2000–2003
Первую победу Росс помнил очень хорошо. У нее были теплые карие глаза с золотистой искрой, каштановые волосы и небольшая щербинка на переднем зубе. И звали ее Лори Лейн. Далеко не отличница, но превосходная спортсменка. В их классе она чаще всего язвила в адрес Росса, называла его увальнем, дразнила ботаником и занудой. И когда он зажал ее в углу после уроков и поцеловал, а потом, повинуясь инстинкту, даже скользнул языком между полных сочных губ, она вдруг замерла. А когда он ее отпустил, отчего-то больше не услышал ни обидных словечек, ничего такого. Лори только смотрела на него огромными чуть удивленными глазами. И это было... почти так же, нет, намного более волнующе, чем снисходительное внимание Одри. По всей видимости, Лори это тоже взволновало, поскольку на следующий день об этом уже шепталась вся средняя школа, и Росс сделался предметом воздыханий остальных девчонок и авторитетом среди мальчишек-сверстников. Когда мальчик рассказал об этом отцу, тот гордо улыбнулся и сказал, что сын весь в него. Тогда же у них состоялся первый "взрослый" разговор. Лави решил, что пора рассказать Росвеллу о средствах защиты и признаках венерических заболеваний. Обо всем этом уже, конечно, начинали говорить и в школе, но отец объяснял намного лучше и понятнее. Как оказалось, не зря: теперь Росс уже не стеснялся подходить к девочкам и завязывать знакомство, гулять с ними, водить в кафе и целовать, конечно. Домой он их не водил. Вероятно, из-за этого (а может, и из-за начинавшего портиться характера) его с каждым днем все больше злило, что партнеры и партнерши отца и матери заходили временами к ним, могли остаться на обед, а любовники Вив – и вовсе на ночь. Поначалу он мирился с подобным нарушением границ, но потом терпение лопнуло. В один прекрасный день Росс чуть ли не силой выпроводил очередного избранника матери, пришел к родителям в библиотеку и мрачно выдвинул ультиматум. По его мнению, нечего было трахаться в их общем доме с кем попало. Особенно со слабохарактерными, бесхребетными слизняками, которых умудрялась выбирать мать. К удивлению, Росса, его поддержала Джоан, заявившая, что ее достало, когда по дому шляются какие-то идиоты, которые пытаются задобрить ее стремными подарками и совершенно не умеют себя вести. Лави дома не трахался, но вступился за жену. В итоге завязалась жаркая дискуссия. Через некоторое время родители согласились, что секса в доме не будет. – И нечего их вообще приводить, – заявил окрыленный успехом Росс. – Должен тебе заметить, что в этом доме живут Лави, Вивиан, Джоан и Росвелл, а не Росвелл в четвертой степени, – спокойно заметил Лави. – У нас равные права, и мы точно так же можем приводить гостей, как и вы. То, что вы этим правом не пользуетесь, – уже ваши проблемы. Джо и Росс и в самом деле никогда и никого не звали в гости и не устраивали развеселых вечеринок, когда родители были в отъезде, отчего в школе слыли задаваками и странными чудаками. Но обоих детей Эккеров совершенно не радовала мысль наводить дома порядок после подобных праздников жизни. – И когда гости приходят, постарайтесь быть с ними повежливее, – Лави встал, собираясь идти – он терпеть не мог длительных разборок. – Особенно с гостями матери. – Может, мне их еще и трахнуть? – зло буркнул Росс, не желая так быстро сдавать позиции. – Росвелл! – мать едва не задохнулась от возмущения, но Росс даже ухом в ее сторону не повел. Он смотрел на отца, каким-то неуловимым образом почувствовав, что вопрос сейчас решается между ними двумя. – А у тебя кто-то есть на примете? – вкрадчиво поинтересовался Лави и сощурился, насмешливо глядя сыну в глаза: – Ревнуешь? – Лави! Да прекратите же оба! Попытка достучаться до мужа, впрочем, имела такой же успех, как и с сыном. Они сердито уставились друг на друга. Росс отвернулся первым. Лави раньше не говорил ему настолько откровенных и ехидных гадостей, и он совершенно не знал, что ответить, как себя повести, чтобы не покраснеть еще больше и не выглядеть глупо. От бессилия хотелось просто наброситься на него с кулаками, но Росвелл чувствовал, что стоит