой. Ее волосы светлее, чем у Лилиан, а черты лица намного мягче: круглое лицо, широкая улыбка играет на губах, а большие глаза пронзительные и резкие, окатывают Мелларка холодом. Завидев дочь, она поднимается, чтобы поприветствовать Лилиан, крепко обнимает девушку и поворачивается к ее другу: — Не познакомишь нас? — тихий вопрос с нотками задора, которые так смущают Дастина. Эти лукавые ухмылки взрослых будто намекают на что-то, что самим подросткам пока непонятно. — Это Дастин, мам, — Лилиан кивает головой в сторону парня, изучает реакцию женщины, пока та едва заметно поправляет подол льняного платья. — Он пришел к нам на ужин, помнишь, я тебе рассказывала? Светлые брови миссис Роуз сходятся на переносице, но она тут же натягивает нежную улыбку, будто и в правду помнит. — Конечно, я помню Дасти. Так рада нашему знакомству, — щебечет женщина, порывисто обняв юношу. Мелларк едва может сесть за стол, так ему неуютно. Парень замечает редкие косые взгляды женщины, пока она расставляет блюда и наполняет стаканы. Лилиан усаживается рядом и легко пихает друга ладонью в бок. Пекарь едва не подпрыгивает от неожиданности. — Расслабься, Даст, — шипит Роуз. — Она не кусается. — Кажется, не помогло, — он опасливо улыбается, стараясь унять дрожь где-то в солнечном сплетении, принимаясь за еду. Мелларку кусок в горло не лезет, хотя блюда на столе можно назвать настоящим пиром: говядина, оливки и даже ваза с фруктами. Апельсины яркими оранжевыми шариками рассыпаны вокруг большого блюда. Пару раз парень даже давится, когда миссис Роуз неожиданно обращается к нему с вопросом. Этот визит в семью Лилиан для пекаря настоящая пытка, но он стойко ее терпит. Под встревоженным взглядом девушки Даст пускает в ход все свое обаяние, стараясь выглядеть приветливым и дружелюбным, хотя ему не по себе: мать Лилиан вовсе не похожа на его собственную, а потому он понятия не имеет, как себя с ней вести. Пекарь надеется на то, что глава семейства своим появлением спасет ситуацию, но аптекарь так и не возвращается в гостиную. Лилиан спрашивает об отце спустя час, но мать лишь недовольно поджимает губы. — Питер вечно исчезает не попрощавшись, — отмахивается мать Лилиан. — У моего мужа совершенно нет чувства такта. Надеюсь, ты не обижаешься на него, Дасти. Подросток пожимает плечами: — Конечно, нет, миссис Роуз. Женщина довольно кивает, поднимаясь из-за стола. Комната наполняется громким звоном тарелок и чашек. Дастин спохватывается лишь спустя пару минут, предлагает свою помощь. Мать Роуз расплывается в улыбке довольная как кошка.***
— Ты ей понравился, — констатирует девушка, перелистывая пожелтевшие страницы книги, лежащей у нее на коленях. Дастин удивленно приподнимает брови, ставить чашку с горячим чаем на столик у кресла и наклоняется к Лилиан. Немой вопрос подрагивает в тишине между ними, но Роуз не спешит отвечать. — Я так не думаю. Вел себя, как неуклюжий дурак. Даже думать об этом стыдно. Нежная улыбка растягивает губы девушки, и она, наконец, поднимает взгляд на друга. Тусклые лучи солнца путаются в пылинках, летающих по комнате, а небо угрюмо сопит за окном, старается схватить яркие солнечные ленты скользкими пальцами. Куст шиповника настойчиво царапает ветками стекло. Льняное платье Лилиан тихо шуршит, когда она откладывает тяжелый том в кожаном переплете на постель. Несколько тягучих мгновений и ее, по обыкновению, холодные руки легко занимают уже привычное место в широких мальчишеских ладонях. — Ты ей понравился, — настойчиво повторяет Роуз. — Хотелось бы верить. Не просто так ведь она пустила меня в твою комнату, — шутит Даст, и Лилиан смеется. — Она сказала, что ты можешь приходить в любое время. Такого разрешения еще никто не получал от моей матери. — Так, значит, я первый? — Дастин обдает щеку Лилиан горячим дыханием, широко распахнутыми глазами уставившись на девушку. Она кивает, целуя пекаря в уголок губы. Мелларк довольно прикрывает глаза, а его подруга смеется, протягивая руку за книгой. Дастин видит тонкую сеть бирюзовых венок под бледной кожей, кажется, даже пульсирующая кровь просвечивается сквозь нее. Устроившись на подлокотнике бархатного кресла, Лилиан просит парня подвинуться и, облизнув палец, принимается перелистывать страницы. Испещренный разноцветными чернилами, с десятком цветных иллюстраций и даже сушенными листьями растений в плотных конвертах внутри тяжелый том заполнен лишь наполовину. Дасти хмурится рассматривая содержимое: