Не сдаваясь

      Не хватало воздуха. Он словно отказывался поступать в лёгкие. Вдох-выдох, вдох-выдох…. Девушка отчаянно хватала ртом каждую новую порцию кислорода, пропуская через свои измученные лёгкие, но боль, огромным спрутом оплетшая всё тело, заполонившая все нервные окончания, по-прежнему оставалась. Перед глазами в результате размытая пелена – это тоже из-за мучений. Боль вытесняла сознание в чёрную пустоту. Но уйти в тот отдалённый спасительный мир ей не дали. Крепкая мужская рука, сильно сдавив плечо, словно возвращает в реальность происходящего. Веки распахиваются, являя миру небесно-голубые омуты глаз, цвет которых потемнел, а на ресницах блестят слезинки. «Как же… больно!» - отчаянная и единственная мысль бьётся раненной птицей в голове, ударяясь изнутри о черепную коробку, и усиленная эхом возвращается обратно.       Кто-то, особо не церемонясь, рывком поднимает хрупкое женское тело вверх, заставляя встать на непослушные и слабые ноги. Поддерживает за локоть, не давая вновь упасть на холодный пол. Но такой жест отнюдь не заботливость, нет. Этот мужчина просто не способен проявлять её. Для него главное – цель исследований. И совершенно не таких безвредных, как хотелось бы.       Альберт Вескер внимательно оглядывает трясущуюся, едва стоящую на ногах девушку. Заглядывает в глаза, отмечая, как расширены зрачки. Проверяет пульс – тот бешено тикает под тонкой кожей в синей вене, а вместе с ним и неистово движется в своих сосудах кровь, смешанная с испытуемым препаратом. Отходит к столу, что-то тщательно отмечая в тетради.       Первым ощущением, который изведала пленённая офицер Валентайн, когда данная сыворотка проникла в кровь, был огонь. Сначала обжёгший место укола, а после, разливаясь лавой по кровеносным сосудам, заполонил тело, заставляя сгорать страдалицу изнутри. Стиснув зубы, а вслед за тем и прокусив нижнюю губу до крови, чувствуя во рту железный привкус, измученная девушка упрямо терпит, стараясь не издать ни звука. Чтобы не показывать мучителю, какого ей. То, что она уже на грани. И то, как ей уже хочется сдаться. Такая мысль уже с самого начала посетила голову несчастной, но перейти в безоговорочный плен к этому негодяю она не намерена! Интуитивно понимала, что этот учёный только и ждёт, как над поверженной взметнётся вверх белый флаг.       «Не так просто, Вескер! Ты слышишь?!» - полный ненависти взор готов прожечь дыру в кожаном плаще блондина. И не имеет значения, что всю картину затмевают тонкой пеленой слёзы. «Как же... больно!» - вновь эхом отзывается в голове насущная мысль. Новая волна неприятных до скрипа зубов ощущений заставляет осесть на пол, обхватив саму себя руками.       Не для того, чтобы отгородиться от всего мира – поняла напрасность этого варианта, а хотя бы ради того, чтобы унять дрожь, бьющую как молоток. Тем не менее, Валентайн вновь насильно ставят на ноги, чтобы возобновить зрительный контакт. Нечеловеческие, с вертикальным зрачком, встречаются с небесно-голубыми глазами. И если в первом взгляде читаются нотки превосходства, глумления и презрения, интереса исследователя, то в женских – жгучая ненависть и боль…. А ещё упрямое сопротивление. Но, как удовлетворённо отмечает про себя блондин, с бывшей полицейской придётся весело провести время. Тем лучше. Он успеет многое испробовать на ней…. И с ней.       - Полагаю, Джилл, что исследование тебе по душе?       В его словах яд. В его взоре – торжество. А в его действиях – бессердечие охотника, глумящегося над пойманной и беззащитной жертвой. Вертикальный зрачок в жёлтых глазах сужается, когда дичь вновь сгибается пополам от сжигающего изнутри огня. Он как кот, забавляющийся с пойманной живой мышью. Играет с нею по правилам хозяина положения. В эту жестокую и с заранее известным концом игру. Только в отличие от кошки, после съедающую мышь, Вескер не даст ей просто умереть. Эта мышь будет лабораторной, его собственностью, с которой можно делать всё, что заблагорассудиться. Интуитивно Джилл догадывалась, что из неё выжмут все соки, получат максимальную пользу. А после… Она не нужна будет. Это проскользнуло среди прочих фраз, круживших с хаотичной скоростью внутри черепной коробки шатенки.       И биотеррорист продолжил изучать действие новоизобретённого препарата, не обращая больше внимания на слабые болезненные вскрикивания жертвы, сил у которой нашлось лишь вымолвить одно слово – «ненавижу». Валентайн, застонав, вновь сгибается пополам на равнодушном холодном полу, принимая после позу эмбриона. Но из дальнейших наблюдений стало известно, что это ничем не помогало утихомирить то пламя, что сжигало изнутри.       Ухмылка заставила слабо приподняться уголки жёстких губ. Но внутри учёный наслаждался ситуацией. Работа с данным экземпляром обещала быть интересной. Даже если придётся пожертвовать некой частью подопечной, заставлять насильно проходить курс интенсивной «терапии». Пусть мучается, ему-то какое дело?