это сделать – и он точно проиграет. Лави хмыкнул и вышел из библиотеки. Разговор был окончен. После него Джоан и Росвелл в основном выражали свой протест молча. Они были исключительно вежливы с гостями, но ничего сверх этой вежливости не предлагали и не поддерживали. Сразу после обеда дети обычно уходили в свои комнаты. Росс мог и вовсе смыться, чтобы не участвовать в раздражающих светских беседах. К этому родители относились спокойно. По крайней мере, Лави – тот подшучивал и дразнил Джо букой, а Росса тираном. Зато с девушками у Росса становилось все лучше и лучше. Почти все они просили рисунок на память, и он быстро научился делать небрежные наброски. Поначалу он старался рисовать как есть, но девчонки почему-то обижались. Тогда он стал немного приукрашивать реальность. Впрочем, тех, кто ему по-настоящему нравился он по-прежнему рисовал тщательно и с душой. На фоне чего, конечно же, возникла конкуренция за право быть его музой. Победила Лейн. Она уделяла ему массу внимания и всячески демонстрировала, что Росвелл предпочитает ее (Росса это скорее смешило: после предательства Одри девчонкам он не доверял), сама зажимала его в углу и будила в нем очень приятные желания и фантазии. Им как раз исполнилось по шестнадцать, когда девушка перешла к более решительным действиям. Две недели плясала вокруг него, рассказывая, что вот уедут родители, и тогда они займутся у нее "этим самым". Россу было очень интересно, почему бы не назвать "это самое", как и полагалось: просто трахом. Но, в целом, особой разницы в том, кто как это называет, он тогда не видел, а девочкам вполне простительны были почти любые причуды. Отец с детства приучал его к мысли о том, что женщины особенные, мыслят немного иначе. Оказалось, правда, что мышление некоторых представительниц женского пола совсем альтернативное, на взгляд Росса. Когда настал вечер икс, и они с Лори уже были почти раздеты и страстно тискались у нее в комнате, она вдруг уперлась ледяной ладошкой ему в грудь и посмотрела огромными испуганными глазами. Отказ ей пришлось повторить несколько раз: Росс совершенно точно чувствовал, что она его хочет, и поначалу принял это за кокетство. Но когда она расплакалась, поспешно отвалил и с час успокаивал ее, поил чаем и обнимал как маленькую. И заодно пытался успокоиться сам. Попросить воспользоваться ванной он почему-то постеснялся. – Ты не обиделся? – на прощанье спросила она. – Нет. Не обиделся, но разозлился. И продолжал злиться, когда пришел домой. Попытался успокоиться любимым чаем, но передержал заварку, и напиток только больше взвинтил нервы. Росс неожиданно для себя самого с такой силой поставил кружку на стол, что тонкий фаянс не выдержал и раскололся надвое. – И в чем провинился наш многострадальный сервиз на этот раз? – весело поинтересовался Лави, входя в кухню. Росс против воли улыбнулся. Подаренный матерью Вивиан лет пять назад, этот сервиз подвергался гонениям с самого первого дня в доме: отцу очень понравилась изящная посуда и есть он предпочитал из нее. И, разумеется, регулярно бил. – Эта чашка была последней, – трагично возвестил Лави, наблюдая за тем, как сын убирает со стола остатки чайной катастрофы и выкидывает осколки в ведро. – Идем, мы должны почтить ее память. И только в библиотеке, налив себе шампанского и еще раз посмотрев на хмурую физиономию сына, спокойно спросил: – Что стряслось, ковбой? Росс вздохнул и начал рассказывать, с неудовольствием наблюдая, как в глазах Лави разгораются веселые искорки. Он не видел в этой ситуации ничего забавного, наоборот, уже успел сломать себе мозг, гадая, что пошло не так. Договорив, он хмуро уставился на отца: – Ну и что это было? Лави вопрос явно развеселил окончательно, но, поняв, что сын сейчас совсем разобидится и уйдет, он как-то с собой справился. Даже встал и налил ему шампанского. Росс осторожно взял в руку тонкий бокал – до этого дня алкоголь он не пробовал. – Я думаю, она испугалась, – мягко предположил Лави, садясь в кресло напротив. – Испугалась? Чего?! – Многие девушки боятся первого секса. Для них это бывает неприятным и даже