из всех цветков он узнает лишь мяту и клевер. Шершавые пальцы скользят по странице, повторяя контуры набросков цветов, пока Лилиан поглядывает на пекаря с полуулыбкой. — Это отцовская книга, — начинает девушка, бережно поглаживая грубую черную обложку. — Папе она досталась от моей бабушки. Та была травницей и жила в Шлаке, а потом вышла замуж за дедушку и превратила его крошечную лавку с одними капитолийскими лекарствами для мэра в эту аптеку. Дастин приобнимает Лилиан одной рукой, а второй вновь раскрывает книгу. Что-то мягкое и теплое ворочается у него в груди, когда Роуз делится с ним очень личным. Девушка устало облокачивается на его плечо, передавая томик Мелларку. — Не знал, что в твоем роду были выходцы из Шлака. Мне всегда казалось, что твоя семья очень серьезно относится к равенству в браке, — бормочет он. Светлые ресницы девушки взлетают вверх, и она передергивает плечами: — У родителей отношение к этому не такое, как у моего дедушки. Моя мама в юности встречалась с шахтером, и отец разрешил ей выйти за него. Ей было всего семнадцать, и они ждали своей последней Жатвы, чтобы провести свадебный обряд и поджарить хлебец, но потом появился отец… Да ты и сам видишь. Аккуратно поглаживая ее холодное запястье большим пальцем, Дастин слегка улыбается, поворачиваясь к возлюбленной. Роуз вздыхает. — Об этом не стоит переживать, Лилиан, твои родители счастливы, а, значит, все, что произошло было правильным. Она неуверенно кивает. — Что такое? — Просто я до сих пор не могу понять, как можно разлюбить человека? Это происходит быстро или проходит какое-то время? А что, если со мной случится то же самое? Крепкие объятия раскрываются для Роуз, и она, не раздумывая, ищет в них защиты. Дастин прячет улыбку в ее волосах, успокаивая девушку. Нежность, ласковой кошкой, сворачивается у него в груди, щекоча внутренности. Одна мысль о такой заботе со стороны Лилиан кружит ему голову. — С нами этого не произойдет. Я тебе обещаю. Она устало кивает, скрывает колючую грусть за блеском в глазах и вновь принимается рассказывать о книге деда. Следующие пару часов девушка только и тараторит об отварах от бессонницы и травяных сборах против мигрени. С первым мазками сумерек на небесном куполе Дастин спешит домой. Попрощавшись с Лилиан, он заглядывает на кухню к миссис Роуз и обещает непременно зайти в гости в другой раз, даже сталкивается с отцом Лилиан в прихожей, желает ему доброй ночи и торопится во влажный туман, что расплескался по дистрикту, смешиваясь с росой в жесткой траве. Чашку с холодным чаем, о которой забыл Дасти, Лилиан допивает сама уже за полночь. На утро влажная луна все еще мелькает в уголке неба, скрывается за кривыми ветками леса. Дастин принимается за первую партию хлеба. Бесформенная масса облаков хрустит и трещит, предвещая дождь, а парень торопится поскорее разложить буханки на прилавке. Стирает белые разводы от муки со стола, оттирает тесто из трещин в старой древесине, закрывает поддувало у печи, подметает пол. Небрежно закидывая книги в рюкзак, он дожевывает сухую горбушку хлеба. Переодевается в чистую футболку и брюки, надевает новые кроссовки, которые принес ему Андерси. Льюис пришел в щенячий восторг, когда узнал, что выиграл в споре: Лилиан все-таки нравится пекарь. Дасти улыбается: друг будет вспоминать этот случай еще лет десять. Чмокнув мать в щеку на прощание, Мелларк спешит в школу, едва не срываясь на бег в толпе, покрытой густой пылью. Кажется, сами люди состоят из угля и тяжелых лиловых небесных туч. Рокот жителей Двенадцатого напоминает низкий хрип рассерженного кота. Проходя мимо аптеки, Дастин, как обычно, заглядывает в окна, высматривая Лилиан. Парень замедляет шаг, барабаня по дороге в такт с толпой, а небо роняет первые пресные слезы на темную землю. Пекарь смахивает несколько капель влаги, попавшие ему на ресницы, хмурится и вновь распахивает глаза. На ступеньках аптекарской лавки мелькает знакомая фигура. Лилиан что-то оживленно объясняет высокому брюнету с потертой сумкой на плече. Парень кажется Дасти знакомым, но мысли вяло ползут друг за другом — ревность, что настойчиво покалывает сердце шершавыми когтями, не дает рассмотреть соперника. Очередной звонкий смех его любимой разносится по улице, пока противный плотный комок появляется у него в горле. Ребра так плотно сжимают сердце и легкие, а глаза начинает щипать, когда Дасти, наконец, узнает в юноше Колу — того самого охотника из Котла.