болезненным опытом. – Да она сама меня две недели по школе гоняла и зажимала во всех углах, – возмутился Росс. – Даже предлагала посмотреть вместе порно. Чтобы потренироваться. Отец как-то странно фыркнул: – Одно другому не мешает. Или, возможно, она решила использовать секс как попытку заявить на тебя свои права, привязать к себе, – продолжил он. – Или наоборот, хотела проверить твои чувства. – Права? – Росвелл запутался окончательно. – Чувства? А чувства-то тут при чем?! На этот раз Лави не выдержал и все-таки рассмеялся, но Росс был так поражен услышанным, что даже не обиделся. Вместо этого он залпом осушил бокал и едва не подавился – отцу пришлось подскочить к нему и похлопать по спине. Шампанское на вкус оказалось сладким, похожим на газировку и каким-то гадким – и как отец вообще его пил? Росс решительно отставил бокал в сторону и потребовал более подробных разъяснений. Лави вздохнул, странно посмотрел на сына, словно сомневался в его способности усвоить услышанное, но честно попытался объяснить, как и о чем думают молодые девушки и женщины. Еще через десять минут Росвелл понял, что сильно недооценил женский пол, когда думал, что они мыслят немного иначе. Со слов отца перед ним разворачивалась целая альтернативная вселенная, о существовании которой он до этого дня даже не подозревал. Оказалось, что пытаться понять, о чем думает женщина, – это все равно что в пропасть заглядывать. – И они что, правда обо всем этом думают? Постоянно? – наконец, потерянно спросил он, вызвав в отцовских глазах очередной вихрь смешинок. Почему-то сейчас это не злило, наоборот, притягивало. По телу разливалось тепло, на душе вдруг стало как-то легко, радостно и словно бы немного щекотно. Наверное, из-за шампанского. Росс решительно протянул отцу бокал. Тот дернул бровью, но добавки налил. – Ну не всем же быть простыми и прямолинейными, как ты, ковбой, – ехидно сказал он. – В жизни должно быть приятное разнообразие. Росс не ответил. Его неожиданно заворожила исказившая рот отца кривоватая усмешка. Непонятно с чего подумалось, что у Лави должны быть очень мягкие губы. И чуть горьковатые – из-за сигарет. Росвелл вдруг представил себе, как склоняется над сидящим в кресле отцом, запускает руку в тяжелые темные волосы, проводит большим пальцем по четко очерченной скуле. Лави непременно бы откинул голову назад и посмотрел на него вопросительно и чуть-чуть растерянно – Росс часто встречал этот взгляд у девчонок за мгновение до того, как они начинали целоваться. А потом по губам пробежала бы эта странная усмешка, темная и колкая, и Росс бы не сдержался – наклонился ниже и впился поцелуем в подвижный рот... – О чем мечтаешь? Голос ударил, как пощечина. Росс дернулся и испуганно посмотрел на отца. Лави только вопросительно приподнял брови – читать мысли он не умел, хотя Россу порой казалось, что отец почти освоил это искусство. Он неопределенно мотнул головой, пряча взгляд. Живот вдруг скрутило тугим узлом. Росс почти ничего не боялся, но сейчас страх мерзко копошился внутри, словно живое существо. Как ему вообще мог прийти в голову подобный бред? Наверное, это выпивка. Его приятели уже начинали таскать отцовское пиво из холодильников и гордо распивать его. И вели себя после него странно, а временами так и вовсе ужасно глупо. Лави по-прежнему смотрел на него, ожидая ответа, и от этого взгляда по телу разливался огонь. Не дождавшись, он чуть подался вперед мягким, текучим, каким-то змеиным движением, и Росс поспешно отставил в сторону бокал и вскочил на ноги: – Ничего. Просто устал. Пойду спать. И едва не бегом выскочил из библиотеки, решив про себя, что в жизни больше не будет пить. В алкоголе определенно не было ничего хорошего.декабрь, 2005
К восемнадцати годам пить Росс так и не начал. И, глядя на балующихся родительским алкоголем сверстников, только укрепился в своем решении никогда не начинать. Вчерашних подростков выпивка растормаживала до полной утраты разума, и о каком-либо контроле речи просто не шло. Они творили несусветную хрень, и Россу оставалось только удивляться, как они умудряются наутро не сгорать со стыда. Почему-то отец, сколько бы ни пил, так себя не вел. Да и мать оставалась вменяемой даже после коктейльной вечеринки. Сдержал Росвелл и другое данное себе обещание. Он не приехал домой на пасхальные каникулы, а к лету накопил денег из своего ежемесячного содержания и присоединился к компании старших студентов в поездке по Европе. Родителям он объяснил, что ему не хватает готической натуры. Вивиан похвалила его умение обращаться с деньгами и стремление к самосовершенствованию, а Лави только пожал плечами. Они часто общались по скайпу: Росс старался по возможности сохранить хотя бы толику того тепла, что между ними было, пока его не перемкнуло. И уже понял, что попытка не общаться вовсе при первой же встрече приведет к неминуемому срыву. Из разговоров исчезли сказочные истории, если только они не обсуждали какой-нибудь сюжет, зато появились девочки и секс, шутки по этому поводу, политика, экономика, разные семейные дела. Лави стал чаще говорить об играх, делиться наблюдениями за людьми. По всей видимости, он все-таки обижался на столь резкий выход Росса в самостоятельное плавание (а может, решил, что раз сын уже взрослый, то и сюсюкаться с ним не нужно): тон его сделался более резким, насмешливым, а порой откровенно колким и язвительным. В начале декабря позвонила мать и спросила, не забыл ли случаем Росвелл, что Рождество – семейный праздник. Росс, по всей видимости, выглядел очень даже забывшим о такой ерунде, потому что Вивиан вздохнула и сообщила, что так и знала. – Я заказала нам индивидуальный тур в Бенгалию. С пещерами, слонами, тиграми и всем, что вы, мальчики, любите. Билет у тебя в почте, паспорт вышлю курьером. И Росс, – она строго глянула в вебкамеру. – Да? – оторопело спросил Росвелл, несколько опешив от радикального метода матери решать семейные вопросы. – Попробуй только не полететь. Твоему блудному отцу я тоже все выслала. Встречаемся 24-го в аэропорту за два часа до регистрации. Росс улыбнулся. Лави весь последний год мотался по всему миру и дома бывал немногим чаще сына. – Есть, мэм! – он шутливо отдал честь в камеру. Вивиан закатила глаза и отключилась. Подумав, Росвелл решил, что это совсем неплохая идея. Он очень скучал по семье. И если программа в самом деле будет такая насыщенная, как обещала мать, у него просто не будет времени на ненужную рефлексию и прочие глупости. Первый самолет задержали в Питтсбурге перед взлетом из-за чьей-то халатности. Оказавшись в кресле, Росс посмотрел на часы. Он прекрасно успевал стыковаться с родными в Саванне. Поэтому вытянул ноги в аварийный проход и моментально уснул. Но в Атланте поджидало штормовое предупреждение. Аэробус нехило потрясло при посадке, он неловко шмякнулся на залитое дождем покрытие, подпрыгнул и заскользил, отчаянно тормозя двигателями. От этого толчка Росс и проснулся. Оглядел сонными глазами гудящий от перевозбуждения салон и включил телефон. Вокруг обсуждали, не стоит ли уже опасаться повторного урагана вроде августовской напасти. К трансферу пришлось нестись прыжками: дождь сменил добротный почти тропический ливень. Уже на этом этапе Россу стало понятно, что просто так он не улетит. Но он всё же дождался подтверждения на стойке информации. Потом набрал Вив. Мать, ясное дело, не обрадовалась. Потом сказала, что сейчас перезвонит. Росс посмотрел на время и пошел к стойке аренды автомобилей. Через двадцать минут Вивиан сообщила, что заменила бронь на утро 26-го числа. – Тебе и отцу, – добавила она хмуро. – Не могу ему дозвониться. Он должен был еще сегодня утром прилететь из Бостона. Заодно убедись, что он не спалил дом. Росс фыркнул, забрал ключи и двинул на парковку. Он всегда водил без раздражения. За рулем он сосредотачивался, выкидывал лишние мысли из головы, ему хорошо думалось и даже практически отдыхалось. Двести пятьдесят миль от Атланты до дома он даже не заметил. В Саванну приехал уже ближе к вечеру. Пока отдавал машину, чтобы не возиться с ней потом, пока дожидался общественного транспорта, потратил последний заряд на телефоне в попытках дозвониться до Лави. Тот трубку не брал. Чтобы заглушить тревогу, Росс сам с собой заключал пари на то, что Эккер-старший забыл про поездку, забыл телефон, забыл зарядить телефон или улетел следом за Вив и Джоан и забыл написать об этом Россу. Вероятность всех этих событий была примерно одинаковой. Последний вариант Росс отверг, попав наконец-то домой и увидев в холле небрежно брошенный на спинку дивана плащ. Несмотря на усталость после долгого пути, он не смог сдержать улыбки. Лави вечно сеял вокруг себя хаос из оставленных где попало одежды, книг и чашек из-под кофе. На придиванном столике обнаружился и мобильник. Расстроенный Лави наверняка специально оставил его тут и ушел в свою комнату – предаваться тоске и унынию. Он терпеть не мог оставаться в праздники один. Навстречу Россу кинулся с могучими объятиями Фенрир. Это было странно. Если Лави был дома, то пес должен был быть с ним и хорошо, если не в постели. Росвелл убрал плащ Лави в шкаф, потрепал хаски по загривку и стал подниматься наверх. Пес радостно скакал впереди, показывая дорогу – он обожал собирать все семейство Эккеров в одном месте. Уже на площадке второго этажа Росвелл услышал доносящиеся из комнаты Лави странные звуки: ритмично повторяющийся свист, а за ним – приглушенный хлопок. Больше из комнаты не доносилось ни звука. Он нахмурился, но гадать не стал: просто подошел к двери и спокойно ее открыл. И застыл на пороге. Фенрир у ног зарычал, и Росвелл машинально ухватил пса за ошейник. Взгляд выхватывал из общей картины фрагменты, словно луч прожектора из темноты. Полностью обнаженное тело. Запястья в широких кожаных кандалах. Рдеющие на коже следы. И тут же – взметнувшуюся вверх черную змею, и следом – звук удара. Ресницы Лави, слегка вздрогнувшие, когда кнут коснулся спины. Росс в бешенстве уставился дальше, за него, скользнул взглядом по гибкой сильной фигуре, по полной высокой груди и породистому, но некрасивому лицу. И наконец остановился на холодных голубых глазах. В которых явственно читалось "вон отсюда". Ему потребовалось несколько секунд на то, чтобы сообразить, что происходящее перед ним не было насилием. И еще несколько – чтобы подавить прилив бешенства в адрес посторонней женщины, которая смеет указывать, что делать в его собственном доме. И только потом Росс повернул голову обратно – чтобы всмотреться в затуманенные глаза Лави. Сейчас они казались абсолютно черными и бездонными, и он вновь застыл, чувствуя, что его затягивает как в омут. А потом в глубине расширенных зрачков что-то дрогнуло, они обрели более осмысленное выражение, подействовавшее словно стартовый выстрел на спринтера. Росс резко развернулся и вышел, по-прежнему сжимая пальцы на ошейнике, наполовину приподняв упирающегося пса в воздух. Лави нагнал их уже в холле. – Росвелл. Постой. Росс сильнее стиснул зубы и, не поднимая головы, принялся шнуровать второй ботинок. Полы длинного махрового халата шевельнулись и замерли в шаге от него. – Все ОК. Я переночую у Питера. Или в гостинице. Утром вернусь. Прости за беспокойство. Слова натирали горло, как наждак. Собственный голос показался ему деревянным. – Я думал, ты улетел с матерью, – Лави говорил мягко и как-то медленно. – Прости. Я не думал, что ты... Росвелл, да выслушай меня! Пожалуйста. – Я звонил, – Росс коротко мотнул головой в направлении гостиной, где лежал забытый мобильник. – Ты не брал трубку. Изнутри распирал обжигающий гнев. Россу казалось, что если он немедленно не даст ему волю, то просто взорвется. Но делать этого было нельзя. Он вздохнул и медленно встал, заставляя себя взглянуть на Лави. Тот смотрел на него встревоженно и немного виновато, и это прогнало злость быстрее любых оправданий и извинений. Из-под ворота халата выглядывала черная кожаная полоска в металлических бляшках, плотно охватывавшая шею. – Я хотел бы, чтобы ты остался, – тихо попросил он. – Эстель уже уходит. Лави прислонился к стене и обхватил себя руками, словно мерз. Росс какое-то время молча смотрел на него, а потом медленно кивнул. – Я подожду в гостиной. И принялся расшнуровывать дурацкие ботинки обратно. – Пять минут, – ответил Лави и нетвердым шагом направился назад. Его шатало. Росс едва не бросился следом, чтобы подхватить и помочь, но вовремя вспомнил, что после хорошего секса ноги порой держат плохо. А происходившее в комнате Лави определенно имело к сексу самое непосредственное отношение. Поэтому он развернулся, ушел в общую комнату и упал на диван, мрачно глядя в одну точку. Росвелл сам не мог понять, что его так разозлило. Скорее всего то, с какой легкостью Лави нарушил давнюю договоренность не трахаться в их общем доме. Хотя почему нет – дети выросли, Росс так вообще дома почти год не был, почему бы родителям не позволить себе больше свободы? Только стоило обсудить это всем вместе, как они делали раньше. Хотя бы по скайпу. Из-за частых отлучек Лави и Вивиан этот способ собрать семейный совет давно стал для них привычным. Еще неприятно жгла мысль о том, с какой легкостью Лави нашел способ скрасить себе одинокое Рождество. Росс отчего-то решил, что тот будет грустить и страдать в компании ноутбука, Фенрира и бутылки шампанского. И пока шел на второй этаж, успел возомнить себя чуть ли не Сантой, несущим нежданный подарок сироте. Хотя мог бы и сообразить – Лави никогда не относился к категории смирных домашних мальчиков. Но всего этого было недостаточно, чтобы объяснить охватившее его бешенство. Настоящая причина крылась в этой женщине. Эстель. В холле зазвучали голоса, и Росс против воли прислушался. Слов было не разобрать. Судя по интонациям, Эстель злилась, Лави напротив мягко ей что-то объяснял. В горле опять комом встала злость: Лави разговаривал с этой женщиной так, словно хозяйкой дома была она. У ног продолжал глухо ворчать Фенрир: ему гостья тоже не нравилась. Потом хлопнула входная дверь, а через минуту на плечо легла узкая ладонь. Пальцы подрагивали. – Спасибо, – тихо сказал Лави. Росс развернулся к нему. Лави был белым, как мел. На отходняк после качественного траха это уже не походило. Гнев мгновенно улетучился, уступая место беспокойству. – Ты в порядке? Лави отрицательно мотнул головой, обошел диван и тяжело опустился рядом. – Сколько времени? Надо связаться с Вив... У них там уже Рождество. – Я принесу ноут. Если не поговорить с матерью сейчас, разборки на всю ночь им обеспечены. А Лави явно нуждался не в этом. Так что они быстро установили связь, поздравили своих женщин с праздником. Мать еще раз напомнила обоим, что у них билеты на утро 26 декабря и что если они не включат хотя бы один телефон, их ждет очень веселая и крайне короткая жизнь. Лави пытался улыбаться и зубоскалить в ответ, но его уже ощутимо колотило, поэтому он говорил короткими отрывистыми фразами и при первой возможности попрощался и захлопнул крышку. Росвелл немедленно повернулся к нему: – Что с тобой? – Сабдроп, – видя недоумение на лице Росса, Лави свернулся калачиком на диване, обняв подушку и пристроив щеку на подлокотник. Выдохнул. – То, что мы делали... Мы не закончили как надо. И это вызвало... что-то вроде отката. У меня это обычно сразу. – Как тебе помочь? Росс не стал ничего уточнять, только запомнил новое слово: прочитать подробности можно будет позже. Он накинул на него плед, укутал поплотнее и, не удержавшись, легко сжал руками плечи. Лави сейчас выглядел невыносимо беспомощным, вызывал острое желание защитить. – Нужна вода. Побольше. И тепло. И можно дать немного шоколада. И по возможности физический контакт, – Лави запнулся, явно подыскивая слова. – Вроде любимых Энн обнимашек, да. – Удивительно, даже в таком состоянии он умудрялся язвить. – Помнишь, как я тебя успокаивал, когда ты разбивал колено или получал плохие оценки? Или ссорился с кем-то... Ну вот, вроде того... Предлагаю поменяться местами. Если правда хочешь помочь. Росвелл коротко кивнул: – Я сейчас. Он быстро принес все необходимое, погасил свет, отыскал среди рождественских телепередач какую-то музыкальную комедию – приглушенный звук Лави всегда успокаивал. Потом забрался с ногами на диван и попытался пристроить Лави у себя под боком, гадая, как бы ловчее уместиться. Тот только благодарно вздохнул, как-то незаметно втек в руки и вытянулся вдоль его тела, прижавшись спиной к груди. Росс на мгновение закаменел. Но Лави все еще трясло, и он заставил себя выкинуть из головы все лишние мысли, обнял крепче, а потом неуверенно коснулся ладонью волос. – Расслабься, – тихо сказал он. – Я здесь. Все хорошо. Лави прижался виском к ладони, коротко выдохнул. Бившая его крупная дрожь сменилась легким ознобом, и он потянулся за водой, уронил бутылку, нервно подхватил ее с пола и надолго присосался к горлышку – словно по пустыне бродил пару суток. Потом снова приник к нему всем телом и на этот раз несколько более удачно уместил шею на сгибе локтя. Росс поправил плед и уже увереннее погладил его по боку, плечу, запустил пальцы в волосы и стал мягко массировать голову. – А в Питтсбурге сейчас идет снег, – негромко заговорил он. – Большими красивыми хлопьями. Под ним даже не видно весь тот сюрреалистический пиздец, которым украшена елка посреди студгородка. У нас каждый год соревнование – что-то вроде конкурса на лучшую елочную игрушку в стиле "сделай сам"... Лави не отвечал. Но Росвелл и не ждал сейчас ответа. Просто рассказывал – тихо, неторопливо, даже не рассказывал – говорил. Он смутно помнил с детства, что мягкое ровное звучание голоса успокаивает. Поэтому продолжал что-то говорить, не особо задумываясь, что именно, гладил, перебирал волосы, едва ощутимо касался лица. Было ли дело в том, что Лави нужна была помощь и Росс сейчас целиком сосредоточился на нем, или в том, что ему за этот год действительно удалось научиться держать себя в руках, но несмотря на тесный контакт желания немедленно схватить, сжать, овладеть больше не было. Только невыносимо хотелось легко коснуться губами виска или, может быть, повернуть к себе лицом и мягко поцеловать – но с этим он вполне успешно боролся. Комедия давно кончилась, началось что-то лиричное, напоминавшее мелодраму – Росс не акцентировал внимания на экране. Лави наконец-то расслабился, перестал дрожать, а потом внезапно перевернулся, обхватил Росса руками, ткнулся носом в грудь и моментально уснул, судя по выровнявшемуся дыханию. На этот раз сдержать нервный вздох не получилось, но Лави его не услышал и не почувствовал: он действительно спал. Росс какое-то время обнимал его, машинально гладил, дожидаясь, пока Лави уснет крепче. Потом попытался аккуратно выпутаться из объятий, но Лави тут же крепче вцепился в него и недовольно заворочался. Росс кое-как перевернулся на спину, устроил его на себе и пролежал так пол ночи, боясь пошевелиться. А потом его сморило. С утра Росса разбудил запах кофе и горячих круассанов – и довольное мурлыканье Лави, что-то напевавшего себе под нос. – Подъем, ковбой! – жизнерадостно объявил он, увидев, что сын зашевелился. Выглядел Лави бодрым, здоровым и довольным жизнью, и Росвелл с облегчением улыбнулся и с энтузиазмом принялся за завтрак: вчера вечером они так и не поели. День прошел в прогулках с Фенриром и в азартном арт-спарринге на скорость, а на следующее утро они без приключений сели на самолет и отправились к девочкам. Вивиан не обманула, и остаток каникул прошел в постоянных поездках и приключениях, как бывало раньше. И в таких же теплых близких разговорах. Нет, желание никуда не ушло, да и память бережно сохранила малейшие детали рождественской ночи, и Росс порой перебирал их, как тайные сокровища: ощущение тела в руках, шелка волос под пальцами, тихого ровного дыхания на плече. Остались с ним и более тягучие, злые, будоражащие воспоминания – свист кнута, следы ударов на светлой коже и темные омуты глаз. Но его больше не трясло от одного присутствия Лави рядом, а тело не реагировало незамедлительно на объятия или мимолетные прикосновения. Наверное, он просто наконец-то вырос. ____________________ Fold (Фолд, пас) – отказ от шанса выиграть банк в текущей раздаче. Положить или сбросить руку на стол вместо того, чтобы сделать колл или рейз. Ураган Катрина – сильнейший ураган за историю США, приравненный к национальному бедствию. Ураган прошел над северным побережьем Мексиканского залива в августе 2005 года, оставив после себя сильные разрушения и затопленные города.